Тихонъ Задонский

Свт. Филарет (Дроздов), митр. Московский

Свт. Филарет является одним из выдающихся деятелей этого времени. Его взгляды складывались, с одной стороны, под влиянием старой дореформен­ной духовной школы, в которой он обучался. И пото­му первоначально неизбежны были следы схоласти­ческого школьного мышления, некоторая «сухость», которая проявлялась в богословских трудах митро­полита Филарета.

С другой стороны, он находился под впечатлением духовного возрождения, охватившего Россию в ту пору. И хотя внутренне он был чужд мистическому возбуждению, но под покровом мистики он сумел распознать подлинную жажду духовного наставления и всем сердцем откликнуться на нее.

Глубокий, сильный, светлый ум с искренним сми­рением и удивлением перед Божественными тайна­ми, духовность, живой религиозный опыт, сынов­няя любовь и преданность Церкви, неиссякаемое трудолюбие и терпение — качества, которые сочета­лись в митрополите Филарете и помогли ему пре­одолеть неизбежные искушения, связанные с увле­чениями западными веяниями, под воздействием которых он находился в ранние годы, и создать за­мечательное богословие.

«В истории русского богословия в новое время Филарет Московский был первым, для кого бого­словие стало вновь задачей жизни, непреложной ступенью духовного опыта и делания. Филарет не только богословствовал, — он жил, богословствуя».

Митрополит Филарет не построил цельной бого­словской системы, не оставил после себя научной школы и последователей. Он создал в русском бо­гословии гораздо большее — целое духовное движе­ние, близкое по своему строю к святоотеческому. Митрополит Филарет не любил отвлеченной холод­ной философии. Он, подобно великим отцам и учи­телям Церкви, всегда исходил из фактов Открове­ния. На Священное Писание он не только ссылался в доказательство, в подтверждение или опроверже­ние, — он исходил из священных текстов. Как удач­но выразился о Филарете Бухарев, для него библей­ские тексты «имели значение нисшедших из своей неисследимости к нашему разумению мыслей само­го Бога, живого и самопремудрого».

Митрополит Филарет никогда не отрывался от ис­тории, которая для него была не воспоминанием о давно ушедшем и застывшем, а вечно живым совер­шающимся Заветом Бога и человека, была непрекраща­ющимся явлением славы и любви Божией к творению. Эти черты святоотеческого богословия с особенной силой проявились в его проповедях, которые остают­ся его главным богословским наследием.

Все богословие митрополита Филарета, не было раз навсегда воспринятой го­товой формулой. Оно развивалось, углублялось и со­вершенствовалось на протяжении всей его жизни, ос­таваясь в то же время в главном тождественным самому себе, поскольку основывалось на Священ­ном Писании и понималось в святоотеческом духе.

Одним из его знаменитых трудов является составленный им в трех редакциях катехизис. Наибольший интерес представляет самая полная и совершенная третья ре­дакция, 1839 года. Этот катехизис стал не только общераспространенной учебной книгой, но в догма­тических богословиях последующих времен ему ста­ли усвоять значение вероучительной символической книги всей православной греко-российской Церкви[98].

(Далее материал по книге Свт. Филарета (Гумилевского) «История Русской Церкви»)

Пока дух благодати пребывает с церковью (а он пребудет с истинной церковью до скончания мира): каков бы ни был дух века, в церкви не могут не быть по­движники духа Христова. В русской церкви и в послед­нее время были великие подвижники благочестия. Таковы были: в Києве — прозорливый Досифей, 30 летъ пробывши в затворе[99], в Сенаксарской пустыни настоятель ее — отец Феодор Ушаковъ[100], в Саровской пустуни —игум. Пахомий, отшельники Александр и Марко [101], на Валааме — Назарий [102] и Клеопа — делатель умной молитвы (†1811 г.), в Оптиной пустыни Феофан, в первую и последнюю не­делю вел. поста не вкутавший ничего, а в прочие вкутав­ший на третий день (†1819 г.)[103], в Задонском мона­стыре — Георгий из дворян Машуриных[104] и многие другие. Скажем подробнее о самых известных по великим подвигам.

Таков был блаж. Тихон, образец пастырей на воро­нежской кафедре, образец христианскаго подвижничества в Задонском уединении. Отказавшись от пастырского служения по болезни, он проводил ночь в молитве, утро и вечер посвящал чтению слова Божия, и ходил в храм слушать богослужение. Потеря часовъ беседы с Господом была для него потерею тяжелою, и онъ умолял келейника — отказывать в часы молитвы его посетителям. Не редко, полный скорби о грехах, с горькими слезами на ланитах, простертый на земле, он только взывал: Господи, помилуй! «Я ни­чего своего не имею, все — Божие, а не наше», говорил святитель-подвижник и — раздавал бедным всю пенсию свою; им же отдавал и то, что присылали благотворитель­ные люди. После молитвы любимым занятием Тихона была беседа с каждым о спасении души. Он собирал вокруг себя детей и учил их молиться Богу, входил в разговор с крестьянами и учил любви к труду и страху Божию, делил скорби несчастных. Иногда выезжал к знакомым, и чаще тогда, когда не ожидали его, но имели нужду в его советах. Кроме устных бесед вел благо­честивую переписку, излагал мысли в письмах. «Сокро­вище духовное, от мира собираемое» было плодом пустынных размышлений его о природе и людях в продолжение 1777 - 1779 г. Въ последние два года своей жизни много страдал от головной боли и нервных припадков и мирно почилъ 13 августа 1783 г.

«Задонский подвижник преимущественное внима­ние уделял не вероучительным проблемам, а вопро­сам нравственности. Его живое сердечное богосло­вие во многом отличалось от господствовавшей ранее безжизненной эрудиции и школьной учености.

Святитель Тихон имел цельное и правильное вос­приятие духовного мира. Он никогда не терял трез­венности и чувства меры. Благочестивым настрое­ниям он придавал большое, но не исключительное и не самодовлеющее значение в религиозной жиз­ни. Для него «мерой всех вещей» оставался Бог, а святые догматы — основой и оградой нравственнос­ти. Его живое богословие питалось не из личного только, но и из общецерковного опыта духовной жизни. Если масоны и с ними те, кого не устраива­ла почему-либо официальная Церковь, мнили себя выше Церкви, то святитель Тихон смиренно созна­вал себя недостойным ее сыном и в полном послу­шании проходил свое служение в ней»[105].