Глава двадцать первая

БЕЗНАДЕЖНЫЙ

 

Прятки.

 

Избавиться от Дэниела оказалось не проще, чем убежать от собственной тени.

В пятницу он вошел в магазин для художников, когда я выбирала новый набор пастели вместо того, который разбила перед Днем благодарения. Я подождала, пока он расплатится и уйдет, и только потом отнесла коробку с карандашами на кассу. Но не успела я достать кошелек, как девица за прилавком сообщила, что мой «смазливый дружок» уже заплатил за пастель.

— А если я передумала?

Она равнодушно пожала плечами, энергично жуя резинку.

Я оставила коробку на прилавке.

— Вы уверены? — крикнула она мне вслед.

— Можете взять их себе.

В субботу Дэниел появился в приходе, он чинил сломанную скамейку, когда я принесла отцу распечатанные объявления из копировального центра. Оставив стопку листков на папином столе, я выскользнула с черного хода, который вел в проулок между школой и приходским домом.

Воскресным утром во время отцовской проповеди я заметила, что Дэниел следит за мной с балкона. К понедельнику я сделала вывод, что рискую встретить его, куда бы ни направлялась.

В тот же день папа послал меня к мистеру Дею со списком продуктов. Настала его очередь готовить ужин, потому что мама работала в клинике. Со Дня благодарения она старалась почаще брать вечерние смены, чтобы не отдавать Джеймса в ясли.

Я свернула к полке с консервами и буквально врезалась в Дэниела, склонившегося над банками с горошком. Выпрямившись, он повернулся ко мне. На нем был рабочий передник, в руке он держал нож, которым, видимо, вскрывал упаковки. На лезвии виднелись пятна крови. Дэниел поморщился, и я заметила длинный порез на тыльной стороне его левой руки.

— Извини, — пробормотала я и попыталась обойти его, но Дэниел преградил мне путь.

— Грейс. — Он взялся за мою корзину с покупками, не давая мне пройти, и я увидела, что рана стремительно затягивается. — Нам нужно поговорить… с глазу на глаз.

Я посмотрела на окровавленный нож.

Волк жаждет смерти самого любимого существа.

— Я не могу.

Выпустив из рук корзину, я попятилась к выходу и выбежала из магазина.

Отец не стал выяснять, почему я вернулась домой без припасов, и сделал чизбургеры вместо обещанного шницеля. За столом к нему присоединились только мы с Джеймсом и Дон. Я даже не удивилась, когда папа спросил у великана, как Дэниелу работается у мистера Дея.

— Лучше некуда, — заверил его Дон. — Мистер Дей переживает из-за Джес, ему сейчас пригодится любая помощь. Какая удача, что Дэниелу нужна работа!

«Удача? — подумала я. — А может, расчет?» Голос Джуда насмешливым эхом отдавался у меня в голове.

Я отодвинула тарелку. Дэниел был привязан к Мэри-Энн, она жалела его и заботилась о нем. Теперь, после ее смерти, у него появилась крыша над головой. Дэниел никогда прежде не видел Джеймса, но любил его семью, то есть нас. Чудесное спасение малыша сделало Дэниела героем в глазах моих родных, пусть даже на короткий миг.

Дэниел и Джес несколько лет учились в одном классе. Она жила в Оук-Парк в то время, как он переехал туда со своей матерью. Потом Джес перебралась в город и оставалась там, пока не пропала. Наивно было бы думать, что я первая девушка в жизни Дэниела — для этого я слишком хорошо его знала.

Джессику Дей всегда считали трудным подростком. Она прекрасно вписывалась в окружение Дэниела. Что, если он ее любил?

Я знала лишь, что она пропала, а Дэниел нашел приличную работу, которая позволяет ему выполнять условия Барлоу. Возможно, он надолго задержится в Роуз-Крест.

Удача… все это казалось слишком удачным для простого совпадения.

Что же будет дальше? Случайно ли жертвами нападений становились люди, которые что-то значили для Дэниела? А может, все недавние происшествия связаны между собой? Неужели Дэниел подбирается все ближе к… ко мне?

Сердце подсказывало мне, что я несправедлива к Дэниелу. В конце концов, папа тоже прочел древние письма и знал, что внутренний зверь Дэниела опасен для тех, кого он любит, но все же позволил ему остаться в Роуз-Крест, помог поселиться в доме Мэри-Энн и получить работу в магазине. Он не стал бы рисковать, если бы подозревая, что Дэниел способен причинить людям вред… или напасть на меня.

С другой стороны, раньше я точно так же рассуждала насчет Джуда, будучи уверена, что папа не пустил бы Дэниела на порог, зная, что он пытался убить моего брата. Я ошибалась. Отец помогал Дэниелу, несмотря на то что прекрасно знал о его прошлом… и настоящем.

Может, Джуд прав и Дэниел действительно заколдовал папу?

Или отцу известно то, чего не знаю я?

 

Прочь из дома.

 

Тем вечером что-то удержало меня от чтения писем в собственной комнате. Мне казалось, что каждое слово отдается громким эхом, которое рано или поздно услышит вся семья, поэтому я отправилась в библиотеку. Близилось время закрытия, но я устроилась на одном из оранжевых диванов с шершавой обивкой, пытаясь унять тревогу. Если отец и вправду скрыл от меня нечто важное, древние строки наверняка подскажут мне ответ.

 

Дорогая сестрица,

все кончено! Они разрушили великую библиотеку.

Рыцари и пехотинцы ворвались в городские стены и разграбили несметные сокровища. Они подожгли книгохранилище, уничтожив кладезь знания, к которому я так стремился. Говорят, что греки — язычники, но чем лучше рыцари Христа, терзающие город?

Запах дыма и крови преследует меня даже в палатке. Не в силах это терпеть я укрепился в своем намерении посетить логово оборотней. Боюсь, что после гибели библиотеки мои записи останутся единственным свидетельством истинного происхождения Урбат. Я должен восстановить историю этого племени, чтобы искупить грехи своих соратников. Можешь называть меня глупцом, я все равно не отступлю.

Да пребудет Божия любовь с тобой и Саймоном,

твой брат по крови и вере.

 

 

Катарина,

нас предали!

Боюсь, что мой верный Алексий убит.

Провожатые завели нас в лесную чашу. С наступлением сумерек они отобрали у нас лошадей и последние двадцать марок, а затем бросили на произвол судьбы. Алексий пришел в ужас, заслышав волчий вой. Я не знаю, что с ним сталось, и не помню, как мне удалось вернуться к палатке. Мой плащ разорван и запятнан кровью.

Кажется, меня покусал оборотень. Что-то шевелится в моей груди. Я должен бороться. Необходимо найти противоядие прежде, чем волк завладеет моей душой и настигнет ту, что дороже мне всех на свете, — тебя…

 

Пусть Дэниел чудовище, пусть его проклятие заразно, как болезнь, — я все равно его люблю. Я хочу, чтобы он оказался ни в чем не виноват и остался со мной.

Но папа не случайно вручил мне эту книгу, когда я призналась ему в своих чувствах к Дэниелу. Он сказал, что я найду в ней ответ на свои вопросы.

Неужели это все, что отец имел в виду? Злая воля подталкивала автора писем к убийству родной сестры. Может, папа надеялся, что участь Катарины испугает меня? Тогда я наконец пойму, что у нас с Дэниелом нет будущего, и распрощаюсь с нелепой надеждой.

Что ж, в таком случае план сработал.

 

В среду вечером.

 

Нагрянули экзамены. Времени на подготовку катастрофически не хватало, и я изо всех сил пыталась выкинуть из головы Дэниела, Псов Смерти, лунные камни и Джессику Дей. Впрочем, на занятиях по религии и истории мои мысли вращались исключительно вокруг Крестовых походов.

Во время контрольной по химии я думала лишь о том, разыскал ли брат Катарины лунный камень, чтобы сделать себе амулет. Уравнения давались мне с трудом из-за постоянных размышлений о судьбе Джессики. В довершение всего я словно разучилась рисовать, зная, что Дэниел наблюдает за мной с задней парты. Мое сердце было разбито, а шансы на поступление в Трентон таяли на глазах, и провальное сочинение о трансцендентной поэзии ничуть не улучшило положение дел.

Хорошо хоть до рождественских каникул остался всего один день, а там — трехнедельная передышка, после которой родители неминуемо узнают о моих оценках… В канун рождественского бала вся школа отправилась на хоккейный матч, чтобы снять напряжение. Я исправно глазела на каток, уплетала засахаренный миндаль на пару с Эйприл и рукоплескала Питу, оставаясь при этом безучастной к всеобщему веселью.

После игры Пит позвал меня на вечеринку в доме Бретта Джонсона, но я отказалась, сославшись на усталость, и тут же добавила, заметив его разочарование, что хочу как следует отдохнуть перед танцами. Сверкнув улыбкой, Пит намекнул, что за мной опять должок. На том мы и расстались. Я соврала ему, что сразу лягу спать, но сидеть дома мне вовсе не хотелось. В конце концов я решила помочь папе, который, как всегда по средам, разбирал с прихожанами библейские тексты. Мне казалось, что в приходе я меньше всего рискую наткнуться на Дэниела. Как бы не так!

Раздав собравшимся учебные брошюры и томики Библии, я удалилась на приходскую кухню, где выложила на серебряный поднос мамино карамельное печенье и опустила по леденцу из тростникового сахара в каждую кружку с горячим шоколадом. Оставив печенье на потом, я отнесла согревающее питье раскрасневшимся с мороза гостям, слушая, как отец мелодичным голосом цитирует Священное Писание. Его слова звучали, как колыбельная. Дон Муни едва не задремал и очнулся, лишь когда я поставила перед ним дымящуюся кружку.

— Спасибо, мисс Грейс. — Дон осоловело моргнул и отхлебнул шоколада.

Я присела на свободный стул рядом с ним. Как ни странно, в этот раз папа не стал зачитывать легенду о рождении Иисуса, хотя прежде всегда обращался к ней перед Сочельником. Сегодня на смену яслям, пастухам и ангелам пришли Христовы притчи. Мои веки отяжелели, глаза закрывались сами собой, но тут скрипнула входная дверь, и в коридоре послышались шаги. Я сонно подумала, что стоило сварить побольше шоколада.

— Давайте перейдем к притче о блудном сыне, — сказал отец.

Я открыла пятнадцатую главу Евангелия от Луки. В тот же миг дверь приоткрылась, и в комнату тихо скользнул Дэниел. Дыша на замерзшие руки, он осмотрелся вокруг, ища себе место. Наши взгляды встретились. Я поспешно уставилась в раскрытую Библию, лежавшую у меня на коленях.

Папин голос звучал все так же ровно. Он вел рассказ об отце и двух сыновьях. Старший из братьев был праведен и трудолюбив; младший же взял у отца деньги и потратил их на распутных женщин и кутежи. Он пал так низко, что решил вернуться к отцу и попросить о помощи. Тот обрадовался возвращению блудного отпрыска, накормил и одел его, а потом созвал всех друзей на пир. Но старший сын, который всегда слушался отца, был зол на брата и отказался принять его из ревности.

Дочитав последние строки, папа спросил:

— Почему праведному сыну было так трудно простить своего брата?

Слушателей смутила внезапная смена тона. Люди переглянулись между собой, пытаясь понять, ждет ли пастор ответа на свой вопрос.

— Миссис Людвиг, — обратился папа к пожилой даме на первом ряду, — почему вы долго не могли простить своего сына, когда он угнал и разбил вашу машину прошлой зимой?

Миссис Людвиг слегка покраснела.

— Потому что он этого не заслуживал. Даже прощения не попросил. Но в Библии сказано, что надо прощать друг друга, — она похлопала свой экземпляр священной книги по выцветшей странице.

— Верно, — подтвердил отец. — Мы прощаем людей не потому, что они этого достойны, а потому, что они нуждаются в нашем прощении — как и мы сами. Я уверен, что вам стало намного легче, когда вы помирились с сыном.

Миссис Людвиг кивнула, поджав губы.

Моя шея пылала. Я ощущала на себе пристальный взгляд Дэниела.

— Но почему прощение дается с таким трудом? — спросила миссис Коннорс.

Дон нервно заморгал и испустил хриплый вздох.

— Виной тому гордыня, — ответил папа. — Чтобы простить ближнего, нужно проглотить обиду и поступиться своими интересами. В Священном Писании ясно говорится, что человек совершает тяжкий грех, упорствуя в своей гордыне и не желая простить виновного. В сущности, праведному сыну из нашей притчи грозит более серьезная опасность, чем его блудному брату.

— Выходит, блудного сына нужно любить, что бы он ни натворил? — спросил Дэниел из своего угла.

Я вскочила. Это уже слишком!

Папа устремил на меня вопросительный взгляд.

— Печенье, — объяснила я и вышла из комнаты под одобрительное «М-м-м!» собравшихся. Когда я вернулась с угощением, занятие преждевременно подошло к концу, но мне было все равно. Я хотела домой. Пока я собирала грязные салфетки и носила на кухню пустые кружки, гости толклись вокруг стола, оживленно беседуя о подарках и рождественских колядках. Закончив с уборкой, я подошла к отцу и попросила разрешения уйти.

— Что-то мне нехорошо. Лягу сегодня пораньше.

— Экзамены доконали? — усмехнулся папа. — Тебе надо хорошенько выспаться. — Он провел пальцем по моему лбу, начертив невидимый крест. — Я обещал подвезти дам в Оук-Парк, поэтому не могу отдать тебе машину. Но я не хочу, чтобы ты шла домой одна. Глянув в угол комнаты, отец позвал: — Дэниел!

— Нет, папа! Это глупо. — Я ощутила прилив гнева. Крест, нарисованный отцом, словно жег мою кожу. Почему он так жесток со мной? — Здесь недалеко.

— Я не отпущу тебя одну в такую темень. — Папа повернулся к Дэниелу, который тем временем подошел к нам. — Не мог бы ты отвести мою дочь домой?

— Конечно, пастор.

Спорить не имело смысла, поэтому я позволила Дэниелу последовать за мной в прихожую. Когда дверь комнаты закрылась, я отошла от него в сторону.

— Ну, вот и проводил. Дальше я пойду сама.

— Нам надо поговорить, — сказал Дэниел.

— Я больше не могу с тобой говорить. Как ты не понимаешь?

— Почему? Назови хоть одну причину, и я оставлю тебя в покое.

— Одну причину?! — Как будто вовсе не Дэниел признался мне, что он на самом деле оборотень! Как будто не он чуть не искалечил моего брата. — Как насчет Джуда? — Я решительно двинулась к вешалке.

— Джуда здесь нет, — сказал он, шагнув вслед за мной.

— Стоп, Дэниел. Остановись. — Я досадливо глянула на пуговицы пальто, которые никак не хотели проскальзывать в петли. — Я не хочу говорить с тобой, находиться с тобой рядом, помогать тебе потому, что ты меня пугаешь. Этого достаточно?

— Грейс? — Он коснулся моих дрожащих пальцев.

Я торопливо сунула обе руки в карманы.

— Пожалуйста, пусти меня.

— Хорошо, только сначала я скажу тебе кое-что. Ты должна об этом знать. — Крепко сжимая амулет, Дэниел выпалил: — Я люблю тебя, Грейс! — с таким видом, будто спас мир от неминуемой катастрофы.

Я отшатнулась прочь. Его признание вонзилось в мое сердце, как нож. Я так мечтала услышать эти слова из его уст, но в то же время страшилась их больше всего на свете. Ничего уже нельзя спасти. Я сделала еще один шаг назад и уперлась спиной в массивную дубовую дверь.

— Замолчи. Не смей этого говорить.

— Ты действительно боишься меня, — с горечью произнес Дэниел, безвольно уронив руки.

— А чего ты ждал?

Он повесил голову.

— Грейси, позволь мне все исправить. Я больше ни о чем не прошу. Мне нужна только ты.

Я всем сердцем хотела простить Дэниела, но у меня не получалось, несмотря на все, чему нас учил отец. Нельзя же, будто по мановению волшебной палочки, смириться с тем, как он обошелся с Джудом, или забыть, что его любовь для меня смертельно опасна. Только разлюбить Дэниела я тоже не могла. Мне по-прежнему страстно хотелось целовать его, быть рядом с ним.

Если мы и дальше будем видеться каждый день, рано или поздно я сдамся — и тогда потеряю все.

Я взялась за дверную задвижку.

— Если бы ты думал обо мне, то давно уехал бы прочь.

— Я обещал пастору проводить тебя до дома.

— Я не о том, Дэниел. Тебе лучше покинуть город навсегда.

— Я не отпущу тебя одну.

— Тогда я позвоню Эйприл или Питу Брэдшоу, — сказала я, хотя прекрасно знала, что оба смотрят хоккейный матч.

— Я пойду с вами! Мне нетрудно, — пророкотал Дон Муни, внезапно появившись в прихожей с печеньем, зажатым в кулаке. На его подбородке темнел застывший шоколад.

— Спасибо, Дон, вы очень любезны. — Я открыла дверь. — Прощай, Дэниел.