2020-05-12
86
И если южным славянам христианство несут священники и войско Византийской империи, то крещение Руси осуществляется своими князьями, и, как мы видели, преимущественно славянскими, то есть близкими по языку и культуре священниками. Здесь следует сказать и о том, что восточная церковь разрешала богослужение на родном языке. На Западе он употреблялся лишь для проповеди, исповедей, то есть в непосредственном общении клира с прихожанами. Языком богослужения и языком культуры долгие века была исключительно латынь.
А это значит, что от культуры, которую несло с собою христианство, народные массы Запада были оторваны.
Средневековая ученость - это прежде всего книжная образованность и резкое противостояние уровней книжной и народной, фольклорной, бесписьменной культур.
Намного резче разница выявлялась в латинизированной Европе, где противопоставление litterati - "книжных" и "некнижных" - illitterati - простецов, профанов - idiotae на долгие века проложило глубокую межу, разделившую народную и элитарную культуры. (В латыни богослужения было и свое преимущество, обеспечивавшее наднациональное единство клира.)
Крещение Руси облегчалось и тем, что богослужебная и церковная, учительная литература идут сюда прежде всего от южного славянства, на языке, понятном на всей Руси.
При христианизации южных славян этого не было, Кирилл и Мефодий в тот период только создают славянскую азбуку. Казалось бы, незначительное, но существенное для хода христианизации различие. На славянские земли из Византии в первую очередь шла необходимая для этого, но чуждая языческому славянству церковная литература. Ко времени крещения Руси на славянских языках сложился фонд той книжности, в которой наличествуют ценности этические и эстетические, научные. Сведения из различных отраслей средневекового знания, исторические и географические, медицинские, прикладные технологии: строительные, химические, агрономические и т. д. Струя культуры, облик которой средневеково-христианизирован, несла большие общекультурные ценности, и ценности эти восприняты на Руси: семена книжности падали на взрыхленную почву.
Новая вера будет принята массами, станет их верой. Но она окажется вовсе не тем христианством, которое несли на Русь византийские епископы. Народное христианство - православие сольется с древними верованиями, пропитается ими, станет тем двоеверием, по поводу которого, века спустя, будут сокрушенно вздыхать православные иерархи.
"Прибыли войска русов"
Так же все-таки сложились обстоятельства, что спустя сорок лет после неудачного посольства Ольги в Царьград империя ромеев была вынуждена принять от Киева, по существу, те же самые предложения, тот дипломатический "пакет", который предлагался в Константинополе русским посольством и был тогда отвергнут Константином Багрянородным? Империя получает от князя Владимира военную помощь, о которой тщетно просил Ольгу Константин VII, осуществляется крещение Руси, которое не состоялось в 940-е годы, наконец, пусть не при детях, как предлагала Ольга, а при внуках осуществлен тот династический союз, который был нужен Киеву. Если дочь Константина не становится женою Святослава, то его внучку, принцессу Анну, империя вынуждена выдать за внука Ольги. Владимир получает и высокое место в придворной иерархии империи, он - родственник императора и его стольник.
В 986 году империя ромеев оказалась в весьма сложном политическом и международном положении. Болгарское войско одержало крупную победу над византийским, которым командовал сам император. Василий II спасся какими-то горными тропами, а над империей нависла серьезная болгарская угроза. (Здесь же заметим, что русские войска и, вероятно, сам Владимир выступили на стороне болгар, против Византии. Однако состояние наших источников таково, что утверждать это определенно мы не можем.) И тут же на юге, в малоазийских владениях империи, поднял восстание Варда Склир. Военачальник высокого ранга, вельможа, сумел поднять против Василия II значительные силы и вдобавок заключил союз с арабами. Момент для мятежа был выбран удачный. Склир провозгласил себя императором, публично возложил на голову венец и, более того, "обул красные сапоги". По законам и традиции империи это было важнее, чем даже корона. На красные сапоги во всей империи имел право только царствующий император, кесарь, и никто более. Красные сапоги на любом другом человеке в пределах империи - величайшее государственное преступление и святотатство.
Василий II послал к Склиру, пытался как-то договориться, потушить мятеж, пока он не разгорелся, Склир поднял ногу из-под плаща, показал сапог, объяснил посланцам, что, надев такие сапоги, их уже не снимают. Это было верно. Снимали в таких случаях голову. Переговоры кончились не начавшись, Новоявленный император готовился в поход на столицу.
Василий вызвал в Константинополь известного полководца и вельможу, родственника императора Никифора Фоки Варду Фоку. Этот Варда находился на острове Хиосе, в монастыре, в заточении. Для трона Василия он был весьма опасен, и Василий вряд ли с большой охотой, по очень сложным сплетениям линий внутренней политики просто вынужден был лишить его свободы. Фока быстро собрал и возглавил войско. Короткие стычки и марши, осады и передвижения обозов шли на фоне переговоров двух Вард. Кто-то из них предложил разделить империю и власть. Одному - Восток, другому - Запад. Вероятно, предложил Склир. Фока согласился, но тут же в Константинополь к императору Василию поскакал его сын, Роман - повез донос на измену отца... Можно еще раз указать, читатель, на это "двойное дно" политики византийского двора, но византийская политика еще коварнее. Романа послал к императору сам Фока. Расчет его, по сути, был несложен: если мятеж будет подавлен, то сын при дворе сумеет выручить отца, во всяком случае, спасти от казни, если же мятеж окажется удачен, то спросить будет не с кого. Василий II обласкал сына изменившего ему полководца, но вот поверил ли он ему - сказать трудно. Обстановка для двора Василия складывалась на редкость неблагоприятная, и в Царьграде это понимали.
Нам можно бы, казалось, оставить в стороне эти какие-то слишком детективные истории византийского двора, они не имеют прямого отношения к крещению Руси. Прямого, конечно, нет, но они хорошо показывают ту обстановку измен и предательств, точно предсказуемых смертей, жестокого вероломства, ту крайнюю неустойчивость власти, которая вновь проявилась в империи. Под Василием II и Константином VIII трон зашатался не на шутку. Десять лет относительного покоя каждую минуту могли стать чредой цареубийств и борьбы за престол, в которую, как это было совсем недавно, втягивались силы разные и непредсказуемые. Напомним: Константин VII отравлен, Роман - отравлен, Никифор Фока - обезглавлен, Иоанн Цимисхий - отравлен. За последние три десятилетия ни один император Византии не умирал собственной смертью. Рассказывая о, казалось бы, неожиданном согласии Василия II на брак своей порфирородной сестры с варваром-скифом и на крещение Руси, эту "византийскую" обстановку нельзя оставить без внимания.
Надо полагать, что уже в этот момент, когда войско Фоки еще не вступило в сражения с войском Склира, Василий должен был задуматься о возможном развитии событий. И может быть, в это время начинаются переговоры с единственно возможным союзником - великим киевским князем.
В какой-то момент обстановка, казалось, начинает разряжаться и тучи, собравшиеся над троном Василия II, рассеиваются. Осенью 987 года войска Фоки разбили войска Склира, а сам магистр Варда Склир был захвачен в плен и препровожден в Константинополь. В дороге Склир как-то внезапно "ослеп". Во дворец его ввели за руки, и торжествующий Василий, показывая всем кровавые глазницы Склира, глумился над ним. Речь Василия выдавала меру его страха перед мятежным полководцем. "Смотрите на него, смотрите, вот тот, перед кем мы трепетали, кого я так боялся, он входит во дворец не императором, как он рассчитывал, поводырь вводит его пред мои ясные очи, слепца жалкого, смотрите же, смотрите!" Так, или почти так, кричал над поверженным Склиром император. Жестокое и трусливое торжество Василия оказалось мимолетным. Тут же в Царьград пришла весть, что удачливый победитель Склира Варда Фока тоже объявил себя императором. Дело, собственно, сделалось еще до поражения Склира. В далекой Армении, в доме магистра Евстафия Малеина, приближенные Варды Фоки венчали его на царство. Тогда же, в глубокой тайне, еще один "император Византии" обул красные сапоги...
В решающем сражении обоих Вард был эпизод, на несколько минут остановивший битву. "Императоры" решились на поединок. Это был не тот обусловленный заранее поединок, которым нередко начинали сражения тех далеких времен. (Склир, кстати, участвовал в решающем сражении Цимисхия со Святославом.) Здесь смертельная схватка двух умелых воинов, схватка двух смертельно ненавидящих друг друга вельмож, претендентов на империю, наконец, двух родственников: брат Склира был женат на сестре Фоки. На сестре Склира к тому же был в свое время женат Иоанн Цимисхий...
Дальше родственные и династические связи совершенно перепутываются, так что соперникам предстояло разрубить и этот узелок.
Воины обеих сражающихся сторон опустили оружие, с любопытством смотрели на готовящихся к поединку всадников.
Схватка была мгновенной. Сшиблись кони. Склир рубанул мечом, но противник отпрянул, и меч с маху срезал ухо коню Фоки. Со вздыбившегося коня Фока успел хватить Склира дубиной по голове. Склир упал. Воодушевленное войско Фоки с ревом бросилось на врага.
Шлем спас жизнь Склира. Фока в первый момент, наверное, пожалел, что враг остался жив, но дальше, как мы знаем, все устроилось самым лучшим образом. Пленный Склир с выколотыми глазами стал ценным трофеем. И тут-то Варда Фока объявил то, что таил целый месяц, - свое провозглашение императором. Фока двинулся прямо на Константинополь. Осенью 887 года войска претендента на трон разбили лагерь на азиатском берегу Босфора, у Хризополя (нынешний Скутари), прямо напротив столицы. Несколько сот метров отделяло Фоку от трона в Магнавре. Войск Василия II для сопротивления было явно недостаточно. Конечно, за мощными стенами Царьграда, под охраной его неприступных башен можно было выдержать любую, самую длительную осаду. Это было вполне реально, но совершенно нереалистично. За это время власть окончательно перейдет в руки Фоки, и кто во всей империи стал бы считаться с императором Василием, сидящим в блокированной столице? Положение выглядело безнадежным. Таким оно было и на самом деле. Вернее было бы, если бы Василий заранее не нашел ту единственную возможность, которая могла сохранить ему и трон, и голову. Это помощь Владимира Святославича. И помощь Руси пришла к Царьграду именно тогда, когда в ней оказалась самая большая нужда.
Вот что пишет о мятеже Варды Фоки многознающий Яхья ибн Саид, Яхья Антиохийский: "И стало опасным дело его, был озабочен им царь Василий по причине силы его войск и победы его над собой. И истощились его богатства, и побудила его нужда послать к царю русов, - а они его враги,- чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении; и согласился тот на это. И заключили они меж собой договор о сватовстве и женитьбе царя русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его страны, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, а те окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов и соединились с войсками греков, какие были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей к Хризополю. И победили они Фоку". Текст этого восточного автора, христианина, писавшего по-арабски, достаточно далеко от столицы, но хорошо информированного в фактической стороне событий, конечно же нуждается в комментариях. С точки зрения Яхьи, христианина, русы не признают вообще никакой веры, язычество - "поганство", для него верой не является. Требование о крещении, вообще какие-то условия, которые будто бы мог ставить Киеву Василий II, - это тоже следует отнести за счет "византийского" освещения событий, тем более в рукописи Яхьи, автора, весьма близкого к церковным кругам. В целом же текст достаточно достоверно передает события и, главное, ту обстановку, в которой Василий II был вынужден просить о помощи князя Владимира. В распоряжении римского цесаря оказался отборный шести-тысячный русский отряд. Василий использовал полученную помощь немедленно и умело. Ночной десант на легких челнах и неожиданное нападение с суши сбили от-ряды мятежников.
Забегая вперед, скажем, что договоренность о военной помощи империи была долгосрочной. Русский отряд еще несколько десятилетий входит в состав византийского войска. Его численность - 6 тысяч воинов - остается неизменной. На смену выбывшим из Руси прибывали новые "вой". В 999 году они уже в Сирии, громят город Химс и сжигают в нем соборный храм, в следующем году они в походе где-то возле Эрзерума и здесь в случайной схватке, начавшейся с драки за охапку сена, обращают в бегство еще одних союзников Византии - грузинское войско. В 1019 году отряд в Италии и в страшной битве при Каннах отражает атаки норманнских дружин. Отряд воюет и под Багдадом, и в Грузии, в Сицилии, в конце 30-х годов уже XI века в русском войске сражается отряд славного рыцаря Гаральда Гардрада. Но все это - потом. Пока же боевые действия против Варды Фоки. Они идут успешно. Русь выполняет все условия договора. Владимир принял крещение (в Киеве ли, в Васильеве ли, "а другие и по-иному скажут..."). Для двора Василия II критический момент миновал, и "царь Василий" медлит, пытается "забыть" ту часть договора, где речь идет о замужестве его сестры, порфирородной Анны. Владимир берет Херсонес и угрожает походом на Царьград: "Сделаю столице вашей то же, что и этому городу". Для Константинополя ситуация могла обернуться тем грозным status quo, которого император избежал только что, благодаря русскому отряду, с той лишь разницей, что город был бы осажден многочисленным и сильным русским войском. Болгары, как это было совсем недавно, заключили бы союз с Владимиром, мятеж Варды Фоки разгорелся бы с новой силой... Рисковать таким поворотом событий, вполне реальным, константинопольский двор не мог.
Дальше, мы помним, в нашей "Повести" следует Корсунская легенда, внесенная в "Начальный свод" греческим пером.
Русь была крещена по настоянию князя Владимира, подводившего этим актом итог важной линии политики Киевского государства, политики, ставившей самостоятельные цели и осуществлявшейся на протяжении нескольких десятилетий активно, принесшей ожидаемые плоды.
В очень интересной и глубокой статье академик Б. В. Раушенбах изящно иронизирует над еще сохраняющимися в атеистической пропаганде сторонниками версии о насильственном крещении Руси. Б. В. Раушенбах цитирует по поводу взятия Владимиром Херсонеса "Песню о походе Владимира на Корсунь" А. К. Толстого:
Увидели греки в заливе Суда, У стен уж дружина толпится. Пошли толковать и туда и сюда: "Настала, как есть, христианам беда, Приехал Владимир креститься!""Любители порассуждать о "насильственном крещении" Руси, - пишет Б. В. Раушенбах, - могут на этом примере убедиться, что насилие действительно имело место. Сохраняя интонацию А. К. Толстого, можно иронически сказать, что древнерусское войско, разбив византийцев, заставило их окрестить себя"*.
* (См. статью Б. В Раушенбаха в данном сборнике.)
Крещение Руси проводится, действительно, "по киевскому сценарию", и если вспомнить русскую поэзию, а точнее, прогрессивную общественную мысль прошлого, то так оценивал крещение Руси и К. Ф. Рылеев. Свою поэму "Владимир Святой" он кончает такими стихами:
На новый подвиг с новым жаром Летят дружинами с вождем богатыри. Зарделись небеса пожаром; Трепещет Греция и гордые цари! Так в князе огнь души надменной, Остаток мрачного язычества горел: С рукой царевны несравненной Он веру самую завоевать летел.Эту тему, сменив интонацию на легкую иронию, продолжает А. К. Толстой (не забудем, один из авторов известного Козьмы Пруткова):
"Цари Константин и Василий! Смиренно я сватаю вашу сестру, Не то вас обоих дружиной припру... Так вступим в родство без насилий!"Не видела этой активной политики Владимира и успехов политики и дипломатии Киевской Руси только церковная историография, не видела по вполне понятным причинам: церкви был нужен святой Владимир, князь, вдохновленный "божьим промыслом". Научный атеизм мог бы и увидеть реалии русской политики.
Здесь мы можем оставить наших героев. Осталось упомянуть о том, как развивались события в империи. Варда Фока был разбит наголову 13 апреля 989 года в длительном сражении при Абидосе*. Сам Фока был убит. И кажется, погиб не в бою. Георгий Кедрин, к повествованию которого мы не раз обращались, рассказывает, что Фока лежал где-то в стороне от боя, укрытый плащом. Думали, уснул, и не беспокоили. На его теле не было ни одной раны. Выяснилось, что Фока перед боем попросил холодной воды, в которой ему дали яд... Из упоминавшихся нами участников мятежа уцелел только Евстафий Малеин, остававшийся в Армении. Спустя несколько лет Василий, объезжая империю, посетил дом Евстафия, в котором на Фоку надели царские сапоги, но с Евстафием обошелся отменно ласково, вызвал его в столицу, обещал самые ответственные и доходные посты. Как ни странно, Евстафий согласился. Прибыл в Константинополь, где, понятно, не получил никаких постов. Император, пишет тот же Кедрин, "давал ему щедро все потребное и, аки некоего зверя в пещере или норе питая, держал его до самой его смерти". Очень осторожный Василий правил долго. Он умер в 1025 году, оставив наследником престарелого уже брата, Константина VIII. Отношения с Русью долгое время после крещения остаются мирными и, можно было бы сказать, дружественными, если бы не стремление Византии считать себя "игемоном" Руси. Но это уже другая глава истории.
* (Эту дату мы уже приводили. Ее можно встретить в ряде исследований, однако она спорна. Ряд византийских историков (Михаил Пселл, Иоанн Скилица, Иоанн Зонара) считают, что Абидосская битва произошла летом 938 г.)
"Люди же, крестившись, разошлись по домам"
Этими словами подытожил Летописец тот далекий день на Днепре, тысячелетие которого отмечают в 1988 году. Много, много воды утекло с тех пор, и не только в Днепре. Сменяли друг друга поколения, обычаи, нравы. Менялись правители и правительства. Возникло, разрослось и кануло в Лету крепостное право, вырос и революцией масс был свергнут капитализм, Россия стремительно вступила в новую, третью по счету в этом тысячелетии общественную формацию. Труден, порою невыносимо труден был каждый шаг истории. Русь вынесла полудикие орды и бронированное нашествие танковых армий, самовластие тиранов, своих и чужеземных. И никакие историки не скажут, никакие компьютеры не подсчитают, чем больше полита трудная земля России - потом мужицким или его кровью. Только память народная невысказанно хранит это знание.
И долгие века миропонимание, духовная и нравственная жизнь широчайших масс были религиозны. Религиозная идеология была той господствующей формой, в которой выражались и в которой возникали политические, эстетические, этические и даже естественнонаучные идеи.
Лишь Новое время принесло освобождение от религиозного миропонимания, постепенное, порою с попятными движениями, с оговорками, но в целом - необратимое. Религиозные одежды спадали с явлений, обнажая их земное содержание. Это - заслуга науки, научного мировоззрения. Религиозное понимание с развитием общества становилось все более чуждым существу вещей и явлений, их смыслу.
Религиозная мысль принципиально не может идти путем научного познания. В познании мира и человека она бесплодна. Не в том дело, как часто пишут, что "церковь фальсифицирует данные науки". Это ей несвойственно, во всяком случае не более чем науке, когда то ли ученый, то ли политик "подправит" результат в нужном ему смысле. Речь не об этом. Религиозная мысль бесплодна принципиально. Посмотрим, что ставит церковь в заслугу князю Владимиру, который в ее понимании - центральная фигура крещения, За истекшую тысячу лет создано, вероятно, немало сочинений, которые всесторонне представляют нам этого действительно крупнейшего государственного деятеля Древней Руси, талантливого, сложного и многогранного человека. Однако нет, это не так.
Вернемся к "Повести" и "Слову" митрополита Илариона. Что выделяют оба эти памятника, их наблюдательные и широко мыслящие авторы? Крещение Руси и, пожалуй, единственно это. Небольшая, так сказать, "представительная" часть "Слова" отмечает, что князь славен "единодержавством", что он мечом и без него - миром покорил многие народы, но суть не в этом. Она в крещении, и только в нем. Положим, церковный автор именно это и должен особо выделять. Но каково же его видение даже с чисто религиозной позиции? Иларион сопоставляет Владимира с апостолами, с евангелистами, превозносит князя за религиозную деятельность, за утверждение церкви, покровительство епископам, иереям, монахам. "Повесть" несколько сдержаннее по сравнению с панегириком Илариона, но по сути то же: Владимир - "новый Константин". Князю добавили титулы святого и равноапостольного, и, собственно, все. Ничего иного не содержат и современные церковные восхваления князя. В крещении Руси "величайшая заслуга, мудрость и свидетельство духовной зрелости равноапостольного великого князя Владимира, причисленного церковью к лику святых"*. Итак, важно, что Владимир свят. Вернемся к тому же тексту: святые - это "подвижники божьи, одаренные за свою любовь и верность богу обильной благодатью духа святого"**. Вот оно, коренное слово христианина: благодать. В нем корень принципиальной беспомощности любых религиозных подходов. Нет смысла разбирать реальную деятельность Владимира, обстоятельства, причины и следствия крещения Руси, ведь дело не в этом, а в божьей благодати, которая снизошла на князя, не в реальном, а в идеальном. Владимир избран богом и получил благодать, все остальное несущественно. Дана благодать - никакие земные и неземные силы не воспрепятствуют тогда Владимиру... Не нужны церкви никакие факты прошлого, никакие исторические обстоятельства, вызвавшие крещение - огромного значения акт: достаточно божьего промысла.
* (Русская православная церковь, с. 9.)
** (Там же, с. 68.)
Тогда какое имеют значение события и факты, если сам процесс исторический в конечном счете зависит не от деятельности человека, не складывается ею, а подчинен божьей воле? "Факты - воздух ученого", а не богослова. Теология им дышать не может: через факты устанавливаются земные связи. Религиозному осмыслению факты не важны, а порой и опасны, они невольно уведут на путь научного понимания.
Религиозное осмысление специфически может видеть во Владимире только крестителя и только за это его прославлять. Оценить же социальные, культурные и государственные заслуги своего святого, даже в связи с крещением, религиозная мысль не может. Ее модель человеческого идеала связана с волей "истинного" бога, действовавшей через князя. Реальные исторические заслуги реальной исторической личности не нужны и к тому же опасны. Если церковные историки начнут искать подлинные причины и попытаются увидеть действительные исторические следствия крещения Руси, то религиозное понимание в этом новом видении исчезнет, религиозное будет вытеснено реальным земным пониманием поступков людей, в том числе их религиозных поступков. Мистический церковный флер событий окажется не нужен. Но религиозное сознание не способно на такое секуляризованное понимание истории, а посему Владимир оценивается только религиозно.
Истинное понимание и оценка тех перемен в экономике, общественном строе, культуре, которые нес феодализм и его религиозная система, находятся в иной плоскости и при искреннем стремлении церковного исследователя к объективности восстановить подлинную картину прошлого он может лишь за счет отрицания его религиозной картины.
Религиозная сфера узка. Когда о заслугах православия в отечественной истории говорит церковь, то именно в силу религиозной установки мировоззрения единственное, что церковь может сказать в защиту даже православия, - это то, что оно дает верующему надежду на спасение в загробном мире, и то, что оно является истинной религией. Путь в царствие небесное. И ничего более.
Все остальное, все положительное, что несет церковь и чем она заслуженно гордится, находится, собственно, вне религиозной сферы.
Мы знаем великолепные образцы искусства религиозного, служившего культу и проникнутого высочайшей духовностью, страстным поиском жизненного идеала. В этом поиске особая нравственная сила русской культуры, русского искусства, литературы - от древнейших памятников до наших дней. Это был напряженный поиск человека, в частности и потому, что религиозная сфера не могла дать ему ответа на вопросы бытия. В религиозной форме выступали ценности этические, ценности эстетические. От этого они не переставали быть человеческими, земными ценностями. Средневековое сознание видело все ценности своего мира религиозно. Образ Спаса Нерукотворного - символ защиты Отечества, грозный лик его - воинская хоругвь. Святой Николай, Никола-заступник, Никола милостивый, становился покровителем всего трудового люда Руси. Богородица русских народных сказаний, духовных стихов обошла Русь пешком, в лапотках, скорбя и печалясь о тяготах народных, обо всем крестьянском мире. Это - выражение народного самосознания, далекого от официального православия, но многое в общественной жизни, в культуре, в понимании цели и смысла человеческой жизни в религиозной форме и даже в рамках церкви служило не только религиозным потребностям.
Особость положения этого средневекового общественного института - церкви - состояла в том, что он сосредоточил огромные возможности идейного и нравственного воздействия. Церковь имела необходимый для этого досуг, уровень образованности, централизованную - даже в период феодальной раздробленности - организацию и, наконец, необходимые материальные ресурсы и денежные средства. Церковь богатела, но и щедро расходовала эти средства, использовала их для строительства и украшения храмов и монастырей, на развитие изобразительного и декоративно-прикладного искусства, обслуживавшего культ. Икона и фреска, книжность и шитье, многочисленные художественные ремесла: литейное, кузнечное, ювелирное дело Древней Руси - находили заказы, а мастера - покровительство у церкви.
В течение веков православия церковь была местом, где находил свое приложение труд и талант народа, где складывались национальные и общечеловеческие духовные ценности.
Многие понятия народа выработаны на религиозном уровне понимания судьбы человека и судеб человечества. Терпение и стойкость в страданиях, способность выдержать тягостные испытания - черты народного характера - поддерживались не только религиозной верой в "обетованное воздаяние", но и пониманием неизбежности происходящего. Вера давала силу жить и человеку, и народу в его испытаниях. Страдания, перенесенные со стойкостью и терпением, поддержанные верой в добро и справедливость, учили состраданию, может быть высшей нравственной ценности человеческой.
Человек средних веков видел мир иначе, чем мы. Его ценности, мечты, стремления выступали в форме велений бога независимо от того, выводились они из евангельских стихов или сур Корана. Это не мешало им быть заповедями человеческими, нормами, которые в течение тысячелетий вырабатывало общество.
Веками церковь, храм, монастырь - единственное место, где именно народные массы могли познакомиться с профессиональным искусством, будь то живопись, будь то музыка и т. д.
Храм представал и архитектурой, пропагандирующей христианские идеалы, и земным творением труда и таланта зодчих, живописцев, композиторов. Не только религиозные мотивы порождают духовную музыку Бортнянского и Чайковского. Малое число оперных театров (в столицах) предназначались исключительно для привилегированных кругов, хоры в десятках тысяч церквей звучали для народа.
Общественная жизнь и культура Нового времени уже не нуждались в религиозной санкции, религия стала тормозом не только в культуре, религиозная идеология, государственная церковь оказались преградой на всех путях общественного прогресса.
Мы говорим только о некоторых сторонах духовной преимущественно культуры, культуры средних веков. Здесь, процитируем Д. С. Лихачева, "роль в Древней Руси православной церкви колоссальна. И те, кто отрицает этот очевидный факт, убежден, сами себе не верят и ошибаются, когда думают, что "так нужно", "так велено"*. Но то - в Древней Руси.
* (Лихачев Д. С. "Чем "несостоятельнее" любая культура, тем она самостоятельнее". - Вопросы литературы, 1986, № 12, с. 144.)
Христианство способствовало раскрепощению человека от власти природы, от страха перед нею. Мир объявлялся творением божьим, но он был создан богом для человека. Христианство расширило прежние мировоззренческие границы, но, раскрепостив человека в одном, провозгласило его духовную несвободу.
