На небе ровно зеленел закат

 

На небе ровно зеленел закат.
Несла река сиреневые воды.
Лесные чайки, чувствуя погоду,
Метались в небе, как-то, наугад.

На берегу лежали крокодилы,
Раскрашенные в яркие цвета.
К ним с интересом дети подходили
И мерили от носа до хвоста.

На айсберге седая черепаха
Играла в карты с шахматным конем.
Плясал козел, не выдавая страха,
Перед прозрачным жертвенным огнем.

Неторопливо собирались тучи,
И начинался ярко-синий дождь…
И вот, уж ничего не разберешь
В ревущей пенной синеве кипучей.

Устала буря. Спряталась в прибой.
Ласкало солнце синеву без края…
Должно быть, сон привиделся дурной…
А может, так и было.
Я не знаю.

Когда не видно света

Когда не видно света из окон,
Иль топит ночь округу в лунном свете,
Неслышно каждый раз приходит он
И просто ждёт, когда его заметят.

Я тихо разговариваю с ним,
Однако ничего не обещаю.
Он робок, осторожен, нелюдим,
Порой несдержан. Я ему прощаю.

Умён. Нет-нет, да глянет свысока
Или надменно - видимо, порода.
Вот только вид потрепанный слегка
И, верно, будет хуже год от года...

Июль. Светает рано. А потом
Суровая зима не за горами.
Опять уходит, не зашедши в дом,
Бездомный кот с медовыми глазами.

Отпуск

Бананы, солнце, ласковый прибой…
Не передать блаженства многогранье
И не сравнить с бездонной синевой
Хрустальную прозрачность чужестранья.

Привычная ночная тишина
Безжалостно разорвана на части
Безумством смеха, музыки, вина –
Иллюзией свершившегося счастья.

Восторг эмоций, фейерверк соблазна,
Чужая речь, обычаи и танцы,
Так гармонично, так своеобразно
Умеют меж собой переплетаться.

Здесь нет проблем, и не пуржат метели.
Здесь плавишься и телом и душой.
Домой не хочется, но все же хорошо,
Что отпуск длится только три недели.

Наталья Фокина

Непрерывность осени

Август вытекает из ладоней
пролитым молоком
ночных речных туманов,
капает
падучими звездами
в золотистый песок сентября,
полный листьев и спелых орехов,
по тонкому льду октября,
сквозь дожди
и холодные ветви деревьев
из колбы неба перетекает
вниз, на землю,
снежком первопутка.

 

* * *

Кошка
нюхает
небо.
Вдыхает, забыв выдыхать.
Трепещут
уши,
усы,
и кончик хвоста.
Вытягивается, внимая
песне,
неведомой мне.
Вся превратившись в струну:
чуть коснешься —
и —
музыка ветра
побежит по рукам.

Подожду
форточку закрывать,
пожалуй,
еще померзну,
глядя, как кошка
нюхает небо.

Сергей Рыков

* * *
Прошёл октябрь. Лес опустошён.
Где был пикник – окурки, сор, бумага…
Но вскоре лес набросит капюшон
По волшебству седеющего мага.
Ну, а сейчас утихли голоса
И отъедаются втихую птицы.
Вот еле дышит старая оса,
Уходит прочь понурая лисица.
А завтра будет тихо и светло,
Заржет в конюшне, озираясь, кляча.
И я тихонько гляну за стекло,
Чтоб не спугнуть погоду и удачу.

Юрий Ильясов

* * *

 

В жестоком мире, где счастье скалится
Машиной новою, икрою паюсной,
Что с нами будет? Что с нами станется?
Все продается, все покупается!

Продали реки для сплава месива,
И лес купили, чтоб делать просеки,
И вместо листьев печальной осени
Металл презренный, глумясь, навесили.

Что с нами сталось? Шел вроде мимо я:
И мимо золота, и мимо люмпена —
Куда уходишь, моя любимая?
Когда ты продана? И кем ты куплена?

В лукавом звоне один купается,
А у другого долги не розданы.
.........
Но ночью небо сверкает звездное:
Не продается. Не покупается.

Сергей Брыков

 

***

Живу я, от нежности сердце очистив,
Так осенью сад очищают от листьев,
Из повести дней вырывая страницы,
Забыв о друзьях, перепутав все лица.

Боюсь, что когда-нибудь я не смогу
Заметить монетки луны на снегу.
Боюсь, что в клиентке уже не сумею
Увидеть ещё и прекрасную фею.

Боюсь, что пройду мимо ярких картин,
Боюсь не бояться, что буду один.
Боюсь, что пустое пространство квартиры
Прожжёт в моём мнимом спокойствии дыры.

Боюсь, что уже никогда не скажу
Того, что я чувствую, чем я дышу.
Боюсь, что поток непрерывных событий
Уже из игры не позволит мне выйти.

Превращение

От кирпичей, от площадей, от ламинатов,

чадящих пухом серых тополей,

ключи, таблички, документы спрятав,

зажить комариком в тени лесных ветвей.

 

Среди раскидистой травы вблизи болота

соорудить нехитрое жилье.

Забиться к ночи под листок и слушать; кто-то

пугает всплесками лягушечье жулье.

 

Встречать рассвет – рассеянный и пряный,

лететь сквозь от воды идущий пар.

Звеня протяжно забывать про города и страны

и принимать ежесекундное как дар.

 

Лететь туда – к тысячелетним чащам,

где терпкий дух нетронутых грибниц

где реже звук случайный, свет небес, но чаще

струится жизнь в чертах древесных лиц.

 

Зажить комариком таинственно таежным

нырнуть в налитую июнем благодать…

Ах, если б были превращения возможны,

ах, пусть недолго, но сначала бы начать.

 

Татьяна Таянова

Время снег
                                Максиму

Попробуй понять,
Как смешно и неискусственно,
Как просто и откровенно
Идет снег.

По капле
Молока из кувшина,
По конверту
Из рук почтаря,
По холодной белой рыбе
Из распахнутых сетей,
По честному слову красоты
Убывает у неба песен.

Так легко, так причудливо, тонко,
Постепенно, открыто и плавно
Убывает у Бога крохотных чудес.

Ответственно и непременно,
Отточено и строго,
Не считая убытки,
Не волнуясь о пустяках,
Падает снег.

Хранитель холодного,
Стражник странного,
Часовой чистого —
Исполняет долг
Дежурный зимы.

Ликуя и улыбаясь,
Пробуя куролесить,
Будто добрые дети,
Тянет к нам руки,
Желая остаться,
Исчезает снег на земле.

Со временем он кончится.
Время и снег всегда кончаются.
Чтобы мы были...
Чтобы мы неизменно были...
Готовы к их появленью.

Александр Павлов

* * *

В дождях захлебывались рощи,
и так раскатывался гром —
что травы взламывали площадь
в асфальте полувековом.

Они — в штыки на камень черствый,
в упор, насквозь, наверняка!
О, сколько силы и упорства
в живой упругости ростка!

Трава...
Сдави — и соком брызнет.
Ни нет же! Смерти вопреки
неистовым стремленьем к жизни
полны вот эти стебельки.

И душу схватывает зависть...
Вот так суметь бы в мир войти:
в холодном камне бросить завязь,
сломить его — и расцвести!

Ноябрь

Бродит ветер в поздней канители,
зябкий, неприкаянный, сырой.
По шиханам рощи облетели,
и зима вздыхает за горой.

На кустах шиповника колючих,
поджидая первый снегопад,
отголоском дней минувших, лучших,
сморщенные ягоды висят.

На протоках листья и коряги
крутит леденящая вода.
И в дождями залитом овраге
плавает холодная звезда.

Многоцветье спелое, лесное,
где же твой блистательный наряд?
Неужели так же и со мною —
эти дни, как листья, отгорят?

Что же вы, деревья, не шумите,
или не найдете нужных слов?
Только карагач — последний житель,
не смирён дыханием снегов.

Березозол

Березозол пришел, березозол!
Апрель пришел,
когда б назвать иначе.
Злой до берез,
он режет каждый ствол
кривым ножом.
И вот —
березы плачут.
Сбегает сок в бутылки и ковши,
и лысый дядя,
выцедив полкружки:
— Пользительны березки,
хороши, —
на ухо шепчет розовой толстушке.
Апрель пришел,
иначе — водолей!
Летит вода журчанием веселым.
Ужели мы безжалостней и злей,
чем те,
кто звал апрель березозолом?
Неужто в современных городах
мы так привыкли к прочности и силе,
что не приходит к нам березострах,
великий страх за матушку Россию?
За хрупкие бескрайние леса?..
Бескрайние!
Но если приглядеться —
тяжелый след ноги и колеса
ножом вошел в березовое сердце.
Апрель пришел,
иначе — снегогон,
еще иначе — квитень
или цветень...
Уже трава пружинит под ногой,
в тугих вершинах путается ветер,
поет река, как тихая свирель,
несет коряги, лодки и приколы...
И все-таки
в страну пришел апрель —
и он куда светлей березозола.