Эстетически явленное богословие

Я уж не говорю об византийской иконе, потому что сам принцип иконы богословски был сформирован именно в Византии, в ходе иконоборческих споров. Может быть, Запад не получил такую прививку иконы именно потому, что на Западе не было столь ожесточенной иконоборческой эпохи, такой борьбы. Но в результате того, что она обостренно была пережита Византией, в течение более ста лет здесь спорили, нужна ли икона, а если нужна, то какая, и т.д., в Византии была сформирована и сформулирована мысль о том, что икона, как говорил Иоанн Дамаскин, «есть видимый образ невидимого, данный нам ради слабости понимания нашего». И, конечно, византийские иконы, особенно те, которые были написаны в Константинополе – константинопольские мастерские были самые великолепные, по мозаике мы это увидели, по иконам тоже можем в этом убедиться – это, конечно, идеал вообще иконы. Где присутствует чаще всего золотой фон, где присутствует внутренний свет, где присутствует образ, очень репрезентативно данный, где опять же есть гармония вот этого внутреннего и внешнего. И когда мы предстоим такой иконе в молитве, действительно, мы предстоим Царству.

Вообще византийское искусство можно назвать искусством царским. Конечно, был Константинополь и была периферия, тоже византийская, и там, конечно, есть большая разница. Но тем не менее, действительно, как из эпицентра, из Константинополя во все стороны Византийской империи и за ее пределы, как мы увидим, расходился этот мощный импульс, который дан был внутри Константинополя. Этот дар иконы, а это действительно дар, свыше данный, для Церкви, конечно, дар, и мы обязаны этим даром Византии.

Вот, например, Христос Пантократор XIV в. Это время исихастских споров, время споров о Фаворском свете, о божественных энергиях. Палама отвечает на вопросы Варлаама и Акиндина о том, что же такое исихастская практика. Что же это такое? И вот сразу икона отвечает на это тем, что вводит особое движение света. Всегда свет был в византийской иконе одним из главных действующих лиц, что называется, потому что так обозначался Святой Дух – через свет, энергия божественная.

Но мы видим, что любое богословское движение, богословская мысль сразу находила отражение в иконе, в изобразительном искусстве. Потому что изобразительное искусство и было одним из форм богословствования. Отсюда и эта тяга к гармонии, потому что Красота есть одно из имен Божьих, как говорили святые отцы. И через эту внешнюю красоту надо было показать и красоту подвига Христа. Вот, например, распятие XVI в., Византия. Это не просто констатация исторического факта, это действительно показана духовная красота подвига Спасителя.

Или образ Богоматери – это всегда образ прекраснейшей из женщин, самой прекраснейшей из женщин, которая является действительно сосудом божества, которая дала миру Спасителя, через которую Спаситель воплотился. Т.е. это не просто предмет культа, это действительно эстетически выраженная глубина богословия святых отцов.

Или, например, вот в одном складне соединены Одигитрия и распятие. Когда Божья Матерь показывает на младенца Христа, сидящего у нее на руке; Одигитрия – значит Путеводительница. И рядом Божья Матерь, которая обнимает мертвое тело Христа, снятое с креста – снятие с креста, оплакивание. Конечно, соединение этих двух икон в одном складне не случайно, это целое богословие в двух иконах. Вообще, каждая византийская икона – это действительно живое какое-то эстетически явленное богословие.

Даже если мы посмотрим, как по-разному изображали Христа… Притом что именно канон был сформулирован тоже в Византии, т.е. основы иконы, правила, по которым она пишется, символические элементы. Но по характеру мы видим, что каждая эпоха выдает, что называется, своего Христа. Например, Дафни, XI в. Великолепная мозаика в храме в пригороде Константинополя, сразу написанная… Ну, не сразу, но вскоре, это македонский Ренессанс, Македонская династия, т.е. эпоха, которая следует после этого страшного иконоборческого времени. И мы видим здесь Христа мужественного, торжествующего, сильного, Христа-судию, который в куполе храма нависает над этим миром, от взгляда которого уже никуда ни один грешник не уйдет!

А, скажем, в комниновское время мы видим очень утонченного Христа, совершенно другой образ. Или образ палеологовский, который уравновешивает мощное македонское начало и утонченное, может быть, даже маньеристическое, изнеженное комниновское и приводит опять в гармонию, показывает такого Христа, в котором соединены духовное и интеллектуальное, внешнее и внутреннее. Или вот, например, купол монастыря Хора, XIV в. Или Пантократор в конхе апсиды в церкви Богородицы Паммакаристы, примерно этого же времени, XIV в., тоже очень утонченный и в то же время обладающий достаточной силой.

Фресковая живопись

Фресок, к сожалению, меньше гораздо сохранилось собственно в Константинополе. Одна из самых прекрасных фресок – это «Сошествие во ад» в Кахрие-джами в том же монастыре Хора, о котором я упоминала. Это, конечно, тоже один из великолепных образцов византийского искусства, который показывает образ Воскресения как явление Христа-Света, сошедшего во мрак ада, разрушившего ад и выводящего из ада Адама и Еву, а вслед за ними Авеля, праотцев, царей израильских. Мы видим здесь Давида и Соломона, Иоанна Предтечу и т.д. И это явление Света, который разрушает темноту ада, мрак смерти – конечно, именно так представляли Воскресение византийцы. Вслед за ними уже и другие будут ориентироваться на этот образ.

Заметим, что этот образ возник в постиконоборческую эпоху, а вначале, до иконоборческого времени, чаще всего изображали скорее исторический момент, когда жены-мироносицы пришли ко гробу и увидели гроб пустым – то, как это написано в Евангелии. Тем не менее церковь сформулировала свое отношение к Воскресению не как к одиночному историческому событию, а как к тому, что разрушает основы мира и создает новый мир – уже Царство Небесное.

Афон и Балканы

Если говорить о Византии за пределами Византии, то здесь, конечно, нужно прежде всего вспомнить об Афоне, потому что Афон – это особая такая монашеская республика. Она была всегда особой даже внутри Византийской империи, и особенность ее состояла в том, что это была интернациональная республика. Сегодня практически все монастыри принадлежат грекам, а когда-то здесь были монастыри всех православных и даже неправославных стран. Т.е. здесь были греческие монастыри, монастыри болгарские (Зограф), русский Пантелеймонов монастырь – он, кстати, и сейчас существует как русский монастырь, там несколько келий русских, – сербский Хиландар, и даже был латинский Амальфион, который, конечно, мог существовать только до конфликта Константинополя с крестоносцами. Конечно, после разрушения Константинополя крестоносцами в 1204 году латинский монастырь здесь не мог уцелеть. И эта монашеская республика была такой зоной влияния православия на все страны мира.

И, можно сказать, и византийское искусство тоже здесь представлено очень интересно и очень разнообразно. Так что если говорить о Византии за пределами Византии, то, может быть, стоит начать с сербского монастыря Хиландар, который сохранил рукопись… Вообще из византийского искусства лучше всего сохранились на Афоне, конечно, рукописи. Фрески были переписаны, там в основном поздние большей частью фрески, хотя есть в некоторых монастырях XIII в. фрески Панселина, но очень много было переписано. Потому что Афон тоже проходил через какие-то стадии умирания, какого-то иссыхания духовной жизни, возрождения и т.д. Но, поскольку балканские страны – Сербия, Македония, Болгария – ближе к Византии территориально, чем Греция, то именно они усвоили больше всего византийское искусство, это видно по тем иконам, которые происходят из монастыря Хиландар.

Спорят, кто их писал. Может быть, это писали греки – как вклад монастыря. Может, это писали сербы, которые учились у греков. Но тем не менее я просто покажу хотя бы две сербские иконы, которые происходят из монастыря Хиландар, где видно, что влияние Византии на балканские страны дало великолепные результаты. Вот замечательный Спас из монастыря Хиландар XIV в. и Богоматерь XIII в. тоже из этого монастыря. Она меньшей сохранности, но тоже эти прекрасные лики, наполненные светом, когда праведники «свет, яко светила», как поет церковь. Действительно, мы видим этот внутренний свет, который пробивается сквозь прекрасную плоть. И это, может быть, самая большая заслуга сербского искусства – что оно сохранило вот эту сторону византийского искусства. Русская возьмет совершенно другое отсюда.

Даже по фрескам монастыря Студеница видно… Вообще тут фрески больше всего сохранились. Меньше всего фрески сохранились на самой территории Греции, про Малую Азию мы вообще не говорим, турки больше всего именно там разрушили, сохранились некоторые мозаики, иконы, фрески сохранились меньше всего. А вот в Сербии и Македонии больше всего сохранились именно фрески византийского периода. И, наверное, самый ранний период в Сербии (в Македонии есть и более ранние!) – это монастырь Студеница.

Великолепные фрески XII в. Там есть и ансамбль XIV в., но XII в. здесь наиболее великолепен. Это комниновское искусство, утонченное, чуть-чуть маньеристичное, чуть-чуть внутренне даже, может быть, больше изломанное, чем в самой Византии, потому что острота еще славянского какого-то менталитета здесь присутствует. Но вот это великолепие византийского храма, который представляет собой, действительно, пространственную икону, здесь тоже сохраняется.

Образ Богородицы-на-Столбе. Этот тонкий, какой-то девический образ, может быть, менее царственный, чем в самом Константинополе – там всегда подчеркивали царственную природу Богоматери Христа. Здесь, может быть, все скромнее, нет обилия золота, потому что это бедные страны, но все богатство богословское, художественное сербы, безусловно, взяли у Византии.

Сопочаны – тоже замечательный комплекс XIII в., где представлены в алтаре святые отцы, литургия святых отцов. Ведь комплекс росписей, его богословско-литургическое оснащение – это все тоже сформулировано именно в Византии, а потом уже перенято в других странах, прежде всего православных, хотя влияние Византии мы видим на самом деле и на романское искусство, просто это особая тема. Вот эти замечательные старцы в полиставриях, т.е. в крестчатых ризах, с развернутыми свитками своих молитв, они предстоят престолу Господню. И когда служит священник, то он служит здесь перед престолом, перед ликом Христа, в окружении святых отцов. Это, конечно, удивительная находка, когда человек не просто в алтаре стоит перед престолом, а попадает в это пространство. Это действительно пространственная икона.

Или, например, ангел Воскресения из Милёшево 1228 года. Это XIII в. Этот ангел стал символом Сербии, Белый Ангел – так они его зовут. Это как раз образ воскресения, как он описан в Евангелии, когда жены-мироносицы приходят ко гробу, видят камень отваленный и ангела сидящего, который указывает на пустой гроб и лежащие пелены. Но как великолепно это сделано по какой-то глубине образа и великолепию эстетического оформления! Сербы, пожалуй, в чем-то даже не уступали своим учителям-грекам. Или Грачаница, где в куполе представлен не просто Пантократор, а ангельское литургическое шествие, где литургические сосуды, покровцы, репиды несут ангелы. Это, конечно, великолепие.

К сожалению, большинство сербских монастырей находится на территории Косово. Я даже не знаю, насколько они сейчас хорошо сохранены. Но тем не менее именно здесь мы видим очень сильно влияние Византии. Иногда приезжали сами византийские мастера, их приглашали, конечно, сербские господари, короли – крали, как их называли. Приглашали и греческих мастеров. Иногда сербы, выучившись у греков, писали это. Во всяком случае, мы видим это великолепное движение византийского искусства за пределы самой империи.

Византийская Сицилия

Движение византийского искусства за пределы империи распространялось достаточно широко. Сейчас с Балкан мы перейдем в совершенно другую область, это Сицилия, где было королевство, образованное норманнами, норманнскими королями. А норманны, т.е. «северные люди» — это те же люди, которые обошли Европу, завоевали Британию, завоевали частично Францию, побывали на Руси – мы знаем норманнское влияние, у нас они варягами назывались – и осели на Сицилии. И когда те или иные варвары – а для Византии они, конечно, были варварами – образовывали какие-то свои королевства, государства, они смотрели на кого? На Византию. Ведь даже если вспомнить, Одоакр, который разрушил Рим в V в. и сместил последнего римского императора Ромула Августа, он не взял себе титул императора Римской империи, а отослал императорские регалии в Константинополь. Т.е. весь мир признавал за Константинополем, за Византией право империи номер один. И культуры номер один. И поэтому все подражали Византии. Особенно если хватало средств. А у пиратов (норманны были пиратами) этих средств хватало. Они, конечно, приглашали византийских мастеров.

И вот в Монреале – это сейчас пригород Палермо, в такой вот романской базилике мы видим великолепно исполненные византийскими мастерами мозаики. Вот она, Византия за пределами Византии! Она доходила даже до латинского мира. Мы видим вот этот удивительный, очень характерный для византийского искусства образ Пантократора. Здесь он, правда, в апсиде, потому что здесь нет купола, это базилика, и все движение, сопровождаемое колоннами, устремляется к алтарю. Мы видим великолепный образ благословляющего Спасителя, под ним Богородица, восседающая опять же на царском троне с младенцем Христом. Лоратные такие, одетые как придворные, ангелы у престола. И дальше апостолы, святые отцы и т.д.

Этот цикл интересен еще тем, что здесь норманнские короли дали возможность развернуться в огромной этой базилике греческим мастерам. Конечно, им помогали латиняне, потому что греки ездили не очень большой бригадой. Здесь видно и латинское влияние. Но основное, конечно, греки, византийцы. И вот им дали развернуться. Таких полных циклов, где и Шестоднев, и Ветхий завет, и Новый Завет, сама Византия даже не знала. А здесь они могли показать свое искусство, что называется, лицом. И это, конечно, тоже то, что в Средневековье называли «Библия для неграмотных», когда мы эпизод за эпизодом видим сотворение мира, сотворение Адама, изгнание Адама из рая и т.д. Мы видим историю патриархов – Авраама, Исаака, Иакова. Мы видим эпизоды Ветхого завета, и Нового завета, и т.д. И все это выполнено под руководством и при прямом участии, конечно, византийских мастеров.

И здесь же, не только в этом храме, но в этом храме прежде всего, мы видим известную уже нам композицию: императора или короля (в данном случае короля) перед Богоматерью или Христом. Вот здесь Вильгельм II преподносит собор в Монреале в дар Богородице. Т.е. даже в этом они тоже подражали Византии. Вообще Византии старались подражать все, насколько, конечно, каждый мог это сделать. Я имею в виду, из государей.

Или, например, Латинская капелла. Это небольшая внутренняя церковь во дворце вот этих норманнских правителей. Она тоже украшена великолепно. Здесь, может быть, золота даже чересчур много. Гармония даже немножко нарушена в сторону этого золота, варварский элемент присутствует. Но что касается главных образов, прежде всего Христа Пантократора, – его, конечно, делали греки. Ну, может быть, они уже, давая волю и фантазии заказчика, чуть-чуть переборщили с декоративным оформлением. Тем не менее это удивительный памятник, памятник византийского искусства на Сицилии.

Здесь, естественно, присутствуют и восточные святые, и западные святые, потому что XI в. – это как раз век разделения, но в это время еще разделения люди не почувствовали. 1054 год – это на самом деле такой рубеж, который потом только осознали. Самый главный удар по единству был нанесен, конечно, разгромом Константинополя. Поэтому здесь спокойно соседствуют западные святые и восточные святые, это еще единый христианский мир, просто разные империи, и одна империя приглашает мастеров другой, чтобы украсить здесь храмы.

Вот еще один храм, Марторана, или церковь Богоматери-дель-Аммиральо, тоже небольшая церковь, находящаяся в Палермо, которую тоже расписывали, вернее, украшали мозаиками византийские мастера.

И даже не только Палермо и Монреаль, которые являлись столицей этого норманнского государства, но и в более, так сказать, далекий город они заехали там же, на Сицилии. Это Чефалу. Собор в Чефалу, тоже романская базилика, имеет прекрасный образ Христа, и вообще пресбитерий, украшенный греческой мозаикой, как раз свидетельствует о том, что норманны очень любили византийское искусство и старались его как-то у себя воплотить. Вот один тоже из очень гармоничных и прекрасных образов Христа в апсиде собора в Чефалу XII в.

Византия в Венеции

Ну, и еще дальше забирались византийцы. Сан-Марко. Если Сицилия – это Средиземноморье, юг, соседство с Византией, через небольшое море уже рукой до Греции подать, то все-таки Венеция – это север Италии. Это тоже, конечно, пираты, тоже, конечно, люди, которые сильно пограбили ту же Византию, мы знаем, сколько мощей вывезли из Византии, тем не менее богатые купцы, которые построили собор в Сан-Марко… Вид сверху как раз показывает, что это даже по архитектуре не романская базилика, это византийский храм – крестово-купольный, пятикупольный, который больше будет характерен даже не для Константинополя, а скорее для провинциальной Греции, потом придет на Русь и в другие страны. Т.е. здесь даже архитектурно мы видим влияние именно Византии.

А уж внутри собор Сан-Марко, украшенный мозаиками, конечно, еще один образец вот этого влияния Византии на тот же романский Запад. Все пять куполов украшены замечательными мозаиками, и стены украшены мозаиками, частично они потом обрушались и переделывались, но основная часть все-таки осталась от XII в. И здесь тоже очень полный, как даже мы не видели в самой Византии, цикл и христологический, и шестоднев – создание мира, и, конечно, это тоже то, что действительно Запад хотел. Запад ведь очень любил искусство иллюстративное, не столько репрезентативное, сколько иллюстративное. Все-таки Византия больше концентрирована, она в одном образе старалась выразить многообразие и глубину богословия. А Запад очень любил рассказ, такой нарратив. И здесь, конечно, было где развернуться с этим рассказом.