Кирилло-Мефодиевское общество

«В недавнем времени открыто, что молодые ученые люди в Киеве, почти все уроженцы Малороссии, составляли Украйно-Славянское общество св. Кирилла и Мефодия. Учредители обще­ства были: коллежский секретарь Гулак, адъютант Костомаров и кандидат Белозерский, но с ними, по сходству занятий сближа­лись и другие молодые люди, большею частью учившиеся в уни­верситете св. Владимира. Цель общества состояла в присоединении к России иноземных славянских племен, а средствами оно полагало воодушевление славянских племен к уважению собственной их народности, изгнание из нравов их всего иноземного, уничтожение вражды и водворение согласия между ними, склонение их к исповеданию одной православной веры, заведение училищ и издание книг для простого народа. У некоторых из участников Украйно-Славянского общества были найдены, не применявшиеся, впрочем, к обществу: устав, по правилам которого в славянских племенах должно бы учре­диться народно-представительное правление; рукопись преступнейшего содержания, служащая как бы истолкованием тому же уставу; другая рукопись, называется «Закон божий» или «Подне-странка», переделанная из Мицкевичевой «Пилигримки», испол­ненная революционных и коммунистических правил, с возмути­тельными воззваниями в конце к славянским племенам, и другие преступные сочинения.

Должно еще заметить, что идеи о восстановлении в каждой земле народности, языка, собственной литературы и соединение славянских племен в одно целое не принадлежит одним лицам, прикосновенным к упомянутому делу, но составляют предмет рассуждений многих ученых, и из них занимающихся исследова­ниями вообще о славянах называются славянофилами. В Киеве же и Малороссии славянофильство превращается в украйнофильство. Там молодые люди более заботятся о восста­новлении языка, литературы и нравов Малороссии, доходя даже до мечтаний о возвращении времен прежней вольницы казачества и гетманщины.

Прикосновенные к делу об Украйно-Славянском обществе, как уроженцы Малороссии, были собственно украйнофилами. Все они в письмах своих, а художник Шевченко, бывший учитель Кулеш и Костомаров даже в напечатанных ими сочинениях, изображая в ложном виде настоящее положение Украины, будто бы находящейся в бедственном положении, с восторгом говорили о прежней Малороссии, придавая ей необыкновенно великое значение; историю этого края представляли едва ли не знаменитее всех историй, наезды гайдамаков описывали в виде рыцарства, приводили примеры прежней вольности, намекая, что дух свободы не простыл и доселе таится в малороссиянах. Стихо­творения же Шевченки на малороссийском языке, особенно руко­писные: «Сон», «Послание к мертвым и живым», «Три души» и проч., одни пасквильного и до величайшей степени дерзкого, а другие прямо возмутительного содержания. По высочайше Утвержденному решению дела об Украйно-Славянском обществе виновные преданы строгому наказанию; сверх того определено: 1) напечатанные сочинения: Шевченки – «Кобзарь» 1840, Кулеша – «Повесть об украинском народе» 1846, «Украина»

1843 и «Михайло Чернышенко» 1843 года; Костомарова, под псевдонимом Иеремии Галки – «Украинские баллады» 1839 и «Ветка» 1840 года запретить и изъять из продажи.

2) Генерал-адъютантам Бибикову и Кокошкину сообщить, чтобы они наблюдали во вверенных им губерниях, не оста­лись ли в обращении стихотворения Шевченки, рукопись «Закон божий» и другие возмутительные сочинения; также не питаются ли мысли о прежней вольнице, гетманщине и о мнимых правах на отдельное существование; чтобы обращали внимание на тех, которые преимущественно занимаются малороссийскими древно­стями, историею и литературою, и старались бы прекращать в этой области наук всякое злоупотребление, но самым незамет­ным и осторожным образом, без явных преследований и сколь возможно не раздражая уроженцев Малороссии. 3) Министру народного просвещения, который уже принял меры для направления трудов ученых к рассуждениям о народ­ности, языке и литературе собственно-русских, объявить еще по­ложительное высочайшее повеление, чтобы наставники и писа­тели действовали в духе и видах нашего правительства, отнюдь не допуская ни на лекциях, ни в книгах и журналах никаких предположений о присоединении к России иноземных славян и вообще ни о чем, что принадлежит правительству, а не ученым; чтобы они рассуждали сколь возможно осторожнее там, где дело идет о народности или о языке Малороссии и других подвластных России земель, не давая любви к родине перевеса над любовью к отечеству, империи и изгоняя все, что может вредить послед­ней любви, особенно о мнимых настоящих бедствиях и о преж­нем, будто бы необыкновенно счастливом, положении подвласт­ных племен; чтобы все выводы ученых и писателей клонились не к возвышению Малороссии, Польши и прочих стран отдельно, а Российской империи, в совокупности народов, ее составляющих; чтобы цензоры обращали строжайшее внимание на московские, киевские и харьковские периодические издания и на все книги, печатаемые в славянофильском духе, не допуская в них тех полу­темных и двусмысленных выражений, которыми они изобилуют и которые, хотя и не заключают в себе злоумышленной цели, могут однако же людей злонамеренных приводить к предположе­ниям о самостоятельности и прежней вольнице народов, под­властных России.

Выдержка из обвинительного акта, представленного Ни­колаю I шефом жандармов, графом А. Орловым 26 мая 1847 года. Вы­держка из приговора суда с собственноручной припиской Николая I.

а) Из обвинительного акта. Шевченко, вместо того, чтобы вечно питать благоговейные чувства к особам августейшей фамилии, удостоившим выкупить его из крепостного состояния, сочинял стихи на малороссий­ском языке, самого возмутительного содержания. В них он то выражал плач о мнимом порабощении и бедствиях Украины, то возглашал о славе гетманского правления и прежней вольницы казачества, то с невероятною дерзостью изливал клеветы и желчь на особ императорского дома, забывая в них личных своих благо­детелей. Сверх того, что все запрещенное увлекает людей с сла­бым характером, Шевченко приобрел между друзьями своими славу знаменитого малороссийского писателя, а потому стихи его вдвойне вредны и опасны. С любимыми стихами в Малороссии могли поселяться и впоследствии укорениться мысли о мнимом блаженстве времен гетманщины, о счастии возвратить эти вре­мена и о возможности Украине существовать в виде отдельного государства. Судя по тому чрезмерному уважению, которое пи­тали и лично к Шевченко, и к его стихотворениям все украйно-славянисты, сначала казалось, что он мог быть если не действую­щим лицом между ними, то орудием, которым они хотели вос­пользоваться в своих замыслах; но, с одной стороны, эти за­мыслы были не столь важны, как представлялось при первом взгляде, а с другой, и Шевченко начал писать свои возмутитель­ные сочинения еще с 1837 г., когда славянские идеи не занимали киевских ученых; равно и все дело доказывает, что Шевченко не принадлежал к Украйно-Славянскому обществу, а действовал отдельно, увлекаясь собственной испорченностью. Тем не менее, по возмутительному духу и дерзости, выходящей из всяких пре­делов, он должен быть признаваем одним из важных преступ­ников...

б) Из приговора суда. «Художника Шевченку, за сочинение возмутительных и в выс­шей степени дерзких стихотворений, как одаренного крепким телосложением, определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус, с правом выслуги, поручив начальству иметь строжайшее блюдение, дабы от него, ни под каким видом, не могло выхо­дить возмутительных и пасквильных сочинений». Собственноручная приписка Николая I к приговору: «Под строжайший надзор с запрещением писать и рисовать»