Жан Жироду (Jean Giraudoux) 1882-1944

Зигфрид и Лимузен (Siegfried et Ie Limousin)

Роман (1922)

Повествование ведется от лица рассказчика, которого зовут Жан. В январе 1922 г. он просматривает немецкие газеты, чтобы найти хоть одно доброе слово о Франции, и вдруг натыкается на статью, подпи­санную инициалами «З. Ф. К.», где почти дословно повторяются фразы из рассказа его друга Форестье, пропавшего без вести во время войны. К изумлению Жана, в последующих опусах наглый плагиатор ухитрился позаимствовать кое-что из неопубликованного наследия Форестье.

Загадка кажется неразрешимой, но тут сама судьба посылает Жану графа фон Цельтена. Когда-то Жан любил Цельтена так же сильно, как Германию. Теперь эта страна для него не существует, од­нако порой он ощущает горечь утраты. В свое время Цельтен приду­мал забавную игру, предложив делиться спорными территориями в высшие мгновения дружбы и любви. В результате Цельтен подарил другу весь Эльзас, но Жан держался твердо и оторвал от Франции лишь один ничтожный округ в тот миг, когда Цельтен был особенно похож на наивного добродушного немца. При встрече Цельтен при-


знается, что воевал четыре года с целью вернуть свой подарок. На руке его заметен глубокий шрам — раньше Жану не доводилось ви­деть залеченный след от французской пули. Цельтен остался жив — быть может, какая-то крупица любви к Германии еще способна воз­родиться.

Выслушав рассказ Жана о таинственном плагиаторе, Цедьтен обе­щает все выяснить и вскоре сообщает из Мюнхена, что 3. Ф. К., воз­можно, не кто иной, как Форестье. В самом начале войны на поле боя подобрали голого солдата в горячечном бреду — его пришлось за­ново учить есть, пить и говорить по-немецки. Ему дали имя Зигфрид фон Клейст в честь величайшего героя Германии и самого проникно­венного из ее поэтов.

Жан отправляется в Баварию с фальшивым канадским паспортом. Когда он выходит из поезда, на сердце у него становится тяжело — здесь даже от ветра и солнца разит Германией. В этой стране брови у апостолов нахмурены, а у богородиц узловатые руки и отвислые груди. В глазах рябит от искусственной пустой рекламы. Столь же чу­довищна и неестественна вилла «Зигфрид» — ее дряхлость скрыта побелкой. Немцы упрекают французов за пристрастие к румянам, а сами гримируют свои здания. У человека, вышедшего в темный сад, имеются все неоспоримые приметы жителя Германии — очки в под­дельной черепаховой оправе, золотой зуб, остроконечная бородка. Но Жан сразу узнает Форестье — какое печальное превращение!

Жан поселяется в комнате, окна которой выходят на виллу. Прежде чем встретиться с другом, он едет на трамвае в Мюнхен и бродит по городу с чувством превосходства, как и подобает победите­лю. Когда-то он был здесь своим человеком, но прошлого не вернуть:

от прежних счастливых дней осталась только Ида Эйлерт — в свое время Жан любил трех ее сестер. Ида приносит новости: все здесь опасаются заговора, во главе которого стоит Цельтен. Жан считает, что бояться нечего: Цельтен всегда приурочивал важные события ко 2 июня, своему дню рождения, а план на этот год уже составлен — Цельтен решил залечить зубы и начать книгу о Востоке и Западе.

В дом Зигфрида Жана вводит старый знакомый — принц Генрих, Наследник Саксен-Альтдорфского престола родился в один день с германским императором и учился вместе с ним: мальчики всегда ссорились на уроках английского и мирились на уроках французского. Принц намного превосходит благородством своего жалкого кузена — достаточно сравнить их жен и детей. Пылкие и отважные отпрыски


принца Генриха составили целую воздушную флотилию — ныне все они убиты или изувечены.

Жан следит из окон за тем, как одевается Зигфрид: Форестье всег­да любил белое белье, а теперь на нем лиловая фуфайка и розовые кальсоны — такие же были под мундирами раненых пруссаков. Вы­нести этого нельзя: нужно похитить Форестье у хранителей золота Рейна — этого сплава немецкой наивности, пышности и кротости. Ида приносит циркуляр германского штаба об обучении потерявших память солдат: к ним полагалось приставлять сиделкой пышногрудую блондинку с румяными щеками — идеал немецкой красоты. Из дома Форестье выходит женщина, соответствующая всем параметрам цир­куляра. В руках у нее охапка роз, а Форестье смотрит ей вслед, слов­но лунатик.

По рекомендации принца Генриха Жан проникает к Зигфриду в качестве учителя французского языка. В домашней обстановке он за­мечает те же удручающие перемены, что и в одежде: раньше кварти­ра Форестье была заставлена восхитительными безделушками, а теперь повсюду развешаны тяжеловесные изречения немецких мудре­цов. Урок начинается с самых простых фраз, а на прощание Зигфрид просит посылать ему образцы французских сочинений. Первому из них Жан дает заглавие «Солиньяк» и подробно описывает часовню, собор, кладбище, ручей, нежный шелест тополей Лимузена — про­винции, где оба друга родились.

Цельтен знакомит Жана с сиделкой Клейста. Впрочем, пятнадцать лет назад Жан уже видел Еву фон Швангофер в домеее отца — слез­ливого романиста, любимца немецких домохозяек. А Цельтен расска­зывает Еве о своей первой встрече с Жаном: до восемнадцати лет он страдал костным туберкулезом, рос среди старцев и всех людей пред­ставлял дряхлыми, но на карнавале в Мюнхене перед ним вдруг пред­стало восемнадцатилетнее лицо с белоснежными зубами и блестящими глазами — с той поры этот француз стал для него вопло­щением юности и радости жизни.

После второго занятия Жану снится сон, будто он превратился в немца, а Клейст стал французом: мрак и тяжесть сгущаются вокруг Жана-немца, тогда как француз-Клейст на глазах обретает воздушную легкость. Затем к Жану является Ева, которая произвела необходи­мые разыскания: напрасно Жан прикрылся канадским паспортом — на самом деле он уроженец Лимузена. Ева требует оставить Клейста в


покое: она не допустит его возвращения в ненавистную Францию. В ответ Жан говорит, что не питает злобы к презренной Германии: ар­хангелы, даровав Франции победу, отняли у нее право ненавидеть. Пусть немецкие девушки молятся о сыновьях, которые отомстили бы Франции, зато французские студентки, изучающие немецкий язык, призваны к великой миссии — просвещать побежденных.

В Мюнхен приезжает Женевьева Прат, бывшая возлюбленная Форестье. Втроем они отправляются в Берлин, где их настигает Ева. Борьба за Клейста продолжается: Ева пытается вызвать ненависть к французам тенденциозной подборкой газетных вырезок, а Жан в оче­редном сочинении напоминает Другу о величайшем лимузенском поэте Бертране де Борне. На торжествах в честь Гете Жан вспомина­ет о январском юбилее Мольера: если первые напоминают тоскливый спиритический сеанс, то второй был искрометным праздником жизни. Мерзость Берлина внушает Клейсту отвращение, и вся компа­ния перебирается в Зассниц — именно там находится госпиталь, где из Форестье сделали немца. Жан наблюдает за Евой и Женевьевой:

монументальная немецкая красавица не выдерживает никакого срав­нения с грациозной и естественной француженкой. Женевьева обла­дает даром подлинного сострадания — она исцеляет людские горести одним своим присутствием. Клейст мечется между двумя женщина­ми, не понимая своей тоски. На самом деле он должен выбрать стра­ну.

Безмятежный отдых прерывается бурными событиями: в Мюнхе­не произошла революция, и граф фон Цельтен объявил себя диктато­ром. Взяв напрокат автомобиль, компания едет в Баварию: их пропускают свободно, ибо гражданин 3. Ф. К. получил приглашение войти в новое правительство. В Мюнхене выясняется, что Цельтен за­хватил власть в день своего рождения. Жан по недоразумению попа­дает в тюрьму: его выпускают на свободу через четыре дня, когда Цельтен отрекается от трона. Бывший диктатор объявляет во всеус­лышание, что Клейст — вовсе не немец. Потрясенный Зигфрид ук­рывается на вилле Швангоферов. Ему читают сообщения из разных стран, и он пытается угадать свою неведомую родину. Последним ударом становится для него смерть хрупкой Женевьевы, которая по­жертвовала здоровьем и жизнью, чтобы раскрыть ему глаза. Ночью Жан и Зигфрид садятся в поезд. Забывшись тяжелым сном, Клейст что-то бормочет по-немецки, но Жан отвечает ему только по-фран-


цузски. Время бежит быстро — вот уже за окнами просыпается род­ная Франция. Сейчас Жан хлопнет друга по плечу и покажет ему фо­тографию тридцатилетней давности, подписанную его настоящим именем.

Е. Д. Мурашкинцева

Троянской войны не будет (La guerre de Troie n'aura pas lieu)

Драма(1935)

Сюжет представляет собой вольное истолкование древнегреческого мифа. Троянский царевич Парис уже похитил Елену Спартанскую, но война пока не началась. Еще живы царь Приам и Гектор, не стали рабынями Андромаха и вещая Кассандра, не погибла под жертвен­ным ножом юная Поликсена, не рыдает над развалинами Трои Гекуба, оплакивая мертвых детей и мужа. Троянской войны не будет, ибо великий Гектор, одержав полную победу над варварами, возвращает­ся в родной город с одной мыслью — врата войны должны быть зам­кнуты навеки.

Андромаха уверяет Кассандру, что войны не будет, ибо Троя пре­красна, а Гектор мудр. Но у Кассандры имеются свои доводы — глу­пость людей и природы делают войну неизбежной. Троянцы погибнут из-за нелепого убеждения, будто мир принадлежит им. Пока Андромаха предается наивным надеждам, рок открывает глаза и потягивается — его шаги раздаются уже совсем близко, но никто не желаетих слышать! На радостный возглас Андромахи, приветст­вующей мужа, Кассандра отвечает, что это и есть рок, а брату своему сообщает страшную весть — скоро у него родится сын. Гектор при­знается Андромахе, что раньше любил войну — но в последнем сра­жении, склонившись над трупом врага, вдруг узнал в нем себя и ужаснулся. Троя не станет воевать с греками ради Елены — Парис должен вернуть ее во имя мира. Расспросив Париса, Гектор приходит к выводу, что ничего непоправимого не произошло: Елена была похи­щена во время купания в море, следовательно, Парис не обесчестил греческую землю и супружеский дом — поношению подверглось лишь тело Елены, но греки обладают способностью превращать в поэ-


тическую легенду любой неприятный для них факт. Однако Парис отказывается вернуть Елену, ссылаясь на общественное мнение — вся Троя влюблена в эту прекрасную женщину. Дряхлые старцы карабкаются на крепостную стену, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее. В истинности этих слов Гектор убеждается очень скоро: убелен­ный сединами Приам стыдит молодых троянских воинов, разучив­шихся ценить красоту, поэт Демокос призывает сложить гимны в ее честь, ученый Геометр восклицает, что только благодаря Елене троян­ский пейзаж обрел совершенство и законченность. Одни лишь жен­щины горой стоят за мир: Гекуба пытается воззвать к здоровому патриотизму (любить блондинок неприлично!), а Андромаха превоз­носит радости охоты — пусть мужчины упражняются в доблести, убивая оленей и орлов. Пытаясь сломить сопротивление земляков и родни, Гектор обещает уговорить Елену — она конечноже согласит­ся уехать ради спасения Трои. Начало беседы внушает Гектору на­дежду. Выясняется, что спартанская царица способна видеть только нечто яркое и запоминающееся: например, ей никогда не удавалось разглядеть своего мужа Менелая, зато Парис отлично смотрелся на фоне неба и был похож на мраморную статую — правда, в последнее время Елена стала видеть его хуже. Но это отнюдь не означает, будто она согласна уехать, поскольку ей никак не удается увидеть своего возвращения к Менелаю.

Гектор рисует красочную картину: сам он будет на белом жереб­це, троянские воины — в пурпурных туниках, греческий посол — в серебряном шлеме с малиновым плюмажем. Неужели Елена не видит этот яркий полдень и темно-синее море? А видит ли она зарево по­жарища над Троей? Кровавую битву? Обезображенный труп, влеко­мый колесницей? уж не Парис ли это? Царица кивает: лица она разглядеть не может, зато узнает бриллиантовый перстень. А видит ли она Андромаху, оплакивающую Гектора? Елена не решается отве­тить, и взбешенный Гектор клянется убить ее, если она не уедет — пусть все вокруг станет совершенно тусклым, но зато это будет мир. Тем временем к Гектору спешат один за другим гонцы с дурными известиями: жрецы не желают закрывать врата войны, поскольку внутренности жертвенных животных запрещают это делать, а народ волнуется, ибо греческие корабли подняли флаг на корме — тем самым Трое нанесено страшное оскорбление! Гектор с горечью гово­рит сестре, что за каждой одержанной им победой таится пораже­ние: он покорил своей воле и Париса, и Приама, и Елену — а мир


все равно ускользает. После его ухода Елена признается Кассандре в том, что не посмела сказать раньше: она отчетливо видела ярко-крас­ное пятно на шейке сына Гектора. По просьбе Елены Кассандра вы­зывает Мир: он по-прежнему красив, но на него страшно смотреть — так он бледен и болен!

У врат войны все готово к церемонии закрытия — ждут только Приама и Гектора. Елена кокетничает с юным царевичем Троилом: она видит его настолько хорошо, что обещает поцелуй. А Демокос призывает сограждан готовиться к новым сражениям: Трое выпала великая честь биться не с какими-то жалкими варварами, а с законо­дателями мод — греками. Отныне место в истории городу обеспече­но, ибо война похожа на Елену — обе они прекрасны. К сожалению, Троя легкомысленно относится к этой ответственной роли — даже в национальном гимне воспеваются только мирные радости хлебопаш­цев. В свою очередь Геометр утверждает, что троянцы пренебрегают эпитетами и никак не научатся оскорблять своих врагов. Опровергая это утверждение, Гекуба яростно клеймит обоих идеологов, а войну сравнивает с уродливым и зловонным обезьяньим задом. Спор пре­рывается с появлением царя и Гектора, уже вразумившего жрецов. Но Демокос приготовил сюрприз: знаток международного права Бузирис авторитетно заявляет, что троянцы обязаны сами объявить войну, ибо греки расположили свой флот лицом к городу, а флаги вы­весили на корме. Кроме того, в Трою ворвался буйный Аякс: он гро­зится убить Париса, но это оскорбление можно считать мелочью в сравнении с двумя другими. Гектор, прибегнув к прежней методе, предлагает Бузирису выбирать между каменным мешком и щедрой платой за труды, и в результате мудрый законовед меняет свое толко­вание: флаг на корме — это дань уважения мореплавателей к земле­дельцам, а построение лицом — знак душевной приязни. Гектор, одержавший очередную победу, возглашает, что честь Трои спасена. Обратившись с речью к павшим на поле брани, он взывает ких по­мощи — врата войны медленно закрываются, и маленькая Поликсе­на восхищается силой мертвецов. Появляется гонец с известием, что греческий посол Улисс сошел на берег. Демокос с отвращением заты­кает уши — ужасная музыка греков оскорбляет слух троянцев! Гек­тор приказывает принять Улисса с царскими почестями, и в этот момент появляется подвыпивший Аякс. Пытаясь вывести из себя Гектора, он поносит его последними словами, а затем бьет по лицу. Гектор сносит это стоически, но Демокос поднимает страшный


крик — и теперь уже Гектор дает ему пощечину. Восхищенный Аякс немедленно проникается к Гектору дружескими чувствами и обещает уладить все недоразумения — разумеется, при условии, что троянцы отдадут Елену.

С этого же требования начинает переговоры Улисс. К его велико­му изумлению, Гектор соглашается вернуть Елену и заверяет, что Парис даже пальцем к ней не прикоснулся. Улисс иронически по­здравляет Трою: в Европе о троянцах сложилось иное мнение, но те­перь все будут знать, что сыновья Приама ничего не стоят как мужчины. Возмущению народа нет предела, и один из троянских матросов расписывает в красках, чем занимались Парис с Еленой на корабле. В этот момент с неба спускается вестница Ирида, дабы воз­вестить троянцам и грекам волю богов. Афродита приказывает не разлучать Елену с Парисом, иначе будет война. Паллада же велит не­медленно разлучить их, иначе будет война. А владыка Олимпа Зевс требует разлучить их, не разлучая: Улисс с Гектором должны, остав­шись с глазу на глаз, разрешить эту дилемму — иначе будет война. Гектор честно признается, что в словесном поединке у него шансов нет. Улисс отвечает, что не хочет воевать ради Елены — но чего же­лает сама война? Судя по всему, Греция и Троя избраны роком для смертельной схватки — однако Улисс, будучи любопытен от приро­ды, готов пойти наперекор судьбе. Он согласен забрать Елену, но путь до корабля очень долог — кто знает, что произойдет за эти несколь­ко минут? Улисс уходит, и тут появляется вдребезги пьяный Аякс: не слушая никаких увещеваний, он пытается поцеловать Андромаху, ко­торая нравится ему куда больше, чем Елена. Гектор уже замахивается копьем, но грек все же отступает — и тут врывается Демокос с во­плем, что троянцев предали. Всего лишь на одно мгновение выдержка изменяет Гектору. Он убивает Демокоса, но тот успевает крикнуть, что стал жертвой буйного Аякса. Разъяренную толпу уже ничем нель­зя остановить, и врата войны медленно открываются — за ними Елена целуется с Троилом. Кассандра возвещает, что троянский поэт мертв — отныне слово принадлежит поэту греческому.

Е. Д. Мурашкинцева



Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: