Глава 2. Лексические средства обозначения эмоций в английском языке

С. Л. Рубинштейн писал: «Речью, словом звук будет только тогда, когда он перестанет только сопровождать соответствующее аффективное состояние субъекта, а станет его обозначать» (Рубинштейн, 1940: 343). Из цитаты понятно, что любой эмотив обозначает эмоции, прямо или опосредованно. Отметим еще раз, что у терминов эмоций совершенно иная функция - номинативная, по сравнению с эмотивами, выражающими эмоциональные состояния.

Денотативным содержанием названий эмоций (дескриптивные слова) являются объективные свойства эмоций, компонента их семиологической ценности – выражения эмоционального отношения в семантике таких слов нет. С этой точки зрения названия эмоций являются одноплановыми, т. е. не имеющими эмотивно-квалификативной структуры, накладывающейся на денотативную структуру. Даже сопровождение наименования эмоции восклицательным знаком  не трансформирует их семантику в эмотивный тип. Можно сравнить высказывания:  «Сволочь!», «Дрянь!» с высказываниями: «Любовь!» «Ненависть!», чтобы убедиться, что обозначение понятия о какой-либо эмоции и её выражение осуществляются разными группами лексики (Гридин, 1977: 38). При этом лексика, обозначающая эмоции, эмотивной не является, она – индикативная, логико-предметная: «зол», «рад», «жаль», «стыдно», «завидно» и пр. – всё это обозначение различных эмоциональных состояний. В них также как и в  других названиях эмоций - злоба (malice), жалость (pity), отчаяние (despair), антипатия (aversion), раздражение (annoyance), стыд (shame), зависть (envy), и др. – отсутствует заражающий компонент. Эмоция, обозначенная в таких словах, на уровне реализации представляет собой не непосредственное чувство, лишь логическую мысль о нём, в то время как семантика эмотива индуцирует эмоциональное отношение к обозначаемому им объекту мира.

Эмоция – не только одна из форм отражения действительности, (а именно, отражение отношения к миру), но и сама является для языка объектом отражения и потому регистрируется в языке: joy, disparagement, despondency, fear, irritation, exaltation, panic, nervousness, grief, liking, etc. Эти наименования эмоций в языке являются уже мета - эмоциями, а не самими эмоциями: это их понятийное обозначение. А если слово лишь обозначает, называет эмоцию, то оно не эмотивно. Семантика такого слова есть вызываемые им образы различных чувств, а не сами чувства (Ибраев, 1981: 23).

Каждая эмоция имеет множество оттенков, не имеющих своего наименования в языке. С другой стороны в языке имеются названия-дублёры. Так, через экспликацию скрытых спецификаторов семантики можно обнаружить, что, например, слова, обозначающие такие пары эмоций, как «бешенство» и «ярость», «недовольство» и «неудовольствие», не отличаются друг от друга семными наборами (Плотников, 1984: 204) и, следовательно, одно из языковых обозначений внутри каждой из этих пар эмоций является избыточным. Многие оттенки эмоций идут в языке под одним и тем же названием. Н. Н. Лук справедливо отмечает, что язык недостаточно полно отражает психическую реальность, «не поспевает» за ней, она богаче и шире тех словесных форм, в которых ее стремятся выразить и передать (Лук, 1982: 20).

Для обозначения тех эмоций, которые не получили в языке словесного обозначения, используются развернутые словосочетания, которые участвуют наравне со словесными единицами в закреплении эмоционального опыта говорящих. По этим описаниям говорящие узнают эмоции и идентифицируют свои эмоциональные состояния.

Лексику, называющую эмоции, мы квалифицируем лишь как ассоциативно-эмотивную, так как она, не выражая эмоций, ассоциативно отсылает сознание говорящих к  сфере эмоций. Это происходит за счет идеи эмоциональности, которая в их семантике все-таки присутствует. Семантический анализ слов, называющих эмоции «страх» (fright), «ужас» (horror), и слов, их выражающих: scareorow, terriiying, dreadfull, terrible, etc.  

Семантическое различие между словами, выражающими эмоции, и словами, обозначающими их, очень наглядно на примере их прагматики. Ср., например: «Я взбешен от его грубости!» «I’m mad of his rudeness!» «How rude!» и «Хамло паршивое!» «You stinking card!». В первых высказываниях ут­верждается об эмоциональном отношении  к чьей-то грубости, во вторых представлено непосредственное выражение эмо­ционального отношения к ней. Называние эмоции отноше­ния в высказывании снижает коммуникативно-эмоциональ­ный эффект сразу на несколько порогов (ср.: You dirty, mi­serable, sneaking worw!: You've no idea how I despise youl: You're just contemptible или I despise you much too much to be angry with you...:: I haste and despise you (Maugham), что, 'несомненно, является довольно веским аргументом против отнесения лексики названия эмоций к типу собственно эмотивной лексики.

Аналогично обстоит дело и с другими эмоциями. Доказательством того, что, например, слова, называющие эмоцию восхищения, неэмотивны, может служить элементарная трансформация субституции: если в высказывании, в котором выражается эмоция восхищения (You are simply smashing today!) или отвращения (You are a pig! That’s what you are!), заменить слова, выражающие эти эмоции, на слова, называющие их (в первом случае I feel admiration towards you (you’re just admirable), а во втором You cause to feel disgust), то получается ощутит на себе совершенно иной эффект: прагматика высказывания будет минимум на один порядок снижена.

Конечно, в определённых консоциациях и ситуациях любое нейтральное слово может стать выразителем эмоции, в том числе и название эмоции, но относить на этом основании имена эмоций и другую нейтральную лексику к эмотивам будет примером смещения семантики и функций, которые необязательно совпадают в слове. Каждый эмотив является не только символом (знаком) какой-либо эмоции, но одновременно её выразителем, т.е. это тот самый случай, когда все семиологические ценности слова представлены одновременно. Например, что выражает аффектив «Hurrar!»? Какую эмоцию? Словарь Вебстера даёт такой ответ: an exclamation expressive of joy, or encouragement.

Любой из выделенных терминов эмоций не может выразить её адекватно слову «Hurrah!», с какой бы интонацией он бы ни произносился: значение названия эмоции не адекватно самой эмоции. Как остроумно заметил Стивенсон, «Мы не можем съесть значение пироженого, но само пироженое съедобно». Различие между эмотивами и индикативами даёт право утверждать, что термины эмоций являются очень слабым средством их выражения (Stevenson, 1974:42). Это объясняется дедуктивно-логическим типом понятий, представляемых этими терминами психологии, равно и терминами из других научных дисциплин.