Астафьев и Игарка: хронограф событий

1 сентября. 1939 года Виктор в третий раз поступает в 5 класс. «Я и без того сидел третий год в пятом классе. Пустили меня на третий год лишь потому, что у меня поломана была нога, и я пропустил зиму». (В.Астафьев «Сопричастный» «Посох памяти», стр.26)

«… Я отбывал уже третий год в пятом классе, мне уже твердо пророчили дорогу в исправительно-трудовую колонию, и я уже и привык к мысли, что сего идейного, массово-воспитательного заведения мне не миновать. А сидел я третий год в пятом классе из-за математики, которая мне не давалась просто так, без труда, я же привык к «просто так», как налётчик, – на хапок, брать знания, – и по литературе, истории, географии, ботанике, поскольку она про цветочки, да по русскому языку получал отличные оценки, по всем остальным предметам – очень плохие, словом, шёл по науке безо всякой середины. Мне каждый год назначали переэкзаменовку по математике на осень, и каждый год я не изволял на неё являться…» (Астафьев В.П. «Подводя итоги», «Проза войны», том 2, стр.474)

Литературу преподавал Игнатий Дмитриевич Рождественский, впоследствии известный сибирский писатель и поэт, которому, как считал В.П.Астафьев, выпало сыграть заметную роль в его раннем детском творчестве… «Родом москвич, из интеллигентного педагогического сословия, истинный патриот и глашатай своего времени после окончания иркутского педтехникума Рождественский работал сперва в туруханской, затем в игарской школах. На этом славном пути он повстречал такую же прирождённую преподавательницу и воспитательницу младшего поколения, Евгению Моисеевну, и в Заполярье, нуждающемся в здоровых, знающих своё дело кадрах, молодые супруги Рождественские пришлись к месту и кстати». (Астафьев В.П. «Подводя итоги», «Проза войны», том 2, стр.473-474)

«Он преподавал литературу и русский, преподавал, как бог на душу положит, много нам читал, рассказывал, учил распознавать слово, прививал к нему вкус». (Астафьев В.П. «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001», стр.117).

«Поразил нас учитель с первого взгляда чрезмерной близорукостью, которая при его моложавости казалась особенно забавной. Читая, учитель приближал бумагу к лицу, водил по ней носом и, ровно бы сам с собой, разговаривая. Тыкал в пространство указательным пальцем: «Чудо! Дивно! Только русской поэзии этакое дано! Да разве вам, халдеям, это понять?!» Впервые за существование пятого «б» класса даже у отпетых озорников и лентяев в графе «поведение» замаячили отличные оценки. Когда мы подтянулись с программой и у нас пробудился интерес к литературе, Игнатий Дмитриевич стал приносить на уроки свежие журналы, книжки, открытки – это было тогда редкостью – и обязательно читал нам вслух минут десять-пятнадцать, показывая открытки и картинки, и мы, всё чаще и чаще просиживали даже перемены, слушая его». ( Сборник повестей В.П.Астафьева Кража. Зрячий посох» с предисловием «Стержневой корень», стр. 473-474)

«Подлинная простота, доступность, истинная интеллигентность, да ещё душевная доброта вперемежку с вечной уже грустью и памятью от только что пережитого крушения России, в моём восприятии уравновешивали порывистый, неистовый энтузиазм начинающего поэта, певца пятилеток и сияния небывалой новой жизни Игнатия Рождественского, который вёл уроки так увлекательно, в нарушение всех правил и методик, что мы часто «работали» без перемен, случалось, и звонка на перемену не слышали. Более всего он поощрял то, что советская школа со дня своего существования изгоняла из своих зданий и рядов – самостоятельность мышления, чтобы собственный опыт, какой он ни есть, собственные знания давали ответ, чтоб учащийся думал, а не занимался пересказом». (Астафье В.П. «Подводя итоги», «Проза войны», том 2, стр.475-476)

«Учеником я считался архиплохим, человечишком архибросовым. И вот чтение вслух. Проверка, кто как читает. И отличники мямлят, а я будь здоров прочитал. Игнат заметил меня, хотя и тогда уже близоруким был. Стал чаще спрашивать, спрашивать тогда, когда другие ни в зуб ногой. Я, естественно, из кожи лез, что ему потрафить… Но шутки шутками, а ведь с этого, со встречи со стоящим учителем… я почувствовал, что чего-то стою, и строже к себе сделался, учиться стал лучше», – вспоминал писатель в письме А.Н.Макарову 29 июня 1967 года. (Астафьев В.П. «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001», стр.117).

Об уроках литературы «затеси» «Больше жизни» и «Дед и внучка». (В Блоге «Уроки литературы от Астафьева»)

«Больше жизни»: «Мне в детстве повезло. Очень повезло. Литературе меня обучал очень странный и умный человек. Странный потому, что вёл он уроки с нарушением всех педагогических методик и инструкций. Начал он с того, что положил перед собой карманные часы и заставил нас читать вслух из «Хрестоматии».

Каждый ученик читал минуту, и через минуту следовал приговор:

– Истукан! До пятого класса дошёл, а читать не умеешь!

– Ничего, для второго класса годен.

– На каком языке говоришь? На русском? Это тебе кажется…

– Что ты читаешь? «Богатыри Невы»? «Богатыри – не вы!» Значит, не вон тот, что в носу ковыряет и палец скоро сломит… Ясно? Ни черта ни ясно! Чтобы Лермонтова понять – любить его надо. Любить, как мать, как родину. Сильнее жизни любить…» (Астафьев В.П. «Затеси», стр.153, отрывок)

«Дед и внучка»: «На другом уроке литературы мы проходили Некрасова… Много разных историй говорил нам учитель…» ( Астафьев В.П. «Затеси», стр.154)

Сентябрь. Виктор написал сочинение под названием «Жив», в нём описан случай, позднее лёгший в основу знаменитого рассказа «Васюткино озеро». Много раз писатель описывал впоследствии свой первый творческий успех, есть об этом и в очерке «Стержневой корень». Но наиболее полная версия, на мой взгляд, в очерке «Подводя итоги», размещённом во втором томе сборника «Проза войны», изданном в Иркутске в 1993 году:

«Начался новый учебный год, в котором я продолжал сиденье в пятом классе. Игнатий Дмитриевич влетел в класс загорелый, хорошо «на магистрали» отдохнувший, сотворивший за лето ещё одного, уже третьего ребёнка, а всего он сослепу сотворил их своей многотерпеливой жене пять штук, в новой рубашке, с галстуком, с кучерявым смоляным чубом, култыхающимся на ходу, швырнул журнал на стол, сказал дежурному по классу, чтоб отметил потом, кого нет на занятиях, и велел всем достать тетради и написать сочинение на тему: кто как провел лето?

И запыхтел пятый «Б», выжимая из себя творческую мысль. А сам учитель уткнулся в бумагу носом, что-то писал, черкал, бормотал, вскакивал со стула и тыча рукой в такт шагам, ходил по классу. «Тоже сочиняет», – догадались мы, благоговейно притихнув.

Игнатий Дмитриевич обладал феноменальной памятью… – знал, кажется, всю поэзию наизусть. И вот особенность какая забавная: все стихи Игнатий Дмитриевич читал по памяти, но свои – по бумаге! … Летом я заблудился в заполярной тайге между Карасино и Полоем…. В этой тайге самому спастись, да ещё будучи мальчишкой – невозможно, только Господь Бог может тут спасти, что он, милосердный, не раз и делал в моей жизни.

Как бы там не было, я поблудил по страшному Заполярью и уцелел, а своё сочинение так бесхитростно, прямолинейно и назвал «Жив».

Никогда я ещё не старался, не работал с такой любовью, как в тот раз.

И вот снова урок литературы. Игнатий Дмитриевич раздаёт тетради с сочинениями, кого бранит, кого похваливает. Тетрадей на столе всё меньше, меньше, вот голубеет и последняя, – Моя! – ёкнуло и замерло сердце в моей, уже страдавшей груди. Учитель бережно взял тетрадь, развернул её и начал читать моё сочинение вслух. Затем поднял сочинителя с места, долго подслеповато всматривался в него и сказал: «Молодец!» – первая, пока и единственная похвала, полученная в школе, которую, впрочем, учитель скоро охладил, попеняв мне, что я, как разпоследний лоботряс, болтаюсь в одном классе третий год». (стр.476-477)

«Много лет спустя я вспомнил об этой школьной зарисовке и на основании её написал рассказ «Васюткино озеро». Я до сих пор не стыжусь этого рассказа. Он, по-моему, один из самых лучших моих ранних рассказов (я писал его третьим, или четвёртым по счету, после «Гражданского человека»), – писал Астафьев в 1967 году литературному критику А.Н.Макарову. (Астафьев В.П. «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001», стр.118).

Сочинение «Жив» публикуется в рукописном журнале, издаваемом в средней школе № 12.

https://gapeenko.net/astafiev/7333-na-severe-vyros-sredi-xolodov.html