Торнтон Уайлдер (Thornton Wilder) 1897-1975

Мост короля Людовика Святого (The Bridge of San Luis Rey)

Роман (1927)

Двадцатого июля 1714 г. рухнул самый красивый мост в Перу, сбро­сив в пропасть пятерых путников. Катастрофа необычайно поразила перуанцев: мост короля Людовика Святого казался чем-то незыбле­мым, существующим вечно. Но хотя потрясены были все, только один человек, брат Юнипер, рыжий монах-францисканец, случайно оказавшийся свидетелем катастрофы, усмотрел в этой трагедии некий Замысел. Почему именно эти пятеро? — задался он вопросом. Либо наша жизнь случайна и тогда случайна наша смерть, либо и в жизни, и в смерти нашей заложен План. И брат Юнипер принял решение:

проникнуть в тайну жизней этих пятерых и разгадать причины их ги­бели.

Единственной страстью одной из жертв — маркизы де Монтемайор (лицо вымышленное) — была ее дочь, донья Клара, которую мар­киза любила до самозабвения. Но дочь не унаследовала пылкости матери: она была холодна и интеллектуальна, навязчивое обожание маркизы утомляло ее. Из всех претендентов на ее руку донья Клара выбрала того, с кем предстояло уехать в Испанию.


Оставшись одна, маркиза все больше замыкалась в себе, ведя бес­конечные диалоги с обожаемой дочерью. Единственной отрадой для нее стали письма, которые она ежемесячно, с очередной оказией, от­правляла в Испанию. Чтобы быть интересной для дочери, маркиза упражняла свой глаз в наблюдательности и общалась с самыми блес­тящими собеседниками, оттачивая стиль. Дочь же только мельком проглядывала письма матери, и сохранением их, ставших впоследст­вии памятниками испанской литературы того времени и хрестома­тийными текстами для школьников, человечество обязано зятю маркизы.

Иногда маркизе приходило в голову, что она грешна и что ее ог­ромная любовь омрачена тиранством, — ведь она любит дочь не ради нее, а ради себя. Но искушение всегда побеждало: она хотела, чтобы дочь принадлежала только ей, хотела услышать от нее слова: «Ты луч­шая из матерей». Погруженная целиком в себя, маркиза даже не за­метила, как однажды в театре при большом стечении народа популярная актриса Перикола пропела куплеты, в которых откровен­но глумилась над ней. Написав же очередное письмо дочери, маркиза на несколько дней забывалась в алкогольном опьянении.

Постоянной свидетельницей этих тяжелых часов маркизы была ее юная компаньонка Пепита — еще одна жертва трагедии на мосту. Эту чистую душой сироту, воспитывавшуюся при монастыре, настоя­тельница мать Мария дель Пилар отправила в услужение к маркизе, дабы та постигла законы высшего света. Эту девочку настоятельница воспитывала особенно тщательно, готовя себе замену. Сама мать Мария целиком отдавала себя служению другим и, видя в девочке не­заурядную волю и силу характера, радовалась, что есть кому передать свой житейский и духовный опыт. Но даже воспитанной в безуко­ризненном подчинении, Пепите было тяжело жить во дворце марки­зы, которая, поглощенная целиком мыслями о дочери, не видела ни корысти слуг, ни открытого их воровства. На Пепиту маркиза почти не обращала внимания.

Известие о том, что дочь скоро станет матерью, повергло маркизу в невероятное волнение. Она совершает паломничество к одной из христианских святынь в Перу, взяв с собой Пепиту. Там, истово по­молившись в церкви, маркиза возвращается на постоялый двор, где случайно читает письмо, написанное Пепитой к настоятельнице. Де­вочка рассказывает в нем, как ей тяжело во дворце, как хочется хоть на день вернуться в монастырь и побыть со своей дорогой наставни­цей.

Простота мыслей и чувств девочки вызывает смятение в душе


маркизы. Ей вдруг открылось, что она никогда не была с дочерью самой собой — ей всегда хотелось нравиться. Маркиза немедленно садится писать свое первое настоящее письмо дочери, не думая о том, чтобы произвести впечатление, и не заботясь об изысканности оборотов речи, — первый корявый опыт мужества. А потом, подняв­шись из-за стола, произносит: «Позволь мне теперь жить. Позволь начать все сначала». Когда же они двинулись в обратный путь, их по­стигло уже известное несчастье.

Третий погибший, Эстебан, был воспитанником все той же Марии дель Пилар; его вместе с братом-близнецом Мануэлем в ран­нем младенчестве подбросили к воротам монастыря. Когда братья вы­росли, то поселились в городе, однако по мере необходимости выполняли в монастыре разные работы. Кроме того, они овладели ре­меслом писцов. Братья практически не расставались, каждый знал мысли и желания другого. Символом их полного тождества был изо­бретенный ими язык, на котором они изъяснялись между собой.

Первой тенью, омрачившей их союз, стала любовь Мануэля к женщине. Братья часто переписывали роли для актеров театра, и как-то раз Перикола обратилась к Мануэлю с просьбой написать под ее диктовку письмо. Оно оказалось любовным, и впоследствии Перикола неоднократно прибегала к услугам юноши, причем адресаты, как пра­вило, были разными. Хотя о взаимности и помышлять было нечего, Мануэль влюбился в актрису без памяти. Однако, увидев, как страда­ет Эстебан, считающий, что ему нашли замену, Мануэль принимает решение прекратить все отношения с актрисой и постараться выбро­сить ее из памяти.

Спустя некоторое время Мануэль повреждает ногу. Бездарный ле­карь не замечает начавшегося заражения крови, и, промучившись не­сколько дней, юноша умирает. Перед смертью в горячке он много говорит о своей любви к Периколе и проклинает Эстебана за то, что тот встал между ним и его любовью.

После смерти брата Эстебан выдает себя за Мануэля — никому, даже самому близкому на свете человеку — матери-настоятельнице, не открывает он правды. Мать Мария дель Пилар подолгу молит Бога, чтобы тот ниспослал покой душе юноши, который после похорон скитается в окрестностях города с безумными, горящими как угли глазами. Наконец ее осеняет мысль обратиться к капитану Альварадо, благородному путешественнику, к которому братья всегда питали глу­бокое уважение.

Эстебан соглашается пойти в плавание при одном условии: капи­тан должен выплатить ему все жалованье вперед, чтобы он мог ку-


пить на эти деньги подарок матери-настоятельнице и от себя и от покойного брата. Капитан согласен, и они отправляются в Лиму. У моста Людовика Святого капитан спускается вниз присмотреть за переправкой товаров, а Эстебан идет по пешеходному мосту и падает вместе с ним в пропасть.

Погибший мальчик, дон Хаиме, был сыном актрисы Периколы, прижитым ею от связи с вице-королем Перу, а сопровождавший его дядя Пио — ее давним другом, почти отцом. Дядя Пио — все назы­вали его именно так — происходил из хорошей кастильской семьи, но рано сбежал из дома, ибо обладал характером авантюриста. За свою жизнь он сменил десятки профессий, всегда преследуя, однако, три цели — в любой ситуации оставаться независимым, находиться возле прекрасных женщин (сам дядя Пио был дурен собой) и быть поближе к людям искусства.

Периколу дядя Пио подобрал в прямом смысле слова на улице, где та распевала песни в обществе бродячих актеров. Тогда в голове дяди Пио зародилась мысль стать для голосистой девчонки Пигмалио­ном. Он возился с ней, как настоящий отец: научил хорошим мане­рам, дикции; читал с ней книги, водил в театр. Перикола (тогда ее еще звали Камилой) всем сердцем привязалась к наставнику и просто боготворила его.

Со временем длиннорукий, голенастый подросток превратился в необыкновенную красавицу, и это потрясло дядю Пио, как потрясли его и ее успехи как актрисы. Он чувствовал точность и величие игры Периколы и, подолгу занимаясь с ней, анализировал оттенки ее ис­полнения, иногда позволяя себе даже критику. И Перикола слушала его со вниманием, ибо так же, как и он, стремилась к совершенству.

У актрисы было много поклонников и романов, а от вице-короля, с которым у нее была длительная связь, она прижила троих детей. К ужасу дяди Пио, интерес Периколы к театру начинает понемногу уга­сать. Ей вдруг захотелось стать респектабельной дамой, она даже до­билась узаконения своих детей. Хаиме унаследовал от отца под­верженность судорогам — этому сыну Перикола уделяла внимания больше, чем остальным.

Внезапно по Лиме разнеслась новость: Перикола больна оспой. Бывшая актриса выздоровела, но ущерб красоте был нанесен непо­правимый. Несмотря на то что Перикола уединилась и никого не принимала, дядя Пио хитростью проникает к ней, пытаясь убедить, что его чувства никак не связаны с ее красотой, — он любит в ней личность, и потому изменения в ее внешности не волнуют его. Дядя Пио просит об одной лишь милости — взять к себе на год дона


Хаиме: мальчик совсем заброшен, а у него хорошие задатки, с ним надо заниматься латынью, музыкой. Перикола с трудом отпускает от себя сына, а вскоре получает страшное известие: при переходе через мост оба самых близких ей человека рухнули в пропасть...

Брат Юнипер так и не доискался до причин гибели именно этих пятерых. Он увидел, как ему казалось, в одной катастрофе злых — наказанных гибелью — и добрых — рано призванных на небо. Все свои наблюдения, размышления и выводы он занес в книгу, но сам остался неудовлетворенным. Книга попалась на глаза судьям и была объявлена еретической, а ее автора прилюдно сожгли на площади.

А мать Мария, размышляя о случившемся, думает, что уже теперь мало кто помнит Эстебана и Пепиту, кроме нее. Скоро все свидетели этой трагедии умрут, и память об этих пятерых сотрется с лица земли. Но их любили — и того довольно. Маленькие ручейки любви снова вольются в любовь, которая их породила.

В. И. Бернацкая

День восьмой (The Eighth Day)

Роман (1967)

Летом 1902 г. Джон Баррингтон Эшли из города Коултауна, центра небольшого углепромышленного района в южной части штата Илли­нойс, предстал перед судом по обвинению в убийстве Брекенриджа Лансинга, жителя того же города. Он был признан виновным и при­говорен к смертной казни. Пять суток спустя, в ночь на вторник двадцать второго июля, он бежал из-под стражи по дороге к месту исполнения приговора. А спустя пять лет прокуратура штата в Спрингфилде заявила о раскрытии новых обстоятельств, полностью устанавливающих невиновность Эшли.

Судьба свела Лансинга и Эшли семнадцатью годами ранее, когда они перебрались в Коултаун вместе со своими семьями. Управляю­щий шахтами Коултауна Брекенридж Лансинг был полной противо­положностью Джону Эшли: он никогда не уходил в свою работу «с головой», а в основном лишь подписывал приказы, вывешиваемые потом на доске. Фактически шахтами управлял Джон Эшли. Чуждый честолюбия и зависти, одинаково равнодушный к похвалам и поно­шениям, вполне счастливый в своей семье, он охотно «покрывал» Лансинга, разрабатывал новые идеи, составлял головокружительные


чертежи, отдаваясь своей работе полностью и ничего не требуя вза­мен. Казалось, ничто не могло вывести этого человека из равновесия. Во время процесса он не обнаруживал и тени страха, был спокоен и будто ждал, что в конце затянувшейся судебной процедуры выяснится небезынтересный для него вопрос: кто же все-таки убил Брекенриджа Лансинга?

Странная история случилась во время побега Джона Эшли. Сам он и пальцем не шевельнул, чтобы освободиться. Шесть человек про­никли в запертый вагон и без единого выстрела, без единого слова справились с конвойными и вынесли арестанта из поезда. Эшли по­нятия не имел, кому он обязан своим освобождением. Может быть, чудеса всегда свершаются так — просто, буднично и непостижимо. Наручники на его запястьях разомкнулись, ему дали одежду, немного денег, карту, компас, спички. Кто-то положил его руку на седло ло­шади и указал направление. Затем избавители канули в темноту, и больше Эшли их не видел.

Эшли двигался на юг, находясь в постоянном напряжении. Он вы­давал себя за матроса-канадца, ищущего работу. Никогда дольше че­тырех дней не жил на одном месте. Назвал себя другим именем. Но в то же время он не испытывал страха. Он жил, ничего не боясь и ни о чем не задумываясь.

Наконец Эшли добрался до Манантьялеса, города в Чили, где по­знакомился с миссис Уикершем, владелицей отеля «фонда» (в кото­ром остановился Эшли), ставшей вскоре его другом. Благодаря этой женщине, а также всему увиденному после освобождения происходит духовное перерождение Эшли, который раньше за работой не заме­чал красоты окружающего мира. После побега его поразила красота зари в Иллинойсе, а теперь — красота чилийских гор, ставших для него родными. Впервые за многие годы он вспоминает родителей, ко­торых безо всякой на то веской причины оставил много лет назад, уехав с женой Беатой в Коултаун. Еще до встречи с миссис Уикершем Эшли, живя в поселке Рокас-Вердес, строит церковь и договари­вается о том, чтобы в поселке был свой священник: «очень плохо навязывать Бога тем, кто не верит в него, но еще хуже чинить пре­пятствия тем, кто без Бога не может».

Эшли появился в «Фонде» в критическую для миссис Уикершем пору: тот руль, с помощью которого она всегда направляла ход своей жизни, заколебался в ее руках. Будучи женщиной в летах, она уже не могла, как раньше, все держать под контролем: силы потихоньку ос­тавляли ее. И вот тут-то в «Фонде» появился Эшли. Живо взявшись за дело, Эшли работал с утра до ночи, а вечером, устав за день, с бла-


годарностью нежился в тепле дружеской беседы с миссис Уикершем. Однако проницательная миссис Уикершем быстро смекнула, что eeновый друг чего-то недоговаривает.

Неожиданно в Манантьялес приезжает Веллингтон Бристоу, делец из Сантьяго, регулярно наезжающий в отель три-четыре раза в год. Миссис Уикершем всегда ему рада. Он привозит последние сплетни с побережья, вносит оживление в карточную игру, но особенно его ин­тересует «ловля крыс», т. е. ловля беглых заключенных, за которых обещано крупное вознаграждение. Эшли явно его заинтересовал.

Бристоу уезжает на несколько дней по делам. Миссис Уикершем, заподозрившая неладное, решает проверить его чемодан и находит там «список крыс», где особо выделена информация о Джоне Эшли. Последний, к которому миссис Уикершем обращается за объяснения­ми, рассказывает ей все. Миссис Уикершем потрясена, но, собрав­шись с духом, придумывает, как помочь своему другу, инсценировав его смерть.

Возвратившись, Бристоу уже не скрывает, что Эшли — беглый преступник, но выгоды это открытие ему не сулит: по всем призна­кам видно, что тот болен смертельной болезнью. А для капитана по­лиции миссис Уикершем приготовила сногсшибательную речь, дока­зывая, что преступник, скорее, Бристоу, но уж никак не Эшли.

Попрощавшись и пообещав писать, Эшли тайно покидает отель, но миссис Уикершем получает от него только одно письмо — он уто­нул в пути близ Коста-Рики.

Судьба детей Эшли сложилась по-разному, но у всех незаурядно. Роджер, единственный сын, сразу после побега отца уехал в Чикаго, чтобы работать и как-то помочь семье. У него обнаруживается талант выдающегося журналиста, которого уже через несколько лет будут любить и уважать по всей стране.

Лили, старшая дочь, стала оперной певицей, достигнув своим упорством и талантом огромных высот. Она посвятила свою жизнь музыке и воспитанию детей, которых беззаветно любит и растит одна.

Быстро упорхнула из родового гнезда и Констанс, целью жизни которой стала помощь обездоленным. Прямота и уверенность в себе достались ей в дар от отца и брата, незаурядная сила духа помогала ей выдержать самые трудные испытания: грубость полицейских, ос­корбления и враждебные выпады публики. Она первая выдвинула принцип профилактической медицины. Ей удавалось собирать огром­ные суммы для общественных нужд, а у самой часто недоставало денег на оплату счета в гостинице.


Оставшейся с матерью Софи досталось больше других: на ее еще детские плечи легли заботы о потерявшей волю к жизни матери. По­нимая, что Беата одна не справится с семейством, Софи взяла в руки все хозяйство, а позже открыла в доме пансион. Доктор Гиллиз, Друг семьи, не раз предупреждал Беату, что Софи такие нагрузки не по плечу, но молодым всегда кажется, что они не бывают больны. В ре­зультате Софи тяжело заболела психически и перестала узнавать окру­жающих.

На Рождество 1905 г. в Коултаун приезжает Роджер. На перроне он встречает Фелиситз Лансинг, дочь покойного Брекенриджа, кото­рая чуть позже станет его женой. Оказывается, Эшли вовсе не вино­ват в смерти ее отца. Того убил Джордж, сын покойного, а позже, не в силах больше учиться и скрывать правду, написал признание под диктовку своей наставницы Ольги Дубковой, у которой втайне от отца брал уроки русского. Полюбив русскую культуру как родную, он впоследствии уехал в Россию и стал великим актером. Брекенридж Лансинг никогда не показывал своей любви ни жене, ни детям. Джордж привык видеть в нем ничтожного гуляку и грубияна, испор­тившего жизнь матери. Но перед смертью Лансинг перенес тяжелую болезнь, во время которой сильно изменился. Однако свидетельницей этого перерождения стала лишь его жена Юстейсия, а Джордж был уверен, что отец продолжает издеваться над матерью, и в отчаянии решился на убийство.

Роджер узнает и о том, кто освободил его отца. Однажды отец помог общинной церкви ковентаторов. Обособленность ковентаторов объяснялась не только религиозными причинами, но и тем, что в их жилах текла индейская кровь. Мало от кого могли они ждать помо­щи, но от Джона Эшли могли. Старейшина показал Роджеру письмо от отца, посланное перед смертью. Это письмо — прощание Эшли с жизнью, с этим миром. Он сделал много, его миссия выполнена, пусть же Роджер и его сестры последуют этому примеру.

Природа не ведает сна, говорит доктор Гиллиз. Жизнь никогда не останавливается. Сотворение мира не закончено. Библия учит нас, что в день шестой Бог сотворил человека и потом дал себе отдых, но каж­дый из шести дней длился миллионы лет. День же отдыха был, верно, очень коротким. Человек — не завершение, а начало. Мы живем в начале второй недели творения. Мы — дети Дня Восьмого.

М. Э. Афанасьева



Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: