Мигель Сервантес де Сааведра

«Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»

Прошло не менее получаса, прежде чем кавалькада приблизилась. Взгляд Карлоса давно уже отыскал Марию‑Луизу среди всадниц и неотступно следил за ней, между тем как его рука сжимала на груди ее портрет. Когда она подъехала ближе и стали видны черты ее лица, Карлос пришел в некоторое смятение – живая Мария‑Луиза была и хуже, и лучше своего изображения.

Мария‑Луиза также остановила лошадь, и они в нерешительности застыли напротив друг друга. Дамы королевы, камарера‑махор, маркиз Асторгас и другие, подъезжая, спешивались за спиной Марии‑Луизы и кланялись королю. Никто не произносил ни слова. Ветер хлопал юбками и плащами, лошади фыркали и позвякивали уздечками.

Наконец Карлос спрыгнул на землю и помог Марии‑Луизе сойти с коня. Дотронувшись до нее, король преобразился, восторг осветил его лицо.

– Моя королева! Моя королева! – твердил он по‑испански, в упоении глядя на нее.

– О, ваше величество! – лепетала в ответ по‑французски Мария‑Луиза, опустив глаза.

Она несколько раз пыталась броситься к его ногам и поцеловать ему руку, но он каждый раз останавливал ее и приветствовал, по обычаю страны, сжимая ее руки обеими руками. Мария‑Луиза не знала, что делать, но камарера‑махор пришла ей на помощь.

– Ваше величество, – твердым голосом произнесла она, – королева устала с дороги, ей следует отдохнуть.

– Да, да, – спохватился Карлос. – Моя королева!..

Он подсадил Марию‑Луизу в седло и поехал рядом, не спуская с нее глаз.

...

Король не захотел откладывать торжество, и свадьба была справлена в тот же день в этом бедном селении. Мария‑Луиза приказала себе больше ничему не удивляться, даже если окажется, что Квинта‑Напалья и есть столица ее королевства. После венчания в местной церкви все сели за свадебный стол, чья евангельская простота делала его похожим скорее на монастырскую трапезу, чем на королевское пиршество. Засидеться за таким столом было невозможно, но нетерпение короля и тут дало себя знать: он уединился с королевой, не дожидаясь конца обеда.

На следующий день кортеж малыми переходами направился к Мадриду. После Бургоса горы сменились пустынной равниной. Кругом не было видно ни одного дерева. Изредка на окрестных холмах можно было заметить одинокого пастуха, закутавшегося, словно монах, в плащ цвета высохшего трута, и его овец, белевших на бурых склонах, как крупные капли молока. Дома в придорожных селениях были сплошь одноэтажные, сложенные из круглых камней; пучки сухой травы, наложенной на древесные жерди, заменяли крыши. Мария‑Луиза не могла отделаться от чувства, что путешествует по Иудее времен патриархов.

...

…увидев постоялый двор, он тут же вообразил, что перед ним замок с четырьмя башнями и блестящими серебряными шпилями, с неизменным подъемным мостом и глубоким рвом – словом, со всеми принадлежностями, с какими подобные замки принято изображать.