Кавказ во внешней и внутренней политике России в первой половине ХIXв

После вхождения Грузии в 1801 году в состав Российской Империи и победы в русско-иранской войне 1804-1813 гг. Россия начала покорение Кавказа, что привело к «Большой кавказской войне». В 20-е годы видный общественный деятель Мордвинов упоминал о пользе для экономики России развития торговых связей со странами Востока, через Черное море и Кавказ. Так, в 1824 г. он составил записку «Взгляд на торговлю Черного моря». Мордвинов писал, что при осложнении обстановки на Ближнем Востоке в связи с Восточным кризисом реальную возможность приобретают торговые пути на Восток через Крым и Кавказ. В этой записке он снова возвращается к мысли о «завоевании «Кавказа путем развития экономических связей, более тесного вовлечения его в общероссийский рынок. Проблема управления Кавказом стала приоритетной задачей имперской политики в регионе с начала XIX в. В элитных слоях общества не было единства взглядов относительно методов кавказской политики. Еще С. Е. Десницкий считал необходимым “нравы смягчать просвещением”. Вслед за ним Н. С. Мордвинов призывал “благотворить соседним народам, а не притеснять их”, отмечал, что “таковых народов оружием победить невозможно”, считал необходимым развивать торговлю, открывать школы и другие учебные заведения, немедленно приступить к широкому экономическому освоению Кавказа, вовлекать его население в орбиту хозяйственной жизни России.

Окончательные результаты борьбы держав за влияние на Кавказе были подведены серией победоносных войн России над Ираном и Турцией в первой трети XIX в., которые представляли собой важную веху в реализации ею своих стратегических задач в восточном вопросе.

Вопрос о влиянии на Кавказе в последней трети XVIII в. в контексте восточной политики России был одним из ее аспектов, аспектом немаловажным. Присоединение Восточной Грузии к России (1801) привело к появлению закавказской Тифлисской губернии и поставило перед империей новые геополитические задачи. Вопрос о влиянии на Кавказе стал стремительно превращаться в вопрос о владении Кавказом.

Одержав победы над Турцией и Персией, Россия укрепила свои позиции в Причерноморье и на Кавказе. По условиям Бухарестского мира (1812) к России отошла Бесарабия, была установлена граница по р. Прут. Гюлистанский мирный трактат (1813) закрепил за Россией царства и княжества Грузии, Абхазию, Дагестан и Карабах, Туркманчайский мир (1828) - восточную Армению (Эривань и Нахичевань) и часть Азербайджана, Адрианопольский мир (1829) - восточное побережье Черного моря с крепостями Анапа и Поти. Сложившаяся после международно-правового признания итогов русско-турецких и русско-персидских войн ситуация неизбежно ставила перед русскими властями задачу экономического и административного освоения “неспокойных” горных районов, иначе проблематично выглядела перспектива всей кавказской политики империи. Система союзно-вассальных отношений с народами Северного Кавказа, возникшая ранее, в новых политических условиях представлялась уже исчерпанной. Российские власти в начале XIX в. предпочли отказаться от старомосковской традиции постепенного собирания земель через ряд переходных форм. Используя опыт и методы европейских стран в отношениях с более слабыми государствами, они форсировали включение кавказских земель в состав империи. Приоритетной задачей имперской политики стала проблема управления Кавказом. Сторонниками мирных и гуманных методов политики в новом регионе империи в разное время были А. С. Грибоедов, Н. Н. Раевский, А. П. Тормасов, Д. А. Милютин и др. Однако несмотря на многочисленные проекты, записки, предложения мирного освоения края и сближения с местными народами, а также не прекращающиеся в течение всего периода войны попытки развивать торговые и культурные связи, на практике преобладали силовые методы.

Силовые методы преобладали в политике российской администрации на Кавказе в начале XIX в. Их реализация во многом связана с именем выдающегося представителя российской военной элиты А.П.Ермолова, который был командиром Отдельного Кавказского корпуса и Управляющим гражданской частью Грузии, Астраханской и Кавказской губерний с 1816 по 1826 гг. Он энергично стремился “цивилизовать” вверенный ему край: прокладывал дороги и просеки, в стратегически важных точках строил крепости, основывал города, обустраивал курорты, способствовал распространению медицины и просвещения. При этом, не считаясь с местными традициями, сложившимися властными структурами, насаждал российскую администрацию, устанавливал российские порядки. Строительство укреплений сопровождалось вырубкой лесов и садов, насильственным переселением жителей. Население привлекалось к транспортно-дорожным работам, обязано было выделять всадников для конвоя, не укрывать абреков, выдавать аманатов, возвращать пленных и пр. Предпочитая “повелевать властию, а не просьбами”, он подавлял любое проявление недовольства. Уклонение от повинностей влекло за собой конфискацию скота, имущества, “штрафы” и “контрибуции”, сопротивление -карательные экспедиции, в ходе которых по принципу “круговой поруки” наказывались “целые селения за вину отдельных лиц”: уничтожались запасы, посевы, сжигались даже аулы. Управление “замиренными” районами поручалось либо приставу из русских офицеров, либо лояльно настроенным представителям местной элиты. Жесткая политика А. П. Ермолова стала, по мнению исследователей, внешним фактором, способствовавшим консолидации горцев в борьбе. Разрозненные выступления в итоге вылились в длительное и мощное народно-освободительное движение горских народов. Россия, ценой значительного кровопролития, смогла подавить вооружённое сопротивление горцев, в результате чего многотысячное местное население, не принявшее российской власти, было вынуждено покинуть родные места и перебраться в Турцию и на Ближний Восток.На Кавказе установился хрупкий мир, чему способствовало закрепление России в Закавказье и ослабление возможностей для получения мусульманами Кавказа финансовой и вооружённой поддержки от своих единоверцев. Спокойствие на Северном Кавказе обеспечивало присутствие хорошо организованного, обученного и вооружённого казачьего войска. Несмотря на то, что, по утверждению историка А. С. Орлова, «Северный Кавказ, как и Закавказье, не был превращен в колонию Российской империи, а вошел в ее состав на равных правах с другими народами», одним из последствий Кавказской войны стала русофобия, широко распространившаяся среди народов Кавказа. В 1990-х годах Кавказская война также использовалась идеологами ваххабитского толка как весомый аргумент в борьбе с Россией