2020-01-14
51
- Первый раз сотрудники института появились на «ядерном» озере в 1981 году. Мы попытались наладить отношения с охраной объекта, чтобы нас допускали туда для регулярных исследований, но ничего не вышло. Уже были сигналы из Троицко-Печорского района о появлении лосей-альбиносов. К слову, в 1990 году сотрудники Печоро-Илычского заповедника зафиксировали 45 таких особей, потом их поголовье пошло на спад. Наши биологи зафиксировали на правом берегу озера пятна радиоактивного заражения очень высокого уровня - до полутора рентген в час. Был произведен отлов мышевидных, но анализы ничего страшного, из ряда вон выходящего не показали. Повторюсь, места эти малопосещаемые, и, несмотря на наличие пятен с достаточно высоким фоном, большой угрозы для человека объект вроде бы не представляет. Трансплутониевые элементы в воде - на фоновом уровне, содержание цезия 137 и 134 - такое же. Почти 30 лет идет активная миграция радиоактивных элементов через растения, смывы воды. И вот в чем опасность этого размывания радиоактивного пятна. Есть такая гипотеза, имеющая подтверждения, - «гипотеза малых доз». При низком уровне облучения организм просто не включает свои защитные механизмы. При относительно высоких дозах защитные механизмы, наоборот, работают исправно.
Кстати, мы до сих пор не обладаем официальной информацией: почему вдруг прекратили эксперимент? По имеющимся у нас данным, не сработал один из зарядов, о чем свидетельствует островок в центре озера. Дальнейшие взрывы не были произведены, о чем также свидетельствуют затампонированные шахты.
ЗВОНОК ВЗРЫВОТЕХНИКУ
Дмитрий ВЛАСОВ, лауреат Государственной премии, доктор технических наук, специалист по физике взрыва: Раз шахты оставили, значит, так надо
- Очень сомнительно, что в этих шахтах остались ядерные заряды. Практически невозможно. В то время, да и сейчас, велся строгий учет численности и передвижения подобных вещей. Ни один заряд гражданского или иного назначения не мог быть забыт.
- Если бы их доставали, следы бы остались?
- Конечно, есть много технологий, специальные агрегаты, которые должны все разрыть...
- А зачем все шахты наглухо запаяны?
- Ну, может, в целях безопасности, там же охотники ходят. А может, думали, что еще вернутся к этому эксперименту. В любом случае, раз запаяли, значит, так надо. Меня, к сожалению, на этом месте не было, поэтому что-то конкретное сказать сложно.
ОТ АВТОРОВ
Уважаемые читатели! На объекте «тайга» мы не нашли следов извлечения ядерных зарядов, поэтому предполагаем, что они все еще находятся в шахтах. Мы приглашаем к диалогу всех, кто имел хоть какое-то отношение к этому эксперименту. Может быть, вы участвовали в разработке проекта, или доставляли в тайгу грузы, или просто охраняли непонятно что. Ждем ваших электронных писем на адреса: alexkots@kp.ru, steshin@kp.ru
Споры о коррупции
Глобальная коррупция Запад нашел новый рычаг внешнеполитического контроля
Проблема коррупции может стать одной из важнейших международных политических проблем в ближайшем будущем. На петербургском саммите G8 по инициативе президента Буша было принято заявление (которое, кстати, почти не обсуждалось в России) о "борьбе с коррупцией на высоком уровне". "Масштабная коррупция среди руководящих работников высокого уровня в исполнительной, законодательной и судебной ветвях власти может оказывать разрушительное влияние на демократию, принципы верховенства закона и социально-экономическое развитие",— говорится в нем. В заявлении также содержался призыв к руководству международных банков представить к сентябрю 2006 года развернутую стратегию борьбы с коррупцией.
На проходящем сейчас в Сингапуре саммите Всемирного банка (ВБ) и Международного валютного фонда эта стратегия оказалась в центре обсуждения. Тот факт, что во многих развивающихся странах кредиты ВБ растрачиваются и разворовываются, давно обсуждается и активно используется критиками международных финансовых институтов как в странах, получающих их помощь, так и в США. В 2004 году американский сенатор Ричард Лугар заявил, что около 25% всех валютных займов ВБ были израсходованы не по назначению.
В июне прошлого года главой ВБ стал Пол Вулфовиц, неоконсерватор из администрации Буша, заявивший, что искоренение взяточничества и растрат станет его основной задачей. В начале 2006 года Пол Вулфовиц заморозил предоставление кредитов странам, где, по мнению ВБ, широко распространена коррупция, качество госуправления низкое и реформы идут недостаточными темпами. В их число попали Конго, Чад, Индия, Кения, Бангладеш, Узбекистан, Йемен и Аргентина. Это решение вызвало волну критики как в самих этих странах, так и со стороны доноров ВБ.
"Ловушка бедности"
Получается, говорят противники подхода Вулфовица, что беднейшие народы "наказаны" дважды — своим собственным правительством, неэффективно управляющим страной, и еще Всемирным банком, лишившим их даже тех малых средств, которые доходили до них. Подобная практика, кроме того, расходится с принципами помощи бедным в ООН. Суть ооновской концепции в том, что беднейшие страны находятся в "ловушке бедности": они вынуждены тратить все свои доходы на неотложные нужды. На развитие экономики, улучшение институтов, избавление от коррупции и т. д. не остается денег. В помощи международных организаций нуждаются страны бедные, с плохими госинститутами, а коррупция почти неизбежный спутник бедности и плохого управления. Кредиты необходимы, в частности, для улучшения качества экономических институтов, без чего победить коррупцию невозможно.
Кроме того, ВБ был обвинен в волюнтаризме. Так, кенийский министр финансов Амос Кимунья заявил, что ВБ остановил помощь Кении, поскольку власти недостаточно преуспели в борьбе с коррупцией, но не объяснил, что нужно сделать, чтобы получить кредит. Действительно, проблема критериев коррумпированности стоит достаточно остро. Хотя рейтинги коррумпированности и качества госуправления подсчитывают многие международные организации, в том числе и ВБ, многие экономисты сходятся на том, что проблема коррупции "не квантитативна" — высчитать уровень коррупции нельзя.
Качество и количество
Научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин считает, что "формализовать представления о стране в виде набора показателей, а потом по ним принимать решение нереально и неправильно". По его мнению, коррупция — качественная проблема, а истоки ее прежде всего не в бедности страны, а в авторитарном режиме. Бедность, как и коррупция, следствие авторитарного правления. Ректор РЭШ Сергей Гуриев полагает, что хотя измерение коррупции не совсем точная процедура, но все же можно выбрать несколько вполне объективных критериев. Хотя окончательное решение, конечно, будет приниматься не только на основе формальных показателей, но степень субъективности будет ограничена.
"Коррупцией часто называют те институты, которые действуют в бедных или 'плохих' странах (где низкий уровень ВВП на душу населения, высокая младенческая смертность, низкий уровень образования). Эти институты действительно неэффективны, но природа у них бывает очень разной, а в устах сотрудников Мирового банка коррупция — это просто все, что отличается от 'хороших' и привычных институтов преимущественно англосаксонской системы",— рассуждает профессор РЭШ Константин Сонин.
Бывший президентский советник по экономике Андрей Илларионов и вовсе считает, что дилемма, обсуждаемая ВБ, надуманна. "Кредиты международных финансовых организаций не способствуют экономическому росту и улучшению качества институтов",— уверен он. "Вторая ложная идея заключается в том, что эти кредиты можно обусловить. Какими условиями их ни сопровождай, они просто не будут выполнены". В результате обычно получается так, отмечает господин Илларионов, что страна, которая соответствует таким требованиям, не нуждается в кредитах международных организаций, а нуждаются те, что их требованиям не соответствуют. Вопрос не в наличии/отсутствии коррупции, а в размерах — а это зона субъективных оценок.
Глобальная коррупция
Однако помимо "технического" у проблемы, безусловно, есть и политический уровень. Включившийся в полемику о коррупции российский министр финансов Алексей Кудрин высказался в том духе, что "невольное вмешательство в политический процесс, даже если оно осуществляется под лозунгом поддержки тех или иных противников коррупции" может привести к "нарастанию отчуждения между банком" и его клиентами. Иными словами, он сказал, что коррупция — внутреннее дело государства.
Действительно, антикоррупционные требования оказываются своего рода "политическим рычагом". Пол Вулфовиц, отступив несколько от позиции полного прекращения сотрудничества с коррупционными странами, так сформулировал в Сингапуре задачи ВБ: "Даже в самых сложных условиях мы должны продолжать поиск реформаторов и оказывать им поддержку как в правительственных структурах, так и в рамках гражданского общества, включая парламенты, судебную систему и средства массовой информации, для того чтобы улучшить положение беднейших слоев населения".
В условиях когда принципы "вашингтонского консенсуса" (то есть представления об универсальности "правильных" экономических институтов) подвергаются почти всеобщему сомнению, проблема коррупции оказывается едва ли не последним рубежом, позволяющим контролировать внутренние процессы в бедных и развивающихся странах и добиваться их относительной открытости.
Более того, распад СССР и укрепление на мировой экономической арене большого количества государств с "плохими" институтами делает проблему коррупции для Запада критически острой. Экономически активные и уже совсем не бедные латиноамериканские, азиатские страны, страны СНГ и страны-нефтеэкспортеры часто не просто заражены коррупцией. Коррупция здесь становится основой политэкономической системы. И экспорт коррупции и коррупционных капиталов из этих стран в страны Запада, возможно, пока идет более успешно, нежели экспорт западной демократии в эти страны.
http://www.profile.ru/items/?item=18263
ЭКОНОМИКА И БИЗНЕС
№9(471) от 13.03.2006
Михаил Дмитриев
ДЕФИЦИТ ДЕМОКРАТИИ
Рост коррупции в России вызван ослаблением демократии.
Недавно неправительственная организация Transparency International опубликовала доклад, в котором обнародовала данные по индексу восприятия коррупции стран за 2005 год. Ситуация России по сравнению с предыдущими годами серьезно ухудшилась. Наша страна по индексу коррумпированности опустилась с 95-го на 128-е место. Менее коррумпированными в сравнении с Россией были признаны Замбия, Уганда и Афганистан. О росте коррупции в нашей стране свидетельствуют и другие исследования, проводившиеся, в частности, Европейским банком реконструкции и развития и фондом ИНДЕМ. Возникает вопрос: почему уровень коррупции в России аномально высок по сравнению с другими показателями, характеризующими ее социально-экономическое развитие? Почему после некоторого спада в период с 1996 по 2004 год в прошлом году «индекс коррупциогенности» опять вырос? И как долго России предстоит занимать малопочетное место в низших строчках рейтинга коррупции?
Социализм без взятки Для понимания проблем коррупции в России важно представлять историю вопроса. В 70-е и 80-е годы большинство социалистических стран имели не очень высокий уровень коррупции. У нас нет прямых данных, которые бы позволили сопоставить рейтинги коррупционности в Советском Союзе с показателями стран Западной и Восточной Европы, однако у многих специалистов есть общее понимание этого вопроса. В советское время уровень коррупции в России если и был выше, чем в большинстве крупных стран Европы, то ненамного. Да, страна имела свои проблемы. Процветали махинации, связанные с распределением дефицитных ресурсов, коррупция во внешнеэкономической сфере. Однако было бы сильным преувеличением сказать, что жители социалистической России ежедневно сталкивались с коррупцией чиновников. Не критично высокий уровень коррупции можно было наблюдать, к примеру, в Чехии и Венгрии до начала перехода к рыночной экономике. Теперь важно проследить динамику индекса коррупции в странах после их перехода к рынку.
Нестабильность провоцирует В период перехода к рыночной экономике уровень коррупции во многих странах вырос. Китай, Россия и ряд европейских стран с переходной экономикой — не исключение. Однако затем рост коррупции во многих странах с переходной экономикой сменился ее сокращением. В частности, Венгрия и Эстония по уровню коррупции опередили такие развитые страны, как Италия и Греция. С 1997 по 2004 год уровень коррупции снижался и в России. Однако природа этого снижения была несколько иная, чем у других стран с аналогичными стартовыми условиями.
Успехи в ограничении коррупции стран Центральной и Восточной Европы связаны с самыми разными методами, которые предпринимали правительства этих стран. Интересны два основных элемента. Первый — это усиление институтов демократии. Если посмотреть статистику, то больше чем наполовину изменения уровня коррупции совпадают с изменениями индекса политических прав, которые рассчитывает Freedom House. Таким образом, основная часть различий между странами в уровне коррупции может быть обусловлена различиями в развитии демократических институтов.
Демократия — жесткий ограничитель коррупции. И страны Центральной и Восточной Европы, которые добились наибольших успехов в этом отношении, добились одновременно и больших успехов в укреплении демократических институтов. Речь идет прежде всего о таких механизмах, как повышение транспарентности, независимость средств массовой информации, подотчетность политиков через выборы, независимость судебной системы и высокая активность гражданского общества. С этой точки зрения демократия внесла немалый вклад в снижение коррупции в таких странах, как Эстония, Венгрия, Чехия. Но серьезных успехов они достигли еще и потому, что демократические механизмы ограничения коррупции сочетали с методами административными. Административные методы борьбы с коррупцией разнообразны, большинство из них связано с усилением антикоррупционных возможностей исполнительной и судебной власти. Эти методы включают ужесточение уголовного и административного преследования, пересмотр законодательства и административных процедур с целью снижения риска коррупции, снижение избыточного вмешательства государства в экономику и многое другое. Пример Центральной и Восточной Европы иллюстрирует, что сочетание демократических и административных методов борьбы с коррупцией дает хорошие результаты. Если мы посмотрим на Китай и Россию, то обнаружим иные ситуации.
Стагнация без демократии С 1996 по 2003 год Китай добился значительных успехов в снижении коррупции. Но, разумеется, эти успехи не имеют отношения к развитию демократических институтов. Основные достижения Китая в ограничении коррупции связаны с административными методами борьбы. В прошлом году мы брали интервью у экспертов, чей бизнес или профессиональная деятельность так или иначе связаны с Китаем. Все они говорят, что массовых коррупционных проблем для того, кто собирается торговать в Китае или инвестировать туда свои капиталы, нет. Там, конечно, есть своя коррупция, но она имеет специфические формы и связана прежде всего с выполнением госконтрактов. Но за взятки в Китае расстреливают. Кроме того, антикоррупционная стратегия Китая включает в себя конкурентную оплату труда госслужащих, меры по поддержанию этических норм и совершенствованию административных процедур. Китай добился многого. Однако показатели коррупции с 2003 года не улучшаются. Индекс восприятия коррупции стагнирует, несмотря на то, что у Китая по-прежнему худшие показатели коррупции, чем у большинства стран Центральной и Восточной Европы.
Пример Китая демонстрирует ограниченность возможностей, которые имеют чисто административные методы борьбы с коррупцией. Если в стране нет демократии, трудно сделать ее малокоррумпированной. В большинстве стран с низкой коррупцией развитая демократия.
Работа на ограничение Российское правительство лишь в незначительной степени задействовало в борьбе с коррупцией административные рычаги. Определенный прогресс в этом отношении наблюдался лишь в бюджетно-налоговой сфере и в связи с дебюрократизацией. Так что падение коррупционности в России с 1996 по 2004 год могло быть связано в основном с наличием базовых демократических институтов, которые как раз в этот период находились в стадии становления. Это и существование относительно независимых СМИ, и выборность политиков на всех уровнях, и активные институты гражданского общества, и довольно энергичное представительство коллективных интересов бизнеса. Все это так или иначе работало на ограничение коррупции. Причем российские власти особо не стремились использовать демократию как средство контроля над коррупцией. Однако пусть и несовершенные, но наши демократические институты до известной степени сдерживали коррупцию. Но в 2005 году Transparency International зарегистрировала в России резкий рост уровня коррупции. По абсолютному значению индекса восприятия коррупции Россия скатилась на уровень 1998 года. Если в 1996 году наша страна пусть незначительно, но уступала Китаю по масштабам коррупции, то в 2005 году мы его намного опередили.
Подобный скачок едва ли может произойти случайно, без серьезной на то причины. Могло ли главной причиной роста коррупции послужить ослабление административных институтов? Маловероятно. Административные рычаги борьбы с коррупцией были слабо задействованы в прошлом, и в этом направлении России почти нечего было терять. Помимо всего, в этот период не наблюдалось признаков ослабления административной системы, которые могли бы оправдать столь серьезное усиление коррупции. Зато именно в этот период обозначилось ухудшение обстановки в сфере институтов демократии. В частности, как раз в 2004 году Россия по индексу политических прав Freedom House впервые получила статус несвободной страны. Можно предположить, что именно с ослаблением демократических институтов связан резкий скачок коррупции в нашей стране в 2005 году.
Не те чиновники Куда дальше может двигаться Россия на пути борьбы с коррупцией? Есть два варианта. Первый: следовать по китайскому пути, то есть использовать в основном административные способы контроля над коррупцией. На мой взгляд, решение этой задачи в России с той же эффективностью, что и в Китае, будет затруднено. Китай начал борьбу с коррупцией тогда, когда госслужба еще не сильно деградировала со времен социалистической системы. Это было то поколение чиновников, которое работало при социализме и в больших масштабах взяток не брало. Ограничивать коррупцию в такой среде было гораздо проще. В России с началом перехода к рыночной экономике полностью сменилось поколение чиновников. Сейчас у них совершенно другая культура. Мы имеем разветвленную систему коррупции, поставленной «на поток», которая закрепилась в неписаных нормах поведения и правилах российского госаппарата. В этих условиях трудно надеяться, что лишь одни административные усилия позволят ограничить коррупцию так же быстро, как в Китае. Учитывая, что без активизации демократических факторов ограничить коррупцию в России будет очень трудно, возникает вопрос: насколько вероятно и в какие сроки мы можем ожидать изменения ситуации в этой сфере в лучшую сторону?
Проблема-2010 Невозможно выступать в роли пророка и называть конкретные даты. Однако стоит обратить внимание на одно существенное обстоятельство. Скоро Россия достигнет той степени экономической зрелости, при которой ей станет трудно оставаться страной с неразвитой демократией. Среди стран, у которых ВВП на душу населения превышает $12 тыс. по паритету покупательной способности, есть только три страны, имеющие индекс политических прав ниже наивысшей оценки, равной 1. То есть подавляющее большинство этих стран относится к странам с развитой демократией. В России ВВП по паритету покупательной способности сегодня приближается к $9 тыс. В течение 5—7 лет при условии продолжения экономического роста мы достигнем заветной планки в $12 тыс. Такое изменение экономики станет мощным толчком для изменения всех социальных структур общества. Россия по уровню своего экономического развития уже близка к тому рубежу, за которым, как показывает мировая практика, быстрое укрепление демократических институтов становится почти неизбежным. И если этот процесс возобновится в ближайшие годы, то и административные методы борьбы с коррупцией, предусмотренные недавно принятой концепцией административной реформы, дадут действенные результаты. Россия — нормальная страна, где бюрократия адекватно реагирует на возникающие стимулы. И снижение, и повышение коррупции, происходившее у нас в недавнем прошлом, вполне объяснимы в контексте опыта других стран. Поэтому можно надеяться, что и в будущем с точки зрения борьбы с коррупцией наша страна не превратится в уродливую международную аномалию.
