В счет практических занятий по теме «Слово о полку Игореве»(4 ч.) письменно

Домашнее задание по истории русской литературы студенки группы 19ИПД2 Пахоленко Ирины

В счет практических занятий по теме «Слово о полку Игореве»(4 ч.) письменно

подготовиться по плану и выучить наизусть отрывки из «Слова…»:

-Гипотеза времени создания «Слова…»

Время создания «Слова…» установить всё же проще, чем место или имя автора. Произведение укоренено во времени описываемых событий. Оно, несомненно, не могло быть создано намного позднее, — хотя бы через несколько десятилетий. После того как полчища Батыя в 1239—1240 годы опустошили Южную Русь, никто уже не воспринимал разгром небольшого новгород-северского войска в поле Незнаемом и пленение князей-участников похода как горе, как событие, поражающее воображение. Оно попросту забылось.

Но период с 1185 (год похода) по 1239-1240 (разорение южной Руси монголами) — слишком просторные рамки для приемлемой датировки «поэмы». Для того чтобы предложить более «узкую» датировку, нужно установить, какие наиболее поздние в сравнении с временем похода события в «Слове…» безусловно отражены и какие точно датированные события автор не упомянул, хотя по тем или иным причинам он был должен, обязан это сделать.

Последние по времени упомянутые в «песни» деяния и происшествия дают нижнюю точку границу, нижнюю дату: «Слово…» не могло быть создано до этого времени, оно написано после них.

События, не названные в произведении, устанавливают верхнюю границу: памятник был написан до этих событий.

Традиционно нижняя и верхняя границы написания «Слова…» определяются как 1185—1187 годы. Соображения, обосновывающие такую датировку, обобщил замечательный исследователь И.П. Ерёмин в курсе лекций по древнерусской литературе:

Когда было написано «Слово о полку Игореве»?

Поход Игоря на половцев имел место в 1185 году. «Слово…», следовательно, не могло быть написано ранее этого года. Но нет ли в тексте данных, которые позволили бы точнее определить место написания «Слова…»? Такие данные есть. Вот они:

1. Автор, призывая всех князей Русской земли к единению в «золотом слове» Святослава (мнение, высказывавшееся многими исследователями, что обращение постоять «за землю Русскую, за раны Игоревы», не вложено в уста Святослава Киевского, а принадлежит самому автору «Слова…», представляется наиболее убедительным. — А. Р.), обращается и к галицкому князю Ярославу Владимировичу, отцу Ярославны: «Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своём златокованном столе, подпираешь горы угорские своими железными полками, королю загораживаешь путь, затворяешь Дунаю ворота… Грозы твоей земли страшатся; Киеву отворяешь ворота, за дальними странами стреляешь с отчего золотого стола. Стреляй же, господине, и в Кончака, поганого раба, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Свяославича!»

Ярослав Галицкий умер 1 октября 1187 года. «Слово…», следовательно, не могло быть написано много позже осени 1187 года. Итак, не ранее 1185, не позже 1187 года.

2. В конце «Слова…» есть такой эпизод — беседа ханов Гзака и Кончака: «Молвит Гзак Кончаку: “Коли сокол к гнезду летит, соколенка расстреляем своими золочеными стрелами”. Сказал Кончак Гзе: «Коли сокол к гнезду летит, а мы соколенка опутаем красною девицею». И сказал Гзак Кончаку: “Коли опутаем его красною девицею, не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы”…» Этот разговор ханов указывает, что автору «Слова…» было известно о бегстве сына Игоря Владимира Игоревича из плена вместе с Кончаковной в 1187 году. Можно сравнить с сообщением Киевской летописи под 1187 годом: «Тогда же приде Володимеръ ис Половець с Коньчаковною, и створи свадбу Игорь сынови своему, и венча его и с детятемь».

Таким образом, «Слово…» не могло быть написано ранее 1187 года. Вывод очень важен для нас; он свидетельствует о том, что «Слово…» было написано по свежим следам событий, до известия о смерти Ярослава Галицкого, после возвращения из половецкого плена Владимира Игоревича с Кончаковною, ещё при жизни Игоря (умер в 1202 г.), т. е. в конце 1187 или в самом начале 1188 года.

На первый взгляд, всё очень просто и ясно: время написания установлено с очень высокой степенью точности: что такое несколько месяцев, если произведение отделено от нас восемью столетиями!

Однако в действительности Владимир Игоревич вернулся с женой, дочерью Кончака, и родившимся в половецких кочевьях ребёнком не в 1187, а в 1188 году. Верная дата была установлена ещё достаточно давно исследователем древнерусской хронологии Н.Г. Бережковым, но учёные долго её не замечали.

Разноречия в указаниях года возвращения Владимира Игоревича на Русь связаны с проблемой перевода дат по древнерусскому летоисчислению «от сотворения мира» (от 5508 года до н. э.) в современные даты «от рождества Христова». В Киевской Руси по церковному календарю год начинался с 1 сентября, но традиционно начальным месяцем года считался март. В летописях события датируются то по церковному, то по традиционному древнерусскому календарю. Кроме того, часто встречаются записи по так называемому «ультрамартовскому стилю» («ультрамартовский» год в отличие от «мартовского» не запаздывал в сравнении с январским на два месяца, а опережал его на десять месяцев).

Уточнение даты возвращения Игорева сына на Русь заставляет отнести написание или, по крайней мере, завершение «Слова…» не к 1187, а к 1188 году.

Это смещение датировки более серьёзно, чем представляется на первый взгляд. Традиционно два события — смерть Ярослава «Осмомысла» и приход на Русь Владимира Игоревича рассматривались как равно значимые датирующие признаки. Оба указывали на один и тот же год, так как считалось, что они произошли почти одновременно.

У исследователей раньше были все основания считать, что обращение-призыв к галицкому князю Ярославу адресовано живому правителю, а не имеет условный, «риторический» характер (в последнем случае призыв мог быть обращён и к уже покойному князю). Но галицкий правитель умер 1 октября 1187 года, а Владимир Игоревич, как оказывается, вернулся на родину из половецких степей только в конце лета следующего года. Таким образом, когда автор «Слова…» упоминал в иносказательной речи ханов Кончака и Гзака (Гзы) о возвращении Владимира на Русь, то несомненно должен был знать о кончине Ярослава «Осмомысла». Из этого следует, что и другие обращения к князьям как к живым, упоминание их как благополучно здравствующих не могут быть датирующими признаками.

В последнее время в изучении «Слова…» сложилась тенденция относить написание произведения к более позднему времени, чем 1187 / 1188 годы.

Писатель В.А. Чивилихин, считавший автором «Слова…» самого новгород-северского князя, убеждённо утверждал, что произведение «появилось и стало известным именно к концу жизни Игоря, и в таком случае «призывы» — чистая ретроспекция, литературная интерпретация недавних страстей, прошедших событий»: «Слово…» написано не в 1185 или 1187 г., оно «итог авторских переживаний, глубокого осмысления жизни, вдохновенной и кропотливой творческой работы».

Если в романе-эссе В.А. Чивилихина «Память» мнение о позднем написании «Слова…» практически ничем не подкреплялось, то профессиональные исследователи высказали аргументы, обосновывающие такую датировку.

Было высказано мнение, что нижней границей следует считать кончину Святослава Киевского (1194), а верхней границей смерть другого героя «Слова…», Игорева брата Всеволода Буй тура (май 1196). Ведь «Слово…» завершается похвалой князьям — участникам похода:

Пети слава Игорю Святъславлича, Буй туру Всеволоде, Владимиру Игоревичу. Здрави Князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъкы. Княземъ слава, а дружине. Аминь.

А здравица могла быть провозглашена только живому. Доказательства таковы. Общепризнанно, что в своём «мутном сне» в «Слове…» киевский князь Святослав Всеволодович видит собственные похороны, совершаемый над ним погребальный обряд. Сон традиционно истолковывается как «скорбь о гибели русских дружин и предчувствие грядущих бедствий Руси». Однако, как не без основания отмечает исследовательница древнерусской культуры Н.С. Демкова, такое объяснение «можно было бы принять, если бы речь шла о произведении нового времени. Однако вряд ли возможно, чтобы средневековый автор, описывая погребальное ложе Святослава и погребальный обряд, увиденный князем во сне, насыщая свой текст приметами смерти, имеющими непосредственное отношение к Святославу, тем самым как бы сознательно предрекал смерть здравствующему князю, причём главному идеальному герою произведения, выступающему рупором авторских идей».

Обнаружились в образах и деталях описания сна Святослава из «Слова…» совпадения с обстоятельствами реальной смерти князя в конце июля 1194 года: ещё живого Святослава везут в санях, и сани упоминаются в фрагменте со сном Святослава в «Слове…», перед смертью князь действительно видит какой-то сон, умирает он, видимо, возле Плесньска, упоминаемого в связи со Святославовым сном в «Слове…».

Доказывается, что создание «Слова…» вскоре после кончины Святослава Киевского глубоко неслучайно. В 1195—1196 годы разгорелась междоусобная война между князьями, к которым обращён в «Слове…» призыв к единению. Против Святославова брата Ярослава, княжившего в Чернигове, и его племянников — сыновей покойного Святослава Киевского выступил занявший киевский престол Рюрик Ростиславич, поддержанный братом — смоленским князем Давыдом. На сторону Ярослава Всеволодовича встали герои «Слова…» Игорь и Всеволод Буй тур. Ростиславичей поддержал могущественный владимиро-суздальский князь Всеволод Большое Гнездо. Призыв к единению князей перед лицом половецкой угрозы в это время должен был прозвучать весомее, чем несколькими годами ранее.

Соображения эти очень интересны, но едва ли они могут серьёзно поколебать датировку «Слова…» 1188 годом. Прежде всего, строго говоря, в «Слове…» сани только возможно упомянуты. В «поэме» есть фрагмент «у Плесньска на болони беша дебрь Кисаню, и не сошлю къ синему морю». Это одно из «тёмных мест» «Слова…». Есть мнение, что нужно изменить словоразделы в этих строках, тогда вместо загадочной «дебри» — леса и появятся «дебрьски сани» — «лесные сани». Но это отнюдь не общепризнанное исправление.

Все известные нам в древнерусской книжности «погребальные» сны, действительно, оказываются предсказаниями смерти сновидца. (Красноречивая параллель — сон древлянского князя Мала, самонадеянно посватавшегося к киевской княгине Ольге, содержащийся в тексте так называемого Летописца Переяславля Суздальского.) Однако в «Слове…» смерть Святослава не изображается, а если признавать, что фрагмент с её описанием утрачен, то остаётся неясна функция эпизода кончины Святослава в тексте «песни».

В известном же нам тексте «Слова…» ответом на рассказ князя о своём зловещем сновидении является рассказ бояр о поражении и пленении Игоря и Всеволода. Сон и речь бояр соответствуют друг другу как загадка и отгадка, как непонятный текст и «шифр» к нему.

И наконец, призыв, адресованный в «Слове…» владимиро-суздальскому князю Всеволоду Большое Гнездо «постоять за раны Игоревы» и особенно обращение к Всеволоду «не мыслию ти прелетети издалеча, отня (отцовского. — А. Р.) злата стола поблюсти» в условиях начинающейся в 1195 году распри стали бы не призывом к миру и единению, а подкладыванием хвороста в готовый разгореться костер. Союз с Всеволодом заключил против Ольговичей Рюрик Ростиславич, но даже он больше, чем ратей Ярослава и других Ольговичей, должен был опасаться пробуждения во владимиро-суздальском владыке сыновних чувств к киевскому престолу. Что же до обращения к Ярославу «Осмомыслу» Галицкому, то, даже признавая его условный, риторический характер, трудно представить, что подобный призыв имел смысл, если его адресат уже лет восемь как покоился в могиле.

Были и предложения сдвинуть дату написания «Слова…» ещё дальше от времени самого события. Они исходит из того, что негативная характеристика Ярослава Всеволодовича Черниговского в «златом слове», которое произносит его брат Святослав Киевский, свидетельствует будто бы, что «Слово…» было написано после смерти Ярослава (1198), когда черниговский престол перешёл к Игорю Святославичу. Об этом же якобы говорит и отсутствие обращения к Ярославу с призывом «постоять за раны Игоревы». Аргумент Н.С. Демковой, что «Слово…», в котором провозглашена здравица Всеволоду Буй туру, который скончался в 1196 году, не могло быть создано после его смерти, при этом отбрасывается: в концовке древнерусской «песни» Всеволоду, как и его брату Игорю и Игореву сыну Владимиру поётся «слава», а не возглашается здравица. Здравица же произносится автором в честь всех князей и русского воинства, ныне защищающих Отечество, а из этого не следует, что Всеволод во время создания «Слова…» должен быть жив.

Реже высказывалось в последнее время мнение о создании «Слова…» сразу после печальных событий весны-лета 1185 года.

Один из ярких примеров ранней датировки «Слова…», причём с указанием точной даты создания (произнесения): «Слово…» произнесено на княжеском пире в Киеве, во дворце князя Святослава Всеволодовича, в честь приезда вернувшегося из половецкой неволи Игоря 15 августа 1185 года. «Слово…» сообщает о приходе Игоря в киевский храм Успения Богородицы Пирогощей, очевидно, для поклонения чудотворной иконе Богородицы, хранимой в этой церкви. Было бы естественным, чтобы новгород-северский князь приехал на поклонение иконы на праздник Успения Богородицы, 15 августа.

Однако летописная повесть о событиях 1185 года ничего не сообщает ни о дне приезда Игоря в Киев, ни о поклонении иконе Богородицы Пирогощей; лишь скупо сказано: после возвращения в Новгород-Северский Игорь посетил двоюродного брата Ярослава Черниговского и только «оттуда поехал к Киеву, к великому князю Святославу, и рад был ему Святославъ…». Кроме того, не исключено, что в 1185 году Владимир Ярославич был не в Киеве, а в Галицкой земле, у отца. В Ипатьевской летописи под 1184 годом сообщается, что Владимир в это время жил у Игоря: он пробыл у новгород-северского князя два года; на третий год Игорь примирил его с отцом Ярославом Галицким. Но неясно, в каком году князь-изгой поселился в Новгород-Северской земле и когда был прощён отцом.

Но, главное, ранней датировке «Слова…» противоречит очевидное упоминание о возвращении из плена Игорева сына Владимира. 1188 год остаётся наиболее вероятной самой ранней датой создания «Слова…». Едва ли оно было создано после 1196 года — года смерти Всеволода Буй тура: всё-таки «слава» и здравица следуют в тексте одна за другой, и их раздельность недоказуема, а здравица покойному князю сомнительна. И — отступим ещё на два года назад — вряд ли «песнь» об Игоревом походе появилась после 1194 года, когда скончался Святослав Киевский.

Конечно, сетовать о поражении Игоря и Всеволода может и уже покойный киевский правитель, но было бы странно, если Святослав Всеволодович, князь не очень сильный, но всё же господин стольного Киева, и после смерти воспринимался как образ-символ мудрой власти и единения Руси. Не очень уместны были бы и несколько уничижительные слова покойника о брате Ярославе, который после Святославовой кончины стал старшим, самым влиятельным в роде Ольговичей и возглавил их борьбу с Давыдовичами и Всеволодом Большое Гнездо. Едва ли уместно было бы (если «Слово…» создано в середине — второй половине 1190-х годов) молчание «песни» о двух походах на половцев, совершённых новгород-северским князем в 1191 году.

-Конспект по Киевской летописи фрагмента о походе Игоря на половцев;

Сдала.

-Идейное содержание «Слова…» и его воплощение в сюжете и композиции;

Неизвестный автор создал свое произведение по горячим следам событий. Он считал, что все исторические перипетии и подробности хорошо известны современникам. Задача автора состояла в том, чтобы дать политическую и художественную оценку событию, показать своим современникам, какое значение имеет неудача Игорева похода для исторической судьбы всей Русской земли. В факте поражения русских войск на Каяле автор «Слова» увидел не проявление Божьего гнева, покаравшего Игоря за грехи его — расправу с жителями взятого им на щит города Глебова, а проявление страшного зла феодальной раздробленности, отсутствие единения между князьями, несоблюдение вассалами своих обязательств по отношению к сюзерену — великому князю киевскому, проявление эгоистической политики князей, жаждущих личной славы. Это привело к тому, что для Руси настала «невеселая година», когда князья начали про малое «се великое молвити», а «поганые» начали с победами приходить на Русскую землю и взимать дань по белке со двора. Поражение Игоря вызывает глубокое раздумье поэта-гражданина, патриота о судьбах Русской земли, и основная идея «Слова» — это страстный призыв русских князей к единению. Эта идея получает четкое воплощение во всей художественной структуре произведения, и, прежде всего в его сюжете и композиции. «Слово» открывается небольшим вступлением. Оно непосредственно не связано с ходом повествования. В нем автор размышляет о художественных принципах наложения материала и как бы ведет диалог с читателем. Вступление подчеркивает общий патетический, торжественный пафос произведения. Далее автор переходит к повествованию о событиях похода. В экспозиции дается лаконичная, выразительная характеристика Игоря и подчеркивается, что его поход на половцев был предпринят во имя Русской земли. Выступление русских войск в поход составляет завязку сюжета «Слова». В отличие от летописной повести инициатива похода приписывается не Игорю, а Всеволоду, который обращается к брату с призывом седлать своих борзых коней. Автор не говорит, когда и откуда выступил Игорь, каков был путь следования русских войск, зато вводит яркие картины природы, исполненные глубокого символического значения. По сравнению с летописной повестью события развиваются стремительно. Автор дает краткий эмоционально приподнятый рассказ о первом столкновении русских с половцами и о богатых трофеях, взятых русскими. Резким контрастом к этому эпизоду выступает символический пейзаж накануне второго сражения. Кровавые зори, тучи, идущие с моря, полны зловещих предзнаменований. В описании битвы автор сосредоточивает внимание на героической фигуре буй-тура Всеволода и ограничивается упоминанием об Игоре, который пытается вернуть на поле боя бегущих ковуев. Поражение русских войск составляет кульминацию сюжета. Автор показывает, какие тягостные последствия это поражение имело для всей Русской земли. Он подчеркивает, что в результате разгрома Игоревых войск сведены на нет успехи коалиционного похода киевского князя Святослава против половцев. Символом единой Русской земли является Киев и великий киевский князь. Поэтому действие «Слова» переносится в столицу Русской земли. Вводится символическая картина «мутного» (тяжелого) сна, который видит Святослав. Этот сон истолковывают бояре: они сообщают о поражении Игоря. Согласно летописной повести, Святослав узнает о поражении Игоря в Чернигове от Бсловода Просовича. Чувство скорби, вызванное тягостной вестью, Святослав выражает в своем «золотом слове», со слезами смешанном. Монолог великого князя киевского перерастает в страстный публицистический призыв автора «Слова», обращенный к князьям постоять «за земно Рускую», отомстить «за раны Игоревы буего Святъславлича!», прекратить вековые междоусобные распри. Публицистическое обращение автора к князьям сменяется лирическим плачем жены Игоря Ярославны, являющимся важным звеном в дальнейшем развитии сюжета; он предваряет развязку — бегство Игоря из плена. Игорь возвращается в Киев (по летописной повести, Игорь сначала пришел в Новгород-Северский) и тем самым как бы признает свою вину — нарушение обязательств перед сюзереном, перед Русской землей. Завершается «Слово» провозглашением «славы» в честь князей — Игоря, Всеволода, Владимира Игоревича и их дружины. Таким образом, «Слово о полку Игореве» не дает последовательного рассказа о походе и даже отступает от ряда исторических фактов. Автор берет лишь самые значительные эпизоды, которые позволяют ему ярче высказать свое отношение к событиям, донести до своих слушателей основную идею. Именно гражданская патриотическая идея прочно цементирует в единое художественное целое все части произведения. Четкость политической мысли, лирическая взволнованность, публицистическая страстность, широта исторического мышления, высокая художественность — все это делает «Слово о полку Игореве» «прекрасным благоухающим цветком славянской народной поэзии, достойным внимания, памяти и уважения».

На типологическую связь художественной структуры «Слова о полку Игореве» с жанром ораторского красноречия обратил внимание И. П. Еремин. Оно состоит из трех частей: вступления, повествования и эпилога — и обращено к слушателям — «братии», к которым автор постоянно апеллирует, пользуясь риторическими вопросами и восклицаниями. В древнерусской литературе XI—XIII вв. «словами» называются произведения различных жанров. Например: «Слово некоего калугера о чтении книг», «Слово некоего отця к сыну своему словеса душепользъная», «Слово о законе и благодати», «Слово» Даниила Заточника и др. Дексема «слово» в древнерусском языке была чрезвычайно многозначна, и, помещая ее в заглавии, автор «Слова о полку Игореве», вероятно, указывал на то, что оно предназначалось для произнесения перед слушателями. В «Слове» рассказ распадается на ряд эпизодов, что присуще и житию, и исторической повести. Однако здесь перед нами иной тип автора — не агиограф, не историк-летописец, а поэт, «вития» — публицист. Он называет свое произведение «повестью» (в значении правдивого исторического рассказа) и «песней». Ее он противопоставляет не только песням «песнотворца старого времени» Бояна, его «замышлениям», но и «новым песням» — благочестивым христианским гимнам — молитвословиям. Д. С. Лихачев показал, что в «Слове» соединены два фольклорных жанра — «слава» и «плач» — прославление князей и оплакивание печальных событий. Песни-«славы», связанные с уходящей языческой культурой, слагал вещий Боян. Традиции его поэзии продолжали жить в XII в. Вероятно, дружинными певцами, сопровождавшими князей в походах, создавались как песни-«славы», так и «хулъные, поносные» песни. Такие «славы» распевались в честь победителя половцев Святослава, а «хульные» «каяли» (проклинали) Игоря, «иже погрузи жир во дне Каялы, рекы половецкия, рускаго злата насыпаша ту». Автор «Слова о полку Игореве», воспитанный на новой культуре христианской книжности, связывал поэтическую образность своего творения со «старыми» временами языческой Руси. Противопоставляя свою «трудную повесть» — «песнь», написанную «старыми словесы»,— «новым песням», христианской гимнографии и поэзии Бояна, автор «Слова» использовал те и другие в качестве художественного арсенала своего произведения. Очевидно, поэзия Бояна была ему ближе, и поэтому создатель «Слова» в ряде мест сохранил непосредственные образцы поэтической речи своего предшественника. Христианская книжность, усвоенная вместе с образованием, была творчески переработана автором «Слова» и подчинилась общей художественной структуре произведения.

-Характеристика персонажей; способы их изображения;

Большое место в «Слове» отводится изображению поступков Игоря и Всеволода — основных участников похода (о Владимире Игоревиче упоминается лишь в конце, в здравице, а имя Олега Святославича опущено). Автор симпатизирует своим героям и видит в них лучших представителей современного ему поколения князей. Игоря отличает необычайное мужество и храбрость. Он доблестный воин, который решил постоять за Русскую землю, «истягну умь крепоспшю своею и поостри сердца своего мужеством, наилънився ратнаго духа». Ради блага своей земли он готов на любые жертвы и испытания. С мужественной и благородной речью обращается Игорь к своей дружине: «Брапше и дружино! Луце ж бы потяту быти, неже полонену быти. А всядем, братие, на своим бръзыя комони, да позрим синего Дону... Хощу бо,— рече, — копие приломити конець поля Половецкого; с вами, русици, хощу главу свою приложипш, а любо испиши шеломомь Дону». Свою вдохновенную речь Игорь произносит в момент солнечного затмения, когда видит «тьмою вся своя воя прикрыты». Грозное предзнаменование природы не в силах поколебать страстного желания и решимости князя «искусити Дону великого», постоять за землю Русскую. «Слово» не показывает Игоря в битве на Каялс, но говорит о его мужестве и благородстве, когда он заворачивает полки, жалея брата Всеволода. Доблестным воином является и Всеволод. Он неотделим от своих верных опытных «кметей» (воинов), которые «под трубами повиты, под шеломы вьзлелсяни, конець копия въскръмлены, пути имь ведомы, яругы чмь знаеми, луци у них напряжены, my.ni отворены, сабли изъострени; сами скачють, акы серый влъци в поле, ищучи себе чти, а князю славе». Доблесть и мужество Всеволода, проявленные им в бою на Каяле, беспримерны. Подробно русским былинным богатырям, буй-тур Всеволод «прьнцет» на врага своими стрелами, гремит «о шеломы мечи хармужными». Своим златым шеломом посвсчивая, скачет он по полю брани, поражая врагов. Он весь поглощен и увлечен боем, в пылу сражения забывает и о своих ранах, и об отцовском золотом столе, и о ласках милой красавицы —жены Глебовны. Изображая гиперболически поведение Всеволода в бою, перенося на него подвиг дружины, автор «Слова» следует художественным принципам фольклора. Автор «Слова» прославляет воинскую доблесть князей «Олъгова хороброго гнезда», тесно связанных со своими «храбрыя плъкы», храбрыми русичами. Эту доблесть высоко ценит великий киевский князь Святослав. «Ваю храбрая сердца в жестоцем харалузе скована, а в буести закалена», — говорит он, мысленно обращаясь к потерпевшим поражение на Каяле князьям. Прославлению князей служат и образы-символы «солнца», «света», «соколов», которые даны в резком контрасте с «тьмой», «тучами», «галками», «черным вороном» — символами врагов-половцев. «Чръныя тучя с моря идут, хотят прикрыты 4 солнца». «Темно бо бе в 3-й день: два солнца померкоста; оба багряная стлъпа погососта и с нима молодая месяца, Олег и Святъслав, тьмою ся поволокоста»,— к этой символической картине поражения северских князей обращаются бояре, разъясняющие Святославу значение его «мутного сна». «На реце на Каяле тьма свет покрыла». Но это торжество «тьмы», «великого буйства» врагов временно. И как только Игорь возвращается в Киев, «солнце светится на небесе, Игорь князь в Руской земли». Ведь как, говорит автор, тяжело телу без головы, так Русской земле без Игоря. Деятельность князей в «Слове» оценивается с народных позиций. Игорь и Всеволод осуждаются за жажду личной славы. Решив «поискати града Тъмутороканя» — старой черниговской вотчины, захваченной половцами, эти «соколы» самовольно слетели «с отня стола злата» и «нечестно одолели, нечестно кровь поганых пролили». И «соколома крилъца припешали поганых саблями, а самою опуташа в путины железны». Они рано «начали Половецкую землю мечи цвелити» (терзать), т. е. не дождавшись коалиционного похода, который организовывал Святослав киевский. Они свели на нет результаты предыдущего успешного похода князей. Своим поражением «тии бо два храбрая Святъславлича... уже лжу (раздоры) убудиста, которою ту бяше успил» великий киевский князь Святослав. Автор «Слова» подчеркивает, что поражение русских войск на Каяле принесло огромный ущерб не только северским князьям, но и всей Русской земле, обратив «на ниче ся годины». Поэтому Игоря, пересевшего из золотого седла в седло раба, и проклинают немцы и веницианцы, греки и моравы. За стремление к личной славе автор «Слова» осуждает Игоря и Всеволода. Обуреваемые жаждой личной славы, они сказали: «Мужаиме ся сами: переднюю славу сами похитим, а заднюю си сами поделим!» Нельзя ставить личную княжескую честь и славу выше чести и славы Русской земли, говорит поэт-гражданин. Поэтому он и заставляет бежавшего из плена Игоря идти сразу в Киев, т. е. признать свою вину перед Русской землей. Всем ходом изложения событий, их оценкой автор призывает князей к неукоснительному исполнению своих вассальных обязательств перед великим киевским князем, в котором воплощается честь и слава всей Русской земли. В то же время автор глубоко сочувствует северским князьям. Вместе с русской природой, русскими женами, Ярославной поэт выражает свои чувства жалости и скорби по поводу поражения Игоря, Всеволода и их храбрых полков. Вместе с киевским князем Святославом автор не может допустить, чтобы находящийся «в мытех» сокол дал свое гнездо в обиду, и для поэта-гражданина «раны Игоревы» становятся символом сплочения всех сил Русской земли для борьбы с внешними врагами. В Святославе «великом, грозном киевском» автор «Слова» не отражает черты реальной исторической личности, а воплощает свой идеал мудрого, могущественного правителя Русской земли, хранителя ее чести и славы. Образ Святослава в «Слове» идеализирован. Согласно историческим данным, Святослав Всеволодович не играл существенной роли в политической жизни Руси того времени. Являясь ставленником более могущественного и деятельного князя Рюрика Ростиславича, он владел только Киевом, и власть его подчас носила чисто номинальный характер. «Слово» прославляет победу, одержанную Святославом над половцами в 1184 г., когда он своими храбрыми полками «наступи на землю Половецкую, притопта хльми и яруги, взмути рекы и озеры, иссуши потокы и болота. А поганаго Кобяка из луку моря, от железных великих плъков половецкых, яко вихр, выторже: и падеся Кобяк в граде Киеве, в гриднице Святъславли». Победу Святослава прославляют и воспевают немцы, венецианцы, греки и моравы, так как эта победа обеспечила безопасность торговых путей Руси с юго-западной Европой. Образ Святослава раскрывается в «Слове» в его «мутном» сне и «золотом слове». Здесь перед нами мудрый правитель, скорбящий о своих безрассудных вассалах - «сыновцах», горько сокрушающийся по поводу того, что князья-вассалы не помогают ему, своему сюзерену. «Се ли створисте моей сребреней седине!» — горестно восклицает он. «Золотое слово» Святослава наполнено гражданской скорбью по поводу розни между князьями, отсутствия между ними единства, а главное, по поводу забвения ими своих обязанностей по отношению к «отню злату столу», Русской земле. Это и дает возможность автору «Слова» легко переключить «золотое слово» в публицистически страстный призыв, обращенный к наиболее могущественным князьям Руси выступить «за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!» Трезво оценивая политическую обстановку своего времени, автор «Слова» обращается к тем князьям, от которых зависит судьба родины. Это, прежде всего князь владимиро-суздальский Всеволод Большое Гнездо. Могущественный князь, он только что совершил удачный поход против камских булгар, дружина его может Волгу «веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти!». Называя его великим князем, автор как бы напоминает Всеволоду о его обязанности по отношению к Киеву, ко всей Русской земле «отня злата стола наблюсти». Слова эти, возможно, содержали в себе и тонкий политический намек. В памяти современников живы были события 1169 г., когда брат Всеволода III Андрей Боголюбской подверг Киев жестокому разграблению (так берегли суздальские князья золотой стол!). «Аже бы ты был, то была бы чага по ногате, а кощей по резане», — говорит в своем обращении к Всеволоду автор «Слова», гиперболически подчеркивая, что если бы Всеволод был в Киеве, то рабыня бы стоила одну ногату, т. с. 50 коп. (гривна — 10 руб., содержала 20 ногат, или 50 резан), а раб — 20 коп. (согласно «Русской Правде», стоимость раба равнялась 35 руб.). Если же Всеволод и «не мыслит» «прилететь» в Киев, то у него, подчеркивает автор, есть возможность «посуху живыми шериширы стреляти, удалыми сыны Глебовы». Он может послать против половцев своих вассалов — «живые копья» — рязанских князей и выполнить свой долг перед «отним златым столом». Учитывая заинтересованность в делах Киева и южной Руси князя Рюрика Ростиславича и его брата Давыда Смоленского, храбрость их воинов, которые «рыкают, аки тури, ранены саблями калеными на поле незнаеме», автор «Слова» к этим князьям обращается с прямым призывом выступить в поход — вступить «в злата стремена за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!» Трезво оценивается в «Слове» и могущество галицкого князя Ярослава Осмомысла. «Своими железными плъки» он закрывает путь на Русь венгерскому королю, его войска принимают участие в крестовых походах «стрелявши с отня злата стола салтани за землями». Могущество его простирается далеко на юго-запад вплоть до Дуная, даже Киев находится в зависимости от галицкого князя, и он открывает ему ворота. Автору «Слова» хорошо известно, что Ярослав всю свою жизнь пробыл в Галиче и не принимал непосредственного участия ни в одном военном походе, поэтому он и просит Ярослава послать свои войска против Кончака, а не самого выступить в поход. Обращается автор и к князю Роману Мстиславичу Волынскому, прославившемуся своей храбростью и мужеством, с призывом прийти на помощь родине и вместе с князьями луцкими и пересопницкими Ингварем и Всеволодом загородить «полю ворота». Так автор «Слова» в своем обращении к князьям оценивает возможности каждого княжества и, призывая князей сплотить свои силы вокруг Киева и Русской земли, вовсе не выдвигает задачи создания централизованного государства, а лишь стоит за строгое соблюдение уже утраченных норм феодальных отношений, верности вассалов своему сюзерену — великому князю киевскому. А к чему приводит нарушение этих обязанностей, автор показывает на исторических примерах Олега Гориславлича и Всеслава Полоцкого, на горестной судьбе «нынешняго Игоря». Значительной художественной победой автора «Слова» является созданный им обаятельный образ русской женщины — верной подруги своего мужа, Ярославны.

Ярославна – это общий портрет всех жен и матерей, верно и преданно ждущих с поля боя своих мужей и сыновей. Образ женщины, готовой в любой момент прийти на помощь, самоотверженной и великой. Ее обращение к силам природы, передает весь патриотизм русского народа, его непобедимость.В ее образе обобщены лучшие черты характера древнерусской женщины. Автору чужд религиозно-аскетический взгляд на женщину. Нет, женщина не «сосуд дьявола», не источник всех бед и несчастий мужчины, как учила церковь, а верная и преданная помощница, горячо любящая своего «ладу» и силой своей любви помогающая ему вернуться из плена. В своем лирическом плаче-заклинании, своеобразном заговоре, языческой молитве, Ярославна обращает думы свои не только к мужу, но и к его воинам. Ее скорбь о поражении Игоря — это скорбь всех жен и матерей русских, обобщенных в едином образе, прекрасном и величественном!

Образ Бояна. В представлении автора «Слова» Боян — идеальный певец. Он вещий внук бога Белеса, т. е. человек, обладающий божественной силой песнопенья. Его песни подобны трелям соловьиным. Слагая славу князю, Боян растекается «мысию по древу, серым вълком по земли, сизым орлом под облакы», т. е. речь его образна, мысль его парит. Вещие персты Боянасами рокочут с лаву князьям, касаясь живых струн человеческой души. Он мастерски умеет «свивать... оба полы сего времени», т. е. соединять прошлое с современностью, обобщать. Боян воспевал в песнях старого Ярослава; победителя касожского князя Редеди храброго Мстислава; красного Романа Святославича; усобицы Всеслава Брячеславича, о судьбе которого сложил он свою «припевку». Все эти данные позволяют полагать, что Боян жил и творил в 20—70-е годы XI столетия. Автор «Слова» приводит несколько образцов поэтической речи Бояна, размышляя о художественной манере его изложения. Он показывает, как Боян начал бы свою песню о походе Игоря: «Не буря соколы занесе чрез поля широкая, галици стады бежать к Дону Великому». Или: «Комони ржуть за Сулою, звенишь слава в Кыеве. Трубы трубятъ в Новеграде, стоять стязи в Путивле». Судя по этим образцам, стиль Бояна строился на метафорических отрицательных сравнениях, символических уподоблениях. Этот стиль был афористичен и образен. Автор «Слова», восхищаясь этой манерой, избирает для себя иной путь художественного изображения.

-Изобразительно-выразительные средства (с примерами).

• Олицетворения

Природа олицетворяется на протяжении всего произведения:

– После поражения Игоря природа скорбит вместе с русским народом: «Ничитъ трава жалощами, а древо с тугою к земли преклонилось».

– Ласковую беседу ведет с Игорем Донец, прославляя и оправдывая героя: «Княже Игорю! Не мало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Руской земли веселиа!» Он лелеет князя на своих волнах, подстилая ему зеленую траву на своих серебряных берегах, одевает теплыми туманами под сенью дерев.

– Во время бегства Игоря «врани не граахуть, галици помлъкоша, сорокы не троскоташа, полозие ползаша только; дятлове тектом путь к реце кажут, соловии веселыми песньми свет поведают». А когда Игорь в Русской земле, то «солнце светится на небесе». Таким образом, силы природы принимают непосредственное и деятельное участие в развитии событий. Олицетворяя природу, автор «Слова» добивается яркого и поэтического выражения своей политической мысли: самовольно выступив в поход, Игорь нарушил свои обязанности по отношению к Русской земле, и природа отвернулась от него, стала на сторону врагов; когда же Игорь, осознав вину перед родиной, бежит из плена, чтобы принести повинную голову Святославу в Киев, силы природы радостно приветствуют князя и активно помогают ему.

• Фольклорные элементы (образы) –> эпитеты, метафоры, сравнения, символы.

– С народной поэтической традицией связана в «Слове» песенная символика: князья — это «солнце» и «молодые месяцы», «соколы»; персты Бояна—это десять соколов, которые он пускает на стадо лебедей; одинокой кукушкой плачет Ярославна на городской стене. На песенной символике и параллелизмах построено описание бегства Игоря: «А Игорь князь поскачи горностаем к троспшю и белым гоголем на воду. Въвръжеся на бръз комонъ и скочи с него бусым влъком, и потече к лугу Донца, и полете соколом под мьглами, избивая гуси и лебеди завтраку, и обеду, и ужине» (ср. в былинах: Михаиле Казаринов «настрелял он гусей, лебедей, перелетных малых, уточек ко столу княженецкому»).

– В традициях народных символических представлений выдержано и описание сна Святослава: «чръная паполома» (покрывало) — символ похорон, «жемчуг» — символ слез, «доски без князька в тереме златоверхом» — знак несчастья, карканье серых воронов предвещает беду. Прием олицетворения природы всецело связан с устной поэтической традицией, как и замечательный, исполненный глубокого лиризма плач Ярославны. Олицетворение и одушевление отвлеченных понятий: обиды — Дева Обида, скорби и печали — Карна и Жля, которые поскакали по Русской земле,— восходит к народной поэзии. Из фольклора черпал автор «Слова» и отдельные метафоры, сравнения, эпитеты. Такие сочетания, как «борзые кони», «красные девки», «чистое поле», «мечи булатные», «серый волк», широко распространены в народной поэзии.

– Метафорические уподобления боя кровавому брачному пиру («...ту пир докончаша храбрый русичи; сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую»), посеву («Чръна земля под копыты костьми была посеяна, а кровию польяна; тугою взыдоша по Руской земли»), молотьбе («На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела») связаны с земледельческой практикой тех ратаев, интересы которых защищает и представляет автор «Слова».

– С народной песенной традицией связаны и многочисленные яркие сравнения, параллелизмы, например: «Не буря соколы занесе чрез поля широкая, галици стада бежать к Дону великому», «...крычат телегы полунощы, рци —лебеди роспужени», «Гзак бежит серым влъком» и т. д.

– С песней роднит «Слово» наличие рефренов, которые членят отдельные эпизоды. Так, рефрен «О Руская земле, уже за шеломянем ecu!» сопровождает движение русских войск и усиливает напряженность повествования. Обращение автора к князьям завершается рефреном «За землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!», выражающим основную идею произведения. Одинаковым зачином-запевом начинаются все три «строфы» плача Ярославны: «Ярославна рано плачет в Путивле на забрале, аркучи».

– Поэтический стиль «Слова» строится на словесных образах-символах, восходящих как к народной поэзии, так и к книжной традиции. Автор не только рассказывает о событиях, но и показывает их путем сочетания контрастных цветов-красок и звуков. В. Ф. Ржига отметил поэтическое значение звуковых образов в «Слове», наполненном голосами птиц и зверей, песнями и звоном. Не менее важную роль играют в «Слове» и цветовые образы. «Златой стол», «златой шелом», «златоверхий терем», «злато седло», «злато ожерелье», «златокованный стол», «злаченые стрелы», и, наконец, «злато слово». Этот эпитет связан, по-видимому, с тем символическим значением, которое придавалось золоту в древнерусской иконописи и монументальной живописи.

Золото — символ славы и вечности. Так, называя слово Святослава «золотым», автор подчеркивает его нравственное значение, а говоря, что Игорь пересел из золотого седла в седло кощеево, автор дает зримое представление о постигшем князя несчастье. Великолепен поэтический символический образ гибели полоцкого князя Изяслава Васильковича: «...един же изрони жемчюжну душу из храбра тела, чрес злато ожерелие»; его можно сопоставить с изображением Дмитрия Солунского на иконе конца XII в. «Серебряная седина», «серебряное стружие», «серебряные берега», «серебряные струи», «зеленая паполома», «зеленая трава», «зеленое дерево», «синее море», «синий Дон», «синяя мгла», «синее вино», «белая хорюговь», «серые волки», «сизые орлы», «босый волк». Эти контрастные краски современники «Слова» видели постоянно в произведениях древнерусской живописи, и эти цветовые эпитеты делали словесные поэтические образы ощутимыми.

– «Слово» написано не стихами, но вместе с тем его ритмический строй находится в органическом единстве с содержанием. Исследователи ритмики «Слова» отмечают наличие ассонансов, консонансов, аллитераций. Так, изображая результаты первого сражения русских с половцами, автор «Слова» мастерски передает в ритме стремительный бег конницы: «С зарания в пятък потопташа поганыя плъки половецкыя и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато, и наволоки, и драгыя оксамиты...» Но, по-видимому, «Слово» не пелось, а произносилось в качестве публицистической художественной речи. Его автор синтезировал песенный жанр дружинной поэзии, уходящий в прошлое, с книжной традицией. Опираясь на традиции устного дружинного и народного эпоса, хорошо зная произведения светской исторической оригинальной и переводной литературы, церковной письменности, гениальный неизвестный нам автор «Слова о полку Игореве» создал оригинальное по форме и содержанию произведение, проникнутое глубоким лиризмом, публицистическим патриотическим пафосом, эпической широтой. Избранная форма давала автору простор для раздумий, для непосредственного обращения к своим современникам и далеким потомкам.

• Риторические обращения, восклицания, вопросы.

– К природе обращается Ярославна, чтобы развеять свою скорбь и в то же время заставить «светлое и тресветлое» Солнце, Ветер и Днепр Словутич помочь Игорю вырваться из ненавистного плена. В связи с этим плач Ярославны как бы несет на себе функцию магического заклинания сил природы. Любовь русской женщины торжествует, она заставляет эти враждебные при выступлении Игоря в поход и битве его войск силы служить милому «ладе».

• Символы:

– Солнечное затмение: перед выступлением Игоря в поход природа предупреждает русские войска о грозящей им опасности: «Солнце ему тьмою путь заступаше; нощь, стонущи ему грозою, птичъ убуди, свист зверин въста: збися Див, кличет връху древа... Влъци грозу въсрожат по яругам; орли клектом на кости звери зовут; лисицы брешут на чръленыя щиты».

– Символической зловещей картиной природы открывается описание второй битвы: «...кровавыя зори свет поведают. Чръныя тучя с моря идут... а в них трепещуть синий млънии. Быти грому великому! Итти дождю стрелами с Дону великаго!» Ветры, Стрибожъи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы. Здесь и отражение реальной обстановки—действительно, во время боя ветер благоприятствовал половцам — и в то же время яркий художественный символ.

– В «Слове» широко использована военная терминологическая лексика как в прямом, так и в переносном значении. Встречаются, например, образы-символы: «копие приложить конец поля» — одержать победу, «испиши шеломомъ Дону» — победить врага у Дона, «главу свою приложити» — пасть в бою, «вступить в злато стремя» — выступить в поход, «итти дождю стрелами», «стязи глаголют» — войска говорят. Олег мечем крамолу коваше». Часто военная терминологическая лексика характеризует нравственные качества человека. Игорь «истягну умь крепостию своею и поостри сердца своего мужеством, наплънився ратного духа». Воины Всеволода — куряне «под трубами повиты, под шеломы вьзлелеяни, конец копия въскормлени».