Явление третье. Тулл, Валерий, Старый Гораций, Гораций, Сабина

Тулл, Валерий, Старый Гораций, Гораций, Сабина

Сабина

Супруга и сестра у ног твоих - Сабина.

Двойная, государь, в душе моей кручина.

И внять речам моим, о царь, молю тебя,

За милого страшась, о родичах скорбя.

Стремленья нет во мне слезой своей лукавой

Виновного спасти от казни слишком правой.

И чем бы он сейчас ни услужил стране, -

Карай, но пусть вину он искупит во мне,

Но пусть за кровь его прольется кровь Сабины.

Свершится та же казнь - мы оба так едины,

И ты отнимешь то, - не пощадив его, -

Что он в самом себе любил сильней всего.

Столь тесно связаны мы цепью Гименея,

Что он живет во мне и ярче и полнее,

И если дней моих сейчас прервется нить,

Его ничем иным нельзя верней казнить.

Молю и требую смертельного удара:

В нем - избавленье мне, ему же - злая кара.

Пусть ныне видит царь, как жизнь моя страшна

И на какой разлад душа обречена!

Смогу ли, скорбная сестра, теперь обнять я

Того, от чьей руки мои погибли братья?

Но и посмею ли кощунственно проклясть

Того, кто сохранил твою над Римом власть?

Убийцу родичей любить неколебимо!

Отвергнуть милого, что дал победу Риму!

Мне избавленье - смерть: любя его иль нет -

Священный все равно нарушу я завет.

Свой смертный приговор услышу торжествуя.

Сама свершить могу все то, о чем прошу я.

Но сладко было бы, разящий встретив меч,

Супруга милого от казни уберечь;

Разгневанных его суровостью чрезмерной,

Бессмертных утолить вот этой кровью верной

И жалостную тень сестры его младой,

Чтоб до конца служил отечеству герой.

Старый Гораций

С Валерием, увы, мои согласны дети,

И отповедь в моем получит он ответе.

Стараются они, безумцы, об одном:

Пусть обескровленный совсем угаснет дом!

(Сабине.)

О ты, которую неправая обида

За братьями влечет к обителям Аида!

Их тени славные тебе дадут совет:

Кто пал за родину - для тех обиды нет.

Богами приговор назначен их отчизне;

Но если чувства есть не только в этой жизни,

Победу римскую им легче перенесть,

Когда своя родня стяжала эту честь.

Твое жестокое они осудят горе;

И вздохи тяжкие, и скорбь во влажном взоре,

И ненависть к тому, кто славно кончил бой.

Сабина, будь же им достойною сестрой

(Туллу.)

Пускай Валерия остынет пыл напрасный:

Не преступление - порыв слепой и страстный;

И если правый гнев его одушевлял,

Не кары этот пыл достоин, а похвал.

Врагов родной страны любить до исступленья,

Отечество хулить за их уничтоженье,

Кощунственно ему сулить лихой удел -

Вот грех, которого Гораций не стерпел.

Когда бы родину любил он с меньшей силой,

Его деяния ничто б не омрачило.

А если бы вина уж так была тяжка,

Его настигла бы отцовская рука.

Я совершил бы суд. Моя душа готова

Родительскую власть использовать сурово.

Я честью, государь, безмерно дорожу:

Коль сын мой виноват, его не пощажу.

Свидетелем беру Валерия: он видел,

Как страстно я дитя свое возненавидел,

Корда уверен был, что бой пришел к концу

И бегством он нанес бесчестие отцу.

Но не чрезмерно ли Валерия вниманье

К моей семье? Зачем он просит воздаянья

За гибель дочери, когда такой конец

Заслуженным готов считать ее отец?

Он говорит - мой сын для всех угрозой станет.

Но нашей гордости чужой позор не ранит,

И, как бы низменно ни поступал другой,

Мы не должны краснеть: ведь он для нас - чужой.

(Валерию.)

Рыдай, Валерий, плачь: пусть жалобы греховны

В глазах Горация, но ты ему не кровный.

Не близких, не своих - и вопль и гневный взгляд

Его бессмертного венца не оскорбят.

О лавры славные, сомнут ли вас бесчестно?

Вы голову его от молнии небесной

Оберегать могли. Ужель склониться ей

Под оскверняющим железом палачей?

И это, римляне, ваш дар непобедимым?

Ведь Рим, не будь его, уже бы не был Римом.

Как может римлянин хулить и гнать того,

Кто всех прославил нас и дал нам торжество?

Скажи, Валерий, ты, который жаждешь мести,

Казнить Горация в каком прикажешь месте?

В стенах ли города, где пламенно жива

Тысячеустая о подвиге молва?

Иль за воротами, на славной той равнине,

Где трех альбанцев кровь земля впитала ныне,

Где их могильные насыпаны холмы,

Где победил герой и ликовали мы?

В стенах, за стенами - где б ни вершить расправу,

Защитницей его мы встретим эту славу.

Твоя неправая осуждена любовь,

Что хочет в этот день пролить такую кровь.

Ведь это зрелище и Альбе нестерпимо,

И не смириться с ним взволнованному Риму.

Но рассуди же сам, о государь, - страна

Того, что нужно ей, лишаться не должна:

Все то, что он свершил, вторично сделать может

И новую опять угрозу уничтожит.

Не сжалиться прошу над слабым стариком:

Я четырех детей счастливым был отцом;

Во славу родины погибли нынче трое.

Но сохрани же ей четвертого - героя,

Чтоб стены римские еще он мог стеречь.

А я, воззвав к нему, свою закончу речь.

Не у толпы, мой сын, искать опоры надо:

Ее хвалебный гул - непрочная награда.

Мы часто слушаем весь этот шум и крик,

Но затихает он внезапно, как возник,

И слава громкая, которой столь горды мы,

Пройдет, как легкие, рассеиваясь, дымы.

Лишь верный суд царя, вождя иль мудреца

И в мелочах ценить умеет храбреца.

От них мы подлинной украсимся хвалою,

И память вечную они дают герою.

Живи, как должен жить Гораций: никогда

Не отгремит она, блистательна, горда,

Хотя бы жалкого, ничтожного невежды

И были в некий миг обмануты надежды.

Не требуй же конца, но, мужеством горя,

Ты для меня живи, для Рима, для царя.

Прости, о царь, меня, прости за многословье,

Но это Рим вещал отеческой любовью.

Валерий

Дозволь мне, государь...

Тулл

Не нужно лишних слов.

Все то, что ты сказал, одобрить я готов.

Их речи пылкие твоих не заглушили,

И доводы твои остались в прежней силе:

Да, преступление, столь мерзостное нам,

Есть вызов и самой природе, и, богам.

Внезапный, искренний порыв негодованья

Для дела страшного - плохое оправданье.

Убийцу никакой не охранит закон,

И казни - по суду - заслуживает он.

Но если пристальней вглядеться, кто виновный,

Придется нам признать: чудовищный, греховный

Проступок той рукой безумно совершен,

Что сделала меня владыкой двух племен.

Двойной венец на мне, альбанцы - слуги Рима!

Все это за него встает необоримо.

Он утвердил меня в господстве - он один:

Я был бы подданным, где дважды властелин.

Есть много верных слуг - в минуты роковые

Несут они царям лишь помыслы благие.

Не всем дано свершать высокие дела,

Чтоб ими вся страна опору обрела.

Уменье славное крепить основы трона

Немногим вышние судили благосклонно.

Царей оплот и мощь в решительные дни -

Закону общему подвластны ли они?

Сокроем, римляне, высокой ради цели,

То, что впервые мы при Ромуле узрели.

Тому, кто спас тебя, простишь ты, славный Рим,

Первостроителем свершенное твоим.

Живи, герой, живи. Ты заслужил прощенье.

В лучах твоих побед бледнеет преступленье.

Причины доблестной последствие, оно

Священной ревностью твоей порождено.

Живи, но другом будь Валерию. Вы оба

Забудете, что вас разъединяла злоба.

Любви он верен был иль долгу своему,

Но чувства горького ты не питай к нему.

Сабина, и в своей безмерности страданья

Пускай твой сильный дух поборет испытанья:

Не лей напрасных слез - и истинной сестрой

Ты будешь воинам, оплаканным тобой.

Мы завтра с жертвами предстанем пред богами.

Чтоб не были они немилостивы с нами,

Очистить от греха жрецы его должны,

Пока на алтарях огни не зажжены.

В священном деле им отец его поможет.

Он душу дочери умилостивить может.

Мне жаль ее. Пускай свершится в этот час

Все то, к чему она, влюбленная, влеклась.

И если властная одна и та же сила

В один и тот же день любовников сгубила, -

Да примет их тела - и в тот же самый день

Кургана одного торжественная сень.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



double arrow
Сейчас читают про: