2020-05-11
562Метафора является основным лексическим средством создания экспрессивности. При назывании объекта, характеристике его качеств, особенностей метафора не знает ограничений. Говоря об изучении языка в его динамике, метафору исследователи относят к наиболее типичным ее проявлениям[1].
В современной лингвистики существует множество направлений в изучении этого уникального средства создания новых, образных значений: семасиологическое, ономасиологические, логическое, собственно лингвистическое, гносеологическое, лингвостилистическое, психолингвистическое, экспрессиологическое, лексикологическое, лексикографическое (см. Апресян 2005; Арутюнова 1979, 1987, 1990; Баранов 2003; Бессонова 1989; Глазунова 2000; Кожевникова 1988; Кретов 1986; Кудрявцева 1988; Кураш 2001; Левин 1965, 1969; Майданова 1992; Москвин 2006; Некрасова 1975; Образцова 1992; Полозова 2004; Попова 2006; Скляревская 1993; Тараненко 1989; Телия 1988; Чернец 2000; Якобсон 1987 и мн. др).
Как указывает В.В.Бабайцева, в русле структурно-семантического направления «признание многоаспектности явлений языка и речи имеет принципиальный характер, так как оно допускает возможность изучения их с разных сторон, объясняет возможность появления и сосуществования разных направлений, избирающих для более глубокого исследования какой-либо один аспект» (2005: 227). Так, проблема создания экспрессивности при помощи метафоры требует обращения к данным, полученным при анализе семной структуры метафоры, связей с внеязыковыми элементами, способностей отражать процесс познания и, конечно, ее выразительных возможностей.
При этом наиболее важными являются следующие аспекты. Метафора – это модель получения гипотетико-выводного знания о мире; тезаурус, создаваемой данным типом значения, относится к уровню промежуточному «между семантикой и гносеологией» (по Телия 1988: 34). Именно тесная связь мыслительных и языковых категорий в единицах этого промежуточного уровня позволяет проследить (на примере метафоры) сам процесс зарождения, создания и усиления экспрессивности.
Метафора имеет синтезирующий характер (Телия 1991: 6): способна совмещать в себе абстрактное и конкретное. В ее создании принимают участие три группы сущностей различного порядка: 1) внеязыковые сущности, а именно основной и вспомогательный объекты – реально существующие явления (то, что называется и то, с чем оно сравнивается, сопоставляется); 2) концептуальное содержание - разнообразные свойства, качества, характеристики основного и вспомогательного объектов, которые образуют новую систему признаков; 3) языковыесущности – а) контекст, в который помещаются эти свойства и б) сама метафора (слово в новом значении) - итог, результат их взаимодействия[2].
Слияние сущностей столь различного – языкового и неязыкового – характера предопределяют такие свойства метафоры, как диффузность и двуплановость. Именно они создают ее многоаспектность, неоднозначность, информативность, эмоционально-интеллектуальную напряженность, что в конечном итоге и обеспечивает ей выразительность и огромную силу воздействия.
Диффузность – это размытость, неопределенность семантики метафоры благодаря богатому, сложному, неоднозначному содержанию, например:
И ты пришла, необычайна,
Меня приметила впотьмах,
И встала бархатная тайна
В твоих языческих глазах (Набоков: 80).
Прилагательное бархатная узуально, вне контекста, в силу своей многозначности актуализирует сразу несколько смыслов: ‘напоминающий бархат мягкостью, блеском, густотой цвета’; ‘нежный, приятный на ощупь’, ‘приятный телу’, ‘приятный взгляду’ и т.д. Контекст же еще более обогащает содержание слова: лексема впотьмах способствует возникновению ассоциаций, связанных с летней, теплой ночью и в то же время сообщает сцене интимность, отграниченность от внешнего мира, от других людей, подготавливает восприятие слова тайна, которое узуально не сочетается с прилагательным бархатная. Уточнение в последующей строке, что тайну лирический герой увидел именно в глазах, позволяет завершить образ: в глазах женщины появилось выражение, свидетельствующее о возникновении ответного чувства. Присутствие же в последней строке определения языческие предвещает первозданность, необузданность будущей страсти. Таким образом, семантическая структура прилагательного бархатная в данном контексте диффузна, в ней переплетается множество смыслов: лирическому герою приятна обстановка, в которой все это происходит; цвет глаз женщины по блеску и густоте подобен бархату: он поглощает, затягивает в бездну страстей; приятным является и то, что чувства героя не остались безответными.
При этом активно взаимодействуют:
- внеязыковые объекты: ткань – бархат; и весь спектр ощущений;
- концептуальное содержание – интеллектуально осмысливаемые качества этих явлений действительности;
- языковые объекты: исходное, прямое значение слова бархатный и новое, возникшее на базе первого - переносное его значение, которое на фоне поэтического контекста не может получить однозначной трактовки.
Двуплановость – еще одно свойство метафоры, обусловливающее ее мощный экспрессивный заряд, поскольку наиболее образными, яркими, являются те метафоры, в которых прямое, исходное значение активно взаимодействует с переносным. Выразительность таких метафор в первую очередь связана с тем, что образ порождают два ряда ассоциаций, связанных одновременно с прямым и переносным значением, например:
Не поправить дня усильями светилен,
Не поднять теням крещенских покрывал.
На земле зима, и дым огней бессилен
Распрямить дома, полегшие вповал (Пастернак: 13).
Здесь метафоры граничат с перифразами. Эти два тропа, тесно спаянные, создают причудливые переплетения образов зимней ночи и переживаний героя. Первую – не поправить дня усильями светилен – можно расшифровать следующим образом: даже свет ламп не вернет света дня, темнота все равно поглотит город. Однако такой однозначной интерпретации, безусловно, помешает глагол не поправить. Данная лексема, как правило, употребляется в определенных контекстах, связанных с печальными событиями и человеческими чувствами. Поэтому возможна и другая трактовка: не поправить того, что произошло этим днем (или в какой-то определенный день). Именно подобное «мерцание» и двойственность смыслов и создают семантическую насыщенность метафоры. Вторая метафора – не поднять теням крещенских покрывал – также допускает вариации в декодировании: 1) ночь не способна растопить январских снегов, они так и будут покрывать землю; 2) тени прошлого (прежде всего, любимая женщина, которую вспоминает лирический герой) не способны растопить льда, царящего теперь в сердце. Вторую трактовку «поддерживает» образ третьей строки: дым огней бессилен, получающий свое развитие в метафорах четвертой строки: распрямить дома, полегшие вповал. Как отмечают исследователи, в поэзии Б.Пастернака образы часто взаимозаменяют друг друга (Альфонсов 1990: 132; Якобсон 1987: 333). И в данном случае, несомненно, речь идет о том, что удар, который нанесла Она, сломил лирического героя. Это не дома, а он, поверженный, не может распрямиться с тех пор, не может поверить людям вновь, вернуть себе радость жизни.
Задание: подобрать любой поэтический текст, на примере которого проиллюстрировать изложенные выше теоретические положения - выявить в метафорах из текста:
1) внеязыковые сущности;
2) концептуальное содержание;
3) языковыесущности;
4) диффузность;
5) двуплановость.
[1] См., например, Попова Н.Б. Семантическое пространство поэтической метафоры: от параллелизма структур к итерации смыслов // Язык и действительность. Сб. научных трудов памяти В.Г.Гака. – М., 2006. С. 39.
[2] Об этой модели метафоры – см. Приложение, табл. 11.
