Образ России в современном мире

Формирование положительного образа России в мире неслучайно декларируется сегодня в числе важных политических задач. Развертывание к середине текущего десятилетия многочисленных инициатив по формированию имиджа страны при участии или под патронажем государства можно рассматривать в контексте осмысления итогов и подведения черты под периодом радикальных трансформаций в российской социальной и политической истории. Этапной вехой на пути целенаправленного вовлечения ресурсов государства в такую деятельность принято считать появление в июне 2000г., в начале первого президентского срока В.В.Путина,  «Концепции внешней политики РФ», в которой была сформулирована задача «содействовать позитивному восприятию России в мире, популяризации русского языка и культуры народов России в иностранных государствах»[1]. Под эгидой Российского гуманитарного научного фонда проводятся исследования различных аспектов образа России в мире и механизмов его формирования[2], а также представлений самих россиян о своей стране и о своей национально – цивилизационной идентичности.

 «Образ», согласно словарю Даля, означает вид, очертание предмета либо его изображение, портрет, подобие; «образ» может трактоваться и как сущность, порядок, расположение, устройство вещей. Многозначность понятия предопределяет настоящее богатство однокоренных слов и производных словосочетаний и выражений разного смыслового и эмоционального содержания – от положительного (образцовый, образный, образование и т.п.) до сугубо отрицательного (образина, образчик). Так и понятие образа страны отмечено многозначностью содержания, и далеко не всегда оно соответствует реальному положению дел и объективным характеристикам национального развития. Характер представлений о себе и о своем месте в мире («внутренний» образ страны) оказывает неоднозначное влияние на восприятие страны за ее пределами («внешний образ») и  формирует оценки жизнеспособности нации и государства. В то же время позиционирование по отношению к «иному» и соотнесение себя с другими национально-государственными общностями всегда было и остается одной из основ утверждения собственной национальной идентичности.

 Употребление как синонимов понятий «образа» и «имиджа», принятое в российской научной литературе, в публицистике и в политической дискуссии, не всегда оправдано. Под первым понимаются скорее представления о стране, существующие в сознании соприкасающихся с ее социокультурным полем групп населения. Они складываются в претендующую на целостность картину – своего рода «портрет». Имидж - англоязычное заимствование, получившее, как и многие другие термины международного политико–экономического лексикона, широкое хождение в условиях вступления России в глобальное информационное пространство. Это понятие описывает ту составляющую национального образа, которая формируется под воздействием направленных на его конструирование политических ресурсов и технологий, в первую очередь тех, что находятся в непосредственном распоряжении государства. В этом смысле имидж является важным, но отнюдь не единственным элементом образа страны.

Появление в российской политической лексике в контексте дискуссии о национальных интересах России и о путях популяризации отечественного культурного наследия понятия «русского мира» [3] свидетельствует о необходимости определения круга тех, кто находится или может находиться в российском культурном поле. Это понятие существует сегодня в разных измерениях – от безгранично широкого, тождественного российскому социокультурному пространству или исторической судьбе, до сугубо технологического, проектного (как поля коммуникации между Россией и российской диаспорой). «Русский мир» как «сетевая структура больших и малых сообществ, думающих и говорящих на русском языке» (определение П.Г. Щедровицкого), является и «способом адаптации России к глобализации[4]. Поиски возможностей укрепления и развития «русского мира» требуют четкой концептуализации его характеристик. Бесспорно, что состояние «русского мира» - неотъемлемая и одна из наиболее динамичных составляющих современного образа России. Разработка механизмов взаимодействия с ним становится вопросом текущей политической повестки дня, одним из перспективных направлений реализации национальных интересов России.   

     Динамика образа России в контексте мирового развития

В уровне интереса к России в мире на протяжении истекшего столетия наблюдались подъемы и спады, в характере которых можно проследить определенные закономерности. Положение страны, занимавшей «шестую часть обитаемой суши планеты» (фактор территории), обладавшей значительной долей мировых запасов полезных ископаемых и природных богатств (фактор естественных ресурсов) и мощным военным потенциалом,  поддерживало, независимо от отношения к советскому политическому опыту, ее  статус великой державы, и, соответственно,  высокий уровень  влияния в мире. Вместе с тем радикальная социальная ломка и реализация беспрецедентного по размаху политического и идеологического проекта позиционировали СССР как «иное» и чужеродное по отношению к основным тенденциям мирового развития образование.

Вместе с тем важным стимулом, поддерживавшим интерес к СССР, долгое время оставалась именно привлекательность провозглашенного советской властью социального проекта. Для многих симпатизировавших Советскому Союзу людей левых политических убеждений он предвосхищал будущее справедливое общество. Исчерпание потенциала развития страны в условиях кризиса мобилизационной модели усиливало восприятие СССР за его пределами исключительно или преимущественно как «чуждого иного».

         Заметный рост интереса Запада к происходящему в России, который не раз  наблюдался на протяжении истекшего столетия, пришелся на переломные периоды отечественной истории, определявшие выбор (реальный или ожидаемый) вектора развития. Немалую роль играли, как известно, показательные успехи в тех сферах, где шло соревнование за мировое первенство. Достижения в соответствующих областях подавались в СССР как свидетельство эффективности  советской общественной системы, а по другую сторону «занавеса» воспринимались как угроза безопасности и поступательному развитию «мира демократии». В силу закрытости информационного пространства Советского Союза уровень интереса к советскому опыту определялся не столько реальными достижениями страны, сколько характером информации о них, транслируемой по специально созданным для этого информационным каналам (Коминформ, Совинформбюро, ТАСС и пр.).

  Резкий взлет интереса наблюдался непосредственно после событий 1917г., когда под влиянием и при участии новой власти в ряде стран Европы и Азии появились идейно близкие политические силы, которые, объединившись в Коминтерн, уже к весне 1919 г. выступили своего рода «глобальной альтернативой буржуазному миропорядку». Следующий, хотя и меньший по интенсивности период роста интереса к России пришелся на рубеж 1920-1930х гг., когда были достигнуты первые ошеломившие Запад успехи в области форсированной индустриализации. Именно тогда по миру прокатилась т.н. волна дипломатических признаний СССР, засвидетельствовавшая прочность позиций новой власти и похоронившая надежды эмиграции на скорую реставрацию прежнего режима. Годы войны, особенно после Сталинградской битвы, отмечены ростом симпатий к стране, самоотверженно боровшейся с фашизмом.

В последующем внимание Запада к СССР (может быть, не столь интенсивное, как в годы революции и войны) поддерживалось целым рядом событий, амбивалентных по характеру  воздействия на общественное мнение западных стран, таких, как смерть Сталина, «оттепель», кризис 1956 г. в Венгрии, скандал вокруг присуждения Нобелевской премии Б.Л.Пастернаку, полет Ю.А.Гагарина (превратившего советского космонавта в  самого узнаваемого человека планеты) и успехи СССР в освоении космоса и пр.

Брежневская эпоха отмечена заметными всплесками преимущественно негативного интереса, связанного с проблемой еврейской эмиграции и преследованием диссидентов. Удар по престижу страны, в том числе в левых кругах, нанесло силовое подавление «пражской весны» в 1968г. и, в конце следующего десятилетия, ввод советских войск в Афганистан. В свою очередь, власти пытались скомпенсировать это продвижением известных культурных брендов и использованием доступных имиджевых технологий, в первую очередь в работе с группами «друзей СССР». 

Бесспорный пик интереса к нашей стране пришелся на последние годы перестройки и начальный этап периода радикальных социетальных трансформаций. За происходившим в России пристально следили не только представители политических элит, но и рядовые граждане за пределами тех адресных групп, которые в силу объективных причин традиционно находились в информационном поле СССР [5]. Падение Берлинской стены было воспринято европейским общественном мнением как одно из наиболее значимых событий ХХ века, оно символизировало окончание «холодной войны». О заинтересованности в укреплении позитивных, с точки зрения западных интересов, тенденций развития в этот переломный для России период настойчиво напоминало западное экспертное сообщество. В новых условиях вступления России в глобальное информационное пространство и становления информационной экономики все большую значимость для формирования представлений о России на Западе стали приобретать фактор экспорта интеллектуального потенциала и попытки импорта зарубежного опыта. В результате на первую половину 1990-х гг. пришелся пик совместных проектов в науке, культуре и образовании, в деятельности западных НКО и экспертов в России, в изучении русского языка и политической истории страны. Как известно, этот подъем оказался кратковременным. Уже к середине истекшего десятилетия обнаружилась «усталость» Запада от масштабов стоявших перед страной проблем и  от непредсказуемости (с точки зрения западного обывателя) ее политической эволюции. Это способствовало поддержанию представлений о России как об «инородной угрозе» стабильному «развитому миру».

Стереотипы и динамические компоненты восприятия России в мире

В складывающемся в мире образе России можно выделить устойчивую составляющую, которая представлена стереотипами массового восприятия, и динамическую компоненту. Эта последняя создается в информационном поле под воздействием тех адресных групп, которые поддерживают интерес к происходящему в нашей стране. На протяжении последнего десятилетия численность таких групп не росла пропорционально открывавшимся возможностям взаимодействия, и более того, на ряде направлений, таких, как изучение русского языка и культуры, наблюдалась устойчивая тенденция к сокращению числа вовлеченных, особенно за счет стран «ближнего зарубежья». Продолжало сужаться информационное пространство, ориентированное на русскоязычную аудиторию на бывшем постсоветском пространстве. Обозначился не только устойчивый вектор падения интереса к России, но и закрепился  образ небезопасной и неудобной для повседневной жизни страны. Оказавшиеся за границей соотечественники (согласно данным МИД РФ, всего таковых около 25 млн. человек, в том числе 15 -16 млн. – в странах СНГ) из числа экономических эмигрантов первого поколения самим фактом своего присутствия во многом поддерживали эти представления. Значимым фактором  влияния стала разобщенность российской диаспоры и демонстративное нежелание некоторых ее известных представителей поддерживать связи со страной, которую они оставили. На уровне обыденного сознания негативные представления о русских подпитывались регулярно появлявшимися в западных СМИ материалами о криминальном прошлом выходцев из России, о «российском следе» громких криминальных дел и о социальной напряженности в самом российском обществе. В качестве источника негативной информации широко использовались и сами российские СМИ.

Бытование известных и постоянно воспроизводимых в публицистике и научном дискурсе расхожих стереотипов связано с восприятием российской ментальности в присущей Западу системе координат. Поэтому столь устойчивым остается миф о «загадочной русской душе», под который подверстываются любые модели поведения, нерациональные или отклоняющиеся от нормы с точки зрения представителя европейской культуры. Осмыслению этих представлений посвящены труды ряда современных западных русистов, в которых воображаемые характеристики «русского мира» соседствуют с богатым эмпирическим материалом о русском менталитете и о жизни и психологии людей нынешней России. Сам объект анализа – «национальная душа»- не поддается четкому структурированию и бесконечно разнообразен в своих проявлениях. Эти и подобные исследовательские подходы и модели анализа русского национального самосознания неизменно выводят на ее (души) непознаваемость. Между тем пресловутая «загадочность» представляет проблему   именно для представителей, протестантской и  рационально достижительной западной культуры. Такое восприятие способствует поддержанию привычного образа непредсказуемой и непонятной, а часто и недоступной рациональному пониманию страны. Еще более заметное воздействие оказывают популярные в научной и политической дискуссии оценки трансформаций на постсоветском пространстве в русле, которые ориентируют политическую и экономическую модернизацию исключительно на институты западной демократии (т.н. транзитологическая парадигма). Вне пределов западного мира – в Китае, Индии - складывается иной образ России, основанный на более прагматичном понимании взаимных интересов.

     Основные составляющие современного образа России

Национальная идентичность имеет, как известно, ярко выраженное культурное измерение, а образ страны в мире ассоциируется с представлениями о национальных особенностях поведения и мышления, с вершинными достижениями национальной культуры и с возможностями освоения широких пластов культурного наследия, в том числе традиций культуры повседневности и бытовой культуры (кухни, элементов национального костюма, песенных и танцевальных традиций, народного искусства и др.) за пределами страны.

 Согласно мнениям студентов – политологов одного из ведущих российских вузов, выявленным в ходе двухлетнего изучения автором проблемы в рамках фокус-групп, наиболее адекватной для описания место России в  мире является метафора «моста» (или «буфера») между Западом и Востоком. Но одной из важнейших характеристик этого «моста» является кризис самоидентификации, отсутствие общенациональных символов и объединяющих общество ориентиров развития.

В числе устойчивых, стереотипных ассоциаций с Россией в ходе исследования упоминались преимущественно мороз, шапка–ушанка, балет, водка, Сибирь, Кремль. В политической сфере такими устойчивыми маркерами оказывались коммунизм, олигархи, коррупция. К позитивным составляющим образа России в первую очередь причислялись такие её устойчивые объективные характеристики, как природные ресурсы (в качестве основного фактора, поддерживающего интерес к России в мире) и богатое культурное наследие. В целом положительно оценивались наличие военной мощи и способность противостоять американскому влиянию. В качестве позитивного фактора в деле поддержания положительного образа страны на нынешнем этапе  развития рассматривался авторитет ее политического лидера. Негативный вклад в формирование образа России связывался с проблемами становления демократических институтов и дисфункциями в их работе, с неудовлетворительным качеством социального климата в обществе. При этом, по мнению участников обсуждений, «положительные» и «отрицательные» характеристики образа России в основном уравновешивают друг друга.

Обобщая данные официальных документов (таких, как ежегодные послания Президента РФ Федеральному собранию), экспертных публикаций и интервью, фокус-групп, материалов СМИ, можно выделить  наиболее значимые элементы позитивной национальной самоидентификации россиян. Это: - территория («русская земля»);

- природные богатства («кладовая мира»);

- язык;

- религиозные традиции и обычаи;

- духовное и культурное наследие, культурное многообразие  и высшие достижения культуры;

- славные вехи российской истории, в первую очередь победа в Великой Отечественной войне;

- общие положительные представления о качествах национального характера (открытость, гостеприимство, нестяжательство и др.).

Содержательное наполнение этих «элементов» формирует «внутренний» образ страны. «Внешний» образ такой страны, как Россия, традиционно ассоциируется с известными культурными явлениями и именами, ставшими символами русского вклада в мировую цивилизацию. В этом смысле культурная составляющая оказывается едва ли не доминирующей в позитивном восприятии образа России в мире. Поэтому масштабные государственные инициативы по продвижению  культурного наследия всегда использовались и продолжают использоваться сегодня в качестве проверенного ресурса формирования национального имиджа.

Большое значение приобретают инициативы в сфере образования и культуры. Перспективным механизмом для продвижения позитивной информации и национального культурного опыта может стать сеть культурных институтов, представляющих страну за рубежом (такие институты успешно функционируют при поддержке государства во Франции, Великобритании, США, Германии и других странах). Не менее важна  деятельность некоммерческих организаций,  диалог заинтересованных в сотрудничестве представителей различных профессиональных сообществ,  интенсивные контакты в сфере образования, расширение других сфер взаимодействия между людьми, в том числе через туризм. Уровень эффективности культурных проектов[6] в создании позитивного образа страны во многом зависит от узнаваемости пропагандируемых культурных брендов. Но эксплуатация исключительно (или даже по преимуществу) наследия прошлого чревата опасностью воспроизведения стереотипных представлений о том, что лучшее у России в прошлом. С другой стороны, в пространстве массовой культуры наиболее яркие национальные образцы современной культуры становятся глобальным достоянием, а попытки искусственно «удерживать» их в национальном культурном поле контпродуктивны для ее имиджа.

В ряде стран для создания узнаваемого национального образа успешно используется стабильно растущий в мире интерес к этническим традициям и к сфере этнической культуры. Известны, например, успехи на этом поприще такой страны, как Новая Зеландия: в рамках государственной политики бикультурализма ее культурное лицо определяют сегодня не только традиции белых переселенцев из бывшей метрополии, но и яркие, узнаваемые этнокультурные символы и традиции коренного народа маори (14% населения, 2002г.), чей язык стал вторым государственным. В политической дискуссии самой категории этничности сегодня нередко придаются универсальные объяснительные функции. Национальная идентичность зачастую сознательно подменяется этнической, поскольку с последней связаны более определенные и осязаемые культурные смыслы. Между тем этнокультурная составляющая образа России в представлениях Запада связывается почти исключительно с русской культурной традицией как с традицией государствообразующей нации, причем как в области классического искусства, так и народной культуры. В СССР в само понятие «национального» вкладывалось преимущественно этнокультурное содержание, и этот подход «по наследству» перешел в российскую политическую лексику. В результате историческое российское, советское и современное культурное наследие прочно ассоциируются в общественном сознании Запада с русской национальной принадлежностью. В системе сложившихся представлений о национальной культуре этнические характеристики занимают второстепенное по отношению к социальным место.

В свою очередь, стилевые особенности нашей культуры до сих пор рассматриваются за рубежом как вторичные по отношению к тем идеям, для воплощения которых использовался новый, революционный по форме стиль. Неслучайно самый узнаваемый на Западе период в истории отечественной культуры стал известен на Западе как «русский эксперимент в искусстве»[7], утверждавший, как казалось, новую социальную роль художника. Он получил впоследствии название «великой утопии». Как считает известный исследователь русской культуры Дж.Биллингтон, директор Библиотеки Конгресса США, ее особенностью всегда была «некоторая перегруженность метафизическими смыслами», а для русского гения характерна «завороженность потусторонними глубинными аспектами бытия»[8]. При этом образы и смыслы, воплощенные в художественном творчестве, в первую очередь в литературе, напрямую отождествлялись и продолжают отождествляться сегодня с реальной российской действительностью. Это  связано с особым статусом словесности не только в отображении, но и в формировании национального характера.

Образ России как страны христианской традиции и наследия представляет потенциальную основу для расширения общего с христианским Западом культурного поля. Религиозная составляющая российского культурного опыта рассматривается как восточнохристианская и «близкая», хотя и «иная» традиция. Видимые знаки ее присутствия – не только открытие новых православных приходов в связи с ростом численности российской диаспоры за рубежом, но и появление русских православных икон в католических и протестантских храмах Европы. Значимость религиозной идентичности для самого Запада – в числе тех вопросов повестки дня современной политической дискуссии, которые могут приобрести особое политическое звучание в связи с бурным ростом иммиграции из стран третьего мира и насущной для самого Запада проблемой интеграции инокультурных сообществ. Опыт сосуществования традиционных религий, который является неотъемлемой частью социальной истории России, может быть востребован при условии успешного регулирования проявлений этнической нетерпимости как в очагах потенциальной конфликтности на территории страны, так и в повседневном опыте.

 Культура повседневности, бытовая культура - те элементы национального образа, которые оказывают неоднозначное влияние на восприятие России и русских в мире. Представления о «неудобной для жизни» стране с точки зрения принятых на Западе критериев качества жизни широко известны и получили отражение в исторических свидетельствах большинства посещавших ее в разные периоды истории европейцев. Не менее известны и восторженные отзывы об интенсивности и значимости человеческого взаимодействия, о сохранении подлинности и качества общения, обычаев, характера потребления, нетронутых природных пространств и т.п. Неслучайно самым действенным средством формирования положительного образа страны зарубежные собеседники автора в один голос и в первую очередь называли развитие туризма. Тем более что у России огромные неиспользованные возможности освоения таких популярных сегодня форм культурного опыта, как экологический, этнографический и иные формы туризма.

Особенно значимым фактором формирования образа страны представляется в свете таких перспектив повышение качества жизни россиян. Социальную составляющую образа России сегодня отличают показатели социального неравенства, сокращения продолжительности жизни, высокой смертности, деградации системы здравоохранения, распространения алкоголизма и наркомании. Однако негативные представления о качестве социального развития складываются не столько и не только на основании оценки объективного состояния качества жизни, сколько  самого факта глубокой социальной дифференциации и стремительно растущего разрыва между низким уровнем жизни и возможностями ресурсного обеспечения качества жизни внутри страны. Не менее значим прочно закрепившийся за российской экономикой образ больного пресловутой «голландской болезнью», связанной с издержками бурного развития сырьевых отраслей национальной экономики. Эти представления возвращают к оценке потенциала инновационного развития как ключевой составляющей динамичного образа страны, которая во многом и определяет стабильно высокий уровень интереса к национальному опыту и позитивную динамику его восприятия. По сути, речь идет об оценке состояния страны в категориях современного, т.е. способного к активной адаптации своих институтов в соответствии с потребностями развития общества.

В политико – институциональном плане Россия обычно рассматривается как часть, хотя  и периферийная, европейского культурного поля. Однако в априорно сложившиеся представления об универсальных признаках демократии российский опыт, как известно, не вписывается. Применительно к тем динамично развивающимся  странам, которые воспринимаются на Западе в иной культурно-цивилизационной системе координат, таким, как Китай, Индия или Сингапур,  такие различия не рассматриваются как непреодолимое препятствие на пути развития. В случае же российской трансформации несоответствия Западу по стандартам правового государства и свободы СМИ, партийного строительства и моделей управления формируют в массовом общественном мнении развитых стран неоднозначные и в основном негативные  представления о происходящем.

Другая заметная часть политико-институциональной составляющей образа страны – институт политического лидерства. В глобальном коммуникационном пространстве лидер естественно воспринимается как «лицо» страны. Значимость этого института для формирования представлений россиян о своей стране, как известно, заметно выше, чем на Западе, а авторитет и популярность лидера рассматривается в России как эффективный ресурс продвижения положительного видения страны в мире. Такое представление не лишено серьезных оснований. Но отношение к лидеру внутри страны отнюдь не всегда коррелирует с его популярностью в мире, о чем особенно ярко свидетельствует пример М.С.Горбачева. В западном сознании критика лидера и института лидерства воспринимается как одно из свидетельств незыблемости демократических устоев. Как и в оценке геополитических аспектов образа и роли России в самой стране и за ее пределами, здесь обнаруживаются заметные расхождения с западными политико - культурными стереотипами.

     В условиях глобализации вопрос об общем и особенном в развитии демократии и о её национальных характеристиках широко обсуждается в научном сообществе. Тем более актуальной и для России, и для других ведущих субъектов мирового развития становится задача явить миру, следуя изящно сформулированной известным социологом Г.Гачевым мысли,   «взаимную дополнительность, как бы разделение исторического и культурного труда между странами и народами». Научное сообщество, со своей стороны, может «описать национальный мир и ум как инструмент с особым тембром в симфоническом оркестре человечества и так продемонстрировать богатый спектр в наличном достоянии современной цивилизации Земли. Возлюбленная непохожесть – этим дорожить надо, это наша общая ценность»[9]. Место России в пространстве межкультурного диалога позволяет выявить некоторые ориентиры на этом пути.  

    Решение этой задачи сопряжено с немалыми сложностями, обусловленными не только живучестью сложившихся стереотипов восприятия нашей страны, но и той ролью «иного», которую Россия играла и отчасти продолжает играть в формировании западной идентичности. Разнообразие российского опыта, богатство возможностей, которые открывает Россия как пространство социального творчества, уровень ее интеллектуального капитала закладывают основы для формирования  позитивного образа. Каким он окажется в будущем, зависит, в конечном счете, от реализации инновационного потенциала россиян и адаптации общественных институтов к потребностям национального развития. Но очевидно, что ключевая составляющая позитивного образа страны – это  позитивное мироощущение людей, их готовность воспринимать задачи  развития страны в качестве личных императивов, способность сочетать открытость глобальным вызовам с самоуважением и бережным отношением к собственной национальной культуре, к традициям и историческому опыту.     

 

[1] Концепция внешней политики РФ. 2000 - www.nationalsecurity.ru/library/00014/index htm

[2]См. Россия в современном мире: историко – политические, этнонациональные и культурные аспекты формирования позитивного образа (проект РГНФ № 06-03-02067а)

[3] В июне 2007г. Указом Президента РФ в целях популяризации русского языка и поддержки программ его изучения за рубежом создан фонд «Русский мир». Его учредители – МИД РФ и Министерство образования и науки РФ – Российская газета (Федеральный выпуск) № 4396, 23.06.2007

[4] Щедровицкий П.Г. Русский мир и транснациональное русское - www.archipelag.ru.

 

[5] В разные периоды это были, например, небольшие группы левых интеллектуалов и симпатизировавшая СССР часть электората левых партий, эмигранты «первой волны», участники торгового обмена и редких, но масштабных экономических проектов, обладавшие, как итальянский ФИАТ, серьезными информационными ресурсами, политические элиты получавших безвозмездную помощь стран социалистического лагеря и третьего мира и те граждане из этих стран, которые пользовались закрытым рынком образовательных услуг.

[6] Среди последних - участие в фестивале «Европалия» в Брюсселе, отведенного в 2005г. российской культуре, в известных международных книжных выставках и кинофестивалях в качестве почетного гостя, организация масштабной художественной выставки «Россия!» в США.

[7] Gray C. The Russian Experiment in Art 1863 – 1922. L., N.Y. 1962.

 

[8] Биллингтон Дж. Икона и топор. М, 2001; его же: Нужна большая идея - Вестник Европы, 2001,№2

 

[9] Гачев Г. Ментальности народов мира. М., 2003, с.6