Территориально-политические стратегии и роль регионов

Государство-нация — продукт длительного исторического развития, однако логика, мотивы и факторы интеграции тер­риторий в Европе, Северной Америке и России были различны, порой полярны.

Интересные результаты дает сравнительный анализ формиро­вания территориально-политических структур национальных го­сударств — Франции, Италии и Германии, поиск источников сходства и различия в территориальном развитии трех политичес­ких систем. При анализе использованы карты, разработанные Стейном Рокканом, «раз­вернутые» в аспекте территориального строительства. Роккан раз­работал собственную типологию условий формирования государств и наций в Европе. Выделим следующие 6 факто­ров, определивших характер территориально-политических стра­тегий государств в Западной Европе (Франция, Германия, Италия):

1) География / границы.

Для Франции характерна ес­тественность ее природных границ: почти все границы появились «по факту» и были общепризнаны. Так, для Видаля де ла Блаша легитимность французской нации базировалась именно на спонтанном слиянии, сплаве, генери­руемом пространством. В отношении границ определен вопрос и с Италией, занимающей Апеннинский по­луостров. В отличие от Франции и Италии для Германии цен­тральной проблемой было оконтуривание страны, ответ на во­прос, где кончается Германия. Проблема границ была одной из важных причин запаздывания территориального строительства в Германии.

2) Структура расселения, роль городов, принадлежность к «городскому поясу» Европы, транспортные сети.

В Европе центром и средоточием общественной жизни высту­пает город, «навязавший», по выражению Фернана Броделя, свое превосходство окружающей сельской местности; решающее зна­чение имела конкуренция городов. Города стали «позвоночным столбом» европейского капитализма. Уже с конца XIII в. столбо­вой дорогой европейской цивилизации становится германский перешеек, вдоль которого выстроились мощные города — Генуя, Милан, Флоренция, Венеция на юге; в срединной зоне — Аугсбург, Страсбург, Нюрнберг, Франкфурт, Кельн; на севере — Гам­бург, Любек, Бремен, Брюгге, Антверпен. Это та зона, которую Роккан называет «городским поясом», принадлежность к которому оказала едва ли не решающее влияние на сроки и усло­вия формирования национальных государств. Если территория Франции лежала хотя и близко, но все же по большей части вне «городского пояса», то города Италии и Германии формировали самое его ядро. В этих случаях именно россыпь мощных полити­чески автономных городов стала одним из важнейших препятст­вий для политического объединения страны, сделав Италию и Германию «запоздалыми нациями». Так, «алфавит и город опреде­лили судьбу Европы». Сама полицентричность «городского поя­са», дисперсная система расселения препятствовала появлению крупных территориальных систем.

В Италии и Германии интересы городов (в Германии еще и территориальных княжеств) как центров богатства вступили в противоречие с интересами национальных государств как носите­лей политической воли. Города-государства не смогли отстоять свою политическую целостность в системе «больших держав». Франция находилась несколько в стороне от этого процесса.

Крайне важным является вопрос о поли- или моноцентричной структуре расселения. Во Франции велика была роль цен­трального места: Париж — центр богатства сов­падал с центром политического могущества. Энергия страны была сосредоточена в одном мощном центре. Германию же до сих пор называют страной без центра, столичному городу ( Бер­лину ) приходилось постоянно конкурировать с крупными, со­поставимыми по политическому весу центрами запада, севера и юга страны. Еще более интересна ситуация в Италии, где сто­личный («спящий») регион — Рим — последним вошел в состав объединенного государства.

Национальное единство строилось вокруг системы главных до­рог. Здесь тоже заметны различия между Францией, с одной сто­роны, и Италией и Германией — с другой. Во Франции существо­вала обширная дорожная сеть, которая получила почти сенсаци­онное, по выражению Броделя, развитие в XVIII столетии. Учитывая размеры страны, очевидно, что для ее единства успехи транспорта были решающими. Транспортная система имела ра­диальную структуру. В Германии и Италии в силу меридианальной расположенности городских центров, транспортные сети так­же носили по преимуществу меридианальный характер.

Процесс политического территориального строительства начинался во всех трех государствах с возвышения центральных при­вилегированных регионов.

Во Франции - это Иль-де-Франс (домен Капетингов), позже в Германии и Италии — Бранденбург (Прус­сия) и Пьемонт. Тем не менее, отношения центра и периферии складывались совершенно по-разному.

Так, во Франции мощному централизующему парижскому началу удалось подавить, но не интегрировать периферию: сильные этнические меньшинства ос­тавались в Бретани, Эльзасе, на Корсике, по испанской границе.

В Германии, напротив, объединительные импульсы шли с восточ­ной периферии на более развитые и урбанизированные западные территории, хотя, по сути, не наблюдалось принципиальных, су­щественных различий между центральными и периферийными зонами, даже столичный регион располагался на более перифе­рийной территории.

В Италии периферией выступал юг, при этом периферией мощной, развивающейся не просто более медленны­ми темпами, но согласно принципиально иной логике, так что центральным регионам фактически не удалось не только интегри­ровать периферию, но даже и подавить ее.

6) Экстерналии (внешние условия).

Роль внешних сил и их значение для государственного терри­ториального строительства коренным образом отличается во всех трех государствах. Во Франции эта роль относительно невелика: каркас национального государства сложился рано, вся «объеди­нительная энергия» концентрировалась в собственных террито­риальных пределах. Совершенно другую картину демонстрирует Италия, для объединения которой (как с точки зрения времен­ных рамок, так и характера объединения) большую, а иногда и важнейшую, роль сыграли соседние государства — Франция и Австрия. Внутренних сил для объединения страны было явно не­достаточно.

Промежуточное положение занимает Германия. Здесь, так же как в Италии, внешний фактор (отношения с Францией) на поверхности сыграл довольно существенную роль. Однако сле­дует обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, по сравнению с Италией внешнее воздействие (прежде всего напо­леоновское влияние) было если не ситуативным, то по крайней мере менее продолжительным. Во-вторых, внешнее влияние следует по-иному интерпретировать: если Италия искала за ру­бежом союзников, помощников в деле объединения страны, то Германия как бы «отталкивалась» от французского влияния, формировала собственную идентичность для создания противо­веса внешним силам.

Все три государства отличались исключительным региональ­ным разнообразием, на которое «наложилось» национальное единство как надстроечный фактор. Региональное разнообразие сохранилось до сих пор, однако в силу факторов, указанных выше, политически регионы имеют разный «вес». Не­обходимо обратить внимание на то, какие стратегии были выбра­ны, какое институциональное строительство они предполагали. Так, во Франции вся энергия действующих из центрального места акторов была направлена на объединение, централизацию, строительство классического унитарного государства, которое, помимо прочего, облегчалась выдающимся местом Парижа на карте Франции и расположением Франции вне европейского «го­родского пояса».

Италия и Германия, формирующие ядро «городского пояса» и обладающие выраженной культурной гетерогенностью, могли бы выбрать в качестве стратегии объединения федерализацию (как указывает Роккан, и Пьемонт, и Пруссия наиболее успешные свои завоевания проводили внутри собственных стран). Основное от­личие между Италией и Германией заключается в различном ба­лансе между центральными и периферийными силами.

В Италии выбор был сделан в пользу централизованного государства, что можно объяснить двумя обстоятельствами. Во-первых, федерали­зация была бы опасна с точки зрения контроля за мощной южной периферией. Во-вторых, тесные связи Италии и Франции предо­пределили то, что немедленно после объединения страны в Ита­лии была введена французская административная система, элит­ные группы Пьемонта и Тосканы настаивали на введении центра­лизованной системы управления (хотя культурная и политическая гетерогенность Италии не была подавлена и проявилась позже).

В Германии федерализация оказалась лучшей стратегией для объединения развитых западных и южных территорий с восточ­ной периферией — Пруссией.

Таким образом, в Германии мы имеем дело с федеративной структурой при этнической гомогенности населения. Во Фран­ции — унитарную структуру при этнической гетерогенности «по краям» нации. Переходное положение занимает Италия: гетерогенное население при полуунитарных институциональ­ных структурах.

Европейские традиции территориально-политического строи­тельства, естественно, не ограничиваются примерами государств, проанализированными выше. Так, в Швейцарии и Нидерландах сформировались развитые и сбалансированные городские струк­туры; именно в этих двух европейских политиях консоциативный элемент в государственном строительстве был выражен наиболее сильно. Эти модели были основаны на городских лигах, представ­лявших собой контрактные организации открытого типа, создан­ные для защиты торговых привилегий и контроля за рынками. Важнейшие города к северу от Альп создали оборонительную лигу против внешних угроз и постепенно выстроилишвейцарскую конфедерацию.

Примечательно, что подобные лиги складывались и на других территориях: Ломбардская, Бургундская, Эльзасская, Швабская лиги, лиги вдоль Рейна, по побережьям Балтийского и Северного морей, однако им не удалось сформировать суверенные территориальные образования.

Следующим успешным примером конфедерации стали Соединенные провинции. Таким образом, территориальная консолидация в этих двух случаях основывалась на принципе консоциации, становлении и развитии полицентри­ческих, децентрализованных федераций. Эти политии представ­ляли собой выраженный контраст унитарным государствам-нациям, практикуя, в частности, принцип добровольности объедине­ния и религиозную толерантность.

Ни Швейцария, ни Нидерланды не имели в своих территори­альных структурах единого сильного центра; их территориальные структуры представляли собой сети городов с удачным экономико-географическим положением, объединенные идеей защиты своих торговых привилегий. Швейцарская конфедерация и Со­единенные провинции занимали ключевое положение в системе торговых путей: швейцарцы контролировали важнейшие перехо­ды через Альпы, а голландцы — эстуарий Рейна.

Оформившаяся строгая система государств-наций в Западной Ев­ропе не привела к исчезновению альтернативных государств-наций различных территориальных сообществ, которые в настоящее время выходят на авансцену европейской политики, укрепляя свое полити­ческое значение и расширяя каналы доступа к национальному поли­тическому процессу.