Штурмовики под перекрестным огнем

Три года назад командование над штурмовыми отрядами вновь принял отставной капитан рейхсвера Эрнст Рем, отозванный Гитлером с поста военного советника в Боливии, и с тех пор СА превратились в гигантскую «коричневую» партийную армию. Уже в 1931 г. она почти сравнялась по величине с рейхсвером, насчитывавшим 100 000 чел. Теперь, весной 1934 г., в штурмовых отрядах состояли около трех миллионов бойцов, не считая членов ветеранских и полковых союзов, а также членов «унифицированной» общенациональной организации «Стальной шлем» старше 45 лет, которые рассматривались как резерв СА второго эшелона. Однако власть СА не возрастала пропорционально численности, скорее наоборот. Уже в начале июля 1933 г. Гитлер объявил о завершении национал-социалистической «революции» и на будущее пообещал «эволюцию». После этого «коричневорубашечников» потеснили со многих позиций. Их самоуправство в качестве вспомогательной полиции, «специальных комиссаров» и «специальных уполномоченных» в экономике и администрации было теперь не ко двору. Да и вообще это крупнейшее подразделение НСДАП превратилось в политический анахронизм.

Конечно, террор, да и просто наличие у партии организованных полувоенных формирований оказали ей неоценимую услугу и в период борьбы за власть, и после ее захвата. Разгром профсоюзов, «унификация» всех общественно-политических союзов и объединений без штурмовых отрядов были бы невозможны. Теперь, однако, их бесцельное революционное рвение, усвоенная со времен добровольческих корпусов привычка к насилию, примитивный погромный радикализм, недовольных, которых обошли при раздаче стеб. приносили сплошной вред. Для завоевания общество и ш в него национал-социализма штурмовики не годились.

Как и все национал-социалистическое движение, штурмовые отряды не являлись чем-то монолитным. Большинство штурмовиков были в возрасте от 18 до 30 лет — слишком молоды, чтобы до начала экономического кризиса успеть добиться прочного положения в какой-либо профессии. Типичный социальный состав СА -молодые рабочие, подмастерья, школьники, студенты, не служившие в армии. Ветераны добровольческих корпусов — фронтовики Первой мировой войны, оказавшиеся в числе социальных аутсайдеров, уже к моменту захвата власти национал-социалистами остались в меньшинстве. Поразительно велика была текучесть кадров: почти половина штурмовиков 1931 г. к началу 1934 г. покинула СА13. Десятки тысяч молодых людей искали в штурмовых отрядах того, что не могло им дать буржуазное общество, особенно в эпоху кризисов, -чувства защищенности, солидарности, товарищества, доверия и надежды на лучшее будущее. В совместных застольях и у полевых кухонь, в уличных боях с красными, в занятиях «военным спортом» и массовых шествиях их жажда ощутить свою сопричастность к особому, избранному кругу временно находила удовлетворение. Но, как ни увлекали их полувоенная муштра и дух авантюризма, присущий мужским сообществам, большинство стремилось в перспективе не к солдатской жизни, а к обеспеченному существованию «на гражданке».

Поскольку многие из этих людей, оказавшихся «меж классов», были убеждены, что капитализм ничего не может им предложить, и вместе с тем питали стойкую ненависть к «марксистам», они связывали свои смутные устремления с «национальным социализмом», который для НСДАП отнюдь не служил только вывеской. Однако новые члены СА все реже вступали в партию. После исключения из нее левого крыла во главе с Отто Штрассером в 1930-1931 гг. и ухода его брата Грегора в конце 1932 г. складывалось впечатление, что антикапиталистически-революционные компоненты национал-социалистического движения сосредоточились в основном в батальонах Рема. В народе СА сравнивали с бифштексом: «снаружи — коричневые, внутри — красные»; этот сочный образ возник не только благодаря массовому притоку бывших сторонников рабочих партий (хотя, разумеется, отнюдь не все они летом 1933 г. вознамерились внедриться в СА). Размеры и состав этой организации как будто сами по себе сделали ее средоточием пролетарских интересов и революционных надежд.

См.: Jamin М. Zur Rolle der SA im nationalsoziatistischen HerrschaRssystem // Der «Fuhrerstaat». Mythos und ReaUtet. Studien zur Struktur und Politik des Dritten Reiches / Hrsg. G. Hirschfeld, L. Kettenacker. Stuttgart, 1981. S. 332

«Коричневорубашечпики» во многих отношенных противоречили идеологическим (и военным) целям Гитлера и узкого круга национал-социалистического руководства. Особенно негативно партийная организация воспринимала вечные разговоры о революции, будоражащие людей. Это казалось попросту опасным в ситуации, когда до действительно громких успехов явно предстояло пройти еще достаточно долгий и трудный путь, в первую очередь во внешней политике. Старые взаимные претензии обострялись: функционеры НСДАП, которых недовольные штурмовики при случае честили «партийными бонзами» и «карьеристами», в свою очередь, бранили «недисциплинированные орды». Разгульная жизнь вожаков СА, компенсировавшая им неудовлетворенность и скуку; все чаще вызывала у партийцев такое же отвращение, как и у многих добропорядочных граждан. Если прибавить сюда неприкрытую, чуть ли не смертельную вражду Мартина Бормана и некоторых других лидеров НСДАП с гомосексуалистом Ромом, станут понятны строки, появившиеся уже в 1932 г.: «Помилуй Бог моего собственного брата, если бы он позволил себе против движения то, что позволял себе начальник штаба»14.

По мере того как положение весной 1934 г. становилось все тяжелее, учащались выпады партийных сановников против штурмовых отрядов. В рамках этой кампании Геринг, который несколько месяцев добивался в Пруссии передачи «диких» концлагерей СА в ведение гестапо, подробно рассказал в кругу штатгальтеров о «происшествиях» и «тайных лагерях в руках СА». Фриц Заукель, гауляйтер и штатгальтер Тюрингии, вторил ему, отпуская мрачные замечания на тему «СА и вторая революция» и приводя замечания предводителей штурмовых отрядов о «тряпках, которые нужно убрать», — слова, относящиеся якобы к «организационно-политическому руководству партии»15.

Впрочем, открытые враги СА сидели отнюдь не только в партийных бюро. По меньшей мере столь же долгую традицию, как трения между СА и НСДАП, имели разногласия между СА и рейхсвером. Главной причиной тому были военные амбиции Рема. Он постоянно во всеуслышание требовал создать «коричневую» народную милицию, и это не могло оставить офицеров равнодушными. В конце концов, речь шла не только о монополии на оружие: если верить самым решительным из высказываний Рема, начальник штаба СА хотел, чтобы «серую скалу» рейхсвера «затопил коричневый поток».

Все чаще дело доходило до открытых столкновений. В середине января 1934 г. они стали главной темой на совещании командования рейхсвера. Выступая под девизом «Избегать инцидентов, но спуску не давать»,

14 Instltut fur Zeitgeschichte, Munchen (далее — HZ). Fa 88. Письмо Бормана Рксу, 5 окт. 1932.

18 Akten der Reichskantlei. Tell I. Bd. 2, S. 1200.

командующий штутгартским военным округом привел примеры недостаточного, по его мнению, чувства собственного достоинства у солдат рейхсвера: «а) Офицер военного округа в штатском шел с девушкой по улице и не заметил знамя СА. Предводитель отряда штурмовиков набросился на офицера и дал ему пощечину. Офицер не защищался, и это неправильно Хотя противники намного превосходили числом, он должен был защищаться, пусть бы из него даже котлету сделали., б) На авиабазе за пределами военного округа двое молодых офицеров непочтительно rio/uiiy-mi man и над министром авиации. Они были сбиты с ног предводителем штурмовиков и не стали защищаться. Оба офицере уволены из армии, в) В одном гарнизоне рейхскомиссар спорта в баре схватил за воротник не вставшего перед ним курсанта и закричал; "Ты что, сопляк, не можешь встать, когда рейхскомиссар спорта входит?" Этот курсант тоже должен был немедленно дать рейхскомиссару оплеуху».

Генералы обсуждали произошедшие «инциденты» не только ради того, чтоб лишний раз напомнить о необходимости «дисциплины, товарищества, благородства в мыслях и внешнем виде». Они старались подчеркнуть различие между руководством СА и рядовыми штурмовиками: «Все стороны пришлют (по большей части не без зависти) превосходство армейских офицеров и рядовых. Многие руководители штурмовых отрядов и партийных организаций прекрасно понимают, что они хорошие бойцы * но командирами долго быть не могут и командная роль авто магически возвращается в руки армии, В лице этих людей мы во многих случаях видим зачинщиков гонений на армию. Молодой штурмовик ясно и отчетливо понимает превосходство армии и всем сердцем расположен к ней»1", С начала 1034 г. высшее командование рейхсвера целенаправленно и усердно работало над разрешением конфликта с СА.

У штурмовиков сходной решимости не обнаруживалось. Хотя Рём и его подручные доказали свою способность терроризировать всю страну, не останавливаясь перед убийствами, им с самого начала не хватало специфической «пробивной силы», когда дело касалось отношений с Гитлером и партийным руководством. Примером может служить бесконечная борьба Рема за учреждение особых судов для штурмовиков: таким образом он хотел не только найти иаящное решение проблемы тысяч уголовных преступлений11 его подчиненных, совершенных во времена захвата власти и остававшихся без наказания, но и придать своей организации статус, равнозначный статусу рейхсвера. «Стремясь в любой области гарантировать и защищать права СА как признанных государством войск

1 В мае 1934 г., несмотря на предшествующие амнистии и прекращение следствия а судах все еще лежали 4037 дел против членов СА и СС (UZ. МА 108)

национал-социалистической революции», начальник штаба в своем циркуляре, выпущенном в кони июля 1933 г., объявил создание особого судопроизводства для штурмовиков «первоочередной задачей». В этом приказе содержались вещи, невероятные даже при тех условиях: «Я охотно возьму под свою защиту и на свою ответственность любые действия штурмовиков, которые, пусть даже не соответствуя действующим законодательным нормам, служат исключительно интересам СА. Например, за убийство члена штурмового отряда его командир вправе казнить до 12 членов вражеской организации, подготовившей убийство»18. Данный пассаж держался в секрете, однако противники СА с неменьшим успехом могли цитировать так называемый дисциплинарный указ, хоть он и грозил самосудом «негодяям» в собственных рядах, которые, «потакая личной жажде мести», запятнали «почетную форму СА» «недопустимой жестокостью, разбоем, воровством и грабежом».

Критика, казалось, отскакивала от Рема как от стенки горох. Судя по всему, что известно о его взглядах и отношении к Гитлеру, начальника штаба СА никогда не покидала уверенность, что фюрер в конечном счете на его стороне. Отсюда — доходящая до наивности самоуверенность Рема, его нежелание и неспособность проявлять осторожность в тактических целях. Излишне угрожающие жесты, ненужные провокации против рейхсвера, продолжавшиеся буквально до последних дней жизни шефа СА, свидетельствуют, насколько далек он был от того, чтобы реально оценить соотношение сил и позицию Гитлера. В этом отказе от беспристрастного анализа ситуации заключалась, вероятно, самая большая, смертельная ошибка Рема.

Гитлер никогда не собирался ставить под угрозу интересы собственной власти ради каких-то амбиций СА. Выступая перед штатгальтерами, он уже летом 1933 г. дал однозначный ответ на все измышления насчет «второй революции»: «Мы не оставим сомнений в том, что при необходимости потопим подобную попытку в крови»10. Естественно, Гитлер заботился об интеграции партийных войск в государственные структуры, и «Закон об обеспечении единства партии и государства», сделавший Рема (и Гессе) 1 декабря 1933 г. рейхсминистрами без портфеля, служил тому примером. Благодарственное новогоднее письмо Гитлера «дорогому начальнику штаба» (Рём был одним из немногих, кому еще позволялось обращаться к фюреру на «ты») в контексте интенсивных переговоров, переписки и церемонии внешнего примирения между рейхсвером и СА 28 февраля 1934 г. также вводило в заблуждение, маскируя серьезность положения. Однако внимательные слушатели еще в течение 1933 г. могли сделать вывод о приоритетах Гитлера даже по его публичным речам. Во

10 Akten der Relchskanzlel. Tell 1. Bd. I. S. 631.

время многочисленных выступлений он осыпал похвалами «своих» коричневорубашечников, но при этом делал попытки провести границы и прояснить ситуацию, не оставляя сомнений в том, кто с кем должен считаться в случае чего.

Уже большая благодарственная речь Гитлера перед членами СА 8 апреля 1933 г. это продемонстрировала. Около 600 ООО штурмовиков, собравшись для ее «коллективного прослушивания», внимали словам фюрера из Берлинского дворца спорта: «Благодаря вашей отваге и вашему упорству вы имеете право сегодня чувствовать себя спасителями народа и отечества. Вы и сегодня должны быть стойкой боевой силой национальной революции. Вы должны вооружиться на будущее теми добродетелями, которыми обладали в течение последних 13-14 лет... Если вы в будущем, как один человек, с верностью и повиновением будете стоять за мной, никакая сила в мире не сломит это движение. Оно продолжит свое победное шествие, если вы и в будущем сохраните ту же дисциплину и то же послушание, то же товарищество и ту же безграничную верность»30.

Всего через месяц, выступая в Киле по поводу массового шествия штурмовых отрядов Северной Германии, Гитлер заговорил об отношениях рейхсвера и СА: «Если армия — носитель оружия нации, то вы должны быть носителем воли немецкой нации, способствующим ее политическому формированию. Если армия — военная школа для немецкого народа, то вы должны стать политической школой, чтобы когда-нибудь оба фактора — воспитание политической воли и защита отечества — привели к великому результату. В этом заключается ваша задача, а не в том, чтобы составить какую-то конкуренцию другому крупному институту». Практически в каждой из речей Гитлера, обращенных к «его штурмовикам», встречались такие слова и выражения, как «дисциплина», «неразрывное товарищество», «нерушимая верность». При этом все сильнее подчеркивалось требование безусловной преданности: «Я верю, что мы — одно. Как я — ваш, так и вы — мои!... Значит, ваша воля должна слиться с моей».

На празднике в честь «союза верности» между «Стальным шлемом» и СА в конце сентября 1933 г. Гитлер говорил о заслугах не столько штурмовиков, сколько рейхсвера: «Мы все хорошо знаем, что, если бы армия в день революции не встала на нашу сторону, мы бы сегодня здесь не стояли». А отмечая Рождество «в кругу своих штурмовиков и эсэсовцев», фюрер, как сообщала газета «Фёлькишер беобахтер», нашел «серьезные слова... для своих старых соратников из СА и СС и призвал их ныне, так же как в первые годы борьбы, верно и непоколебимо стоять за ним»21.

20 Vdlkischer Beobachter. 1933. 10. April.

21 Vdlkischer Beobachter. 1933. 8. Mai, 25. September, 27. Dezember.

За несколько месяцев тон Гитлера в отношении партийной армии заметно изменился. Чувствовалось, что ему все сильнее досаждает вопрос, который возник сразу же после прихода национал-социалистов к власти: что делать с СА? В конце концов, речь шла о внутренней динамике «движения», которое его фюрер теперь собственноручно и убедительно должен был остановить. 6 противном случае он рисковал быть раздавленным альянсом враждебных ему сил. Ведь по мере того как в стране нарастало недовольство социально-экономической ситуацией и позиция рейхсвера внушала все меньше уверенности, учитывая неизменное упорство, с каким Рем цеплялся за свою идею создания милиции, сложился с трудом поддающийся оценке конгломерат политических противников. Даже от сторонних наблюдателей в Берлине не укрылось, насколько шатким стало положение Гитлера в июне 1934 г.: «Настроение в политических кругах таково, что все думают, сколько еще пробудет Гитлер у власти, какие у него остаются шансы. Режим перестал быть неприступной крепостью, над ним, кстати, уже не шутят так много — теперь люди всерьез задумываются о перспективах... Страх перед шпиками и шпионами стал меньше. В скором времени ожидают конца режима и его перехода в военную диктатуру, с Гитлером или без него»22.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: