Александр против Наполеона

 

Император Александр I всегда имел склонность к внешней политике. В июле 1801 года, начиная вырабатывать основы своей внешней политики, он рассуждал так: «Мои посланники обязаны защищать интересы великой империи, действовать твердо и прямодушно, но они не должны забывать, что их государь никогда не пожелает злоупотреблять своим могуществом, что он уважает права и правительств, и независимость наций».

Следует отметить, что Александр вступил на престол в весьма бурное время. Его отец, император Павел I, недовольный действиями своих союзников, сблизился с тогдашним французским правительством и объявил в 1801 году войну Англии. После этого грозный британский флот двинулся в Балтийское море и остановился в виду русских берегов. В сентябре 1800 года англичане захватили Мальту, и Павел I начал формировать антианглийскую коалицию, в которую должны были войти Швеция, Пруссия и Дания. А в марте 1801 года Павла I не стало.

Александр, заняв место отца, изъявил желание прекратить эту никому не нужную войну, и Лондон с радостью принял это предложение. В результате, в июне 1801 года между обеими державами был подписан мирный договор. А потом последовали мирные договоры с Испанией и с Францией.

А вскоре (в марте 1802 года) был заключен Амьенский мир между Францией и Англией, означавший распад Второй антифранцузской коалиции.

 

ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО

Антифранцузские коалиции – это временные военно‑политические союзы европейских государств, стремившихся к восстановлению во Франции королевской династии Бурбонов, павшей в период Великой французской революции. Всего было создано семь коалиций. Первые две из них еще именуют «антиреволюционными». Начиная с третьей, они были «антинаполеоновскими».

 

Все уже клонилось к заключению общего мира, к утверждению спокойствия и благоденствия. Но, к сожалению, в Европе Александр правил не один. Примерно в одно время с ним возник на горизонте, как пишет русский публицист Н.И.Греч, «блистательный метеор, с необычайной силой сжавший в себе все бурные стихии кровавой революции французской». Это был Наполеон Бонапарт, который «изумил величием своего гения весь тогдашний мир; он успокоил Францию, победил и усмирил несметных врагов ее, пролил реки обилия и богатства на свое отечество, озарил его блистательною славою, но не долго пользовался бескорыстным удивлением современников».

Бесконечные нарушения прав человека, покушения на чужую собственность, жертвование общим благом ради возвышения членов своего многочисленного семейства и, наконец, злодейское убийство ни в чем не повинного герцога Энгиенского – все это открыло глаза Европе.

 

ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО

В течение 1803 года в Англии составился заговор против Наполеона Бонапарта. Об этом стало известно полиции, и ряд заговорщиков был арестован. В связи с этим ходили слухи о пребывании в Париже одного из королевских принцев. Соответственно, Наполеон, пребывая в деспотической ярости, заподозрил в этом принце герцога Энгиенского, единственного сына последнего принца де Конде (это была одна из младших ветвей королевского дома Бурбонов). Или, может быть, Наполеон просто притворился убежденным в этом потому, что этот человек был у него под рукой: герцог проживал в нескольких часах езды от французской границы, в баденском местечке Эттенхайм. Он был коварно похищен и доставлен в Париж. А там 21 марта 1804 года его расстреляли, хотя никакой вины за герцогом не было. Считается, что этим Наполеон хотел доказать монархистам, на что он способен и что с ним лучше не связываться. Позднее он говорил, что о смерти герцога Энгиенского «много понаписали гнусностей» и что она не была делом его рук.

 

И первой восстала против Наполеона Англия.

Для чего я все это рассказываю?

Чтобы было понятно то, что происходило потом.

А происходило вот что. Так уж сложилось, что Александр с самого начала возненавидел Бонапарта, которого он считал «исчадием ада», «злым гением» революции и своим главным конкурентом. Про него он говорил: «Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать». Или вот еще его слова: «В Европе нет места для нас обоих. Рано или поздно один из нас должен уйти».

А в 1802 году, когда Наполеон объявил себя пожизненным консулом (то есть еще не императором, но уже почти императором), Александр написал Лагарпу:

«Я совершенно переменил, так же как и вы, мой дорогой, мнение о первом консуле. Начиная с момента установления его пожизненного консульства, пелена спала: с этих пор дела идут все хуже и хуже. Он начал с того, что сам лишил себя наибольшей славы, которая может выпасть на долю человеку. Единственно, что ему оставалось, доказать, что действовал он без всякой личной выгоды, только ради счастья и славы своей родины, и оставаться верным Конституции, которой он сам поклялся передать через десять лет свою власть. Вместо этого он предпочел по‑обезьяньи скопировать у себя обычаи королевских дворов, нарушая тем самым Конституцию своей страны. Сейчас это один из самых великих тиранов, которых когда‑либо производила история».

 

* * *

 

Типа забота о конституционном строе в далекой Франции тогда беспокоила Александра…

Но его слова вовсе не следует считать демагогией, так как все последние годы он исповедовал именно эти принципы, да и процитированное выше письмо носило сугубо личный характер.

Вывод: Александр совершенно верно уловил державные претензии выскочки‑корсиканца.

 

И это было не просто ревнивое отношение монархической России к новой либеральной Франции, но и личная конкуренция Александра с Наполеоном Бонапартом, который сознательно или бессознательно был выбран на роль героя‑антагониста.

 

Исходя из этого, Александр и строил свою внешнюю политику. В результате, уже в 1805 году путем заключения ряда договоров была оформлена новая антифранцузская коалиция, и в сентябре того же года отважный русский император лично отбыл в действующую армию.

К сожалению, закончилось это все для него плохо.

И для России тоже.

В самом конце 1805 года русско‑австрийская армия была разбита Наполеоном при Аустерлице. Потом, в 1806 году, была сформирована очередная антифранцузская коалиция, в которую вошла еще и Англия. В марте 1807 года Александр вновь выехал к армии, а вслед за этим последовали ожесточенные сражения под Голымином и Пултуском, но они не выявили победителей. Генеральное сражение произошло 26–27 января (7–8 февраля) 1807 года при Прейсиш‑Эйлау, и это тоже была бойня, в которой потери противников оказались примерно равными (от 20000 до 25000 человек). А вот под Фридландом численное превосходство наполеоновской армии сыграло решающую роль. В сражении 2 (14) июня 1807 года Наполеон одержал победу и захватил множество русских пушек и знамен.

Главным итогом всего этого стало подписание унизительного для России Тильзитского мира.

 

* * *

 

Но Александр и на этом не успокоился, и его ненависть к Наполеону достигла вершины.

Когда Наполеон развелся со своей женой Жозефиной и удалил ее в Мальмезон, в специально подаренный ей загородный дворец, он тут же занялся выбором новой невесты, которая должна была уберечь Францию от возможной реставрации Бурбонов путем производства на свет прямого наследника императорского престола.

И вот 29 января 1810 года было собрано специальное совещание высших сановников империи по этому вопросу. Многие на нем выступили за союз с Россией, а вот министр иностранных дел Талейран предпочитал австрийский брак. Других вариантов, по сути, и не было. На свете, кроме Франции, тогда существовали лишь три великих державы: Англия, Россия и Австрия. Но с Англией постоянно шла война не на жизнь, а на смерть. Оставались только Россия и Австрия. Россия, бесспорно, была сильнее Австрии, недавно в очередной раз разбитой Наполеоном. Но в России все тянули с ответом.

Согласно официальной версии, Анна Павловна (сестра Александра) была еще слишком молода, ей было всего 16 лет. Конечно же, это была лишь отговорка. В России ненависть к Наполеону росла с каждым годом, по мере того, как усиливались строгости введенной Наполеоном Континентальной блокады, запрещавшей любые отношения с Англией. Как бы то ни было, в Санкт‑Петербурге попросили отсрочить решение вопроса о браке Анны Павловны с Наполеоном, и последний, сильно раздраженный уклончивостью русского двора, дал понять, что склоняется в пользу «австрийского варианта».

7 февраля 1810 года Наполеон сообщил Александру о том, что идея о «русском» браке им окончательно отброшена, и тут же был подготовлен «австрийский» брачный договор.

С этого момента стало совершенно очевидно, что новая война не за горами. И она произошла в 1812 году. Об этой войне написано множество книг (один лишь автор этих строк выпустил их с десяток), так что тут нет никакой необходимости в очередной раз упоминать переход через Неман, взятие Смоленска, Бородинское сражение, пожар Москвы, контрнаступление Кутузова, Березину и т. д.

Недавно отмечалось 200‑летие этой славной для России военной кампании, называющейся у нас Отечественной войной 1812 года, и она относительно хорошо разобрана (было бы желание об этом почитать). А вот о том, что произошло потом, к сожалению, известно гораздо меньше.

 

Глава 16

Кампания 1813 года

 

Если о войне 1812 года обычные люди (те, что не историки) хоть что‑то знают хотя бы по роману Л.Н.Толстого «Война и мир» или по многократно показывавшемуся по телевизору фильму «Гусарская баллада», то о том, что в 1812 году война не закончилась, знают немногие. И это странно, ведь война с Наполеоном длилась потом еще почти полтора года, и русских людей в ней полегло огромное количество.

А все потому, что в самом начале 1813 года, отслужив молебен, император Александр и фельдмаршал М.И.Кутузов вместе с армией перешли Неман.

 

Это означало, что Россия, «сокрушительница врага в собственных пределах», пошла теперь освобождать от наполеоновского ига и другие страны.

 

И зачем это было нужно?

Остатки Великой армии Наполеона были изгнаны из России, и император Александр встал перед дилеммой: завершить войну подписанием мира или продолжить ее на территории Европы, добившись окончательного уничтожения Наполеона?

В пользу продолжения войны говорило то, что окончательный разгром Наполеона явно укрепил бы позиции России в Европе и позволял рассчитывать на приобретение новых территорий.

Соответственно, Александр I потребовал «следовать беспрерывно за неприятелем» и лично прибыл к армии в Вильно (ныне это город Вильнюс).

Со своей стороны, 65‑летний М.И.Кутузов не торопился с заграничным походом и предпочел бы, конечно, обойтись без него. «Ваш обет исполнен, – говорил он царю, – ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле. Теперь остается исполнить и вторую половину обета: положить оружие».

Рассуждал Михаил Илларионович так: новая война не увеличит славы России, а лишь принесет новые жертвы. Когда его спросили о перспективах похода в Европу, он ответил так: «Вернемся с мордой в крови». Плюс многоопытный Кутузов был уверен, что Наполеона добивать не надо, ибо он должен оставаться противовесом Англии, интересы которой вовсе не во всем тогда отвечали интересам России.

Но Александр, не желавший останавливаться на достигнутом, настоял на своем, ибо для него война с Наполеоном была, как выразился один умный человек, «актом борьбы его личного самолюбия, независимо от тех политических причин, которые ее вызывали».

Правильно говорят, когда спорят амбиции и опыт, логика не вмешивается.

В результате, в январе 1813 года русские войска вошли в Польшу и Пруссию тремя армиями: Главной (с ней были сам император и М.И.Кутузов), 3‑й Западной под начальством адмирала П.В.Чичагова и Резервной. На направлении Кенигсберг – Данциг двигался также отдельный корпус генерала П.Х.Витгенштейна.

Наступление шло очень энергично, и вскоре на сторону русских перешел прусский корпус генерала Йорка (в 1812 году пруссаки, как и австрийцы, воевали на стороне Наполеона).

Плюс в армию был вызван М.Б.Барклай‑де‑Толли, в свое время замененный на Кутузова и долгое время находившийся в вынужденном бездействии. Этот удивительный человек, о котором теперь написана книга в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», забыл все свои обиды и уже в конце января месяца принял командование 3‑й Западной армией вместо заболевшего адмирала П.В.Чичагова.

А потом М.И.Кутузов «тихо угас на лаврах». То есть он умер в городе Бунцлау, что в Силезии. Произошло это в апреле 1813 года, и его тело было отправлено в Санкт‑Петербург, чтобы там его похоронили со всеми подобающими его высокому званию и заслугам почестями.

 

ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО

Барклай встал во главе объединенной русско‑прусской армии, которая насчитывала 140 батальонов, 182 эскадрона, 29 казачьих полков и 340 орудий. А потом его армия вошла в состав Богемской армии союзников под командованием австрийского фельдмаршала Шварценберга, еще совсем недавно воевавшего против России на стороне Наполеона. Согласно составленному плану, все силы союзников были разделены на три армии. Богемская армия включала в себя примерно 238000 русских, пруссаков и австрийцев при 698 орудиях. Союзные монархи находились при этой армии. Силезская армия под командованием прусского генерала Блюхера состояла из трех русских корпусов и одного прусского. Всего эта армия насчитывала 95000 человек и 356 орудий. Наконец, Северная армия, состоявшая под начальством шведского наследного принца Бернадотта (бывшего наполеоновского маршала), включала в себя русские, шведские и прусские войска – всего 155000 человек при 387 орудиях. Итого в союзных армиях насчитывалось 488000 человек и 1441 орудие. Соответственно, Наполеон удивительным образом сумел набрать примерно 400000 человек пехоты и 40000 кавалерии при 1284 орудиях.

 

После этого армию возглавил граф Витгенштейн, имевший после 1812 года яркую славу «защитника града Петрова». И уже с Витгенштейном во главе русско‑прусская армия провела сражение при Лютцене. Это сражение, если можно так выразиться, завершилось вничью, но каждая из сторон, как это часто бывает, объявила победителем себя. После этого русско‑прусская армия поспешно отступила за Эльбу и заняла позицию за Бауценом, саксонским городком, что в 40 километрах восточнее Дрездена.

И там произошло еще одно сражение, и его уже выиграл Наполеон, но его преследование получилось медленным и малоэффективным. Но зато после Бауцена граф Витгенштейн сам попросил, чтобы его поставили под начальство Барклая‑де‑Толли.

А потом имело место грандиозное сражение под Дрезденом.

 

НЕМНОГО ЦИФР

Общие потери союзников в этом сражении оцениваются разными источниками в 20000‑28000 человек. Потери французов под Дрезденом составили не более 10000 человек.

 

И стало казаться, что миф о непобедимости Наполеона вновь ожил.

Чтобы не вдаваться в ненужные подробности, особенно скучные для девочек, отмечу лишь, что потом было сражение под Кульмом, где был совершенно разбит француский корпус генерала Вандамма (примерно 12000‑13000 человек было взято в плен, в том числе пять генералов и сам Вандамм, и с ними 84 орудия, несколько знамен, 200 зарядных ящиков и весь обоз).

Отмечу также, что за эту блесятщую победу Барклай был награжден орденом Святого Георгия 1‑й степени.

Кто не знает, это была высшая военная награда в России, и, как и Кутузов, Барклай имел все четыре степени этого ордена. Факт этот весьма примечателен, ибо даже такие знаменитые полководцы, как генералиссимус А.В.Суворов и генерал‑фельдмаршал Г.А.Потемкин‑Таврический, имели Святого Георгия лишь 1‑й, 2‑й и 3‑й степени. Полными же кавалерами ордена Святого Георгия были лишь четыре человека, и Михаил Богданович стал вторым из них.

 

ЕЩЕ НЕМНОГО ЦИФР

В сражении при Лейпциге союзная армия насчитывала более 300000 человек, из которых 127000 составляли русские, 89000 – австрийцы, 72000 – пруссаки и 18000 – шведы. У Наполеона под Лейпцигом было девять пехотных корпусов – около 190000 человек. По количеству орудий Наполеон также существенно уступал союзникам: у него их имелось в наличии 717, а у союзников – 893.

 

Это сражение стало одной из величайших битв эпохи Наполеоновских войн, и оно вошло в историю под названием «Битва народов».

Почему?

Да потому, что если бы тогда существовала Книга рекордов Гиннесса, то эта четырехдневная битва точно попала бы в нее сразу по четырем показателям: как самая массовая, самая длинная по времени, самая многонациональная и самая перегруженная всевозможными монархами. Два последних показателя, кстати, так и не побиты до сих пор.

Это сражение Наполеон проиграл, и он сам лишь с огромным трудом смог выбраться из города. Но значительной части его армии повезло гораздо меньше. Дело в том, что по ошибке был взорван каменный мост через Эльстер, и внутри города осталось около 30000 французов, в том числе маршалы Макдональд и Понятовский, а также генералы Рейнье и Лористон.

Что это было?

Предательство?

Вовсе нет…

Как пишет французский историк Анри Лашук, «просто один капрал инженерных войск потерял голову».

К сожалению, Наполеон возложил ответственность за подготовку моста к уничтожению на генерала Дюлолуа. Тот, в свою очередь, перепоручил эту задачу некоему полковнику Монфору, а тот покинул свой пост, оставив какого‑то капрала в одиночестве со всеми подрывными зарядами. Тот же запаниковал и в час дня вдруг взорвал мост, несмотря на то, что он был запружен французскими войсками.

Как свидетельствует барон Марбо, «катастрофа была полной и ужасной!»

Тут даже не нужно обладать какой‑то особой фантазией, чтобы это себе представить. Был спасительный мост через реку. И вдруг его нет. Какой‑то излишне нервный чудак взорвал. Реально катастрофа…

После взрыва моста многие французы, отрезанные от пути к отступлению, бросились в Эльстер, чтобы его переплыть. Кому‑то это удалось. Среди них оказался и маршал Макдональд. Но огромное количество солдат и офицеров, в том числе и князь Понятовский, погибли, потому что, даже переплыв через реку, они не смогли взобраться на крутой противоположный берег реки, да плюс еще с другого берега в них стреляли. Точнее – просто расстреливали. Как в тире.

 

И ЕЩЕ НЕМНОГО ЦИФР

Наполеоновская армия, по разным оценкам, потеряла под Лейпцигом от 60000 до 70000 человек. Были убиты три генерала, в плен взяты король Саксонский, два корпусных начальника, Рейнье и Лористон, два десятка дивизионных и бригадных генералов. Как уже отмечалось, среди погибших оказался и Юзеф Понятовский, получивший свой маршальский жезл лишь за два дня до этого рокового дня. Кроме того, союзникам достались в качестве трофеев 325 орудий, 960 зарядных ящиков и большая часть обоза. Потери союзников составили примерно 54000 человек.

 

Барклай въехал в Лейпциг вместе с императором Александром, и в этом сражении он был одним «из главнейших виновников победы». Эти новые заслуги выдающегося полководца были достойно вознаграждены – возведением в графское достоинство Российской империи.

 

* * *

 

И что же произошло потом?

После «Битвы народов» при Лейпциге союзные войска заняли Потсдам. А потом маршал Мюрат (близкий друг Наполеона и муж его сестры) бросил императора и уехал к себе в Неаполитанское королевство, вступив там в сепаратные переговоры с австрийцами.

Вот такой нехороший человек!

Да что там – жалкий предатель!

И ведь что характерно: чаще всего предателями становятся именно лучшие друзья. Наверное, это от того, что мы им слишком сильно доверяем.

А потом Наполеон оставил Эрфурт, и уже на следующий день Вюртемберг перешел на сторону союзников. А вслед на ним последовали и другие герцогства: Вюрцбургское, Гессенское и Баденское.

В конце октября Наполеон переправил остатки своей армии через Рейн и расположился у Майнца. Гарнизоны крепостей, оставшихся на правом берегу Рейна, начали капитулировать один за другим, а союзные монархи объявили, что воюют не против Франции и французов, а конкретно против Наполеона, и война закончится сразу же после его низложения.

Таким образом, кампания 1813 года завершилась для Наполеона неудачно, и уже в январе следующего года союзные армии вошли на территорию Франции. Чтобы, как говорится, добить врага в его логове.

 

Глава 17

Взятие Парижа

 

Состояние французской армии в тот момент было критическим: готовых к бою солдат у Наполеона осталось всего около 47000 человек. У вторгшихся же в пределы Франции союзников их было в пять раз больше, и еще почти 200‑тысячные подкрепления шли разными дорогами им на подмогу.

Любой мальчишка знает, как страшно и безнадежно драться одному против пяти. Тем не менее, в середине января 1814 года Наполеон выбил русские войска генерала С.Н.Ланского из Сен‑Дизье. Потом при Бриенне была одержана новая победа над пруссаками и русским корпусом генерала Ф.В.Остен‑Сакена.

В это время М.Б.Барклай‑де‑Толли хотя и носил звание главнокомандующего, но непосредственно он руководил только русско‑прусским резервом, при котором находился. А распоряжения ему шли от австрийского князя Шварценберга, еще недавно воевавшего за Наполеона, а теперь его бросившего. При этом русские войска находились в составе разных армий, а в них Михаилу Богдановичу вообще никто не обязан был подчиняться.

Вот такая история.

Русские шли освобождать Европу от Наполеона, но при этом командовал всем человек, не только не отличавшийся выдающимися способностями, но и многократно всеми битый, а посему осторожный. Другими словами – вялый и медлительный (а кому охота, чтобы его побили еще раз).

Союзники располагали между Шомоном, что на Марне, и Бар‑сюр‑Об силами в 120000 человек. У Наполеона в этот момент было чуть больше 36000 человек, но он решил не отступать, а принять бой. Сражение при Ля‑Ротьере завершилось вничью, но союзников было больше, и Наполеон ретировался. В смысле – отступил.

После Ля‑Ротьера Наполеон, никем не преследуемый, перешел через реку Об и, отступая на запад, вошел в город Труа, расположенный на берегу Сены. Его положение оставалось крайне опасным, ибо подкрепления подходили гораздо медленнее, чем того хотелось бы императору.

Как ни странно, по мере возрастания опасностей, Наполеон становился все энергичнее. Сначала он напал на стоявший у Шампобера отряд генерала З.Д.Олсуфьева и разбил его наголову. На другой день он повернул от Шампобера к Монмирайю, где стояли русские и пруссаки. Сражение при Монмирайе закончилось новой блестящей победой Наполеона. Потом Наполеон резко двинулся на север, и битва при Шато‑Тьерри вновь завершилась его победой. А уже в начале февраля Наполеон уничтожил авангард фельдмаршала Блюхера у Вошана: там пруссаки потеряли около 9000 человек. Блюхер бежал и лишь по чистой случайности не попал в плен. Но, спасшись от плена, Блюхер не ушел от сражения: Наполеон настиг его у Краона и завязал бой с выдвинутым ему навстречу корпусом генерала М.С.Воронцова. Итог дня: русские потеряли 5000 человек, французы – на 500 человек больше.

А тем временем вся армия Блюхера сосредоточилась еще севернее, у Лаона. Там в конце февраля Наполеон предпринял попытки выбить союзников из лаонской позиции, но попытки эти не удались. Потеряв около 9000 человек, Наполеон отвел свои войска на юго‑запад, к Суассону.

Это удивительно, но Наполеон, несмотря на угнетающую обстановку, был преисполнен боевого духа. И вот, не успев отдохнуть и не дав отдохнуть своей армии после безрезультатного сражения у Лаона, он бросился на вошедший в Реймс 15‑тысячный русско‑прусский отряд под начальством французского эмигранта на русской службе графа де Сен‑При. Наполеон неожиданно ворвался в Реймс, наголову разгромив противника (при этом сам де Сен‑При был убит). После этого Наполеон двинулся на юг для встречи с князем Шварценбергом.

Встреча эта произошла в начале марта у Арси‑сюр‑Об. У Наполеона было в три раза меньше солдат, чем у Шварценберга. Сражение длилось целый день, французы нанесли союзникам большие потери, но преследовать Шварценберга сил уже не было, и Наполеон, контратакованный гренадерами Н.Н.Раевского и кирасирами принца Евгения Вюртембергского, был вынужден уйти обратно за реку Об.

После сражения при Арси‑сюр‑Об Наполеон со своей 50‑тысячной армией задумал зайти в тыл союзников и напасть на их пути сообщения. При этом Париж был оставлен практически неприкрытым, и вот тут‑то союзники и решили рискнуть: воспользоваться тем, что Наполеон далеко на востоке, и идти прямо на французскую столицу, рассчитывая захватить ее раньше, чем император французов успеет лично прийти на ее защиту.

Родилась эта идея следующим образом. Сначала князь П.М.Волконский, находившийся при императоре Александре в качестве начальника главного штаба, пошел к государю и доложил, что, на его взгляд, сейчас было бы выгоднее идти на Париж, нежели продолжать преследовать Наполеона. Когда он пространно развил свою мысль, император приказал позвать к нему генералов Барклая‑де‑Толли, Дибича и Толя. Когда те вошли, император сказал:

– По соединению наших армий представляются нам два случая: первый – идти на Наполеона и в гораздо превосходнейших силах атаковать его, второй – скрывая от него наши движения, идти прямо на Париж. Какое ваше мнение, господа?

Барклай, посмотрев на карту, сказал:

– Надобно следовать за Наполеоном и напасть на него.

Сначала все были с ним согласны за исключением И.И.Дибича. Он советовал совершить нападение на Париж. Князь П.М.Волконский возразил:

– В Париже находятся сорок тысяч национальной гвардии и остатки разных полков. В окрестностях Парижа стоят корпуса маршалов Мортье и Мармона. Все эти войска составляют 90000 человек, притом, идя за Наполеоном, мы должны оставить сильный арьергард для их отражения. Потому лучше соединиться нам с Силезской армией и отрядить за Наполеоном значительный корпус конницы и несколько полков пехоты, приказав им для большей достоверности, что будто мы за ними идем с армией. Самим же нам следует направиться прямо на Париж. Надобно атаковать Мортье и Мармона. Мы разобъем их, потому что мы сильнее…

Мнение князя Волконского было одобрено императором Александром, а генерал Дибич сказал:

– Если Вашему Величеству угодно восстановить Бурбонов, то, конечно, лучше будет обратиться обеим армиям на Париж.

– Здесь речь идет не о Бурбонах, – возразил император, – а о свержении Наполеона.

 

* * *

 

Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90000, как думали многие, а не более 25000 человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы.

В результате, сложилась удивительная ситуация: почти 150‑тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.

О настроениях, царивших в Париже, сам маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:

«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника».

Короче говоря, падение Парижа «уже не могло быть отсрочено».

Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.

Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую (Силезскую армию) вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную возглавлял М.Б.Барклай‑де‑Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.

Как уже говорилось, союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому Барклай не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений.

Одним из первых перешел в атаку генерал Н.Н.Раевский. Выделенный из его войск сильный отряд в шесть часов утра пошел на Пантен, а сам генерал Раевский с пехотой князя Горчакова и кавалерией пошел на штурм высот Роменвилля. Как обычно, гвардия оставалась в резерве.

Но французы сумели предупредить атаку Н.Н.Раевского. Понимая, что Пантен и Роменвилль составляют ключ их позиции, они вознамерились овладеть ими, и были в полном движении, когда принц Евгений Вюртембергский приближался к Пантену. Угадав замысел противника, принц оставил в этом селении одну дивизию, а с другой пошел навстречу французам, к холму за Пантеном. Фактически генерал Евгений Вюртембергский (племянник императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I) один вынужден был выдержать кровопролитный бой, в котором он потерял только убитыми до 1500 человек. После этого он запросил подкреплений, известив Барклая следующей запиской:

«Второй корпус обрекает себя на жертву. Подумайте о нас и помогите нам».

Михаил Богданович отвечал:

«С благодарностью признаю вашу решимость. Гренадеры готовы подкрепить вас».

Как видим, решительные действия Барклая, пославшего вперед две дивизии 3‑го гренадерского корпуса, во многом способствовали общему успеху сражения под Парижем. Он ввел в бой резерв и «немедленно определил жребий сражения».

После этого Барклай приказал приостановить наступление, ожидая вступления в дело запоздавшей Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вильгельма Вюртембергского. Однако выяснилось, что Блюхер якобы слишком поздно получил диспозицию и не смог занять назначенных ему мест, а кронпринца нельзя ожидать ранее, чем через несколько часов.

Вот так всегда с этими союзниками!

Ведь что они такое?

По сути, это вчерашние враги, у которых вдруг появился новый общий враг. И они всегда приходят вовремя лишь в одном случае – к дележу территории противника.

Позднее пруссак Блюхер оправдывался тем, что его армия запоздала с началом штурма из‑за какого‑то канала, который не был нанесен на карты и который пришлось долго и трудно форсировать.

Лишь через много часов корпуса Йорка и фон Клейста приблизились к укрепленному селению Лавилетт, что на севере от Парижа, а корпус А.Ф.Ланжерона пошел на Монмартр, высокий холм, господствующий над Парижем.

Когда у Лавилетта разгорелся упорный бой, французы возобновили нападение на Пантен, но прибытие Силезской армии решило судьбу битвы.

И именно в это время, наблюдая с Монмартрского холма огромное превосходство союзных сил, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт решил покинуть поле боя.

Проще говоря, старший брат Наполеона просто бежал, пополнив ряды предателей Наполеона, трон под которым уже не просто шатался, а, пожалуй, уже и отсутствовал.

А потом колонна кронпринца Вильгельма Вюртембергского перешла Марну и атаковала крайний правый фланг французской обороны с востока, пройдя через Венсенский лес и захватив селение Шарантон.

В это же время Барклай возобновил наступление в центре, и вскоре пал Бельвилль.

Подытоживая вышесказанное, можно утверждать следующее: атака на Париж была подготовлена из рук вон плохо. Союзное командование не показало нужного единства, оно предпочитало действовать числом, а не умением.

Но при этом бросало в самое пекло кого?

Правильно. Исключительно русские войска.

В результате, русские понесли очень большие потери (почти 80 % от общих потерь союзников).

Тем не менее, на всех направлениях союзники рано или поздно вышли непосредственно к городским кварталам, и вот уже бои закипели на улицах города. Видя это, маршал Мармон, желая спасти многотысячный город от разрушения, отправил парламентеров к русскому императору. На это Александр I ответил, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан». И к этому он многозначительно добавил, что «иначе к вечеру не узнают места, где была столица».

 

* * *

 

И тогда маршал Мармон, посчитав дальнейшее сопротивление бессмысленным, заключил с союзниками перемирие и отвел остатки своих войск на юг от столицы.

Пока договаривались с французскими маршалами о сдаче Парижа, император Александр некоторое время оставался в Бельвилле. Потом он объезжал стоявшие вблизи полки, поздравлял их с победой и одновременно с этим произвел Барклая, стоявшего в Роменвилле, в генерал‑фельдмаршалы.

Произошло это 19 (31) марта 1814 года. Как видим, Михаил Богданович очень долго добивался нижних офицерских чинов, но всего за семь лет проделал стремительный путь из генерал‑майоров в генерал‑фельдмаршалы.

 

ЧТОБЫ БЫЛО ПОНЯТНО

Генерал‑фельдмаршал – это было высшее воинское звание в России, которое, согласно Табели о рангах, равнялось генерал‑адмиралу на флоте, канцлеру и действительному тайному советнику 1‑го класса в гражданской службе. И надо отметить, что Барклай‑де‑Толли стал генерал‑фельдмаршалом в 56 лет (для сравнения: Н.И.Салтыков им стал в 60 лет, Н.В.Репнин – в 62 года, А.В.Суворов – в 65 лет, М.И.Кутузов – в 67 лет, а А.А.Прозоровский – в 75 лет.

 

Капитуляция Парижа была подписана в два часа утра 19 (31) марта 1814 года в селении Лавилетт. К семи часам утра, по условию соглашения, французская регулярная армия должна была покинуть Париж.

 

А в полдень того же дня части союзной армии (главным образом русская гвардия) во главе с императором Александром триумфально вступили в столицу Франции.

 

Через день после вступления союзников в Париж генерал‑фельдмаршал Блюхер, заболев, сложил с себя звание главнокомандующего Силезской армией, и она, по желанию прусского короля, была передана Барклаю‑де‑Толли. Начальство же над русско‑прусскими резервами перешло к цесаревичу Константину Павловичу (брату императора Александра).

А что же Наполеон?

Когда Париж капитулировал, он вынужден был отречься от престола. Его место на французском троне вновь заняли Бурбоны в лице короля Людовика ХVIІІ, брата короля, казненного в 1793 году революционерами. А Наполеона сослали сначала на остров Эльба, а потом еще дальше – на остров Святой Елены, где он и умер. Но это уже совсем другая история.

 

Глава 18