Концепция человека в творчестве раннего А.М. Горького

В молодом возрасте А.М. Горький испытал различные фило­софские влияния: от идей французского Просвещения и материализма Гете до позитивизма Ж.-М. Гюйо, романтиз­ма Рёскина, пессимизма Шопенгауэра и радикал-философии Фридриха Ницше. Страсть молодого Горького к философии не объяснить простой любознательностью. Поистине горький опыт детс­ких и юношеских лет («Детство», «В людях» и «Мои уни­верситеты»), рано развившийся этический максимализм и ненависть к злу заставили его искать более глубокие корни страдания человека, нежели те, что он наблюдал на поверх­ности жизни.

Как никто из русских писателей, Горький скоро столк­нулся с несовершенством человеческой природы. Грубость, невежество и прочие «прелести» провинциального быта от­равили душу будущего писателя еще до того, как она созре­ла, но рядом с этими впечатлениями и как бы вопреки им в нем всегда жила святая вера в человека и его возмож­ности. Этот конфликт в сознании молодого Горького, оче­видно, и породил тот специфический дух его романтичес­кой философии, где Человек (идеальная сущность) и человек (реальное существо) не просто не совпадали, но и вступали в трагическую схватку.

«В наши дни ужасно много людей, только нет челове­ка», – в одном из писем заявил молодой Горький. Что это нам напоминает? Конечно! Древний рассказ о философе Диогене, что посреди белого дня бродил с фонарем и гово­рил: «Ищу человека».

Так что гуманизм А.М. Горького в отличие от народников и революционных марксистов носил не научно-позитивный характер, но выражал бунтарские и даже религиозные чер­ты. Гуманизм Горького – это яростный бунт против всего, что искажает «образ человека», стесняя его в бытовых, на­циональных, социальных и прочих границах. Это гуманизм без берегов, гуманизм вне времени и пространства, каким он является нам, например, в мощной живописи Возрожде­ния или трагической музыке Рихарда Вагнера.

5 марта 1926 года в письме к С.Т. Григорьеву А.М. Горь­кий высказал загадочную мысль: «Мне кажется, что даже не через сто лет, а гораздо скорей, жизнь будет несравненно трагичнее той, коя терзает нас теперь. Она будет трагичной потому, что - как всегда это бывает вслед за катастрофами социальными - люди, уставшие от оскорбительных толч­ков извне, обязаны и принуждены будут взглянуть в свой внутренний мир, задуматься – еще раз – о цели и смысле бытия».

Отсюда особого рода «оптимизм» Горького, который один из критиков начала века, В. Львов-Рогачевский, называл «последним восторгом». Этот оптимизм тоже сочетал в себе две крайности: чувство глубочайшего кризиса, в котором оказалось человечество накануне XX века, века страшных общественных потрясений, и веру в то, что этот кризис че­ловек может преодолеть своими силами, не обращаясь к Богу и ангелам.

Гуманизм А.М. Горького имел древние корни. В его лице «человеческое» будто спорило с «божественным» и будто сердилось на него. «На что дан свет человеку, которого путь закрыт и которого Бог окружил мраком?». Вот первый источник этого гуманизма. «Любимая книга моя – книга Иова, – писал Горький В.В. Розанову в 1912 году, – всегда читаю ее с величайшим волнением, а особенно 40-ю главу, где Бог поучает человека, как ему быть богоравным и как спокойно встать рядом с Богом».

В атмосфере российского безвременья и скуки (таково было состояние умов накануне 90-х годов прошлого века) неожиданно прозвучал бодрый голос Максима Горько­го. В отличие от голосов Чехова и Толстого он рождал ка­кие-то смутные надежды, призывал всех пойти в какое-то непонятное будущее, в котором Человек будет настолько велик, что даже смерть не сможет его испугать.

Согласно Горькому, Человек является не «сосудом гре­ха» (как говорил Толстой и другие религиозные писатели, а Вселенной, которая не нуждается в оправдании извне). Это абсолютный дух, «вещь в себе»; и Ему следует поклоняться, ибо в Нем одном – все начала и концы. Человек – это все! «Он создал даже Бога», – писал Горький И. Репину 23 но­ября 1899 года.

А.М. Горький отверг трезвое христианское смирение перед миром и «мудрости кротких» предпочел «безумство храб­рых», как верно заметил критик М. Меньшиков, он стал романтиком в то время, когда для романтизма, казалось бы, не было места. И этим он покорил своих читателей, которые не хотели терять веру во всесилие Человека, не­смотря на то, что еще Достоевский предостерег: «Смирись, гордый человек!» Сегодня, на излете века, мы понимаем, что Достоевский прав больше, чем Горький. Однако не забу­дем, что развитие человечества движется не только истина­ми, но и великими ошибками.

Очень скоро А.М. Горький и сам понял опасность ситуации, когда бунтарство его героев, напоминавшее бунт Ницше про­тив Бога, стало пониматься русской публикой как «бунт вообще», что оборачивалось простым нигилизмом. И хотя многие ранние герои А.М. Горького отчаянные нигилисты, сам он таковым никогда не был, ибо слишком уважал культу­ру, по собственному опыту зная, что только она может под­нять личность со «дна» жизни – до высоты подлинного са­мосознания («Несвоевременные мысли»).

Социализм Горького не носил научного характера, а был тесно связан с его пониманием трагичес­кой сущности Человека как центра мироздания, который страшно одинок в пустой Вселенной и которому никто не поможет, кроме него самого. В социализме Горького отчетливо видны религиозные черты, хотя писатель никогда не был мистиком.

По мнению А.М. Горького, фантастически талантливой русской нации обязательно необходим внешний «рычаг», способный сдвинуть ее с мертвой точки покоя. Одним из таких «рычагов» была в истории России личность Петра I, которого Горький высоко ценил. Новый толчок могла дать интеллигенция – это «создание Петрово».

Не без колебаний он «ставит» на интеллигенцию. Особен­но на революционную. И особенно на большевиков, наибо­лее, как считал он, решительных сторонников активного отношения к жизни. В первой редакции очерка о Ленине Горький даже провел параллель между Петром Великим и вождем пролетариата. Ленин, будто Петр, «разбудил Рос­сию, и теперь она не заснет».

Революция и гражданская война подтвердили наихуд­шие опасения писателя. В отличие от Блока он услышал в революционной буре не «музыку», а страшный рев разбуженной стомиллионной народной стихии, вырвавшейся на­ружу через все социальные запреты и грозившей потопить жалкие островки культуры («Несвоевременные мысли»).

Его ставка на интеллигенцию провалилась. Он сам ока­зался в роли буфера между «государственной» (большеви­ки) и «интеллигентской» ее частью, не способный обуздать одних и слиться со вторыми. Народ, по мнению Горького, показал себя во время гражданской войны с ее кровавыми ужасами. Раздраженный Горький пишет в книге «О рус­ском крестьянстве»: «Жестокость форм революции я объяс­няю исключительной жестокостью русского народа». Он хорошо знал, что «нежестоких» революций не бывает. Не­справедливость этих слов можно объяснить только тем ду­шевным состоянием, в котором находился в начале 20-х го­дов фактически изгнанный за границу писатель.

В «Заметках о мещанстве» А.М. Горький писал в 1905 году о двух типах инди­видуализма – мещанском и героиче­ском.

«Первый ставит „я” в центре ми­ра – нечто удивительно противное, напыщенное и нищенское. Подумайте как это красиво – в центре мира стоит жирный человечек с брюшком, любитель устриц, женщин, хороших стихов, сигар, музыки... Всегда несы­тый, всегда трусливый, он способен возвести свою зубную боль на степень мирового события, «я» – для этого па­разита – все!

Этому индивидуализму мещан про­тивостоит индивидуализм героический. Вот его философия, его жизненное кредо: «Мир во мне; я все вмещаю в душе моей, все ужасы и недоумения, всю боль и радость жизни, всю пест роту и хаос ее радужной игры. Мир – это народ. Человек – клетка моего организма. Если его бьют – мне больно, если его оскорбляют – я в гневе, я хочу мести. Я не могу допустить примирения между поработителем и порабощенным. Противоречия жизни должны быть свободно развиты до конца, дабы из трения их вспыхнула истинная свобода и красота, животворящая, как солнце. Великое неисчер­паемое горе мира, погрязшего во лжи, во тьме, в насилии, обмане, – мое личное горе. Я есть человек, нет ничего, кроме меня».

Почти через четверть века, в статье «О культуре» Горький повто­рит эти слова, придав им еще более широкое звучание. Определив культу­ру как результат стремления человека создать силами своей воли, своего разума вторую природу. Горький де­лает такой вывод: «все на земле со­здается силами разума, воображения и воли человека», «иных сил, творя­щих культуру, – нет».

Горький назвал литературу челове­коведением. Вопрос о человеке, об оценке его роли и места в мире, об отношении к личности, о принципах се изображения в литературе - цент­ральная проблема всякой эстетики, и в особенности эстетики Горького.

Через все творчество Горького лейтмотивом проходит непоколебимое убеждение писателя в беспредельном могуществе человека. Можно с пол­ным правом утверждать, что не было в мировом искусстве другого худож­ника, который с такой силой и стра­стью отстаивал бы свою веру в че­ловека. И с самого начала художник как бы различает псевдочеловеческое, мещанское и подлинное человеческое, героическое.

Отсюда рождается у Горького ши­рокая концепция двух процессов, характеризующих историческое развитие личности, человечества вообще. Писа­тель усматривает в истории культуры, процесс дробления, мельчания, разру­шения личности, закономерно связан­ной с собственническим миром: «...в современных условиях битвы всех со всеми человек дробится на куски, хо­чет он этого или нет».

В истории культуры Горький раз­личает эпохи застоя и времена активные, как, например, Возрождение и реформацию. В первом случае неиз­бежны явный консерватизм индиви­дуальности, склонность к пессимизму, квиетизму, нигилистическое отноше­ние к миру. Личность, отходя от народа, «игнорируя его жизнь, как бы утрачивает смысл своего бытия и, бессильная, позорно влачит дни свои в грязи и пошлости будней».

Во втором поражает быстрый рост духовной мощи личности. Горький объясняет это тем, что в эпохи соци­альных бурь «личность становится точкой концентрации тысяч воль, избравших ее органом своим, и вста­ет перед нами в дивном свете красоты и силы, в ярком пламени желаний; своего народа, класса, партии».

Так было, по А.М. Горькому, в прошлом. Внутреннюю суть всемирно-историче­ского прогресса в настоящем писатель видит в новых перспективах, которые открывает перед личностью револю­ционная борьба пролетариата.

Таким образом, в истории куль­туры А.М. Горький видит не только процесс разрушения личности, обуслов­ленный характером собственнического мира, но и процесс возрождения лич­ности, ее обогащения и расцвета. Он утверждает, что мещанство, буржуазные индивидуалистические отношения не могут способствовать развитию ин­дивидуума. «Под маркой индивидуализма предлагается все тот же более или менее ловко подделанный соци­альный цинизм».

И этот двусторонний процесс исто­рического развития - с одной сторо­ны, распад личности в индивидуали­стическом мире и возрождение инди­видуумам. В самой этой антитезе заключен оптимизм Горького, который в перспективе исторического будущего видел осуществление своей мечты о   сильной, свободной, гармоничной и цельной личности.        

Отношение Горь­кого к человеку, к его возможностям – одна из самых замечательных черт горьковской эстетики и философии.

 Горький энергично оспаривал концепцию, согласно которой человек от природы наделен неизлечимыми пороками, никогда и ни при каких условиях не устранимыми. Видя в этом родном грехе, писатель утверждал, что пороки – это не извечное свойство человеческой натуры, а «благоприобретенные» качества: они рождены определенными социальными причинами и в соответствующих условиях исчезнут. «Есть люди, – писал он в статье «О пьесах», – которые не верят, что человека можно перевоспитать, освободить от засоренности – пылью и грязью векового насилия... Это люд ленивого и равнодушного ума... Некоторые из них прячутся от жизни за примитивными мыслишками о смерти...».

Не случайно в сознании Горького философия неверия человека ассоциировалась с декадентами. Не случайно и то, что современный экзистенциализм сделал мрачное безверие в  человека знаменем своей философии; эта философия красноречиво подтверждает положения Горького о том, что мещанский буржуазный индивидуа­лизм с железной закономерностью приводит к раздроблению, разруше­нию личности. Выдвинув в качестве исходного принципа индивидуальное бытие, изолировав личность от общества, от социального целого, экзистенциалисты пришли к безысходно мрачным выводам. Человек безнадежно одинок, он живет под знаком одного всепоглощающего чувства – страха смерти, его существование есть цепь страданий и бессмыслиц. И единственным освобождением от этой трагической бессмыслицы является та же смерть. Читая сочинения современных экзистенциалистов, как будто возвращаешься к тем, кого Горький оспари­вал полвека тому назад.

Выводы:

А.М. Горький провозгласил новый порядок вещей, при котором человек сам свергает старые и устанавливает новые ис­тины, ибо именно он, и никто другой, является, по мнению Горького, мерой и критери­ем всех ценностей и истин. А.М. Горький заявлял своим творчеством, что выбор между правдой и человеком он делает в пользу человека («Человек - вот правда!»).

Вопрос о человеке, об оценке его роли и места в мире, об отношении к личности, о принципах се изображения в литературе - цент­ральная проблема всякой эстетики, и в особенности, эстетики Горького.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Абросимова В.Н., Л.Н. Толстой и А.М. Горький (1902г.) - по архивным документам // Вестник Моск. ун-та. Сер.9, филология. - М., 1995. - № 2. - С.74.

2. Алексеева А. Драматургия Горького в современном театре (По материалам спектаклей театров г.Горького) // Тезисы докладов Горьковской конференции. - М., 2001. - С.14-16.

3. Анастасьев А. Слово и характер в драме // Вопросы советской драматургии: Сб. статей. – М., 2008. - С.18.

4. Андреев Ю. Уроки Максима Горького // Литературная газета. – 2008. - 6 ноября. - С.3.

5. Андреевич Б. «Мещане» Горького // Научное обозрение. – 2007. - № 4. - С.171-182.

6. Анненский И. «Мещане» на советской сцене // Театр. – 2007.   - № 3. - С.75-82.

7. Асмолова В. Максим Горький: К 120-летию со дня рождения // Книжное обозрение. – 1988. - № 13. - С.4.

8. Асонова Е.А. О преподавании драматургии в школе // Образование в современной школе. – 2002. - № 2. - С.43.

9. Базилевская И.Н. «Мещане» М. Горького в постановке МХТ    1902 г. // Ежегодник МХТ 1949-1950. - М.: Искусство, 1952. - С.233-354.

10. Балатова Е. Горький на сцене сегодня // Театр. – 2008. - № 6. - С.103-110.

11. Балухатый С. Вопросы изучения драматургии Горького // Горький и театр. - М.: Искусство, 2008. - С.151-198.

12. Балухатый С.Д. Социальное значение первых драм М. Горького.  - Л., 2007.

13. Баранов В.И. Очень хороший писатель [М. Горький в современном литературоведении. Обзор публикаций 1996г.] // Книжное обозрение, - 1996. - № 36. - С.16-17.

14. Барахов В.С. Горький, которого мы не знаем: к 125-летию со дня рождения писателя: Беседа с зав. арх. М. Горького при Ин-те мир. лит. им. Горького В.С. Бараховым / Записала И. Тосунян // Литературная газета. – 1993. - 10 марта (№10). - С.6.

15. Барахов В.С. Наследие А.М. Горького и вопросы литературы // Русская литература. – 1985. - № 3. –С.43-57.

16. Барсуков Н., Филатов Е. Бой с мещанством ["Мещане" в Свердловском драматическом театре] // Горьковская правда. – 2007. - № 118. 23 мая. - С.3.

17. Белова Т.Д. Пьеса М. Горького "Мещане" как целостное единство: Опыт жанрового анализа драматургического произведения.        - Саратов, 1989.

18. Беляев Ю. «Мещане» // Новое время, - 1982. - 29 марта. - С.64.

19. Беньяш Р. «Мещане» сегодня [«Мещане» в БДТ, 1967] // Звезда. – 1968. - № 3. - С.158-165.

20. Благов Д.А. Горький и мы // Звезда. – 1988. - № 3. - С.195-201.

21. Бялик Б. Горький-драматург. - М.: Сов. писатель, 1977.  

22. Бялик Б.А. Достоевский и достоевщина в оценках Горького. - М.: АН СССР, 2000.

23. Видищев Б.В. Композиция пьесы А.М. Горького «Мещане» // Из истории русской и зарубежной литературы: материалы IV зональной конференции литературоведов Поволжья. - Саратов, 1968. Вып.2. - С.63-71.

24. Гачев Г. Национальные образы мира. - М., 1998.

25. Максим Горький и ХХ век: Горьковские чтения. 1997: материалы международной конференции. - Горький: Изд-во Нижегородского ун-та, 1998.

26. Горький А.М. Собр.соч.: В 30 т. - М., 1953.

27. Горький М. Полное собрание художественных произведений. - М., 1968.

28. Горький Максим и Леонид Андреев Литературное наследство.- М., 1965.

29. Горький в воспоминаниях современников.  - М., 1981.

30. Горький в Канаде // Советская культура,  - 1960. - № 17. - 9 февраля. - С.4. [«Мещане»].

31. Горький и советские писатели. Неизданная переписка. Литературное наследство, - т.70. - М., 1963.

32. Горький и современность. Сб. ст. - М.: Наука, 1970.

33. Горький А.М. и Чехов А.П. Переписка, статьи, высказывания. - М.: ГИХЛ, 1951.

34. Горьковский альманах: Год 1946 / Под общей ред. Ю. Юзовского. - М.: ВТО, 1948.

35. Горьковские чтения, 1947-1948.- Л.: АН СССР, 1949.

36. Горьковские чтения, 1949-1952.- М.: АН СССР, 1954.

37. Горьковские чтения, 1995: материалы международной конференции «Максим Горький - сегодня: Проблемы эстетики, философии, культуры».-  Изд-во Нижегородского ун-та, 1996.

38. Горьковские чтения, 1964-1965. Горький и русская литература начала ХХ века. - М., 1965.

39. Касторский С.В. Драматургия Горького М.. Наблюдения над идейно-художественной спецификой. - М., 2000.

40. Кафанова Л. Мещане и мещанство // Учительская газета. - 2005. - № 30.

41. Коган П. Горький М. - М., 2008.

42. Леонов Л.М. Слово о Горьком. - М., 1971.

43. Летопись жизни и творчества А.М. Горького: В 4 т. - М., 1960.

44. Лихачев Д.С. Еще о точности литературоведения. - Л., 1981.

45. Луначарский А.В. Собр. соч в 8 т., - Т. 2. М. Горький. - М., 1964.

46. «Мещане», 20 мая 1991 // Премьера Товстоногова. - М., 1994.

47. «Мещане» М. Горького. Литературная и сценическая история. Материалы и исследования. Общая редакция С. Балухатого. - М., 1995. - С. 37.

48. «Мещане» А.М. Горького – М., 2000.

49. Михайловский Б.В. Драматургия Горького эпохи первой русской революции. - М., 1999.

50. Набоков В. В. Лекции по русской литературе. - М.: Независимая газета, 1996.

51. Осьмаков Н.В. Историко-функциональное исследование произведений художественной литературы // Русская литература в историко-функциональном освещении. - М., 1979.

52.  Очерки истории русского советского драматического театра / Под ред. Н.Ф. Зографа. В 3-х т., - Т.1., - М., 1954.

53. Примочкина Н.Н. Горький сегодня // Литература в школе. - 2008. - № 7. - с.75.

54. Рыбникова М. Лингвистические и историко-литературные «задачи» // Библиотечка учителя словесности. - 2001. - №1. – С. 113.

55. Спиридонова Л.А. М. Горький: диалог с историей. - М., 1994.

56. Станиславский К.С. Моя жизнь в искусстве. - М., 1983.

57. Товстоногов Г.А. «Варвары» и «Мещане»: Режиссерский замысел. - М., 1975.

58. Товстоногов Г. Мой Горький // Театр. -  1988. - №3. – С. 74.

59. Фрумкин К.Г. Купечество и мещанство: социально-психологические размышления на материале русской классической драмы // Историческая психология и социология истории: В 2-х т., - Т.1. – М., 2009.

60. Хализев В. Драма как род литературы: (Поэтика, генезис, функционирование). - М., 1986.

61. Юзовский Ю. Драматургия М. Горького. Ч.1. - М.-Л., 1940.

62. Юзовский Ю. Максим Горький и его драматургия. - М., 2001.