2018-03-09
112
В этом случае вы ведете себя так, словно чувствуете, что
вам нечего терять. Вы — камикадзе, готовый пожертвовать
собой, лишь бы увлечь неприятеля в бездну, подвергая серьезной
опасности его репутацию. (Этот прием особенно эффективен
с людьми, которым есть что терять, — влиятельными
людьми с незапятнанной репутацией.) Сразить вас непросто,
и это может выйти вашим недоброжелателям боком. Особенности
вашего поведения делают перспективу борьбы с вами
крайне непривлекательной. Вы не «играете эмоции», не изображаете
истерику, это было бы признаком слабости. Вы просто
даете понять, что немного неуравновешенны, что ваши
поступки не поддаются прогнозированию и что в следующий
момент можете вытворить что угодно.
Безумный соперник пугает
до чрезвычайности — никому не хочется сражаться с
людьми непредсказуемыми, которым к тому же нечего терять.
Играй на природной подозрительности. Вместо того чтобы
открыто угрожать соперникам, следует предпринять обходной
маневр, дабы ввести их в заблуждение и заставить крепко задуматься.
|
|
|
Можно, скажем, прибегнуть к помощи посредника,
чтобы передать им сообщение — рассказать какую-то историю
о вас, о том, что вы собой представляете и на что, оказывается,
способны. Или, может быть, вы «по неосторожности»
позволите им пошпионить за собой—для того лишь, чтобы дать
им выведать нечто такое, что вызовет у них тревогу. Заставьте
противников думать, что они догадались о ваших тайных планах,
направленных против них, которые вы якобы скрываете.
Прибегнув к прямой угрозе, вы будете вынуждены подтверждать
слова действиями, но заставить их подозревать,
что вы замышляете что-то недоброе втайне от них, — совсем
другое дело. Чем более завуалированной и неясной будет
угроза, исходящая от вас, тем больше разгуляется их фантазия
и тем более опасным врагом вы им станете казаться
Приобретите устрашающую репутацию. Такую репутацию
можно заработать по-разному: стать несговорчивым, трудным
в общении, упрямым, жестким, безжалостным в продвижении
к цели. Создавайте подобный имидж годами, и люди будут отшатываться
от вас, стремясь держаться подальше. Кому хочется
вступать в пререкания или ссориться с тем, кто — и это
всем известно — неуступчив и будет драться до последнего?
Умный и изобретательный, но безжалостный? Чтобы создать
такой образ, вам придется постоянно играть неприятную роль,
зато в итоге образ получится настолько отпугивающим, что
вряд ли кто осмелится вам угрожать. И что с того, что это всего-
навсего средство защиты, — ваш образ будет внушать людям
страх задолго до того, как они с вами познакомятся. Как
|
|
|
бы то ни было, над созданием репутации надо работать тщательно,
не допуская непоследовательности. Любые нестыковки
нестыковки
могут оказаться для вас роковыми.
Если ранить человеку все десять пальцев, не добьешься
такого эффекта, как отрубив один.
— Мао Цзэдун (1893— 1976)
ТОЛКОВАНИЕ
История Каменной Стены Джексона в долине Шенандоа служит
иллюстрацией простой истины: на войне, равно как и в
обычной жизни, важно не то, сколько солдат у вас в подчинении
и хорошо ли налажено снабжение, а то, как вас воспринимают
неприятели. Если они думают о вас, как о немощном
и уязвимом, то действуют агрессивно, напористо, что
само по себе чревато неприятностями. Если же им начинает
казаться, что вы сильны или непредсказуемы или что у вас
имеются скрытые ресурсы, они ретируются и повременят с
атакой. Заставьте их изменить планы и проявить в отношении
вас больше осторожности — это может переломить весь
ход кампании.
В любой битве что-то неизбежно выходит из-под
контроля: не исключено, что вы не сумеете управиться с большим
войском или защитить все свои слабые места, но повлиять
на восприятие вас окружающими вы можете всегда.
Джексон изменил мнение о себе Союзной лиги вначале решительной
атакой при Кернстауне, которая заставила Линкольна
и Мак-Клеллана предположить, что у него больше
войск, чем было на самом деле, — им даже в голову не могло
прийти, что кто-то может проявить подобное безрассудство и
нападать на армию северян, имея три с половиной тысячи плохо
обученных солдат. А раз Джексон оказался сильнее, чем они
думали раньше, стало быть, нужно укрепить свои позиции в
долине Шенандоа. Это решение привело к отсрочке нападения
на Ричмонд, для которого теперь не хватало людей. Вслед
за этим Джексон начал демонстрировать поведение странное,
Вам следует научиться влиять на восприятие окружающих,
создавая видимость, производя внешнее впечатление,
мистифицируя людей, заставляя ошибаться и делать неверные
выводы. Берите пример с Джексона: лучше всего сбить
противника с толку непредсказуемостью и нешаблонностью
ходов и решительными действиями в опасные или неблагоприятные
моменты. Это отвлечет окружающих, не даст им заметить
бреши в вашей броне и, возможно, напугает их куда
больше, чем если бы они встретились с вами лицом к лицу.
Кроме того, если вы постараетесь, чтобы ваше поведение
было трудно объяснить, то будете казаться еще более сильным,
ведь поступки, не поддающиеся истолкованию, привлекают
внимание, заставляют нервничать и даже страшат
Таким
образом вы сможете выводить соперников из равновесия и
заставите их постоянно быть настороже. Держите их на расстоянии
— тогда им не удастся определить, что происходит на
самом деле, каковы ваши цели, какими силами вы располагаете.
Агрессоры отступят. Видимое и, по сути дела, обманчивое
впечатление — что с вами лучше не связываться — претворится
в реальность.
Спустя несколько месяцев после восхождения Эдуарда
Плантагенета на престол Брюсу удалось захватить несколько
шотландских замков, удерживаемых англичанами, и предать
их огню. Когда же король направил против Брюса свои
войска, тот уклонился от сражения и вместе с малочисленной
армией укрылся в лесу. Эдуард послал туда еще людей,
чтобы обезопасить оставшиеся опорные пункты в Шотландии
и наказать Брюса, однако вскоре шотландские солдаты
неожиданно начали совершать вылазки, направленные против
Англии. Чрезвычайно подвижные, мобильные отряды конницы,
подобно настоящим сухопутным пиратам, опустошали
безжалостными набегами деревни Северной Англии, уничтожая
урожай и домашнюю скотину. Вести войну на территории
|
|
|
Шотландии становилось теперь для англичан слишком
дорогим удовольствием, и войска были отозваны — но через
несколько лет Эдуард предпринял новую попытку.
На этот раз английская армия проникла довольно глубоко,
но вновь конные отряды ответили налетами на Англию, пересекая
южные границы, разоряя фермы и лишая английских
земледельцев крова и урожая. Но и в самой Шотландии армия
Брюса жгла поля крестьян, чтобы английским захватчикам
нечем было поживиться. Как и прежде, англичане не жалели
сил, преследуя Брюса, но все безрезультатно — он продолжал
уклоняться от сражения. Английские солдаты, вставая
лагерем на отдых, слышали, как в ночи разносятся звуки волынок
и трубящих рогов, не давая им заснуть. Голодные, разбитые
усталостью, бесконечно раздраженные, они в скором
времени вернулись в Северную Англию, чтобы обнаружить,
какой урон нанесли неприятели их собственным угодьям. Англичане
пали духом. Никто не хотел больше воевать в Шотландии.
Постепенно, один за другим, замки возвращались их
первоначальным владельцам, шотландцам
В 1314 году шотландцы наконец вступили в сражение с
Англией и разгромили англичан в сражении при Бэннокбер
не. Для Эдуарда II это было позорнейшее поражение, и он
поклялся страшно отомстить за него. В 1322 году он решил,
что пора раз и навсегда покончить с Брюсом в кровавой битве,
которая была бы достойна памяти его отца. Собрав и лично
возглавив самую многочисленную армию, которая когда-
либо сражалась с мятежными скоттами, Эдуард захватил ни
много ни мало Эдинбургский замок. В какой-то момент он
отправил фуражиров за провиантом, но они вернулись с пустой
телегой, за которой трусил единственный заморыш-бычок.
Английских солдат начала косить дизентерия. Эдуард
вынужден был скомандовать отступление, добравшись же до
своих земель на севере Англии, он обнаружил, что шотландцы
еще раз побывали здесь и оставили за собой настоящую
пустыню.
Голод и болезни добили остатки его некогда могучей
армии. Кампания оказалось настолько катастрофичной,
|
|
|
что возмущенные лорды Эдуарда восстали; он бежал, но в
1327 году был пойман и убит.
На следующий год его сын, Эдуард III, заключил с шотландцами
мир, даровав Шотландии независимость и признав
Роберта Брюса законным королем.
ТОЛКОВАНИЕ
Англичане были уверены, что в любой момент, как только им
заблагорассудится, смогут безнаказанно вторгнуться в Шотландию.
Шотландцы жили бедновато и были плохо вооружены,
а их вожди не могли достичь единства: видя подобную
слабость, как могли англичане устоять, чтобы не захватить
этот лакомый кусок? Пытаясь остановить то, что казалось неизбежным,
Роберт Брюс разработал новаторскую стратегию.
Когда англичане атаковали, он не вступал с ними в открытый
бой; в такой схватке он неизбежно проиграл бы. Вместо этого
он наносил удары исподтишка, причем удары чрезвычайно
болезненные, ответно причиняя англичанам такой же
ущерб, какой они наносили Шотландии, точно так же разрушая
их страну. Он продолжал методично отплачивать им «око
за око и зуб за зуб» до тех пор, пока англичане, наконец, не
осознали: за всякое нападение на Шотландию они получают
чувствительный и болезненный ответный удар: их плодородные
угодья разоряют, страна нищает, а самим им приходится
воевать в ужасных условиях. Мало-помалу воинственность
англичан и жажда завоеваний утихли, и дело кончилось тем,
что они отказались от своих притязаний.
Суть стратегии устрашения заключается в следующем: когда
кто-то нападает на вас или пытается запугать, ясно дайте
понять обидчику, что и ему придется пострадать за это. Он —
или она — может быть сильнее, может побеждать в одном бою
за другим, вот только за каждую победу придется платить. Не
нужно выступать против такого неприятеля открыто, вместо
этого нанесите ущерб чему-то, что он ценит, что ему близко
и дорого. Этим вы заставите его понять: всякий раз, задевая
вас, он должен помнить, что ему будет нанесен ответный
урон, пусть даже совсем небольшой. Единственный же способ
заставить вас прекратить эти раздражающие и изматывающие
набеги прост: надо перестать нападать на вас. Это
стратегия сидящей на коже осы: большинство людей стараются
не беспокоить и не раздражать ос.
Бойд, будучи военным летчиком,
приучил себя рассматривать любую жизненную ситуацию
как своего рода стратегическое сражение. Вот и теперь,
оказавшись в джунглях Пентагона, он решил применить
свои знания и свой стиль ведения боевых действий. Нужно
было перехитрить неприятеля, обескуражить и лишить
уверенности в себе.
Бойд был твердо уверен, что та модель легкого истребителя,
которую разрабатывал он, сможет без труда справиться
с любым самолетом в мире. Но подрядчикам его проект
крайне не нравился: он был слишком дешев, не предусматривал
никаких новейших и дорогостоящих технологических
разработок, которые они были намерены протолкнуть. К тому
же у коллег-конкурентов Бойда из Пентагона имелись свои
проекты. Стремясь перехватить куш, они делали все возможное,
чтобы саботировать продвижение его проекта или, по
крайней мере, переработать его до неузнаваемости
Бойд начал укреплять оборону. Внешне он выглядел, как
туповатый солдафон: носил мешковатые костюмы, курил дешевые
сигары, всегда растерянно озирался по сторонам. Ни
дать ни взять — неотесанный чурбан из глубинки, вояка, случайно
получивший продвижение по службе. Между тем он
потихоньку, не привлекая к себе внимания, изучил все до тонкости,
вник в каждую деталь. Теперь он, вне всякого сомнения,
разбирался в ситуации лучше своих соперников: он мог
на память привести любые данные статистики, знал назубок
научные труды и инженерные теории, говорившие в поддержку
его проекта и выявлявшие серьезные просчеты в проектах
оппонентов. Подрядчики являлись на совещания с ослепительными,
гладкими презентационными материалами, подготовленными
ведущими инженерами, они давали фантастические
обещания, от которых у генералов кружилась голова. Бойд
вежливо слушал — казалось, на него все это тоже производит
впечатление, — а потом вдруг, без объявления войны, переходил
в наступление, круша проекты детальной критикой,
опровергая восторженные заявления, наглядно демонстрируя,
что расчеты неточны, а за ними нет ничего, кроме фальши
и пускания пыли в глаза. Чем больше они протестовали,
тем злее становилась критика Бойда, котор
ый мало-помалу
разбивал проекты соперников в пух и прах.
Получив неожиданный удар от человека, которого они так
трагически недооценивали, подрядчики покидали совещание,
пылая жаждой мести. Но что они могли сделать? Ведь свои
заряды они уже расстреляли, а от их проектов не оставили
камня на камне. Пойманные за руку, они теряли кредит доверия.
Ничего не оставалось, как только смириться с поражением.
Вскоре они поняли, что нужно стараться избегать Бойда:
они даже не пытались саботировать его проект, в надежде,
что тот провалится и без их помощи
В 1974 году Бойд и возглавляемая им группа специалистов
завершили работу над проектом своего самолета и, казалось,
были совершенно уверены, что он будет одобрен.
Однако часть стратегии Бойда состояла в том, чтобы
сформировать целую сеть союзников в разных структурах
и подразделениях Пентагона. Вот от этих-то людей и было
получено известие, что группа генералов высшего эшелона
настроена резко против проекта Бойда и намерена добиться
его провала. Их план состоял в том, чтобы вначале
пропустить его по цепочке инстанций, устраивая встречи с
незначительными лицами, которые ставили бы положительные
резолюции; затем на последнем совещании, где будет
присутствовать высшее руководство — те самые генералы, — |
планировалось «зарубить» проект. Однако, учитывая все
предыдущие «благоприятные» инстанции, все выглядело бы
так, как будто проект подвергли разбирательству, вполне
справедливому и беспристрастному.
Вдобавок к сети сторонников Бойд постарался заручиться
серьезной поддержкой еще хотя бы одного влиятельного
лица в Пентагоне. Обнаружить такого союзника было нетрудно:
в Пентагоне, как и в любой подобной структуре, всегда
найдутся руководители или влиятельные официальные лица,
недовольные системой, которые будут рады стать тайным
покровителем такого проекта, как у Бойда. На сей раз Бойд
связался с самым могущественным из своих покровителей,
министром обороны Джеймсом Шлезингером, и добился, что
Шлезингер лично утвердил проект. После этого на совещании
с генералами, втайне уже торжествовавшими победу,
Бойд заявил: «Джентльмены, я уполномочен министром
обороны сообщить вам, что это совещание собрано не для
принятия решения по данному вопросу. Цель совещания —
только ознакомление с проектом». Проект, продолжал Бойд,
уже утвержден. Далее он перешел собственно к презентации
проекта, сделав свой доклад длинным и подробным до невозможности,
— этим он добивал врагов окончательно. Он
хотел, чтобы они почувствовали себя униженными, чтобы
Бойд — опытный военный летчик — привык просчитывать
ход боя, на несколько ходов вперед опережая противника,
ошеломляя его опасным и устрашающим маневром. Эту
стратегию он применил и в бюрократической войне. Когда
один из генералов отдавал ему приказ, явно нацеленный против
его планов, Бойд улыбался, кивал и говорил: «Сэр, я с радостью
выполню этот приказ. Но только в случае, если он
поступит в письменном виде». Генералы, разумеется, предпочитали
отдавать приказания устно, ведь письменные документы
могли оказаться свидетельством нечестной игры. Застигнутый
врасплох высокий чин вынужден был либо отменить
приказ, либо отказаться закрепить его на бумаге — ведь это
могло выставить его в крайне невыгодном свете.
В обоих случаях
приказ оставался невыполненным — это была ловушка.
После нескольких лет работы с Бойдом генералы Пентагона
и их подчиненные стали стараться избегать его, они
боялись его как огня — его вонючих сигар, неграмотной
речи, а также хитроумных и опасных выпадов. Обеспечив
себе такую репутацию, Бойд сумел добиться, что проекты
истребителей F-15 и F-16 прошли все инстанции Пентагона
(дело почти немыслимое), а в результате того, что его
усилия увенчались успехом, военно-воздушные силы страны
приобрели самолеты двух знаменитых и чрезвычайно эффективных
моделей
ТОЛКОВАНИЕ
Бойд достаточно скоро понял, что его проект в Пентагоне не
пришелся ко двору и что многие будут ставить ему препоны,
мешая осуществлению задуманного. Начни он драться с каждым
врагом — подрядчиком или генералом, — он очень скоро
истощил бы силы и упал на землю, объятый пламенем. Однако
так уж вышло, что Джон Бойд оказался не простым воякой,
а стратегом высшей категории — кстати, позднее он сыграл
не последнюю роль в разработке операции «Буря в пустыне»,
а стратег ни при каких обстоятельствах не выставит грубую
силу против силы. Он поступит иначе, постаравшись выявить
у неприятеля слабые места. А у бюрократической системы
Пентагона, как и у любой другой подобной системы, слабостей
предостаточно, и Бойд знал, как их определить
Люди, которых Бойд встречал в Пентагоне, стремились
вписаться, понравиться, угодить. Это были тактики, хитрецы,
озабоченные своей репутацией; другой их отличительной чертой
была постоянная занятость — у них совсем не было времени
на пустяки. Стратегия Бойда была проста: он создал себе
стойкую репутацию человека трудного, неуживчивого, даже
грубияна. Связываться с ним боялись: это означало бы некрасивые
перепалки при свидетелях, которые — мало того, что
были пустой тратой времени, — могли неблагоприятно сказать
ся на карьере, ухудшить положение. В сущности, Бойд уподобил
себя этакому дикобразу. Ни одно животное не станет
нападать на этого колючего зверя, который, хотя и невелик
ростом, может причинить серьезный вред; даже крупные хищники
обходят его стороной. То, что Бойда не трогали, дало
ему свободу маневра, позволило выжить в неблагоприятных
условиях, продержаться достаточно долго, чтобы довести до
победного конца проекты F-15 и F-16.
Ваша собственная репутация, возможно, не столь устрашающа,
как у него; в конце концов, все мы время от времени вынуждены
играть в политические игры, притворяться, казаться
милыми и сговорчивыми. Чаще всего это оправдывает себя, но
в трудные или опасные моменты имидж способен сыграть против
вас: он показывает, что вас можно безнаказанно пнуть,
оттолкнуть, сбить с толку или просто заслонить. Если вы в подобных
случаях не дадите сдачи, то никаким вашим угрожающим
словам веры не будет. Поймите: очень и очень важно дать
окружающим понять, что в случае необходимости вся ваша
приятность и вежливость улетучатся, и вы превратитесь в неуступчивого
и неприятного упрямца, способного отстаивать
свои взгляды.
Хватит нескольких подтверждений, но они должны
быть недвусмысленными и достаточно убедительными.
Когда окружающие увидят в вас бойца, в их сердца закрадется
легкая опаска. А как говаривал Макиавелли, гораздо полез
нее, чтобы тебя боялись, чем чтобы любили
Авторитетное мнение: Когда противник не
хочет сражаться с тобой, причина в том, что
он считает, будто это ему невыгодно, или в
том, что ты обманом заставил его думать так.
— Сунь-цзы (IV до н. э.)
ОБОРОТНАЯ СТОРОНА
Цель стратегии устрашения — добиться, чтобы противник отказался
от намерения напасть, а устрашающий вид или действие
обычно позволяют осуществить это. В некоторых ситуациях,
однако, лучше добиваться той же цели более безопасными
способами: прикинувшись недалеким и непритязательным.
Если вы покажетесь соперникам безобидным или уже
поверженным, он может оставить вас в покое. Невинное обличье
поможет вам выиграть время, собраться с силами: именно
так Клавдию, пока он не стал императором, удавалось долгое
время выживать в опаснейшем и подлом мире римских политиков
— он казался слишком безвредным, чтобы с ним связываться.
Эта стратегия, надо заметить, требует большого терпения
и сопряжена с определенным риском: вы намеренно
прикидываетесь ягненком в волчьей стае.
Во всяком случае, свои упражнения в устрашении необходимо
держать под строжайшим контролем. Будьте крайне
осторожны, чтобы не войти во вкус и не заиграться, не отравить
себя сладким ядом власти, которую несет устрашение.
Пользуйтесь им только в качестве защиты, если вам угрожает
опасность, но не для нападения, когда вам заблагорассудится.
Необходимо знать, что постоянное устрашение превращает
запуганных людей во врагов, и если вам не удастся восстановить
свое прежнее доброе имя справедливыми победами, то
вы утратите доверие. К тому же, если вы раздразните неприятеля
до такой степени, что он решит отплатить вам той же монетой,
конфликт может перерасти в нешуточную войну — и
нет гарантии, что вы выйдете из нее победителем. Эта стратегия
принадлежит к числу тех, которыми нужно пользоваться с
осторожностью.
ПОЖЕРТВУЙ ТЕРРИТОРИЕЙ,
ЧТОБЫ ВЫИГРАТЬ ВРЕМЯ:
СТРАТЕГИЯ НЕВМЕШАТЕЛЬСТВА
Отступление в виду сильного неприятеля — признак не слабости,
но силы. Устояв перед искушением «дать сдачи» нападающему,
вы выиграете драгоценное время — оно вам необходимо,
чтобы прийти в себя, подумать, взглянуть на ситуацию под
другим углом. Уступите: сейчас время для вас важнее территории.
Отказываясь от битвы, вы разъярите врагов, и, выведенные
из равновесия, они начнут делать ошибки. Время выявит
и их опрометчивость, и вашу мудрость. Иногда можно
многого добиться, ничего не делая.
ТОЛКОВАНИЕ
Мао родился и вырос в крестьянской семье, а жизнь в китайской
деревне была нелегкой. Крестьянину приходилось быть
терпеливым, смиряться перед капризами погоды, от которых
зависел урожай. Из этого смирения и терпения тысячелетия
назад выросло учение дао. Основополагающая идея дао — это
концепция Ю-У: действие через бездействие, овладение ситуацией
благодаря отсутствию попыток овладеть ею, достижение
власти через отречение от нее. Ю-У подразумевает
веру в то, что, активно воздействуя на разного рода обстоятельства
с целью повлиять на свою жизнь и изменить ее, человек
добивается обратного: он отступает все дальше назад
и при этом создает больше и больше проблем на своем пути.
Иногда правильнее затаиться, ничего не делать, а просто переждать,
пока не кончится зима. Такие моменты можно использовать
для того, чтобы взять себя в руки, собраться с мыслями
и укрепить собственную индивидуальность
Деревенский юноша Мао проникся, пропитался этими
идеями, которые применял и в политике, и на войне. В минуты
опасности, когда неприятель был сильнее, он не боялся
отступления, хотя и понимал, что многими оно будет воспринято
как проявление слабости с его стороны. Он отлично знал:
время поможет выявить изъяны и несовершенства в стратегических
планах врагов, и уж тогда он без промедления нанесет
удар и добьется решающего преимущества. Период вынужденного
отступления в Хунань он интерпретировал не как
унизительное поражение, а как стратегию, направленную на
положительный исход. Точно так же и Великий поход Мао использовал
для того, чтобы переосмыслить состав и цели Коммунистической
партии, создать новый тип приверженцев своего
движения.
Когда его зима миновала, он вновь вышел из
тени — к этому времени его недруги пали жертвой собственных
слабостей, он же использовал время изгнания для того,
чтобы укрепиться и набраться сил
Война обманчива: вам может казаться, что вы полны сил и
имеете значительный перевес над неприятелем, но время часто
показывает, что на самом деле вы пребывали в опаснейшем
заблуждении. Вы никогда не можете знать ситуацию допод-
линно, поскольку полное погружение в настоящее лишает нас
возможности видеть истинную перспективу. Самое лучшее,
что можно сделать, — это постараться избавиться от лености
мысли, от стереотипов мышления. Наступление, движение
вперед не всегда благоприятно; отступление не всегда свидетельствует
о слабости. На самом деле в моменты опасности
или бедствий лучшей стратегией подчас бывает именно отказ
от борьбы. Оторвавшись от своего противника, вы не теряете
ничего по-настоящему ценного, зато выигрываете время, необходимое
для того, чтобы осмотреться, переосмыслить свои
представления, отделить действительно верных соратников от
тех, кто остается рядом, лишь пока вам сопутствует успех.
Время работает на вас, оно становится вашим союзником.
Пусть внешне кажется, что вы ничего не делаете, — вы, однако,
обретаете внутреннюю силу, которая обернется невероятной
мощью впоследствии, когда придет время действовать.
Расстояние я могу наверстать. Время — никогда.
— Наполеон Бонапарт (1769—1821)
Символически отступление имеет некое религиозное или
мифологическое значение. Бегство в пустыню позволило Моисею
и еврейскому народу вновь обрести себя и укрепиться,
способствовало его социальному и политическому возрождению.
Иисус, прежде чем выйти на служение, сорок дней
провел в уединении в пустыне, а мусульманский пророк Мухаммед
в период великой опасности бежал из Мекки. Он и
горстка самых преданных его соратников использовали этот
период уединения, чтобы укрепить связывающие их узы, понять
самих себя, осмыслить свой путь.
Когда вы вступаете в ближний бой с кем-то, кто сильнее
вас, то теряете нечто большее, чем имущество или положение,
— вы утрачиваете способность ясно мыслить, отстраняться,
держаться независимо. Вы попадаете под воздействие
эмоций агрессора, на вас оказывают давление такими способами,
которых вы и представить не можете. Лучше ускользнуть
и использовать выигранное таким образом время, чтобы
погрузиться в себя. Пусть неприятель займет территорию и
продвинется вперед; вы еще возьмете свое и отыграетесь
когда придет время. Решение отступить говорит не о слабости,
а о силе. Это — вершина стратегической мудрости.
Сущность отступления в том, что вы отказываетесь вступать
в какое бы то ни было взаимодействие с неприятелем, —
не важно, психологически или физически. Вы вольны придать
этому различную окраску: это может быть оборона, самозащита,
которая тоже может оказаться вполне оправданной, твердой
стратегией — отказ от схватки с агрессивно настроенным
соперником способен разъярить его и вывести из равновесия
Во время Первой мировой войны Англия и Германия вели
еще и войну в Восточной Африке, где у обоих государств имелись
колонии. В 1915 году английский военачальник, генерал-
лейтенант Ян Смэтс, выступил против намного меньшей
по численности немецкой армии, которой командовал полковник
Пауль фон Леттов-Форбек. Дело происходило в германской
части Восточной Африки. Смэтс рассчитывал на быструю
победу: он ожидал, что его армию, после того как они покончат
с немцами, перебросят на другой, более важный фронт.
Но фон Леттов-Форбек уклонился от боя и отступил на юг.
Смэтс устремился вдогонку.
Снова и снова генералу казалось, что он загнал немца в
угол, но всякий раз выяснялось, что тот опять ускользнул, опередив
Смэтса буквально на несколько часов. Генерал следовал
по пятам за Форбеком, словно его тянуло магнитом, путь
пролегал через реки, горы, леса. Коммуникационные линии
растянулись на сотни миль, солдаты страдали от мелких, дерзких
вылазок немцев, наносящих серьезный урон боевому духу.
Англичане застряли в непроходимой чаще тропического леса,
а время шло — воинов косили болезни, голод, армия погибала,
а ведь до настоящего боя с врагом дело так и не дошло. В итоге
фон Леттов-Форбеку удалось продержать врага в западне
долгих четыре года, связав по рукам и ногам сильную, боеспособную
британскую армию и не сделав неприятелю ни малейшей
уступки.
Для Смэтса — напористого, агрессивного — было привычным
делом разбивать противника в открытом бою на поле
брани. Фон Леттов-Форбек сыграл по-своему: он не стал
вступать в схватку со Смэтсом, но держался в соблазнительной
близости, на грани досягаемости, так чтобы оставаться
заманчивой целью для англичан, увлекая их в смертоносные
джунгли. Разъяренный до предела, раззадоренный, Смэтс
продолжал погоню. Фон Леттов-Форбек использовал то, что
хорошо знал — бескрайние просторы Африки, ее негостеприимный
климат, — для уничтожения англичан.
Люди в большинстве своем реагируют на агрессивные
действия, так или иначе ввязываясь в них, позволяют себя
увлечь. Удержаться почти невозможно. Не поддаваясь на провокации,
сдерживая естественные порывы и отступая, вы демонстрируете
незаурядную силу и самообладание. Ваши недруги
не дождутся вашей реакции, отступление выводит их
из себя и провоцирует на новую атаку. Поэтому продолжайте
держаться в тени, отступайте, выигрывая при этом время.
Сохраняйте спокойствие, не теряйте присутствия духа. Пусть
они займут территорию, за которой охотятся: заманите их в
пустоту бездействия, как это сделали немцы в Африке. Они
начнут распалять сами себя — и делать ошибки. Время работает
на вас, ибо вы не растрачиваете себя на бесполезные и
бессмысленные битвы.
Война всегда полна неожиданностей, непредвиденных событий,
способных замедлить и разрушить любой, самый продуманный
план. Карл фон Клаузевиц называл это «трением»:
война являет собой прекрасную иллюстрацию к закону Мер
фи: если что-то может пойти неправильно, то обязательно
пойдет. Но когда вы отступаете, то заставляете закон Мерфи
работать на себя. Так было с фон Леттов-Форбеком: он сделал
жертвой закона Мерфи не себя, а Смэтса, предоставив
ему достаточно времени, чтобы успело случиться все самое
худшее, что только могло
Тратить время на битвы и сражения,
которые вам навязаны, — не просто ошибка, это глупость высшего
разряда. Потерянное время наверстать невозможно.
Авторитетное мнение: Побеждают
тогда, когда сами осторожны и выжидают
неосторожности противника.
— Сунь-цзы (IV в. до н. э.)
НАСТУПАТЕЛЬНАЯ ВОЙНА
ПРОИГРАЙ БИТВУ,
НО ВЫИГРАЙ ВОЙНУ:
ДОЛГОСРОЧНАЯ СТРАТЕГИЯ
Многие из тех, кто вас окружает, являются стратегами, стремящимися
к власти, — каждый лоббирует собственные интересы,
причем нередко за ваш счет. Ежедневные сражения, которые
приходится с ними вести, заставляют вас упустить
из виду ту единственную вещь, которая только и имеет значение:
конечную победу, достижение цели, прочную власть. Долгосрочная
стратегия — искусство просчитывать результаты
и видеть на несколько ходов вперед. Для этого необходимо сконцентрироваться
на главной цели и составить план ее достижения.
Вам предстоит научиться предусматривать различные
возможные варианты и долгосрочные последствия своих
ходов. Вы не даете волю чувствам, не срываетесь, держите себя
в руках, а ваши действия становятся более тонкими, продуманными
и эффективными. Пусть другие,
втянутые в круговерть битвы, радуются
своим мелким победам.
Вам долгосрочная
стратегия принесет окончательный
результат: вы посмеетесь последним.
Они не могли понять его потому, что Александр создал совершенно
новый для своего мира образ мышления и действий:
искусство большой стратегии.
Это искусство требует от вас умения видеть перспективу,
просчитывать ход событий дальше текущего момента,
дальше ближайших битв, ситуаций и забот. Вместо этого вы
сосредоточиваетесь на том, чего хотите достичь в конечном
счете. Не поддаваясь искушению откликаться на все происходящие
события, каждое свое действие, каждый поступок
вы согласуете с конечными целями. Вы мыслите категориями
не отдельных битв и сражений, а всей кампании в целом.
Пренебрегите расхожими истинами, традиционным здравым
смыслом, диктующим, как подобает или не подобает поступать.
Для кого-то все это может иметь смысл, но не имеет
ни малейшего отношения к вашим собственным целям и к вашему
уделу. Вам нужно набраться терпения, чтобы обдумывать
свои многоходовые планы, — вести кампанию, а не драться
в сражении за сражением. Ваш путь может оказаться извилистым,
ваши поступки непонятными для окружающих, но это
и к лучшему; чем меньше они понимают вас, тем легче напускать
туману, манипулировать, обольщать. Следуя этим путем,
вы обретете спокойствие олимпийских богов, способность
предвидеть будущее выбелит вас среди прочих смертных, кем
бы они ни были — пустыми мечтателями, не способными к действию,
или практиками, удел которых — только мелочи
Меня особенно восхищают в Александре не столько
его военные кампании... сколько его политическая
интуиция. Он владел редким искусством завоевывать
расположение и любовь.
— Наполеон Бонапарт (1769—1821)
ТОТАЛЬНАЯ ВОЙНА
В 1967 году американским военным, ведущим войну во Вьетнаме,
казалось, что они наконец близки к успеху. Была предпринята
целая серия операций с целью обнаружения и уничтожения
Вьетконга — группировки северовьетнамских солдат,
проникших в Южный Вьетнам и захвативших контроль
над значительной частью сельской местности. Найти этих
партизан было чрезвычайно сложно, и все же в тот год американцы
сумели нанести вьетконговцам значительный урон
в тех немногих сражениях, когда им удавалось на них выйти.
Новое проамериканское правительство Южного Вьетнама
было достаточно стабильным, и это давало надежду,
что население отнесется к нему с доверием.
На севере страны
массированными бомбардировками удалось уничтожить
аэродромы вьетнамцев, их авиации был нанесен серьезный
урон. Правда, по Соединенным Штатам в это время прокатилась
волна массовых антивоенных демонстраций, однако
опросы общественного мнения свидетельствовали, что
большинство американцев тем не менее поддерживают войну
и верят в скорую победу.
Поскольку Вьетконг и армия Северного Вьетнама продемонстрировали
свою несостоятельность перед американскими
технологиями и оружием, стратегия состояла в том, чтобы
стараться втянуть их в серьезное столкновение. Это сражение
могло бы повернуть весь ход войны и решить ее исход.
К концу 1967 года разведке удалось выяснить, что вьетнамцы
вот-вот попадут в расставленные силки: их командующий,
генерал Во Нгуен Дьяп, планировал серьезную наступательную
операцию против базы морской пехоты США
в Кхешани. Судя по всему, он намеревался повторить свое
величайшее достижение, победу в сражении при Дьенбьенфу
в 1954 году, когда ему удалось разгромить французскую армию
и добиться вывода французских войск из Вьетнама
Кхешань была важнейшим стратегическим пунктом, расположенным
всего в каких-то четырнадцати милях от демилитаризованной
зоны, отделявшей Северный Вьетнам от
Южного. Примерно в шести милях от базы проходила государственная
граница Лаоса — как раз там ее пересекала
знаменитая тропа Хо Ши Мина, дорога, по которой снабжали
всем необходимым вьетконговцев, сражавшихся на юге страны.
Генерал Уильям Уэстморленд, главнокомандующий вооруженными
силами США, использовал Кхешань для наблюдений
за действиями неприятеля на севере и западе. Дьенбьенфу
выполнял ту же роль у французов, и Дьяп оказался в состоянии
отрезать его и уничтожить. Уэстморленд не сомневался —
он не допустит, чтобы подобное повторилось
В первые недели 1968 года к Вьетнаму было приковано
всеобщее внимание. Средства массовой информации США
и Белый дом с уверенностью заявляли: вот-вот следует ожидать
начала решающей схватки, которая и послужит переломом
в этой войне. Наконец 21 января 1968 года северовьетнамская
армия перешла в наступление. Когда позиции обеих
сторон определились, ситуация оказалась патовой
Вскоре после начала вооруженного столкновения наступал
вьетнамский праздник Тет — Новый год по лунному календарю.
Празднование его, как и любого Нового года, обычно
бывает шумным и веселым. В военное время в подобных случаях
принято договариваться о перемирии. Не был исключением
и тот год: стороны условились о приостановке боевых действий
на время праздника. Однако ранним утром 31 января, в первый
день лунного года, от всех американских разведчиков в
Южном Вьетнаме стали поступать донесения: практически
каждый сколько-нибудь значительный населенный пункт, будь
то город или поселок, подвергся нападению вьетконговцев. Та
же участь постигла и американские военные базы.
Районы самого Сайгона были наводнены вражескими солдатами,
некоторые из них даже перебирались через ограду
посольства США, рискнув проникнуть в самое сердце американского
присутствия во Вьетнаме. Морским пехотинцам
удалось в кровавой схватке отстоять посольство — репортаж
с места событий демонстрировался по американскому телевидению
с неоднократными повторами. Вьетконговцы
штурмовали также городскую радиостанцию, президентский
дворец и ставку самого Уэстморленда — воздушную базу
Дананг. Повсюду в городе шли уличные бои, царил самый
настоящий хаос.
За пределами Сайгона, в провинциальных городках, происходило
то же самое. Особенно выдающимся был захват се
веровьетнамцами Хюэ — древней вьетнамской столицы, города,
почитаемого буддистами. Повстанцам удалось захватить
практически весь город.
Тем временем атаки на Кхешань продолжались. Уэстморленду
нелегко было определить, какой была их окончательная
цель: что, если наступление на юге было не более чем
отвлекающим маневром, задуманным для того, чтобы оттянуть
силы от Кхешаня, а может, они задумали еще какую-то хитрость?
В последующие недели американцы отвоевали свои
позиции на большей части Южного Вьетнама, вновь заняли
Сайгон, отбили свои военные базы и усилили их охрану. С осажденными
Кхешанью и Хюэ пришлось повозиться подольше, но
массированные артиллерийские обстрелы и воздушные бомбардировки,
сровнявшие с землей целые районы Хюэ, сделали
свое дело — мятежники были обречены
Анализируя эти события, получившие впоследствии название
операция «Тет», Уэстморленд сравнивал их с прорывом
немецких войск в Арденнах в конце Второй мировой войны.
Тогда немцам удалось ошеломить неприятеля неожиданными
действиями, осуществив внезапный прорыв в Восточную
Францию. В первые дни они стремительно и агрессивно продвигались
вперед, сея панику, но как только союзники пришли
в себя от неожиданности, то сумели оттеснить немецкую
армию назад — в конце концов стало очевидно, что этот
прорыв был не чем иным, как последними судорогами агонизирующей
военной машины Германии. Уэстморленд предположил,
что и здесь, во Вьетнаме, происходит то же самое:
вьетконговцы на юге страны и северовьетнамская армия в
Кхешани находятся в столь бедственном положении, что, по
сути, их дни сочтены. В самом деле, их инфраструктуру не
сравнить с американской, ресурсы, по-видимому, подошли к
концу. Им уже не оправиться; наконец-то неприятель обнаружил
себя, и ему был нанесен непоправимый ущерб.
Американцы отнеслись к операции «Тет» как к грубейшему
тактическому просчету северян. Но вести с далекой родины
свидетельствовали о том, что там возобладала иная точка
зрения: телевизионные сюжеты, посвященные захвату здания
посольства США, штурму Хюэ и нападениям на военные базы,
обошли всю страну. Миллионы американцев прилипли к экранам.
Прежде, когда вьетконговцы орудовали где-то в зарослях
джунглей, невидимые, незаметные, они как бы не существовали
для американской публики. Теперь же впервые их можно
было увидеть — они появились в больших городах, заполонили
улицы, сеяли разрушение и панику, их было много!
Американцам внушали, что война идет к концу, что победа не
за горами; кадры хроники явно свидетельствовали об обратном.
Внезапно и сама цель, с которой велась война, станови-
лась непонятна. Как удалось вьетнамцам сохранить силу и
стабильность перед лицом такого могучего врага? Как могут
американцы даже заикаться о близкой победе? Похоже, они
увязли, и конца этому не предвидится.
Опросы общественного мнения в США демонстрировали
резкий всплеск антивоенных настроений. Военные советники
президента Линдона Джонсона, уверявшие его, что Южный
Вьетнам находится под контролем, теперь признались: они
уже не так оптимистично оценивают сложившееся положение.
В Нью-Гемпшире предварительные выборы Демократической
партии, прошедшие в марте 1968 года, принесли Джонсону
поражение — он уступил сенатору Юджину Маккарти, активно
игравшему на растущих в обществе антивоенных настроениях.
Вскоре после этого Джонсон объявил, что не будет выставлять
свою кандидатуру и начнет постепенный вывод американского
военного контингента из Вьетнама.
Операция «Тет» оказалась поистине поворотным пунктом
во вьетнамской войне, вот только поворот произошел совсем
не в том направлении, какого ожидали Уэстморленд и его штаб
ТОЛКОВАНИЕ
Для американских стратегов исход войны в первую очередь
определялся военными успехами. Используя сильную, великолепно
оснащенную армию, они старались уничтожить как
можно больше вьетконговцев, захватить сельскую местность,
считая, что это позволит обеспечить стабильность проамериканскому
правительству Южного Вьетнама. Если эта цель
будет достигнута, то Северный Вьетнам откажется от дальнейшей
борьбы.
Но Северному Вьетнаму война представлялась в совершенно
ином свете. Вьетнамцам, с их природным складом ума
и немалым опытом, конфликт виделся куда более глубоким.
Они прекрасно понимали, какова политическая ситуация на
юге страны, где американские карательные операции, проходившие
под девизом «поиск и уничтожение», вызывали у
южновьетнамских крестьян естественную ненависть к агрессорам.
Северяне прилагали все усилия, чтобы завоевать симпатии
крестьян и склонить их на свою сторону, — миллионы
молчаливо сочувствующих. Можно ли было считать положение
американцев на Юге стабильным, если они так и не сумели
завладеть сердцами и умами вьетнамских земледельцев?
Стратеги Северного Вьетнама изучали и политическую
ситуацию в США, где в 1968 году предстояли президентские
выборы. Они знакомились с американской культурой и об-
ществом, убеждаясь, что поддержка военной кампании во
Вьетнаме отнюдь не единодушна. Вьетнамская война была
первой в истории войной, которую показывали по телевидению;
военные пытались дозировать информацию, влиять на
нее, но картинка на экране говорила сама за себя.
Северовьетнамцы углубляли свои представления, расширяли
кругозор, они анализировали военные события во всемирном
контексте, и результаты этого анализа позволили им
разработать свою блестящую стратегию: операцию «Тет». Используя
армию симпатизирующих им крестьян-южан, они задумали
— и преуспели в этом — наводнить своими людьми
буквально всю страну, каждый город и каждую деревню, доставляя
оружие и все необходимое под видом подготовки к
празднованию Нового года. Цели, которые предполагали достичь
вьетнамские стратеги, были не только военными, но и
телевизионными: нападение на Сайгон, опорный пункт большинства
американских телекомпаний (в числе прочих там в
этот момент находился известный репортер телекомпании
Си-би-эс Уолтер Кронкайт), было чрезвычайно зрелищным;
Хюэ и Кхешань тоже были наводнены американскими телевизионщиками.
Для ударов были выбраны символичные
объекты — посольства, дворцы, военно-воздушные базы и
т. д., — привлекающие к себе всеобщее внимание. У телезрителей
сложилось впечатление (сильнейшее, хотя и обманчивое),
что вьетнамцы повсюду, а американцы, со всеми
своими бомбардировками и карательными мероприятиями,
решительно ничего не добились — вообще не способны
добиться в этой стране. На самом деле целью операции «Тет»
было поразить не военные объекты, а американцев, не отходивших
в те дни от телевизоров. После того как американские
граждане утратили веру в своих политиков — да еще и в
год выборов, — исход войны был решен.
Северовьетнамцам
не нужно было выигрывать битвы и демонстрировать свое
преимущество на поле сражения — они, по сути дела, никогда
этого преимущества и не имели. Достаточно было взглянуть
на дело шире, в терминах не только войны, но также политики
и культуры, и они выиграли войну
Мы всегда больше интересуемся тем, что кажется наиболее
актуальным, насущным в данный момент, что ведет нас напрямик
к достижению цели, мы стараемся добыть победу в войне,
побеждая во множестве отдельных битв и сражений. Мы
мыслим узко, локально, реагируем на сиюминутные ситуации,
непосредственно сейчас происходящие события — а ведь
это стратегия ограниченных и недальновидных. Все в жизни
взаимосвязано; каждое событие не изолировано от других,
а соприкасается, каждое имеет не только локальный, но и более
широкий контекст. Этот контекст включает людей, не входящих
в ваше непосредственное окружение, человеческое
общество в целом, весь мир. Этот аспект включает политику,
ибо любое действие, любой поступок в современном мире
имеет политические истолкования; он касается и культуры,
и средств массовой информации, того, в каком свете вы предстаете
перед общественностью. Вам как серьезному стратегу
необходимо расширять свой кругозор во всех направлениях
— речь идет не только о дальновидности, позволяющей
заглядывать в будущее, но и о способности лучше видеть мир
вокруг себя, замечать больше, чем видит и замечает противник
Тогда ваши стратегии станут непостижимыми, разгадать
их будет невозможно. Вы сможете обращать себе на пользу
связь между событиями, влияние исхода сражений на дальнейший
ход кампании, культурного события на события политические.
Вы переведете войну в те области, о которых
ваши противники и не думали, захватите их врасплох.
Война—это продолжение политики
иными средствами.
— Карл фон Клаузевиц (1780—1831)
Расширение кругозора развивается
благодаря способности мыслить, но очень часто заслоняется
эмоциональным, порывистым животным внутри
нас, более сильной стороной нашей двойственной натуры.
В нашем мире, где люди неспособны мыслить последовательно,
где они постепенно утрачивают умение заглядывать
вперед более чем на шаг, когда в них (в античном понимании)
скорее проявлен животный компонент, практика долгосрочной
стратегии неизбежно вознесет вас над остальными
Чтобы стать большим стратегом, т. е. овладеть искусством
разработки долгосрочной стратегии, не потребуется долгих лет
обучения, а уж тем более полной трансформации вашей личности.
От вас потребуется только одно: более эффективно использовать
то, чем вы наделены, — свой ум, здравомыслие,
умение рассуждать, свою дальновидность. Поскольку долгосрочная
стратегия появилась и эволюционировала как способ
решения военных проблем, это всецело военное понятие.
И, знакомясь с тем, как происходило ее развитие, мы сможем
понять, как применять ее в повседневной жизни.
Замышляя
войну, монарх должен был учитывать такие обстоятельства,
как знание местности, соотносить собственные силы с силами
неприятеля; успех дела всецело зависел от его умения понимать
и трезво оценивать это. Однако нередко что-то мешало,
будто бы замутняло его взгляд. Им овладевали сильные
чувства, обуревали желания, противостоять которым он не
мог. Охваченный жаждой победы, правитель недооценивал
мощь неприятеля или переоценивал собственные силы. Когда
персидский царь Ксеркс в 480 году до н. э. захватил Грецию,
он полагал, что разработал безукоризненный стратегический
план. Но слишком многое не было принято в расчет, и провал
не заставил себя ждать.
Отдельные сражения
имеют значение лишь постольку, поскольку они делают
возможным осуществление следующих этапов; армия может
даже специально проиграть одну из промежуточных битв,
если это поражение — часть долговременной стратегии, ведущей
в конечном счете к победе. Только одна победа имеет
значение — это окончательная победа в кампании, и все должно
быть подчинено этой цели.
Такой тип стратегии дает качественное преимущество.
Представьте себе гроссмейстера за шахматной доской — он
не сосредоточивается лишь на ближайшем ходе, не переставляет
фигуру, ориентируясь исключительно на то, какой ход
только что сделал соперник. Он представляет развитие партии
на много ходов вперед, т. е. заглядывает в будущее, разрабатывая
стратегический план игры, и может на каком-то этапе
пожертвовать пешками, чтобы позднее включить в игру более
могущественные фигуры. Мысля категориями целой кампании,
полководец придает стратегии новую, большую глубину.
Он все больше и чаще обращается к карте
Война этого уровня требует от стратега серьезных и глубоких
размышлений, ему приходится продумывать все направления
возможного развития событий, прежде чем начинать
кампанию. Ему просто необходимо знать и понимать мир. Неприятель
— всего лишь часть общей картины; стратегу нужно
предусмотреть реакцию союзников и сопредельных государств
— любой неверный шаг по отношению к ним может
разрушить, погубить отлично задуманный план. Также необходимо
представить себе мирное время после окончания войны.
Нужно понять, на что способна армия, насколько она вынослива,
и не требовать большего. Приходится быть реалистом.
Ум стратега должен предусмотреть все и справиться со всеми
сложностями предстоящей задачи, преодолеть все препятствия
— и все это еще до того, как будет нанесен первый удар
И все же стратегическое мышление такого уровня сулит
бесчисленные преимущества. Отныне победа на поле битвы
не может сбить полководца-стратега с толку, соблазнив его
сделать необдуманный ход и тем самым обречь кампанию на
провал, да и поражение не выбьет его из седла. Когда случается
что-то непредвиденное — а непредвиденное всегда следует
предвидеть на войне, — решение, спонтанно принимаемое
большим стратегом, все же учитывает основные, общие
цели кампании, маячащие где-то вдали, на горизонте. Подчиняя
свои чувства стратегической мысли, он обретает силы и
Военная история демонстрирует нам, что главное в долгосрочной
стратегии — речь идет о том, что отличает ее от стратегии
примитивной, доморощенной, — это умение обдумывать
все заранее. Большие стратеги, прежде чем действовать, думают
и планируют далеко вперед. Такое планирование — не
просто плод сбора и анализа информации, оно основывается
на умении смотреть на мир бесстрастно и невозмутимо, мыслить
категориями кампании, делать обманчивые, вводящие в
заблуждение или незаметные окружающим шаги и поступки,
цель которых лишь со временем становится видимой для других.
Этот способ планирования имеет в виду не просто перехитрить
или сбить с толку врага — он наделяет стратега спокойствием,
чувством перспективы, гибкостью, позволяющим
мгновенно менять решения соответственно ситуации, в то же
время не отклоняясь от окончательной цели, которую он держит
в уме.
Долгосрочная стратегия характеризуется четырьмя основными
принципами, которые выведены на основании наглядных
исторических примеров, отсылающих к самым талантливым
мастерам этого искусства. Чем в большей степени вы
будете применять эти принципы к своим планам, тем лучше
окажется результат
Концентрируйся на основной цели, на собственной судьбе.
Первый шаг к тому, чтобы стать настоящим стратегом, — шаг,
который расставит все по своим местам, — это самое начало
кампании. Начинать надо, ставя перед собой ясную и четкую,
детально проработанную и осмысленную цель — цель содержательную,
укорененную в реальности. Как часто нам представляется,
что цель у нас есть и есть план по достижению
цели. Но, как правило, мы лишь обманываем себя: у нас нет
цели, а то, что мы за нее принимаем, — только желания. Чувства
и эмоции вселяют в нас смутные желания: нам хочется
известности, успеха, уверенности — чего-то значительного,
но неопределенного, абстрактного. Эта неопределенность с
самого начала расшатывает планы, которые мы строим, делает
их хаотичными и сумбурными. Больших, настоящих
стратегов отличает — но это вполне под силу и вам тоже —
наличие определенных, подробных, пошаговых планов.
Возвращайтесь
к ним ежедневно, размышляйте не только о том,
как достичь своих целей, но и о том, что будет, когда вы их
достигнете. Специфический закон человеческой психологии
гласит, что, отчетливо и ясно представляя себе цель, можно
добиться ее реализации
Для Наполеона всегда было чрезвычайно важно иметь
четкую и определенную цель. Он мысленно видел ее в мельчайших
деталях — в начале кампании уже представлял себе
все до последнего сражения. Изучая карты вместе со своими
советниками, он, случалось, провидчески указывал пункт, в
котором кампания будет окончена, где будет происходить
последняя битва. Это могло показаться чудачеством или
гаданием на кофейной гуще, и не только на том основании,
что на войне возможны неожиданные повороты, но и потому
даже, что географические карты в эпоху Наполеона были
довольно ненадежны. И все же снова и снова его предсказания
сбывались. Не менее ясно он представлял себе и то, что
будет происходить по окончании кампании: подписание мирного
договора, его условия, даже то, как будет выглядеть и
вести себя русский царь или австрийский император и как
достижение этой конкретной цели повлияет на ситуацию в
следующей кампании.
Вы без труда определите, когда необходимо
пожертвовать пешкой, даже уступить победу в сражении,
если это послужит достижению конечной цели. Вы
полностью сосредоточены на том, чтобы выиграть кампанию,
ничто иное не имеет для вас значения
Ваши цели должны основываться на реальности и быть
крепко с ней связаны. Если они для вас недостижимы, если
вам просто не по силам добиться того, о чем мечтаете, это
приведет к жестокому разочарованию, причем есть опасность,
что разочарование это перерастет в пораженчество.
С другой стороны, трудно сохранить интерес к осуществлению
задуманного, если цели недостает глубины и масштабности,
даже величия
Расширяй кругозор. Долгосрочный стратегический план во
многом зависит от способности видеть перспективу, умения
заглядывать дальше, чем неприятель, как во времени, так и
пространстве. Ясновидение несвойственно человеку, не присуще
нам от природы: мы живем в настоящем, в нем коренится
наше сознание, к тому же наш субъективный опыт и желания
сужают рамки восприятия — они образуют стены своего
рода тюрьмы, в которую мы заключены. Ваша стратегическая
задача состоит в том, чтобы заставить себя сломать
эти стены, расширить поле зрения, зорче охватить взглядом
окружающий мир. Научитесь трезво осмысливать его, не принимая
желаемое за действительное, оценивая обстоятельства
и факты по тому, что они собой реально представляют или
какую роль могут сыграть в будущем, а не по тому, какими
вам хотелось бы их видеть. У каждого события есть своя причина,
все взаимосвязано и соединено в причинно-следственную
цепочку, приводящую к тому, что они, эти события, происходят.
Вам необходимо помнить об этом и глубже исследовать
реальность, а не ограничиваться скольжением по поверхности.
Чем ближе вы окажетесь к объективности, тем
совершеннее будет ваша стратегия и тем проще путь к достижению
цели.
какую роль могут сыграть в будущем, а не по тому, какими
вам хотелось бы их видеть. У каждого события есть своя причина,
все взаимосвязано и соединено в причинно-следственную
цепочку, приводящую к тому, что они, эти события, происходят.
Вам необходимо помнить об этом и глубже исследовать
реальность, а не ограничиваться скольжением по поверхности.
Чем ближе вы окажетесь к объективности, тем
совершеннее будет ваша стратегия и тем проще путь к достижению
цели.
вопрос политкорректности, мягкотелости или не совсем понятной
щепетильности. Это нужно и полезно вам, это вам на
руку, поскольку позволяет увеличить эффективность замыслов
и стратегических разработок.
Во время американской
войны во Вьетнаме северовьетнамские стратеги серьезнейшим
образом изучали культурную ситуацию в США. Объектом
их пристального внимания были настроения в обществе,
колебания общественного мнения, они старались понять, как
устроена политическая система этой страны, какое влияние
оказывает на людей телевидение. Американские же стратеги,
с другой стороны, обнаружили постыдно поверхностное,
минимальное понимание чужеродной для них культуры Вьетнама
— будь то Южного, где американцев поддерживали, или
Северного, который пытался оказывать сопротивление.
Истинный стратег, словно чувствительная антенна, настроен
на изучение политической подоплеки любой ситуации.
Политика — искусство продвижения и отстаивания собственных
интересов. Вам может казаться, что полит
