Три танкиста»

Ноябрь пролетел незаметно. Я не успел глазом моргнуть, как наступила зима. Однако всю зиму мне пришлось быть дома – на фронте мне нашли замену и посоветовали еще хорошенько подлечиться и набраться сил. И только весной я получил разрешение отправиться на фронт. Конечно, мне за зиму не раз приходилось ездить на сборы. Но командовать армией за это время не пришлось. Меня заменил сначала прапорщик Мордюков, потом лейтенант Окунев. И лишь только в апреле 2019 года я снова взял командование над второй ротой. Месяц апрель для нас принес невиданные успехи на фронте. Тот самый месяц, когда мне минуло 28 лет.

Еще зимой наши солдаты без труда взяли Ильиновку, где они укрепились, а затем нанесли удар по деревне Броды, уничтожив крупные силы врага и тяжелую артиллерию. Потом наши войска полностью вошли в эту деревню, а оттуда начали наступать на село Малиновка. Здесь наши солдаты вновь встретят немецкий и украинский полк. Помнится мне, и до сих пор у меня перед глазами, как выходил русский солдат из окопа и пожимал руку немецкому. Война братала разные народы, которые понимали, что только они способны задавить карательную политику и гнет непрошенного китайского диктатора.

Ряд наших побед грозил американской армии поражением. Вы, наверное, уже слышали, что американцы тоже влезли в наше дело. Но мы побоялись нового неприятеля, а наоборот вовсю перебрасывали войска и мяли бока пиндосам. Американцы сами не верили, как мы умудряемся им противостоять. Видно все дело обстояло в патриотизме! Наши военные группировки только так налетали на американские корпуса и громили их порой даже в штыковую. Однако, в начале мая американцам удалось перейти в наступление и нанести нам очень крупный ущерб. Американские разведчики доложили о расположении Овецкой крепости, где были сосредоточены наши крупные силы. Крепость находилась в 10 километрах от Зайчьегорска. Американцы, опираясь на подмогу китайцев, расположили на Северо-востоке свои войска. Узнав точные координаты твердыни, враг стянул дальнобойную артиллерию и начал артобстрел. Крепость не выдержала такого натиска. Мощные разрывные бомбы залетали за пределы стен, разносили каменные препятствия и блиндажи. Осколками сильно ранило солдат. Не продержавшись и дня, Овецкая крепость сдалась. В то время в твердыне находилось около тысячи, а то и более солдат, под командованием генерала Иванова. Во время осады он был тяжело ранен и был вынужден вернуться в Зайчьегорск. Оставшиеся в живых, деморализованные солдаты уходили вместе с ним.

Когда эта новость дошла до меня, я понял, что нужно срочно, что-то делать. Медлить было нельзя, но и сразу просто так ничего не придумаешь. Дело в том, что надо было узнать сначала, где именно расположился противник, а затем его внезапно атаковать. Но для этого, надо было разработать какой нибудь план.

Первым долгом мы с Колесниковым прибыли с Западного фронта в Зайчьегорск, а оттуда в Софиевку, поселок городского типа, который вскоре должен был присоединиться к нашему городу.

В Софиевку прибыла часть русских войск вместе с союзниками – турками и корейцами.
День подходил к вечеру. На ночлег мы расположились в деревенской избе. С нами был корейский старшина и турецкий штабс-капитан. Мы вели активный разговор. Ради интереса я спросил у турка, который хорошо понимал по русски, не знает ли он из какой Кореи к нам прибыли корейские войска – из Северной или Южной. Старшина, видя, что турок почесывает затылок и буркнул на своем:

-«Корея одна!»

На улице стемнело. Я готовился ко сну, но мы с Денисом, прежде чем лечь спать, вынули посылки с провизией – что нам с дому прислали. Денис первым вскрыл свою посылку:

-«Так, что мне тут Таня прислала? Печенье, колбаса, пряники, халва, моченные яблоки... Неплохо, очень неплохо!»

Теперь настала моя очередь открыть ящик. Вскрыв посылку я усмехнулся:

-«Вот так посылка! Не только провизия, но и мой любимый вишневый компотик!»

Я вынул полторалитровую банку. Вдоволь подкрепившись, я уже собрался лечь спать, как вдруг в окне я увидел что то, вроде дирижабля-аэростата, освященного при лунном свете. Он медленно покачивался над небольшой вышкой.

-«Дирижабль! – ответил мне поручик – вчера французы надули, и оставили его там в случае чего».

-«Есть идея...» - тихо прошептал я.

-«Только не сейчас!» - сказал потягиваямь Денис.

На улице еще было темно, а я тут же оделся и вышел на улицу. Медлить было нельзя. Я тут же побежал в сторону дирижабля. Тихо забравшись в кабину, я осмотрелся. На аэростате можно было подняться высоко в небо и разглядеть все вражеские объекты с высоты птичьего полета.

Только - только начало светать. Я глянул в иллюминатор и внезапно оторопел – к дирижаблю приближались четверо вражеских солдат. Нужно было срочно заводить мотор и лететь. Я повернулся к дверному проему, чтобы закрыть люк, но тут ужаснулся еще больше – к стартовой площадке бежал Колесников, накинув на себя шинель. Но с другой стороны приближался враг. Я что есть силы, крикнул поручику:

-«Деса, скорее! Враг близко!»

Денис из последних сил достиг площадки и по лестнице поднялся в кабину. А враг был уже рядом, и почти настиг поручика. Денис ловко запрыгнул в кабину и оттолкнул лестницу. Вражеские солдаты не удержались на ногах и с криком полетели вниз.

Я осмотрел панель управления с множеством всяких рычагов и кнопок. Найдя пусковой ремень, я его, что есть силы, дернул. Взревел двигатель. Я медленно повернул рычаг ввиде колеса. Аэростат начал постепенно набирать высоту и вскоре парил в облаках.

На улице окончательно расцвело. Из иллюминаторов отлично была видна вся панорама. Около панели управления стоял небольшой аппарат – кинокамера для аэрофотосъемки.

Я показал Денису, как управлять дирижаблем, а сам привел в действие так называемую камеру. Наслаждаясь звуком, как пленка наматывается на катушку, я начал съемку. Через лобовое стекло кабины отлично было видна местность. Через какие то считанные секунды показались вражеские позиции. Я отлично заснял расположение вражеских войск и тяжелую артиллерию. Враги наш дирижабль заметить не успели – когда они только обратили внимание на нашу авиацию, Денис набрал высоту, и аэростат скрылся за облаками. На обратном пути нам удалось разглядеть Овецкую крепость, захваченную противником.

Пленка с секретной аэрофотосъемкой была доставлена в Зайчьегорский штаб. Теперь нам было намного проще разработать план наступления.

Глава V.

«Про бухгалтера Плюшкина и еще немного о кадетских воспоминаниях».

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы –

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

А. Пушкин «К Чаадаеву».

Дорогие читатели! Вы наверняка устали слушать о нашей фронтовой жизни. Поэтому я вам расскажу немного о другом, прервавшись от повествования.

Давно я вам хотел рассказать о такой смешной личности, как Петя Плюшкин. Первое, что вам кидается на ум, это пузатый человек, который все время ведет себя важно, словно начальник. Вы угадали.

Плюшкин был со мной давно знаком. Когда-то он тоже учился с нами в кадетском корпусе. Но парень он был удивительный. Первое, что он больше всего любил, это хорошо покушать, как и Вова Юрьев. Порой сидим мы в спальне, а кадет Плюшкин сидит рядом с кадетом Юрьевым, и грызет яблоки. А потом ругается, когда мы его зовем «толстяк»:

-«Да я не толстый! Я на обед съел всего лишь десять пельменей!»

А мы все со смеху начинаем кататься. Довелось мне однажды спросить у Пети:

-«Сколько ты сегодня пирожков на обед схавал?»

-«Два!» - отвечает он мне.

-«А поконкретней?!»

-«Четыре!»

-«Ну а если в полном серьезе?!»

-«Ну, шесть!»

Вот смеху то было! Однажды захожу я в уборную, а Плюшкин стоит у зеркала и с сильным остервенением выдавливает прыщи, громко пыхтя. Я спрашиваю:

-«Что делаешь?»

А он:

-«Прыщи достали!»

-«Пусть уж тогда наружу лезут, чем болью донимают!»

-«Не выдавливаются!» - с напрягом выпалил Плюшкин. Мне казалось, что от сильной натуги он уже успел обделаться в штаны.

Таков был Петр Иванович Плюшкин. Я добавлю, что из-за того, что он не поступил в военное училище, ему пришлось идти в социально технический, на бухгалтера. Но бухгалтер из него получился в самый раз. Надув румяные щеки, Плюшкин сидел за столом, и все время шуршал деловыми бумагами. Мы даже прозвали его Сам Самычем, словно важного начальника, до которого ему на самом деле было очень и очень далеко.

Теперь, раз уж я затронул кадетские воспоминания, то я о них расскажу вам поподробнее.

Да, бывали дни веселые! Какие мы только корочки не отмачивали! Помнится мне кабинет биологии. Окна лаборатории выходили, прям в помещение класса. А чего только в самой лаборатории не было! Всякие черепушки, макеты, таблицы, склянки с заспиртованными животными, маски обезьян. И мы всячески дурели – один наденет маску гориллы, другой в рукав вставит руку пятикантропа с молотком. А однажды мне случилось во время урока заскочить в лаборантскую, прикрыв за собой дверь. Учительница биологии, Раиса Михайловна, вошла в класс, и начала урок, не зная, что я в лаборатории. А я тем временем взобрался на шкафы, и, появившись в лаборантском окне начал строить гримасы. Кадеты померли от смеха. Биологичка не могла понять, отчего смеются учащиеся. Но самое смешное было впереди. Я до того вошел в раж, что не удержал равновесия, стоя на ящиках, и сверзился вниз, повалив за собой с полок все экспонаты, книги, расколол вдребезги аппарат Киппа. Ох, и досталось же мне тогда. Мало того, что единицу по поведению влепили и заставили убираться в лаборантской, потом еще в наказание ходил в тубзик, мыть унитазы. Выдраил все до блеска. Фаянс сиял как никогда.

Помню еще один прикол. Сидим мы на уроке литературы, а Плюшкин меня спрашивает:

-«Сколько минут до конца урока?»

Я смеюсь:

-«А чего, срать не терпится?!»

-«Не терпится!»

Еще, что было одним из самых смешных, это математические науки. Вела их у нас математичка Наталья Николаевна. Это было что-то! Мы на ее уроках хохотали без устали. Однако бабуля была строгая. Доходило до того, что математичка, потеряв терпение (а мы ее часто выводили из себя) кидалась туфлями. А когда я однажды довел ее до предела, она в буквальном смысле сломала о мою голову указку. Вы не поверите, что творилось!

Слышали бы вы как учителя жаловались друг другу! Химичка Наталья Борисовна ругается:

-«Ужас! Кадет Фомин весь стол исписал!»

Это она про Геру болтала. А математичка ей отвечает:

-«Ой, ты не поверишь! У нас сегодня Плюшкин и Говорков парту раскурочили. Она и так была на соплях, а эти двое ее добили – Плюшкин и Говорков! Два бегемота!»

Да, бывали дни! Жаль, что все так быстро прошло!

Глава V.

«Прорыв».

Я обязан вернуться к своему основному рассказу. Остановился я на том, что мы все были всборе и разрабатывали план по разгрому американцев и наступлению на Северо – Востоке. Узнав о том, что американцы взяли Овецкую крепость, немцы снабдили истребительный ударный батальон, который осадил взятую врагом твердыню. Немцев поддерживала тяжелая артиллерия. Сигналом к наступлению был снаряд, выпущенный из немецкой сорокадвухсантиметровки «Большая Берта». Заряд угодил за стены крепости и тут же посеял панику в рядах противника. Следом последовал залп тяжелого орудия «Коллосаль». На этот раз снаряд угодил в крепостной цитадель, и, обрушив башню, искалечил около сотни американских солдат. Буквально через пару секунд немцы ринулись стенам твердыни и взяли ее, без особого труда. Около пятиста американцев попало к нам в плен. Овецкая крепость вновь была нашей. Где еще недавно развивался американский флаг, теперь красовалось немецкое знамя, которое вскоре было заменено на русское.

А теперь нам предстояла новая задача. Надо было выбить американские войска с позиций и уничтожить их самоходные пушки и тяжелые гаубицы.

Наше войско стало готовиться к новому наступлению. Солдаты стали копать траншеи в Северо-восточную сторону – именно туда, куда собирались наступать. Работа кипела вовсю. И я тоже присутствовал здесь. Помню, выхожу из землянки, а двое солдат в длинных шинелях и темно-зеленых касках, как у пожарных, закинув шланг в окоп, выкачивают скопившуюся там воду. Остальные бойцы чмокали рядом сапогами. Многие пробовали вычерпывать воду прямо ведрами. Однако толк был мизерный. Вслед за мной вышел из землянки ефрейтор Соловьев, рассказывая о солдатской жизни:

-«Эх, ну и воды в окопах! Весна, ничего не поделаешь! Многие из-за этих траншей ревматизмом страдают. Качай, не качай – толку мало! Да, скорей бы в наступление. А если так просто сунешься – то все! Хана!»

К счастью уже сегодня вечером мы смогли хорошо подготовиться к прорыву. Во многих траншеях нам удалось кое-как понизить уровень воды. Как только в окопах стало чуть суше, места заняли свежие силы бойцов. Через пару часов тягачи притянули артиллерию – пушки и гаубицы. Наше подкрепление мы сразу разместили в удобных местах, чтобы завтра с утра начать артиллерийский контрудар. Бойцы тоже готовились к наступлению – меняли форму, заряжали ружья, точили штыки, сушили портки, кирзовые сапоги. Везде только и слышалась солдатская болтовня.

-«Петро! А ты когда завтра выбьешь американщину, чо делать будешь?!» - раздается с крыши блиндажа.

-«А, это, Гаврило, мы поживем – увидим! – отвечает бородатый мужик-солдат из соседней траншеи – еще дожить надо! А там уже – посмотрим!»

-«Мда! Судьба злодейка, а жизнь – копейка!» - снова раздается с блиндажа. Вскоре все потихоньку смолкло. Только дозорный с примкнутым штыком расхаживал в тишине ночной. И больше – ни звука! Только вдали, в лесу стрекотала саранча, да галдели перепела.

На следующий день, чуть свет, в стороне леса загрохотали наши гаубицы и «трехдюймовки». Солдаты бегали у пушек, перезаряжали их, забивали снаряды, дергали пусковые ремни, зажимая уши. Кругом стоял грохот. Начался артобстрел. Через пару минут из окопа появился Соловьев, и выхватив шашку, скомандовал: «В атаку!». Из окопов тут же ровным строем выскочили солдаты, наперевес с винтовками, примкнутыми штыками. Бойцы стеной рванули вперед. Под ливнем пуль, гремя походными котелками, они занимали окоп за окопом, пробиваясь вперед, все дальше и дальше. Периодически то один, то другой падали. Но мы продвигались дальше. Кругом трещали винтовочные выстрелы. Под конец ровная толпа солдат покинула последний окоп и помчалась навстречу пыльному туману...

Позиция была взята. Солдаты воздвигнули флагшток, на котором вскоре развивалось знамя с изображением двуглавого орла на ярко золотом фоне. Это была наша вторая крупная победа после Западного фронта. Когда я приехал домой на побывку, я Наде рассказал обо всех наших подвигах.