Для студента медика экзамены подобны смерти: неприятная неизбежность, с которой рано или поздно сталкиваешься лицом к лицу.
Экзамен не более чем проверка знаний человека, который администрация считает наиболее справедливым и удобным для обеих сторон. Однако студент-медик не может это видеть в таком свете. Экзамены вызывают боевой настрой; это обычное состязание между ним и экзаменаторами, проводимое по твердо установленным правилам для обеих сторон, и он идет на них как профессиональный боксер.
На экзаменах по медицине какое-либо обыкновенное мошенничество случается редко, но претенденты проводят почти столько же времени за изучением технических особенностей состязания, сколько и на изучение учебников по медицине.
Бенскин выяснил, что Малькольм Максворт был представителем от больницы Св. Свитина в экзаменационной комиссии, и поэтому мы вместе присутствовали на всех его обходах в больнице, стоя впереди него и уставившись как впечатлительные поклонники музыки на ведущего скрипача. Между тем мы уныло отмечали дни календаря галочкой, зазубривали трудные вопросы и бегали, запыхавшись на последнем издыхании по протоптанным дорожкам медицины.
Экзамен начинался с письменной части. Один наблюдатель сидел в белом халате и медицинской шапочке на кафедре, следя за явным мошенничеством. Ему помогали два или три ассистента в униформе, которые стояли у двери и свысока хладнокровно смотрели на бедных жертв, подобно полицейским, располагающимся по обе стороны скамьи подсудимых в центральном суде Old Bailey.
На письменную часть отводится три часа. Примерно спустя половину отведенного времени безымянные экзаменующиеся начинают проявлять себя. Некоторые из них начинают подниматься, чтобы взять справочник с нелепым выражением самоуверенности на своих лицах. Другие встают, сдают свои бумаги и уходят. То ли они столь блистательны, что смогли закончить экзамен за полтора часа, то ли это именно то время, что требуется для неторопливого письменного изложения своих совершенных познаний в медицине – никак нельзя было разглядеть по беспечному выражению лиц, с которыми они покидали помещение. Наблюдатель звонит в колокольчик за полчаса до истечения времени; последний вопрос спешно дописывается, когда начинают вырывать работы у почтенных студентов, раздосадованных сроком, предоставленным им для самовыражения, в надежде, что незаконченное предложение создаст у экзаменаторов ощущение несостоявшегося блеска.
Я спустился вниз по лестнице с ощущением, будто только что выдержал восемь раундов. Гримсдайк был первым, кого я встретил в сквере на улице.
- Как твои успехи, - спросил я.
- Так себе, - ответил он. Но я не беспокоюсь. В любом случае они же никогда не читают работы. Разве ты не слышал, как они оценивают экзамены на получение отличия в Кембридже, дружище? В ночь перед объявлением результатов престарелый преподаватель ковыляет вниз из зала и бросает работы вниз на лестницу. Застрявшие в верхнем пролете получают первую степень, большинство из них достигает лестничной площадки и получает вторую степень. Третью ступень получают на нижнем пролете, а достигшие земли не сдают экзамен. Эта система превосходно работает годами, не вызывая никаких замечаний.
Ненавистный устный экзамен проводился через неделю после письменного. Письменные ответы содержат некоторую отдаленность, ошибки и упущения, которые, как и в жизни, не понесут немедленного наказания. Но устный экзамен – это ссудный день. Неверный ответ, и бровь судьи предвещает неизбежную грозу. Если у студента сдают нервы перед этим ужасным недовольством, он проиграл: смущение порождает смятение, и он придет к завершению своего допроса, завязнув, как корова в болоте.
Меня провели в крошечную комнату ожидания, меблированную массивными стульями, деревянным столом и неоткрывающимися окнами, все это напоминало камеру смертника. Там были еще 6 претендентов, ожидавших приглашения войти вместе со мной, воплощавших собою типы, которые обыкновенно можно встретить в комнате ожидания устного экзамена. Там был «Пофигист», который, положив ноги на стол, качался на ножках стула. Рядом с ним сидел на краю стула представитель класса «Явных паникеров», отрывая маленькие кусочки от своего пригласительного билета и нервно вскакивая каждый раз, как открывалась дверь. Там был «Ботаник», гладящий страницы своего потрепанного учебника в отчаянных прощальных объятьях. Напротив него – «Тертый калач», который воспринимал происходящее с бесцеремонностью фотографа на свадьбе. Он, очевидно, так часто заваливал экзамен, что смотрел на устный экзамен просто как на еще одно дело, выпавшее на этот день.
Есть еще один ожидающий комнаты – девушка. Студентки – привлекательные особы, а не просто неизбежно принадлежащие к женскому полу с точки зрения анатомии, которым на устном экзамене приходится несладко. Экзаменаторы-мужчина настолько боятся, что их обвинят в особом отношении к представительницам прекрасного пола, что обычно напускают на себя незаслуженную суровость по отношению к ним. Но эта девушка подготовилась к экзамену. Ее костюм был красивым, но не броским; волосы были аккуратно уложены, но не бросались в глаза, и на ней было достаточно косметики для того, чтобы выглядеть привлекательно. Очевидно, она усиленно тренировала взгляд восхищенного послушания по отношению к мужскому полу. Я был уверен, что она сдаст.
«Вам к столу №4», - сказал мне помощник преподавателя. Я стоял возле стола №4. Я не узнал экзаменаторов. Один был плотный пожилой мужчина, похожий на боксера в отставке. Другого не было видно, как будто он был занят чтением утреннего выпуска Таймс.
«Итак, как же вы будете лечить столбняк?» Мое сердце с надеждой забилось. Это было то, что я знал, так как такой случай недавно был в больнице Св. Свитина. Я начал отвечать уверенно, без запинки излагая этапы лечения, чувствуя себя намного лучше. Вдруг экзаменатор меня прервал.
«Хорошо, хорошо», - с нетерпением сказал он, кажется, вы это знаете. К вам приходит 20-летняя девушка, жалуясь на прибавление в весе. Что вы будете делать? Я собрался с мыслями и, запинаясь, начал отвечать.
Время после устного экзамена – невыносимое время. Как после тяжелой аварии. Первые несколько часов я был в оцепенении, не в состоянии понять, что так поразило меня. Потом я начал сомневаться приду ли я в себя когда-нибудь и преодолею ли все это. Пара моих друзей подбадривала меня, описывая похожие горькие опыты, которые уже у них были и которые позволили сдать им экзамен. У меня затеплилась надежда. Маленькие искорки надежды сливались вместе и вплетались в победоносный венок.
«Все сдают», - сказал Гримсдайк уверенно. Кто-то оступается, кто-то запутывается, кто-то застревает, кто-то запинается, кого-то ловят со шпаргалкой. Все это проделки злого рока, и нашей вины здесь нет. Говорить о неудаче – дурной тон. Это все равно, что говорить покинуть наш мир, отдать Богу душу, вместо просто умер. Результаты экзамена должны были огласить в полдень.
Мы пришли в здание, где проводятся экзамены, чтобы встретить там таких же претендентов, но нашли подавленную ворчащую толпу, похожую на болельщиков местной команды, только что проигравшей кубок.
Мы уже знали в деталях, что будет дальше. Ровно в полдень Секретарь Комитета спустится вниз в сопровождении двух помощников в халатах и займет свое место. Подмышкой у него будет толстая в кожаной обложке книга с результатами. Один из помощников будет нести лист с номерами претендентов, и будет вызывать из одного за другим. Претендент подойдет вплотную к Секретарю, который просто скажет «Сдал» или «Не сдал». Счастливчики поднимутся наверх, чтобы принять поздравления и рукопожатия экзаменаторов, а несдавшие жалко поплетутся к выходу, чтобы забыться в каком-то дурмане.
Без одной минуты 12. Комната вдруг наполняется пугающей неожиданной тишиной и спокойствием, подобно неразорвавшейся бомбе. Вдалеке часы пробили 12. Мои ладошки были мокрые, хоть выжимай. Кто-то кашлянул, и я ожидал, что окна затрещат. С медленным шарканьем, которое можно было услышать до их появления, Секретарь и помощники торжественно спустились. Старший помощник заговорил.
«№ 161» начал он «№302, № 306». Гримсдайк пнул меня в бок, «Иди», прошипел он. Это твой.
Я подпрыгнул и пробился вперед через беспокойную толпу. Кровь ударила мне в голову. Мое лицо пылало, и было такое ощущение, что внутри все оборвалось. Неожиданно пришел в себя я наверху возле Секретаря.
«Номер 306», прошипел Секретарь, не отрываясь от книги. «Гордон?» «Да», квакнул я.
Мир замер. Движение остановилось, растения перестали расти, люди были парализованы, облака застыли в воздухе, ветер стих, волны исчезли, земля остановила свой ход вокруг солнца.
«Сдал», - пробормотал он.
Вслепую, как пришибленный дубинкой, спотыкаясь, я пошел наверх.
2017-11-01
25029
