Уважаемый респондент!

Послесловие автора

Глава 12

Глава 11

Глава 10

Глава 9

Глава 8

Глава 7

Глава 6

- Шрам! - громко позвал я. - Стой, дай я сам послушаю, что там.

Сталкер полз первым, потом - Илья Львович, я, Злой, Звонарь и Никита с фонарем. Когда старик прижался к стенке квадратной вентиляционной трубы, тянувшейся горизонтально уже пару десятков метров, я положил фонарь, протиснулся мимо него и добрался до Шрама. У того был третий фонарь - луч озарял развилку, за которой один «рукав» шел прямо, а второй опускался. Сталкер повернул ко мне спокойное лицо, и я спросил:

- Ну?

Вместо ответа он нагнул голову, приложив ухо к железному «полу».

- Звонарь, не сопи! - сказал я. - Илья Львович, и вы тоже потише дышите, пожалуйста.

Я последовал примеру Шрама. И услышал приглушенные голоса: один что-то спрашивал, другой отвечал.

- Это Медведь, кажется, - прошептал я. - А второй… то ли Пирсняк, то ли еще кто-то. Капитана голос я плохо знаю.

- Где вы там Пирсняка надыбали? - вскинулся сзади Злой. - Что, доносится сюда как-то? А Марьянки не слышно? Я бы ее пристрелил сейчас за милую душу, только б на глаза попалась, стерва…

- Помолчи ты! - шикнул я.

Голоса стали громче, но почти сразу стихли. Тут же в отдалении застучал автомат. Я скользнул между Шрамом и стенкой, оглядел развилку.

- Вояки все время вниз куда-то стремились. Надо в эту ползти, значит.

- Ну так ползи! - рявкнул Злой.

- А ты фонарь мой возьми.

Кое-как я сумел перевернуться ногами вперед, повесив «узи» на грудь, начал сползать на спине, расставив ноги, скользя ребрами подошв по шероховатому металлу. Остальные, покряхтывая и сдержанно ругаясь, ползли следом. Труба выровнялась, и я увидел решетку в нижней стенке. Приблизился, лег на живот, почти прижавшись к ней лицом, посмотрел. В этом месте вытяжка тянулась под потолком полутемного коридора. Внизу какая-то согбенная фигура, тихо сопя, волокла человеческое тело, оставляя потек крови, - перемещалась немного вперед и рывком подтаскивала жертву за собой.

- Это еще кто? - прошептал мне в ухо Злой, который, протиснувшись мимо Шрама, улегся рядом.

Я пожал плечами, наблюдая, как существо - или это был человек? - медленно исчезает за поворотом. Кажется, у него не было ног, во всяком случае, подняться оно не пыталось и двигалось, будто калека, торс которого прикручен к доске.

- Ладно, хватит здесь торчать, дальше давай!

Злой уже начал раздражать меня. В отличие от молчаливого Шрама, он был слишком беспокойным, постоянно покрикивал на окружающих, что-то требовал от них.

Вскоре труба повернула, и впереди забрезжил зеленоватый свет. Я вновь перевернулся, прополз на локтях еще несколько метров, достигнув перегораживающей трубу легкой решетки, выглянул сквозь прутья. Позади стало тихо: спутники остановились, дожидаясь, пока я сдвинусь с места. Рассмотрев помещение, я повернул голову и зашептал:

- Вроде пусто там, но оно большое, все не могу разглядеть. Шрам, я сейчас решетку выбью, сразу прыгаю и отскакиваю влево. Там под стеной какая-то фигня стоит, вроде за ней можно спрятаться. Ты за мной - и вправо прыгай, там такая же фигня. Злой, Пригоршня, а вы выставляйте стволы наружу и глядите, если вдруг кто-то зашевелится или стрелять начнет, гасите его. Напарник, так?

Он кивнул:

- Хорошо, давай так.

- Ладно, договорились, значит. И потом, если тихо внизу, все вылезайте, только побыстрее. И сразу бежим дальше. А то Злой вообще-то прав: потеряем вояк окончательно, потом не найдем уже в этом лабиринте.

Я в третий раз стал переворачиваться, а Шрам спросил:

- Что за фигня под стенами?

- Не знаю. Вроде шкафов каких-то, но светятся. Улегшись на спину и прижав колени к подбородку, я взял в одну руку «узи», в другую «браунинг» - и врезал подошвами по решетке. Она выпала, я выскочил следом. На мгновение взгляду открылось все просторное длинное помещение, потом я рухнул на пол и тут же покатился влево, под прикрытие массивного стеклянного цилиндра. Он высился под стеной, до половины утопленный в нее, почти достигая потолка, накрытый покатым колпаком из металла и пластика.

Я застыл на коленях, выставив автомат, целясь в глубь помещения. Вдоль стен длинными рядами стояли несколько десятков таких же цилиндров, светящихся зеленым. Из отверстия вентиляции под потолком ударил луч фонаря, в нем мелькнула тень, и Шрам, спрыгнув на пол, тут же бросился в другую от меня сторону.

- Вроде тихо, - сказал я. - Никого не вижу пока.

Он замер, подняв автомат. Я покосился вверх: из вентиляции торчал ствол, потом высунулся второй.

- Спускайтесь по очереди, - поднявшись на ноги, я переместился ближе к отверстию, прижимаясь к стене, поднял руку. - Эй, фонарь давай, потом сам слезай.

Когда все оказались внизу, мы со Шрамом уже стояли перед цилиндрами, рассматривая содержимое. Наполняющая их густо-зеленая светящаяся жидкость мягко волновалась, со дна то и дело поднимались крупные, каких не может быть в обычной воде, пузыри. В голову пришло когда-то услышанное и давно позабытое слово: автоклав. Это он и есть, что ли? Из-под накрывающего емкость колпака свешивалось несколько шлангов и проводов разной толщины, концы их исчезали где-то под лопатками, на шее и груди обнаженной женщины. Бледное худое лицо, по которому гуляли синеватые блики, было обращено ко мне, глаза и рот раскрыты. На левой руке от локтя до предплечья кожа отсутствовала, виднелся красноватый валик бицепса, состоящий будто из сросшихся нитей. Самый тонкий шланг, закрепленный резиновым нагубником, исчезал во рту женщины, другой, в ребристой металлической оболочке, примыкал к основанию шеи, где было вырезано круглое отверстие с каемкой припухшей кожи. Женщина не стояла, но висела, - возможно, удельный вес жидкости был такой же, как и у человеческого тела, - слегка подогнув необычайно тощие ноги. Руки с широко расставленными пальцами (один мизинец украшало железное кольцо, каким зоологи обычно метят перелетных птиц) покачивались, когда мимо них проскальзывали пузыри.

- Что это за хрень? - произнес Никита за спиной, и я обернулся. Злой, подняв берданку, шел между рядами автоклавов вперед, остальные сгрудились у цилиндра напротив. Оттолкнув вытянувшего шею Звонаря, я шагнул ближе: там был худой, с выступающими ребрами подросток. Лысый, с цыплячьей шеей, крупной бугристой головой и запавшими щеками. Без ног. То есть не просто без ног - у него вообще не было нижней половины тела, включая тазобедренный сустав. Из среза торчал конец позвоночника, к которому была подсоединена гроздь проводков, исчезающих в синей жидкости.

- Елки-палки, это ж не бюрер и не псевдоплоть какая-нибудь! - сказал Никита. - Обычный человек…

- Был, - добавил я.

- Да что ж они с ним сделали? И кто эти «они»?

- Ученые какие-то. Я слышал, в Зоне несколько военных центров лаборатории держат, секретные, конечно. Исследуют мутантов, опыты всякие проводят… Так почему бы им и людей заодно не исследовать? Помню, прошел слух как-то, что натовцы кому-то в правительстве крупную взятку дали, и им разрешили исследовательский центр построить, подземный…

- Но как оно под Долиной оказалось? Я кивнул.

- Тоже об этом как раз подумал. Может, в этом месте не только такие вот… биологические опыты ставили, но и физические исследования проводили? В смысле, по физике пространства? Что если оно над собой пузырь и создало, то есть он появился из-за того, что здесь у них какой-то процесс из-под контроля вышел?

Получеловек в автоклаве вдруг широко раскрыл глаза. Голова качнулась, он уставился на нас… или мимо нас, не заметив, лишь ощутив, как за границей жидкого зеленого мира, в котором его поселили, возникли смутные тени. Понятия не имею, что творилось с мозгами этого несчастного, но руки его приподнялись, он оскалился, обнажив беззубые десны, подался вперед и ударился лбом о стенку. До нас донесся глухой, едва слышный звук. Подгребая руками, подросток отклонился назад и вновь ударил головой, потом еще раз, еще, еще… Эти монотонные полумертвые движения казались механическими, рефлекторными, словно у мухи, которая раз за разом бьется о стекло, не способная понять своим мушиным сознанием, что это за непреодолимая и невидимая преграда стоит на ее пути к свободе, - и одновременно в них было что-то мучительное, как в крике о помощи того, кого уже невозможно спасти, что-то ужасно безысходное, обреченное.

- Хватит торчать там! - крикнул Злой, успевший отойти на несколько шагов. Его скрипучий неприятный голос, внезапно раздавшийся в тишине, нарушаемой лишь приглушенным бульканьем автоклавов, заставил всех вздрогнуть, словно разрушил какую-то мертвенную кошмарную иллюзию.

- Идем, - сказал я, вместе со Шрамом отходя от автоклава. - Пригоршня, не торчи там, хватит!

Полчеловека продолжал мерно биться о стенку, когда все мы двинулись дальше между рядами цилиндров. Миновали нескольких мужчин и женщин - отдельные части их тел были заменены металлическими и пластиковыми фрагментами; прошли мимо киборга с механическими ногами-пружинами, мимо тела, у которого вместо головы был полупрозрачный шар, полный какой-то мутной жидкости, - в глубине, в самом центре шара, тускло светился красноватый огонек. Позади осталось несколько бюреров и необычно большая, распухшая псевдоплоть, которой удалили ее крабьи ноги, а вместо них пришили короткие щупальца, отрезанные, судя по всему, от кальмара, причем пришили грубо, так что хорошо видны были места стыков, неровные стежки нитей и крупные металлические скобки, соединяющие части тел. Еще здесь были крысиные волки - около двух десятков, по два-три в одной емкости. Среди них я не заметил ни одного киборгизированного, но с боков и спин большинства шкура была спущена, к обнаженным мышцам и суставам подходили провода. Ближе к концу ряда в автоклаве висел еще один подросток без нижней части тела и там же - крупный крысиный волк; позвоночник человека был присоединен к хребту зверя при помощи керамических зажимов и длинных болтов, виднелась сцепляющая тела гроздь нервов, заключенная в прозрачную пластиковую трубку. Уродливый «кентавр» висел так, будто спал, лежа на боку, обе пары глаз закрыты. Подросток был неподвижен, а огромная крыса иногда принималась двигать ногами, словно бежала, - должно быть, ей снилось, что она преследует добычу.

Я догнал Злого - он спешил вперед, лицо было сосредоточенным и хмурым, один глаз подергивался. Наконец мы достигли конца помещения. В крайних автоклавах висели слепые псы-переростки: у одного не было задней половины тела, из среза шел толстый жгут проводов, у второго же бока сдавили зубастые металлические захваты, а на спине стояла небольшая турель с многоствольным пулеметом, напомнившим мне тот, что горе-умельцы приспособили на колпаке вертушки, но раз в десять меньше, будто игрушечный. Сзади к турели была приварена железная коробка, спереди тянулись провода - концы их исчезали под резиновой заглушкой на темени пса. Бока, зад, ноги зверя были скрыты выпуклыми пластинами, чем-то вроде сегментированной брони, спроектированной специально для такой формы тела, а на голове поблескивал вытянутый решетчатый шлем.

Возле торцевой стены стоял длинный металлический стол. За последним автоклавом была дверь, напротив нее - большое устройство, напоминающее древние компьютеры, металлический шкаф с тускло мигающими датчиками и кнопками.

- Гудит, - сказал Пригоршня, несильно топая.

Только теперь я осознал, что все это время из-под пола доносилось приглушенное гудение, будто от трансформатора, и здесь, возле машины, оно стало куда громче, казалось даже, что пол чуть дрожит.

- Эта штука работает до сих пор, - добавил напарник, стукнув прикладом по стенке электронного шкафа. - А вон шланги…

Из боковой панели машины выходили не то кабели, не то шланги, покрытые плоскими железными кольцами, - провисая, они тянулись к стенке ближайшего автоклава, который был соединен со следующим, подсоединенным, в свою очередь, к тому, что стоял еще дальше… Все емкости в помещении были включены в общую систему, и управляла ею эта машина.

- Нагляделись? - спросил Злой. - Пошли, а то вообще хрен отсюда выберемся!

Он шагнул к двери, и тут она распахнулась, сильно ударив его по груди и голове. Злой отшатнулся и, крякнув, свалился между раскрывшейся дверью и стеной - а в проеме возник Медведь.

* * *

Это был коренастый, широкоплечий мужик с бычьей шеей и мощной выпуклой грудью. Он почему-то всегда напоминал мне дуб - невысокий, кряжистый, с могучими толстыми сучьями. С головы свешивались космы нечесаных темных волос. Выцветший комбез горчичного цвета, под ним шерстяная рубаха. Штанины закатаны до лодыжек, рукава - до локтей; на ногах высокие ботинки, руки волосатые, как и грудь под расстегнутым воротом.

В руках «эфэн».

На лице, заросшем густой щетиной, посверкивали глаза: темные и слегка безумные. Медведь всегда был немного психом. Одержимый, что тут скажешь.

Кажется, он не ожидал увидеть нас здесь, но увидев - не растерялся. Когда Злой свалился за дверью, прижатый ею к стене, взгляд Медведя метнулся из стороны в сторону, и сталкер оскалился, показав крупные белые зубы. Ствол «эфэна» поднялся, уставился мне в лицо - я стоял ближе всех к двери.

Ствол этот стал вдруг очень большим, расширился, как черная дыра, в которую ты стремительно падаешь, закрыл все поле зрения…

- Косматый, я тебя видел, ты в кабине сидел, привет, Косматый, зачем к нам пришел, хочешь увидеть Хозяев Зоны, так они с нами, здесь!

Передо мной возник человеческий силуэт, и черная дыра стремительно уменьшилась, вновь стала обычным стволом - из которого вырвались пули.

Стоящий сбоку под стеной Шрам опустился на одно колено, вскидывая автомат, я и Никита одновременно бросились на Медведя, а он пнул Звонаря, и тот врезался в нас - упали все трое.

Шрам выстрелил, Медведь отпрянул, пули ударили в дверь, которая качнулась навстречу, так как ругающийся Злой как раз попытался встать и выбраться из-за нее.

Продолжая стрелять, Медведь спиной вывалился в дверной проем, после чего «эфэн» смолк. Через мгновение сталкер пропал из виду, отпрыгнув куда-то в сторону. Сзади пронзительно запищал сигнал тревоги, на пол перед нами легли красные отблески. Шрам, так и не попавший в Медведя, прекратил стрелять. Я услышал приглушенный возглас на английском, голоса, топот…

- Мочи их! - истошно вопил Злой, пытаясь выбраться из-за двери.

Мы с Никитой поднялись на ноги, а Звонарь остался лежать неподвижно - одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он мертв. Напарник прыгнул к железному столу, с натугой приподняв его, перевернул и бросил на бок так, чтобы перекрыть дверной проем, за которым виднелось что-то странное: земля, кусты, даже дерево… Нет, не открытое пространство - сверху был покатый потолок-купол. За небольшим пригорком посередине зала возникли три головы: капитана Пирсняка, Уильяма Блейка и незнакомого солдата. Все трое открыли огонь, и мы с Пригоршней рухнули за стол. Сирена неистовствовала, красный свет метался по стенам и потолку. Я наконец оглянулся: машину, управляющую автоклавами, прочертил ряд дыр. Передняя панель проломилась и упала, повиснув на одном шурупе, провода за ней превратились в лохмотья, возле них быстро вращалась, шипя, прозрачная бобина, беспрерывно стуча оторванным концом коричневой магнитной ленты, и рядом другая бобина медленно крутилась в обратном направлении.

Сирена внезапно смолкла, и громкое бульканье наполнило помещение. Одновременно все шланги, соединяющие автоклавы, напряглись, приподнялись, затем провисли вновь: зеленая жидкость покидала емкости. Доносящееся из-под пола гудение стало громче и ниже, в него вплелась мелкая вибрация.

В проеме возник солдат, ствол пистолета в его руке уставился на нас с Никитой, и тут же Злой выстрелил сквозь щель между дверью и стеной. Солдат опрокинулся на спину; как только он перестал закрывать обзор, Пригоршня, а потом и я открыли огонь. Мои пули пошли слишком высоко, Никитины же пробороздили земляной склон, поднимаясь к трем торчащим над вершиной головам. Те исчезли, а сбоку от пригорка, за кустами, на мгновение возник Медведь, взмахнул рукой и тут же пропал.

- Граната! - Напарник отпрыгнул вбок, я последовал его примеру.

Упав под столом, она взорвалась. Тяжелую столешницу со скрежетом сдвинуло, ножки ударились в машину. Из глубины зала донеслось несколько выстрелов, а потом ненадолго наступила тишина, и в ней прозвучал голос Ильи Львовича, который все это время прятался в узком закутке между машиной и стеной:

- Они оживают!

Высунувшись из укрытия, он показывал на ближайшую емкость, в которой тело пса с пулеметом на спине покачивалось, лапы дергались, голова подрагивала…

Я перебрался за стол, в узкое пространство между столешницей и машиной. Светящаяся жидкость исчезла из автоклавов, стекла куда-то под пол, в помещении стало темнее. Шрам, перед взрывом успевший отскочить, на коленях двигался вдоль стены, приближаясь к двери; Пригоршня следовал за ним. Сейчас я был единственным, кто хорошо видел соседнее помещение, да еще Злой выглядывал в щель, сквозь которую пристрелил солдата.

- Я таки советую всем побыстрее очистить от себя эту комнату… - произнес Илья Львович почти будничным голосом.

Его слова заглушил громкий стук, с которым покатые колпаки всех автоклавов резко поднялись.

И одновременно сразу трое солдат бросились к дверному проему из глубины зала, перепрыгивая через кусты и рытвины. Я дал одиночный выстрел - один упал.

В этот момент пес с оружием на спине выбрался из автоклава.

Он тут же свалился на бок, попытался встать, судорожно поджимая лапы, заскользил… Конечности разъехались, зверь ударился грудью о пол, поднялся, боком засеменил от своей бывшей тюрьмы, скалясь, но не рыча, фыркая и чихая сквозь решетку шлема, будто кот, который только что выбрался из воды.

Солдаты приближались, двигаясь зигзагами, чтобы в них труднее было прицелиться. Они не стреляли только потому, что никого не видели: все, кроме меня, находились по сторонам от двери, я же прятался за столом и выглядывал сбоку, так что в проем меня невозможно было заметить.

В глубине помещения из автоклавов выпадали или ползком выбирались другие существа. Кроме меня и старика, их пока никто не заметил: Шрам, Никита, Злой - все с изумлением глядели на пса-пулеметчика.

Приподнявшись, я нажал на курок, но «узи» молчал: опустел рожок. Запасные находились в рюкзаке у Пригоршни. Оба солдата открыли огонь, но я нырнул за стол - пули ударили в столешницу и в машину позади. Засовывая «узи» за ремень и доставая «браунинг», я улегся плашмя, выглядывая.

Пса вынесло к дверному проему, и откуда-то из глубины соседнего помещения раздался испуганный возглас Марьяны. Лапы вновь разъехались, он плюхнулся на брюхо, но сразу поднялся; стволы пулеметика завращалисъ. Металлические пластины на боках и заду зверя тускло поблескивали. Я направил пистолет в его сторону. Солдаты снаружи резко свернули - один вправо, другой влево.

Пес открыл огонь. Никогда не думал, что смогу сказать или подумать такое: собака начала стрелять.

* * *

Маленький пулемет глухо застучал, с пронзительным свистом вращая стволами. Один солдат успел отбежать, но второго очередь зацепила, ударила в плечо, развернула вокруг оси и бросила на землю. Пули врезались в склон, куда до того уже попал Никита, и холмик будто взорвался. Пес начал отъезжать, как по льду, скребя когтями пол.

Никита со Шрамом открыли пальбу, и пули зацокали по броне. Тело зверя содрогнулось, голова обратилась к сталкерам. Пулемет стал поворачиваться - еще пару секунд очередь била в дверной проем, затем взломала косяк и ударила в стену, смещаясь, приближаясь к людям… Я проскользнул между ножек стола, упал на живот, оттолкнулся ногами от машины и, через мгновение оказавшись прямо позади пса, вытянул руку между его задних лап. Брюхо оставалось единственным незащищенным местом. Прижав к нему ствол, я выстрелил.

Успел всадить три пули, а потом он, зарычав, лягнул меня в голову. Пулемет стих, зверь отпрыгнул к проему, неловко повернулся, скользя, припадая задом к полу. Злой, до сих пор остававшийся за дверью, с ревом налег на нее, толкнул изо всех сил, ударив пса. Дверь захлопнулась, выбросив того из комнаты. Я встал на колени, прижимая ладонь ко лбу, на котором когти оставили глубокие царапины.

За дверью раздался приглушенный возглас, и тут же вновь застучал пулемет. Звук удалялся: зверь бежал к кустам, преследуя тех, кто раньше скрывался за ними.

Илья Львович мелкими шажками вышел из-за машины, глядя в глубь помещения остановившимся взглядом.

Вместе со всеми я обернулся. Стук пулемета стих в отдалении, его сменили другие звуки: хрип, постанывание, фырканье, скрежет когтей по полу, щелканье суставов… Все это становилось громче по мере того, как вывалившиеся из автоклавов существа, постепенно приходя в себя, приближались к нам - кто ползком, кто на четвереньках, а кто и выпрямившись во весь рост.

Шрам, первым сообразивший, что к чему, распахнул дверь.

- За мной, - бросил он, выскакивая вслед за псом.

- Вроде вольера, понимаешь? - выкрикнул я, отвечая на вопрос Пригоршни. - Держали тут всякое зверье мутантное…

Миновав ряд деревьев и пологую горку, сплошь покрытую следами ног и лап, мы выбежали к пролому в углу зала, дыре, сквозь которую мог бы проехать танк. Возле нее росло дерево - должно быть, как и некоторые твари из автоклавов, результат трансгенных экспериментов: дуб, но с окраской березы, отчего белый, покрытый темными пятнами и полосками ствол «русской красавицы» казался уродливым. На нем висело тело в полуистлевшем докторском халате, из живота торчал изогнутый сук с отесанным концом, пробившим спину и живот человека.

За дырой стояла машина вроде той, что управляла автоклавами. Зал с потолком-куполом позади нас уже полнился звуками: множество существ двигались по нему.

Злой с автоматом в руках первый ввалился в следующую комнату. Топот ног доносился до нас спереди: военные были недалеко. Стук пулемета смолк, то ли они пристрелили зверя, то ли у пса закончились патроны. Сталкер перескочил через тело на полу и нырнул в дверь на другом конце помещения, остальные, кроме нас с Ильей Львовичем, последовали за ним. Мы ненадолго приостановились, изумленно разглядывая мертвеца. Это был бюрер с большими наушниками на голове, провод от них тянулся к машине под стеной. В отличие от той, в помещении с автоклавами, эта не работала, все лампочки и датчики были мертвы. На морде карлика застыла гримаса, которую я с некоторым сомнением идентифицировал как блаженство. Никогда не думал, что бюреры способны испытывать подобное… Он лежал на спине, будто подросток-меломан, слушающий музыку. До середины тела - бюрер как бюрер, а вот с нижней половиной произошло нечто странное. Будто она состояла из воска, который под воздействием тепла потек, пузырясь, частично смешался с веществом пола, частично растекся, после чего застыл. Кости, кожа, сухожилия - все это слилось в единую грязно-серую массу.

- Господи, что же за музыку он услышал? - прошептал Илья Львович.

В зале-вольере, рядом с проломом, раздалось громкое хрипение. Я схватил старика за локоть и поволок дальше, в широкий коридор, откуда доносились голоса наших спутников.

Коридор полого изгибался. Мы догнали остальных, когда они проходили мимо груды камней - здесь горная порода продавила стену. Камни наполовину засыпали безногого бюрера, торс которого был закреплен на узкой платформе с гусеницами.

- Что здесь? - спросил я Никиту. Он, Шрам и Злой шли под самой стеной, глядя в глубину коридора.

- Какой-то звук непонятный, - тихо сказал напарник. - Вон дверь, они туда нырнули. Их мало совсем осталось…

Злой покосился на нас.

- Все равно осторожно, там Лесник еще. Я покачал головой.

- Нет, Лесника нету.

- Есть, говорю. Куда ж он делся?

Я промолчал, и тогда Пригоршня сказал:

- Злой, партнер мой Лесника завалил.

- Ну? - не поверил сталкер, бочком приближаясь к раскрытой двери. - Он же на вертолете был. Сел, что ли, а ты тогда… Э, дурак, а почему вертолет не взял? На нем можно было бы вояк догнать, когда они еще только к озеру ехали…

- Злой, он его вместе с вертолетом завалил.

- Чего?

- Обоих, ага.

- Как это? Что ты мне заливаешь, малый…

- Тихо вы! - шикнул я. - Злой, Лесника нет уже, короче. Что это там…

В раскрытой двери на боку лежал издохший пес-пулеметчик с развороченным брюхом. Никита слегка попятился, пригнулся и бросился вперед, перескочив через зверя.

- Стой, Блейк, иуда!!! - заорал он через мгновение, грохоча каблуками.

Я заглянул, потом шагнул в зал, сложенный из крупных бетонных блоков. В дальнем конце над полом виднелось круглое отверстие, начало туннеля с неровными каменными стенами. В темноту полого, но дальше все круче вниз уходили узкие рельсы. Начинались они посреди зала, и возле стопорного башмака на них лежала перевернутая вагонетка, из которой высыпались коробки и рюкзак. Рядом вытянулось человеческое тело.

Все это промелькнуло перед глазами, и взгляд обратился к большой железной двери, к которой бежал Никита. Из середины ее торчал круглый ржавый штурвал. Дверь закрылась с надсадным скрипом, что-то приглушенно лязгнуло, штурвал начал вращаться.

Бросив автомат, напарник сделал гигантский прыжок, навалился на штурвал, расставив ноги, словно былинный богатырь, с корнем вырывающий из земли вековой дуб, нажал… Но за мгновение до этого из-за двери донесся приглушенный щелчок фиксатора. Пригоршня закряхтел, на спине под рубахой напряглись мышцы. Я уже был рядом с ним, но помогать не стал: и так все ясно. Штурвал провернулся немного в обратном направлении, потом холостой ход закончился, и он застыл.

- Опоздал! - Пригоршня попятился, взял лежащий на полу «вал».

Шрам осторожно всунул в помещение голову, потом вошел, перешагнув через пса. Позади него в проеме возник Илья Львович.

- Они все туда вбежали? - спросил я, быстрым шагом направляясь в сторону вагонетки.

- Да, пацан последним.

- Рожки для «узи» у тебя в рюкзаке остались? Достань мне.

Проходя мимо вагонетки, я скользнул взглядом по телу. На человеке были большие очки в черной оправе. Коротко стриженные волнистые волосы каштанового цвета, бородка и усики, а одет в комбинезон с кругом светлой ткани на груди, где было вышито нечто вроде перевернутой буквы «У». Лежащий рядом крысиный волк прокусил ему шею, но и сам погиб: незнакомец раздробил ему башку ломиком, валявшимся тут же. Ломик этот мне сразу понравился - тонкий, загнутый на конце, раздвоенный, как язык змеи, чтобы можно было вырывать гвозди и разгибать прутья.

На ходу подхватив его, я поспешил дальше. Сзади раздался выстрел, и сразу - сиплый вскрик. Я обернулся, машинально вскидывая лом. В дверной проем ввалился Злой, на спине его висел человеческий торс без ног, тощими руками сжимая шею сталкера.

- Снимите его! - завопил Злой, крутясь на одном месте. Шрам с Никитой бросились к нему, подняв оружие, но не решаясь стрелять. Автомат Злого полетел на пол, сталкер задрал руки, пытаясь ухватить существо, скользя пальцами по лысому черепу.

- В сторону! - заорал я. Напарник отпрыгнул. Промчавшись между Ильей Львовичем и Шрамом, я обрушил раздвоенный конец ломика на хребет получеловека.

Классная штука! Удобный, в меру тяжелый, как раз нужной длины… Ломик раздробил позвонки, будто пластик, на пару сантиметров войдя в тело. Свисающий конец позвоночника изогнулся, руки напоследок сжали шею Злого - и монстр свалился на пол.

- Он за крысу держался, - прохрипел сталкер, массируя шею и подхватывая автомат. - Я ее пристрелил, а он на меня перескочил… Там другие бегут!

Из коридора доносилось множество звуков: топот ног и лап, шипение, какое-то уханье, стук когтей по полу. Я выглянул и сразу отпрянул. Никита сунул мне в руки два автоматных рожка.

- Это последние.

- В туннель! - крикнул я. - В тот, где рельсы!

- Вояк потеряем! - возмутился Злой, и Пригоршня, толкая Илью Львовича, заорал в ответ:

- Та дверь закрыта! Не открыть вообще никак!

- Пусть Химик артефактом ее!

- Долго слишком, - это уже произнес я, перепрыгивая через мертвое тело возле вагонетки. Никита со Шрамом метнулись за мной, так что Злому ничего не оставалось, как последовать их Примеру. Шум в коридоре стал громче, и монстры из автоклавов начали один за другим вваливаться в зал.

* * *

Туннель стал горизонтальным, а после раздвоился. Рельсы шли по более узкому прямому рукаву; тот, что повернул влево, был куда извилистее и шире. На пару секунд мы с Никитой замерли у развилки, вглядываясь, потом, не сговариваясь, свернули в широкий туннель, освещая путь фонарем.

Эхо донесло шум сзади, и бегущий последним Злой заозирался.

- Посветите!

Шрам, не останавливаясь, положил фонарь на плечо, направив луч себе за спину.

- Пока не видно их, - сказал Злой, несколько раз оглянувшись. - Убери, слепит. Мы, выходит, за вояками гонимся, а твари эти - за нами. Шрам, теперь ты последним давай, прикрывай нас.

Опередив сталкера и Пригоршню, он пошел рядом со мной. Мы двигались быстро, но не бежали, слишком все устали, а Илья Львович вообще еле передвигал ноги. Туннель повернул в одну сторону, потом в другую. Эхо изменилось: впереди, за очередным поворотом, было открытое пространство. Что-то блеснуло прямо передо мной. Тонкое, протянувшееся от стены к стене в полуметре над полом…

- Осторожно! - выкрикнул я, и Злой, тоже заметивший лесу, отшатнулся, ухватив за плечо идущего слева Илью Львовича. Но не успел - нога старика зацепила лесу. Мгновение та натягивалась, а потом раздался взрыв.

Под стеной один на другом лежало несколько валунов, за ними и притаилась граната. Я упал, камни просвистели выше, застучали… Старик вскрикнул.

Я вскочил, следом поднялся Никита, потом остальные. Илья Львович лежал на правом боку. Камни и осколки гранаты превратили тело от поясницы до плеча в кусок подрагивающего кровавого мяса, с которого свешивались изорванные и расплющенные остатки руки.

Я бросил ломик, рванул пряжку ремешка на плече, крикнув Никите:

- Палку какую-нибудь притащи, быстро!

Он огляделся и бросился по туннелю обратно, на ходу вытаскивая нож. Илья Львович пытался перевернуться на спину, целая его рука дергалась, растопыренные пальцы ловили воздух.

- Держите его! - приказал я, кладя контейнер на пол. - На боку, чтоб раной кверху!

Боль придала старику силы - сталкеры едва смогли удержать его. Илья Львович разбил Шраму губу, а Злого так схватил за кисть, что тот скривился и, вырвав ее из скрюченных пальцев, громко выругался.

Из глубины туннеля донесся топот ног. Я сдвинул крышку одной из ячеек, обмотал тряпкой пальцы, и когда в поле зрения возник Никита, сунул руку в контейнер.

Внутри был артефакт под названием мороженое. Белая масса запузырилась, я швырнул ее в углубление, где раньше лежала граната. Подскочивший Никита передал длинную толстую щепу, которую отколол от шпалы.

- А почему ты лом свой не… - начал он.

- Металлом нельзя в мороженое тыкать.

Оно уже кипело, набухая шапкой пузырящейся пены. От стены потянуло холодом. Илья Львович выл, отбиваясь, сталкеры с трудом удерживали его.

- Кто ж это ловушку устроил? - спросил напарник, тяжело дыша. - Вояки ведь другим путем побежали…

- Может, старая она. - Я сунул конец щепы в мороженое и помешал. - И откуда ты знаешь, вдруг она для тех, кто с другой стороны мог по этому туннелю прийти?

Холод стал сильнее, кожу на запястье жгло. Ярко-белая светящаяся масса опала, поверхность начала кристаллизоваться - вскоре хрустящая корочка наста затянет «включившийся» артефакт.

- С другой? Так к чему ж мы приближаемся, Химик?

- Сейчас увидим. Эти, которые за нами бегут, отстали? Никита, подняв автомат, обернулся.

- Когда палку с доски срезал, слышал шум. Быстрее давай, они вот-вот будут.

Все это нам приходилось выкрикивать, потому что Илья Львович непрерывно вопил от боли. Я наклонил щепу, несколько раз провернул ее, поднял - будто сладкая вата на палочке, на ней повис длинный пенящийся кокон мороженого, за которым от основной массы протянулись тонкие хрустящие нити. Они лопнули, я крикнул: «Держите крепче!» - и ткнул щепой в рану.

Старик завизжал. Я стал намазывать мороженое на его тело; когда субстанция почти закончилась, накрутил на щепу еще, потом в третий раз - и наконец мороженое в углублении стало затвердевать. К тому времени левый бок раненого покрывал сплошной искрящийся слой. Он натягивался, изгибаясь, когда Илья Львович дергался, но не лопался и не ломался, хотя его испещряли мелкие трещинки. Из мутно-прозрачного вещество стало белым, как снег, полностью скрыв рану.

Температура в туннеле опустилась минимум на градус. Старик перестал корчиться и теперь лишь моргал полными слез глазами. Я ни разу не испытывал мороженое на себе, хотя Долдон рассказывал, что кажется, будто тебя сунули в холодильник, а еще сильно хочется спать - но заснуть не можешь и пребываешь в странном состоянии полусна, когда вроде и осознаешь, что происходит, но отстраненно и почему-то с легкой насмешкой, вернее, иронией. Все тревоги отступают, эмоции сглаживаются, мир кажется большим, холодным, белым, как пещера Снежной королевы. И боль, говорил Долдон, проходит полностью, то есть ты даже не можешь понять, как вообще способен был ее ощущать, потому что чудится, что тело отлито из гибкого льда, а какая у льда боль?

Старик сел, я бросил щепу под стеной.

- Львович, как вы? - спросил Никита, целясь в глубь коридора.

Злой, скорее всего уже видевший действие этого артефакта, наконец отпустил раненого и толкнул Шрама в плечо. Мы выпрямились над стариком. Он сидел неподвижно, глядя на нас.

- Ему все равно конец, - негромко произнес Злой. - Но хоть не больно будет. Под стенкой его посадите и дальше идем.

- Что, здесь оставим? - возмутился Никита. - На растерзание этим… Вон, я слышу, они близко уже! Нет, с собой надо…

- Малец, не пори чушь! - перебил сталкер. - На хрена его за собой тащить? С такой раной не живут, ты что, вчера родился, сам не знаешь? Химик правильно сделал, помог деду без мук последние минуты прожить, но…

Напарник оглянулся на меня, и я хмуро кивнул.

- Мороженое не заживляет, у него другое действие. Да такую рану и не заживить ничем.

Илья Львович все слышал и понимал, но наши слова не волновали его, не вызывали никаких чувств, будто речь шла о другом, едва знакомом ему человеке, судьба которого старика не заботила.

- Все, идем! - повторил Злой. - Пусть отдыхает, пока не…

Из-за поворота показался крысиный волк - здоровенный зверь на мощных лапах. Шрам и Никита одновременно открыли огонь, а я принялся перезаряжать «узи». Вскоре голова волка стала напоминать дыню, по которой несколько раз стукнули молотком. Пробежав еще немного, он упал под ноги сталкеров.

- Этот вперед вырвался, - сказал я, поднимая с пола ломик. - Но сейчас другие появятся.

Ухватив Илью Львовича под мышку здоровой руки, Пригоршня легко поднял его и повел по туннелю вперед.

- Дебил! - Злой устремился за ним. - Всех нас подставить хочешь? А ну брось, я сказал! Он и так уже все равно что покойник!

Он почти догнал Никиту, и я рванул следом, чтобы оттащить Злого от напарника: тот мог поступать как ему заблагорассудится, и если он хотел тянуть раненого дальше, то имел на это полное право. Шрам побежал за нами, и тут впереди раздался звук, будто там кто-то очень громко и очень смачно харкнул. Пригоршня, как раз достигший поворота, рухнул на пол, швырнув старика под стену, сдернул автомат с плеча и пустил в глубину коридора длинную очередь. Злой, Шрам и я тоже упали.

Я пополз вперед. Из-за поворота прилетела зеленая, испускающая изумрудный свет струя. Она пронеслась над Пригоршней и попала в изгиб стены, оставив на камне длинный пузырящийся развод.

Напарник, прекратив стрелять, подался назад. Увидев, что он снимает с ремня предпоследнюю гранату, я быстро добрался до него, миновав Злого со Шрамом, крикнул:

- Погоди! Что там?

Никита оглянулся - на лице его было изумление. Я улегся рядом и наконец выглянул из-за поворота.

* * *

Отсюда я едва видел противоположную стену огромного помещения, где темнел ряд круглых отверстий. Под ними, слегка наискось, протянулась каменная полка - часть дороги-серпантина, которая шла по внутренней поверхности исполинского цилиндра. Видимо, туннель, в котором мы находились, выводил на такую же полку, другую часть этой же дороги. Напротив выхода вдоль внешнего края полки висела цепь, прикрученная к двум вбитым в камень клиньям. На ней позвякивало большое железное кольцо, способное скользить по всей длине, от одного клина до другого. От кольца шла вторая цепь, прикрепленная к ошейнику слепого пса.

Он был раза в три крупнее обычных собак-мутантов и, наверное, мог бы заглотнуть человека, как удав кролика, - целиком. Из-за непривычно длинной шеи и головы зверь напоминал ящера. На морде виднелись два светлых круга размером с чайные чашки, и в середине их темнели щелки, будто прорезающиеся, как у щенка, глазки. Я так и не понял - видит он ими хоть что-то или ориентируется исключительно «ментальным нюхом», как его собратья с поверхности.

Пес открыл пасть, вывалив тонкий язык, припал брюхом к камням и зашипел.

- Чего ты на него пялишься? Пристрели! - прошептал я, крутя головой, не зная, куда смотреть - вперед, на монстра, или назад, где из-за поворота вот-вот могли высыпать другие твари.

- Пуль десять всадил! У него там хитин какой-то, что ли?

Я пригляделся: там действительно был хитин, мелкие овальные пластинки по всему телу.

- А в морду?

- В морду тоже попал! Застревают…

- Если он на цепи, значит, тут еще кто-то есть, - произнес сзади Злой, и в этот момент напарник без предупреждения кинул гранату.

Пригоршня швырнул ее так, чтобы она не улетела в пропасть за дорогой, но и не упала слишком близко к нам. И, наверное, сняв чеку, он подождал немного, потому что граната взорвалась, едва коснувшись камней.

Ящеропес каким-то образом понял, что происходит, отпрыгнул, но недалеко; взрыв отбросил его назад. Перекувырнувшись через голову, зверь пролетел над цепью. Передние лапы ударились о край каменной дороги, которая со скрипом просела. Мгновение мне казалось, что сейчас монстр сверзится вниз и повиснет на цепи, но он, скребя по камням когтями и судорожно вытянув шею, сумел выбраться. - Грохот падающих камней стих. Зверь вдруг издал сосущий звук, какой слышен из раковины, куда стекают остатки воды.

- Пригнись! - заорал напарник.

Ящеропес харкнул - полоса зеленой светящейся слюны протянулась от его пасти, будто копье, оторвалась, прочертила воздух в считаных сантиметрах над нашими головами и влипла в стену на повороте коридора.

Сзади раздался негромкий смех. Мы оглянулись: Злой со Шрамом лежали ничком, а сидящий рядом под стеной Илья Львович вдруг завозился, неловко пытаясь подняться на ноги. Я крикнул:

- Львович, назад! Сядьте! Но он не слушал. Напарник дернул рукой.

- Не надо… - начал я, разворачиваясь к нему, но Пригоршня уже бросил вторую гранату.

На этот раз он швырнул ее сразу, как только сорвал чеку. Граната упала, покатилась, подпрыгивая… прямо в пасть ящеропса, который вытянул голову навстречу.

Она вкатилась в приоткрытую пасть. Между мной и Никитой возникли ноги: Илья Львович прошагал вперед. Он согнул здоровую руку, вставил большой палец себе подмышку и принялся быстро двигать локтем вверх-вниз, напоминая цыпленка с одним крылышком.

- Львович! - заорал я.

Ящеропес дернул головой, и граната выскочила из пасти, слетев, будто с крутой горки, покатилась к нам.

Не останавливаясь, старик нагнулся, подхватил ее и протянул псу. «Ути-ути-ути», - услышал я дребезжащий слабый голос.

Зверь харкнул, струя ударила старика в грудь. Илья Львович качнулся, вытянув руку с гранатой. Из верхней половины тела полилось изумрудное свечение, а потом оттуда донеслись приглушенные хлопки, будто на его коже один за другим начали лопаться пузыри. Лязгнув цепью, зверь встал на задние лапы. В последний миг Илья Львович, будто испугавшись, что у него отберут гранату, прижал ее к животу. Ящеропес, изогнув шею запятой и разинув пасть, упал на старика сверху и словно надел на него свою голову.

А потом граната взорвалась.

Звук был гораздо слабее, чем в прошлый раз. Морда чудовища находилась в метре над полом, когда из обращенной вниз пасти, скрыв торчащие оттуда ноги старика, вырвался фонтан огня и крови. Он ударил в пол, будто реактивная струя взлетающей ракеты; башка монстра распухла, из глазных щелей, ушей, ноздрей, из-под овальных хитиновых пластинок выплеснулись струйки огня.

Участок перед туннелем просел с тяжелым, мучительным скрипом. Еще мгновение мы видели разламывающуюся, расползающуюся на куски голову зверя, после чего дорога провалилась.

Встав у стены над краем пролома, я высунулся. Это был именно цилиндр - огромная полость в каменной толще, протянувшаяся вниз на полкилометра. На дне виднелось круглое озерцо, в центре плавало что-то темное, а по берегам горели три или четыре прожектора. Вдоль стены, утыканной железными люками со штурвалами, шли каменные галереи, полки и отдельные выступы. В разных местах виднелись сколоченные рядком бревна, шаткие деревянные лестницы без перил, настилы из досок. Это был центр подземной лаборатории, но возникало впечатление, что здесь уже давным-давно хозяйничают не люди, военные и ученые, а кто-то другой.

- Злой, гляди! - позвал я, услышав приглушенный гул двигателя.

Теперь туннель выводил в пропасть: проломился участок прямо перед выходом. С той стороны, где я стоял, можно было перепрыгнуть на целую часть дороги, а вот с другой пролом тянулся метра на четыре дальше, так что та половина оказалась в недосягаемости.

Сзади застучал автомат Шрама, тут же донесся выстрел берданки. Когда они смолкли, послышался хрип. Вновь громыхнула винтовка - он смолк.

Спутники подбежали ко мне.

- Человек там был, - сказал Никита. - Баба, с броней на груди… вернее, вместо груди.

Не отвечая, я попятился и прыгнул - на мгновение подо мной распростерлась пропасть с кружком воды на дне, а затем подошвы коснулись камня.

- Вон они! - обернувшись, я показал вниз.

Под нами каменная дорога поворачивала, следуя изгибу стены, при этом постепенно опускаясь. Там двигались люди в военной форме. Сзади ехала машина, издалека напоминающая трехколесный мотоцикл.

Злой перепрыгнул ко мне, нагнулся, вглядываясь.

- Что это у них?

Мы отодвинулись, чтоб не мешать остальным. Я сказал:

- Может, из оборудования этой лаборатории, чтоб по туннелям ездить…

В авангарде отряда шли четыре фигуры, и как только напарник оказался рядом, я спросил:

- Пригоршня, кто там впереди? Он прищурился.

- Пацан, кажись. То есть Уильямчик наш. Капитан, так… ага, Марьяна и Медведь!

- Сука! - Злой вдруг опустился на колено у самого края, положив автомат себе под ноги, поднял берданку и прицелился.

- Они нас заметят… - начал я, но он уже выстрелил. Расстояние было слишком велико, сталкер не попал. Но он выдал нас - солдаты начали оглядываться.

- Их меньше десяти человек осталось, - сказал я.

Медведь показал на нас, капитан отдал какой-то приказ, солдаты отошли к стене, и мотоциклист с ревом умчался вперед.

- Как за ними теперь? - спросил Пригоршня. - Через пролом не перелезть, а мы…

Он не договорил: в туннеле возник крысиный волк, тот, к хребту которого был приживлен торс безногого подростка.

Только сейчас я заметил, что глаза крысы-переростка зашиты, а сверху еще и залиты прозрачной стеклянистой массой. Глаза на человеческом лице были широко раскрыты, хотя человеческого в них осталось совсем мало.

«Кентавр» бежал первым - и с ходу прыгнул на нас, достигнув края пролома. Никита, ухватившись за мое плечо, высоко занес ногу. Подошва врезалась в морду зверя, и тот свалился на край полки. Камень, расшатанный взрывом, провалился под передними лапами, тварь, кувыркаясь, полетела вниз, рухнула на дорогу в полутора десятках метров ниже и задергалась там, пытаясь встать.

- Идем, идем! - Злой помчался по полке, крича на ходу: - Здесь не одна дорога, вон сколько в этих стенах понатыкано! И лестницы! За мной давайте, там найдем, где спуститься!

Ничего не оставалось, как бежать за ним, тем более что в туннель за проломом выскочили еще две крысы, а следом слепой пес.

- Точно, они вниз идут! - выдохнул напарник над ухом. - Разглядел, что там? Озеро и какая-то штука плавает…

- И прожекторы, - пропыхтел я. - В этих норах кто-то живет, раз прожекторы работающие… Хватит у бюреров мозгов за прожекторами следить? У обычных - нет, но тут, может, какие-то… лабораторные, умные…

Сзади донеслось рычание: сначала один, потом второй крысиный волк перемахнули через пролом на нашу сторону дороги. Она становилась то шире, то такой узкой, что приходилось переходить на шаг и двигаться гуськом. Мы миновали половину круга, теперь военные находились на противоположной стороне цилиндра - едва различимые фигурки в льющемся снизу тусклом свете. Неожиданно полка перед нами свернула, превратившись в туннель; впереди на несколько метров тянулась гладкая стена, а дальше темнело еще одно отверстие, от которого начинался новый участок.

- Погоди, Злой, - сказал я, но сталкер, не слушая, нырнул внутрь. Шрам оглянулся на нас и прыгнул следом.

Пожав плечами, напарник тоже шагнул в туннель, и я поспешил за ними. Короткий проход между участками полки был изогнут подковой. Здесь дул ветер, в стене зияла двухметровая дыра - начало ведущего в глубину наклонного коридора. Остальные уже пробежали мимо, но я, поравнявшись с ней, заглянул и увидел пару светящихся круглых пятнышек. Они быстро приближались, увеличиваясь…

Изнутри донеслось пыхтение и тут же - хриплый вой.

- Там кто-то есть! - крикнул я, выскакивая на дорогу. - Стой, говорю, он прямо за нами!

Никита, потом Шрам и Злой оглянулись. Вой звучал все громче. Я только успел поднять «узи», когда прямо на меня из туннеля вынесло высокого тощего бюрера. Механической рукой он сжимал лохматую веревку, привязанную к кожаному ошейнику на крупном крысином волке с гладкой иссиня-черной шерстью, будто вымазанной смолой. Три ноги бюрера также были железными, я видел поршневые рычаги, головки крупных болтов, подшипники и стопоры - все это поскрипывало, щелкало, вращалось и клацало.

- Пригнись! - выкрикнул за спиной напарник.

При виде меня зверь зашипел и рванулся, увлекая бюрера за собой. Опустившись на одно колено, я выстрелил волку в голову, и одновременно позади часто застучал «вал». Свистнувшие над головой пули ударили бюрера в грудь; он опрокинулся на спину, выпустив веревку. Зверь, в морду которого попало уже с полдесятка пуль, с удвоенной скоростью метнулся ко мне, и я упал на бок, не прекращая стрелять.

Он пронесся между отскочившими в разные стороны Шрамом и Злым, рухнул с края дороги. Эхо донесло исступленный вой, а после - звук удара.

Я вскочил. Из туннеля доносилось ворчание и приглушенный топот ног. Мы побежали.

И успели миновать четверть витка - дорога сначала тянулась горизонтально, потом стала опускаться, - когда на нее высыпало множество фигур. Трудно было разглядеть подробности, но мне показалось, что это такие же непривычно тощие и высокие бюреры, как только что убитый. На всех - меховые одежды, штаны и даже какое-то подобие плащей.

- Стволов у них нет вроде! - прокричал Никита на бегу. - Вон лестница впереди!

Она состояла из бревен, прогнивших канатов и хлипких досок, все это соединяло три или четыре кольца дороги.

- На нее! - рявкнул я. - Поворачивай!

Дощатые ступени начинались от края неширокого настила. Первым побежал Злой, потом Шрам, я и напарник. Толпа бюреров преследовала нас, но карлики были пока слишком далеко; в воздухе свистели камни, и они не долетали.

Лестница опасно зашаталась, когда мы все оказались на ней. Зато теперь не надо было описывать круги: мы приближались к озеру, куда, судя по всему, и стремились военные, почти по прямой.

Из одной ступени сбоку торчал длинный шест, с него свисала цепь, на которой, подвешенный за шею, болтался покойник в рваном белом халате. Пробежав мимо вслед за остальными, я глянул назад и обомлел, чуть было не покатившись вниз: у него было обычное человеческое тело - но нечеловеческое лицо! Вместо рта - бледно-красная клешня, над которой нависал бугристый шершавый лоб, покрытый не кожей, но панцирем, как у краба. И это был не мутант, почему-то при виде повешенного сразу возникало впечатление, что он - разумное существо иного вида.

Преодолев половину пролета, я сквозь широкие щели в досках увидел, что лестница тянется еще метров на двадцать, и крикнул:

- Стойте! Они догонят все равно, подождите!

- Что? - Пригоршня обернулся, ухватив за плечо Шрама. - Злой, стоять!

- Они так догонят нас! - повторил я. - Прикройте, мне несколько секунд надо!

Мы как раз достигли своеобразной лестничной площадки между пролетами, - и Никита опустился на одно колено возле края, от которого ступени вели вверх. Шрам присоединился к нему, Злой что-то гневно прорычал, но в одиночку бежать дальше побоялся и, покачивая берданкой, встал надо мной - я же присел у другого края площадки.

Ломик торчал из-за ремня, мешая, но мне не хотелось выбрасывать его. Не расстегивая, я стянул с плеча ремешок, положил контейнер перед собой; намотав тряпку на руку, сдвинул две крышечки. Куски сорванной напарником волчьей лозы все это время висели на поясе, и я схватил один из них. Морской еж - очень осторожно, не сжимать, а то сработает, - обмотать лозой (она сразу же сморщилась, мягкая синеватая шкурка побледнела от прикосновения к артефакту) покрепче, последний виток потянуть… Еж взвелся. Но не сработал - хотя теперь для этого достаточно любого толчка либо чтобы исчезла сжимающая его лоза… А она вскоре исчезнет, всего через несколько секунд, потому что к ней я прилепил слизь, редкий артефакт, его даже тряпкой долго держать нельзя: разъест.

Слизь задрожала, зашипела, прожигая стебель. По лицу тек пот, я вытер его рукавом, схватил контейнер и вскочил, пятясь…

Лестница качалась: толпа карликов валила по ней, приближаясь к площадке.

- Не стреляйте! - сказал я остальным. - Все, отступаем, только не топайте сильно.

Слизь уже до половины растворила лозу, сплошным слоем намотанную на еж. Чуть ли не на цыпочках мы прокрались мимо артефактной мины, лежащей посреди площадки из бревен, и, только лишь достигнув следующего пролета, побежали. Тонкие доски прогибались, ходили ходуном.

- Теперь так быстро, как только можете! - заорал я. - Семь секунд… нет, пять!

У лестницы не было перил, сбоку открывалась пропасть с озером на дне… Впрочем, расстояние до него значительно уменьшилось. Мимо пролетел обломок доски, чуть не зацепив плечо, и я отпрянул от края. Внизу лестница заканчивалась, нам надо было перепрыгнуть с нее на очередное кольцо дороги - и мы почти успели.

Оказалось, что здесь в полке не хватало участка, его заменяла площадка из бревен, как бы продолжавшая полку и одновременно служившая опорой для лестницы.

А та содрогалась, раскачиваясь, как дерево под порывами ураганного ветра; вверху грохотали ноги по доскам, щепки и мелкие камешки летели вниз. Мы были на середине последнего пролета, когда десятком метров выше слизь разъела волчью лозу и морской еж сработал.

Я рассчитал верно: бюреры как раз пробегали над ним. Существовала опасность, что кто-то столкнет артефакт с площадки, прежде чем от лозы ничего не останется, но, с другой стороны, на него могли наступить, отчего он сработал бы в любом случае, под лозой или без нее, - так что шансы уравнивались.

Но все же я немного ошибся: мы устали и сами бежали теперь не так быстро. Сверху донесся хлопок, и тут же - пронзительный многоголосый вой. Вниз полетело несколько тел, пронеслись мимо, едва не задевая нас. А затем лестница протяжно скрипнула по всей длине, оседая, отвалилась от стены, складываясь гармошкой.

Площадка-основание накренилась, переворачиваясь вместе с лестницей. Шрам и Злой прыгнули. Я споткнулся, налетев сзади на Пригоршню, сильно толкнул его в спину, упал, соскальзывая по рассыпающимся бревнам, с размаху вонзил загнутый конец ломика в одно из них, качнулся, вскинув ноги…

Ломик меня и спас. Если бы не он, я бы полетел вниз со всей той грудой дерева, которая обрушилась на дно пещеры, - а так, кувырнувшись, когда лом вырвало из бревна, свалился на участок дороги под нами.

От удара воздух вышел из груди, и пространство съежилось, стремительно темнея, сморщилось, как мгновенно высохшее яблоко, провалилось внутрь себя, став пятнышком, потом точкой…

- Химик!

…И развернулось вновь.

Крик прозвучал где-то над головой. Лежа боком на куче изломанных досок, я раскрыл глаза. Лом валялся рядом, но ни пистолета, ни «узи» не было.

- Андрюха!!!

Я потянулся к ломику, глядя вверх. Квадратный пролом, который раньше закрывался основанием лестницы, был не очень высоко надо мной. Из него торчали три головы.

- Жив? - голос Никиты.

- Шевелится, вижу, - это уже Злой.

Я встал на колени, попытался выпрямиться и упал, боком съехав с груды. И увидел фигурки, быстро двигающиеся по противоположной стороне дороги.

- Никита! - просипел я, выпрямляясь. - Вон они!

- Видим, - ответил он. Две головы исчезли, осталась только его.

- Туда бегите! - я повысил голос, но он сорвался на хриплый визг. - Никита, там… Еще лестница, видишь? Каменная, не деревянная, к самому дну идет…

- Вижу, - повторил напарник. - Вояки возле нее уже.

- Да. Я тоже к ней побегу. Внизу встретимся.

Он кивнул и выпрямился - голова исчезла. Шрам со Злым, должно быть, уже направились в ту сторону. Пригоршня крикнул:

- Ну, давай! - и умчался.

Я медленно двинулся к лестнице. Чтобы добраться до нее, надо было преодолеть почти половину опоясывающего цилиндр кольца. Напарник не заметил, а я не сказал ему: навстречу мне, оставив отряд далеко позади, несся трехколесный мотоцикл. И кто-то гнался за ним - кто-то очень большой.

Груда деревянных обломков была невелика, скорее всего, мотоциклист рискнет перескочить через нее - ведь его преследовали.

В рев двигателя вплелись звуки выстрелов. Я перебрался через гору из досок, увидел в стене за ней круглое отверстие - из него лился тусклый свет, сбоку лежал выломанный с мясом железный люк - и встал на противоположном склоне. Занеся над плечом ломик, немного придвинулся к вершине, выглядывая.

Мотоцикл приближался. Водитель одной рукой сжимал руль, а второй небольшой автомат. Сзади несся ящеропес с мощной длинной мордой, напоминающий уже даже не ящера, а крокодила, отрастившего сильные собачьи лапы. Солдат увидел препятствие, хотя меня, скорее всего, не заметил. Двигатель взвыл на всю пещеру. Водитель вцепился в руль, развернулся вполоборота и принялся стрелять в монстра, отстающего всего на пару метров.

Ящеропес прыгнул. Я чуть присел на широко расставленных ногах. Груда досок содрогнулась, мотоцикл взлетел по ней, и я рубанул ломиком.

Загнутый конец вонзился в грудь мотоциклиста. Солдата бросило назад, лом чуть не вырвало из рук, а руки - из плечевых суставов. Меня вздернуло в воздух, мотоцикл развернуло, солдат вылетел из седла и спиной рухнул на доски. Я свалился рядом, тут же вскочил, высвободил свое оружие. Машина, сделав сальто, упала на два колеса, описала стремительную дугу и свалилась на бок, ревя двигателем. Колеса продолжали вращаться, и корпус провернулся вокруг упершегося в камень руля.

Ящеропес, с морды которого лилась розовая пена, рухнул на самом краю дороги, взвизгнул, дергая лапами. Сунув ломик под мышку, я скатился со склона. Сбоку от седла на ремнях висела большая кобура, из которой торчала рукоять. Заметив, что на другой стороне пещеры отряд военных преодолел уже большую часть каменной лестницы, я бросился к машине, вцепился в руль, ища взглядом, как отключить двигатель: конструкция отличалась от привычной мотоциклетной, здесь были пара незнакомых рычагов и крупные прямоугольные клавиши рядом с ними.

Ящеропес, пошатываясь, встал и кинулся на меня.

Вонзив ломик в пружины под седлом, я рывком поднял машину и перекинул через нее ногу. Как только все три колеса коснулись камней, она рванула с места, задрав руль. Я подался вперед, навалился на него, пытаясь опустить переднюю часть, одновременно выворачивая рулевую вилку, ведь прямо впереди была стена… Мелькнул зев туннеля, и мы влетели в него.

Звук изменился, вокруг пошло гулять гулкое эхо; казалось, рев двигателя разлился сразу по всей сети туннелей, окружающей пещеру-цилиндр. Ящеропес длинными скачками мчался следом. Обернувшись, я увидел его прямо позади: определенно куда крупнее того, первого; два круглых светлых пятна на морде были здоровенными, как мельничные колеса, в середине их виднелись узкие глазки, затянутые белесой пленкой.

Я едва успел повернуть голову обратно, чтобы избежать столкновения: туннель изогнулся и стал уже. Поставив мотоцикл на два колеса, я направил его в сторону, чуть не сшибив при этом толстого бюрера, едва успевшего отпрыгнуть. Туннель теперь опускался, но поворотов впереди не было, и я вновь рискнул оглянуться. Бюрер спиной прижался к стенке, но это его не спасло: чудовище, пробегая мимо, изогнуло шею, разинув пасть, на ходу смело его, подняло в воздух, как цапля лягушку, перекусило и выплюнуло себе под ноги две половины тела.

Мы оказались гораздо ниже уровня дороги. Стены коридора стали еще ближе друг к другу. Мотоцикл, немилосердно трясясь, подскакивая и виляя, несся между ними, едва не задевая камень. Крепко сжимая руль одной рукой, я второй потянулся назад, нащупал наискось торчащий из седла ломик, задвинул его поглубже, опустил кисть ниже… Вот она, кобура, а вот и рукоять… да не одна: в кожаном чехле, прижатые боками, лежали два пистолета! Хотя нет, это, кажется… Я вырвал из кобуры «эфэн». Кинул взгляд на полупрозрачный магазин, пригнувшись к самому рулю, оглянулся и поднял пистолет-пулемет.

В этот момент зверь прыгнул. Длинное тело взвилось в воздух, лапы и шея вытянулись, он повис над мотоциклом, двигаясь по воздуху с такой же скоростью, как и машина, разинул пасть… Все еще пригибаясь, сжав курок, я повел стволом. Пули врезались в туго натянутую кожу на брюхе, прошили грудь, шею и ударили в нижнюю челюсть, мощную и длинную, как у крокодила.

Через мгновение туннель закончился - стены разошлись, потолок будто взлетел, обратившись высоким сводом.

Я свесился вбок, почти касаясь коленом пола, поворачивая, чтобы не врезаться в ряд больших красных цистерн с английскими надписями, лежащих на решетчатых поддонах. Вокруг кишели бюреры, поверх цистерн шел настил из досок, сбоку были мостки.

Машина вильнула, пронеслась под навесом, зацепив шест; я заорал, увидев прямо перед собой пустой бетонный бассейн с низким бортиком. Перевалившись через седло, повис на другой стороне, выворачивая руль теперь уже вправо, опять поставил мотоцикл на два колеса и пролетел вдоль самого угла бассейна, едва не задев его тем колесом, которое поднялось в воздух.

Пещера задрожала от рева двигателя. Машина выровнялась. Перед глазами все мелькало, рябило, мир будто разбился на множество ломаных фрагментов: бюреры, бревенчатые опоры мостков, отверстия в стенах на разной высоте, из них свешиваются веревочные лестницы, летящий камень, разбегающиеся детеныши, ящеропес - он вдруг возник в поле зрения, выпрыгнув откуда-то сбоку, клацнул зубами, промахнулся, закрутился на одном месте, скользя лапами по щебню, вновь прыгнул и пропал из виду… Цистерны, шкуры на полу, на них то ли спят, то ли мертвые тела, пронесшийся мимо головы булыжник, еще один, потом настил из рифленого железа, наискось к большому деревянному мостку, который сначала тянется под углом сорок пять градусов, взбираясь на крайнюю цистерну, а после проходит по всему их ряду, будто по спинам лежащих боками друг к другу слонов. За противоположным краем мостка была та стена пещеры, в нижней части которой зиял конец туннеля, что привел меня сюда… Ну а вверху - еще одно отверстие, немного выше настила. Тот заканчивался метрах в четырех-пяти от круглой дыры.

Мотоцикл понесся туда. Нельзя останавливаться, тормозить - ни на мгновение. Как только сделаю это, бюреры ментальным усилием вцепятся в отдельные части машины, застопорят двигатель, или погнут спицы, или вывернут руль так, что врежусь в стену…

Ящеропес куда-то подевался, а карлики сновали вокруг - кто преследовал меня, кто убегал, пытался выпрыгнуть из-под колес. Мотоцикл заревел, будто его ранили, и взлетел по пандусу, поднявшись в воздух, упал колесами на доски, понесся дальше. Теперь стало видно: весь настил забит бюрерами! Откинувшись, задрав ноги и сжав руль коленями, я вырвал из чехла второе оружие - это оказался «узи», - удерживая его в правой руке, а «эфэн» в левой, нажал на курки.

Если бы не ноги на руле, меня бы сбросило с мотоцикла назад. Стволы выплюнули две очереди, сбивая карликов с досок, расшвыривая их, превращая в кашу, и через мгновение я мчался по узкому коридору, стенами которого стали окровавленные тела; цистерны широкими полосами с гудением проносились внизу. Рожок «узи» опустел. Я разжал пальцы, выпустив оружие, продолжая стрелять из второго, нащупал конец торчащего из-под сиденья ломика. «Эфэн» тоже смолк, и тут настил закончился - впереди простерлась пустота, за которой была каменная стена с круглым отверстием. Бросив «эфэн», я обеими руками вцепился в ломик и подался вперед, сгибая ноги. Машина подо мной провалилась, я же, выгнувшись, взмахнул ломом.

Загнутая часть ударила по нижнему краю прохода, я всем телом влип в камень и повис, будто скалолаз, уже начавший падать в пропасть, но в последний миг сумевший вонзить в щель ледоруб.

Мотоцикл рухнул на пол и взорвался. Клуб пламени взлетел, окруженный коричневыми космами дыма, будто раскаленная от гнева лысая макушка огненного джинна в обрамлении темных волос. Заскользив потными ладонями по металлу, я подтянулся, навалился грудью на отверстие. Ступни уже жгло, жар охватил колени и подобрался к паху. Я перебрался через край, поджав ноги и вытащив за собой ломик, откатился, вопя, вскочил - ботинки почти расплавились, штанины горели, - бросился по коридору с низким сводом, пригибаясь, зажав ломик под мышкой, хлопая ладонями по икрам и лодыжкам. Наконец погасил огонь, и в этот момент колодец закончился. Впереди озеро - нет, огромный бассейн, искусственный водоем с бетонными бортиками, - посреди него стоит на одном месте, не качаясь, плавучая платформа, дальше, за насыпью у самого бортика, лежат фигуры; вспышки, звук выстрелов…

Взмахнув руками на краю коридора, я рухнул с двухметровой высоты на груду камней, а сверху на меня свалился лом.

* * *

Выстрелы смолкли, наступила тишина, лишь вода еле слышно плескалась в бетонные берега. Лежа за камнями, я приподнял голову, обозревая дно гигантского колодца.

Вокруг бассейна стояло несколько прожекторов на треногах. Большинство либо разбиты, либо просто не горят, но три еще работают, освещая основание цилиндра, будто театральную сцену, давая резкие, глубокие тени. Водоем был метров тридцать в диаметре, на середине высилось сооружение, напоминающее кастрюлю, с дощатыми бортами. У ближнего борта торчал столб, от которого над водой шли провода и исчезали в отверстиях в отвесном склоне пещеры. Я прищурился. Это что, корабль, баржа - или оно расте