Как-то вечером папа, мама и восемь детей ужинали на кухне.
Вдруг в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул папа.
Как раз перед этим он откусил большой кусок хлеба, поэтому трудно было разобрать, что он сказал, но дети хором закричали:
— Войдите!
И каждому стало ясно, что теперь гостю остаётся только переступить порог.
В кухню тяжёлой походкой вошёл Хенрик.
— Ах, это ты, Хенрик! — удивился папа. — Разве ты ещё не ушёл домой? Как зовут твою хозяйку, у которой ты теперь живёшь?
— Тётушка Олеа, но она сейчас, наверное, в своём швейном клубе или где-нибудь ещё, дома всё равно никого нет.
— Значит, ты ещё ничего не ел? — спросила мама.
— Это не беда, — ответил Хенрик, — у меня нет аппетита.
— Хорошо, что ты зашёл, — заметил папа. — Мне сегодня как раз хотелось с тобой поговорить. Садись поешь, легче будет разговаривать.
Хенрик сел с испуганным видом, ведь он не знал, о чём папа хочет с ним говорить. Наверняка какая-нибудь неприятность. Может быть, папе больше не нужен помощник?
|
|
Но папа хотел поговорить с Хенриком совсем о другом.
— Мне кажется, — начал папа, — что мы с тобой очень хорошо сработались. Да и дел у нас с тобой много. И мне бы очень хотелось знать точно, не собираешься ли ты уходить от меня. Конечно, теперь я буду платить тебе больше, и мне бы очень хотелось знать твёрдо, что ты никуда от меня не уйдёшь.
Хенрик не мог вымолвить ни слова. Ведь ни о чём другом он и не мечтал. Больше всего на свете ему хотелось работать на грузовике вместе с папой.
— Может, тебе надо сперва подумать об этом? — спросил папа.
— Да нет же, — вмешалась Мона. — Он онемел от радости, как ты не понимаешь!
— Конечно, я очень рад, — сказал Хенрик, и улыбка расплылась у него по физиономии. — Я и правда онемел от радости! Ведь ты не шутишь?
— Какие тут шутки! — Папа даже удивился. — А когда я буду уезжать, ты будешь работать на грузовике один.
— Простите, я должен уйти на минутку, — сказал вдруг Хенрик, — но я сейчас же вернусь.
— Не понимаю, куда это он убежал? — сказал папа. — Всё-таки в последнее время он какой-то странный.
— Неужели ты не понимаешь, куда он пошёл? — спросила Мона. Она не переставала удивляться тому, как мало понимают взрослые. — Он пошёл к Нижней Хюльде, чтобы рассказать ей об этом. Может, он теперь даже осмелеет и посватается к ней.
— А ты думаешь, он хочет посвататься? — спросила мама.
— Конечно. Просто он не знает, как это сделать, — решительно заявила Мона.
— Да нет, ты ошибаешься, — сказал папа.
Вскоре вернулся Хенрик.
— Ну что, посватался? — спросила Мона.
— Нет, опять духу не хватило, — сказал Хенрик. — Но я хоть сказал ей, что мне прибавили зарплату, ну и в таком духе.
|
|
— Это уже начало, — улыбнулась мама.
В этот вечер дети долго разговаривали, лёжа в постелях.
— Нужно как-то помочь Хенрику, — сказала Мона.
— Конечно, а что можно сделать? — спросил Мадс.
— Я не знаю, что значит свататься, поэтому я ничего не могу придумать, — тяжело вздохнула Милли.
— Я тоже, — сказала Мина.
— Смотрите, — начал объяснять им Мадс. — Вот, например, Мона — это Нижняя Хюльда, а я — Хенрик. В руке у меня букет цветов.
— Нет у тебя никакого букета, у тебя пустая рука, — сказала Милли.
— Да как ты не понимаешь, что это понарошку, — объяснила ей Мона.
— Ну вот, я вхожу и говорю: «Дорогая Хюльда, не хочешь ли ты выйти за меня замуж?» — сказал Мадс.
— А я отвечаю: «Да» — и, значит, всё в порядке, — закончила Мона.
— И больше ничего? — удивилась Милли. — Тогда я не понимаю, почему Хенрик не может сам спросить Хюльду.
— Он не решается, потому что боится, а вдруг она скажет: «Нет», — объяснила ей Мона. — Мы должны разузнать, что думает Хюльда, правда, Мадс?
— Я придумал! Завтра утром мы с тобой пойдём к ней на разведку, — заявил Мадс.
На другой день Мона и Мадс постучались в дверь к Нижней Хюльде.
— Войдите! — ответила Хюльда. — Вот это гости, вот молодцы, что зашли ко мне. Ведь я говорила, что вы можете приходить ко мне когда угодно, но вы почти никогда не приходите.
— Мы ещё не привыкли, — сказал Мадс.
— Сейчас посмотрим, кажется, у меня осталось немного печенья. Я думаю, что от сока вы тоже не откажетесь.
Мона и Мадс чинно уселись на стулья и молча ждали, пока Хюльда принесёт им из кухни сок и печенье.
— Тебе не скучно жить совсем одной? — спросил Мадс. — Ты всегда жила одна?
— О нет, я жила вместе со своей мамой до самой её смерти, она умерла три года тому назад. Но ты прав: одной жить и грустно, и скучно, поэтому так приятно, когда приходят гости.
— Но ведь Хенрик часто к тебе приходит, — заметила Мона.
Хюльда слегка покраснела:
— Да, летом, когда вы уезжали, он приходил ко мне почти каждый день. Он днём мастерил вам кровати, а у меня обедал. И мне это очень нравилось. Но в последнее время он стал таким странным. Посидит, посидит минутку, вдруг заторопится и убежит.
— Во всяком случае, ты ему очень нравишься, — сказала Мона. — Может, он просто боится, что не нравится тебе?
— Тогда он ошибается, — сказала Хюльда и тут же спохватилась: — Что же это я вам говорю! Ведь вам всё это, наверное, скучно…
— Ну что ты! — сказала довольная Мона. — Нам как раз очень интересно.
Теперь она узнала всё, что её интересовало, и могла спокойно приняться за дело.
В этот вечер папа, мама и остальные дети никак не могли понять, что делают Мона и Мадс. Мадс что-то записывал, а Мона спрашивала всех по порядку.
— Придумай скорей предложение из трёх слов, чтобы все слова начинались на «И», — сказала Мона папе.
— «Ингрид испугалась иголки», — придумал папа.
— А теперь на «Д».
— «Дети долго дрались», — улыбнувшись, предложила мама.
— Хорошо. Ты запишешь это, Мадс?
— Да. Теперь снова нужно на «И».
— «Идиот испортил игрушку», — быстро выпалила Марта.
— Очень хорошо, правда, Мадс?
— Ага. Теперь на «3».
— «Зяблики зимой зябнут», — сказал папа.
Так они спрашивали ещё долго, и никто не понимал, в чём дело.
В дверь постучали, и вошёл Хенрик. Он мыл внизу грузовик и теперь пришёл с ведёрком и тряпкой.
Не успел он войти, как Мона и Мадс бросились к нему.
— Иди скорее сюда, Хенрик, — позвала его Мона. — Мы придумали, как тебе можно посвататься к Хюльде.
— Нет, ребята, я всё равно никогда не решусь заговорить с ней об этом.
— И не надо. Ты умеешь писать?
— Конечно, только я ведь не решусь написать ей такое письмо.
— И не надо, — сказала Мона.
— Ты напиши только: «Дорогая Хюльда!», а дальше напиши столбиками все эти предложения и каждое слово начинай с большой буквы, а внизу напишешь: «С приветом! Хенрик».
|
|
— И в уголочке можешь нарисовать букет цветов, — предложила Мона.
Хенрик не мог сразу понять, что они придумали, но Мадс и Мона усадили его за стол, дали в руки перо, и он написал письмо, которое выглядело так:
— Она теперь решит, что я совсем помешался, — сказал Хенрик.
— А вот посмотрим, что она ответит, — сказала Мона.
Она побежала к Хюльде с письмом и объяснила, что надо читать только большие буквы сверху вниз.
— А через десять минут я приду за ответом, — сказала Мона.
Хюльда взяла бумагу и карандаш, выписала все большие буквы в одну строчку, и у неё получилось трижды:
«ИДИ ЗА МЕНЯ ЗАМУЖ!!»
Она быстро написала ответ:
Мой дорогой Хенрик!
Я согласна!
Твоя Хюльда.
Тем временем Мадс и Мона объяснили Хенрику, как надо читать его письмо, и все с нетерпением ждали ответа от Хюльды.
Мона сбегала за ответом, и когда Хенрик увидел, что написано на бумажке, он страшно обрадовался и бросился с этой бумажкой к папе.
— Смотри! Смотри! — кричал он.
А тут явилась и сама Хюльда.
— Теперь вы жених и невеста! — объявили Мадс и Мона.
— Да, да, поздравляю тебя, Хюльда! — сказал Хенрик, пожал ей руку и поклонился.
— И я тебя тоже! — ответила Хюльда.
Так они стали женихом и невестой. Теперь в этом не было никакого сомнения.
А вам, конечно, интересно, пригласят ли они на свадьбу папу, маму и восемь детей?
Будильник
Осенью трудно вставать рано. Так считали и папа, и мама, и почти все восемь детей. А как считал грузовик, я не знаю. Рано просыпался только Малышка Мортен. Он сейчас же находил себе какое-нибудь интересное занятие.
Однажды он разобрал по винтику новый будильник, потому-то теперь у них и не было никакого будильника.
В другой раз он рассыпал шкатулку с мамиными швейными принадлежностями. А недавно разбросал по полу целый пакет овсянки.
Мортену очень нравилось развлекаться утром в одиночку, поэтому, проснувшись раньше всех, он никогда никого не будил. Но остальным эти проказы не нравились. И без будильника все просыпали и всюду опаздывали.
|
|
По утрам папа приходил к грузовику ещё совсем сонный. Ему очень хотелось выпить хоть глоток кофе, но бедному кофейнику не так просто вскипеть в одну секунду, и чаще всего папе приходилось отправляться на работу без кофе.
Каждый день дети убегали из дома в школу в последнюю минутку.
Так дальше продолжаться не могло.
Вечером, когда вся семья была в сборе, папа попросил всех сесть и сказал:
— Кто из вас может дать хороший совет, как вовремя просыпаться утром? Тот, кто придумает самый лучший способ, получит в награду маленький карманный фонарик.
Все задумались. Все, кроме Малышки Мортена, потому что он уже давно спал.
Мама показала на него и сказала:
— Мортен самый хитрый. Если бы мы все засыпали так же рано, нам было бы легко вставать утром.
— Но нельзя же ложиться в такую рань, — возразил папа. — Должно же у нас хоть вечером быть немножко свободного времени, а то мне придётся с грузовика отправляться прямо в постель.
— А может, мы купим новый будильник вместо того, что сломал Мортен, — предложил Мартин.
— Нет, — ответила мама. — У нас нет денег. У меня было немножко, но я купила на них шерсть и отправлю её бабушке, она обещала связать нам всем по паре носков.
— И мне тоже? — спросил папа.
— Конечно, — ответила мама.
— Так, значит, нового будильника у нас не будет, — сказал папа.
— А у нас есть живой будильник, — сказал Мадс. — Только этот будильник как раз утром и не звонит.
— О ком это ты говоришь? — удивился папа.
— О Мортене, конечно. Ведь он всегда просыпается очень рано. Сколько он успевает всего натворить, пока мы проснёмся.
— Верно, — засмеялся папа. — Вот только как нам заставить его будить нас? По-моему, он очень доволен, что мы спим так долго.
— Нужно придумать что-нибудь такое, чтобы ему было интересно. Папа, у тебя где-то был старый колокольчик, помнишь, ты доставал его, когда мы играли в пароход.
— Правильно, — обрадовался папа. — Теперь он нам пригодится.
— Мы сделаем так: подвесим его к потолку, а шнурок протянем прямо к кровати Мортена. Я уверен, что ему станет любопытно, он потянет за шнурок, колокольчик тогда зазвенит, и мы проснёмся.
— Молодец, — сказал папа. — Карманный фонарик твой.
Папа достал колокольчик, а мама принесла лесенку, которой она пользовалась, когда вешала шторы. Папа забрался на лесенку и прикрепил колокольчик так хитро, что если кто-нибудь хоть чуточку задевал шнур, то колокольчик начинал звенеть.
После этого все легли спать и спали очень спокойно. В эту ночь они твёрдо знали, что утром не проспят.
Утром Мортен первый открыл глаза. Сначала он лежал и нежился по привычке, потом стал глядеть по сторонам. Что это такое висит прямо перед его кроватью?
Нужно разузнать. Мортен потянул за верёвку, и колокольчик зазвенел громко-прегромко. Это было забавно. Мортен потянул сильнее, и колокольчик зазвенел ещё громче.
Так громко колокольчику не случалось звенеть с тех пор, как он висел на шее у бабушкиной коровы Дагроз.
Постепенно все зашевелились и, зевая, садились в кроватях, а Мортен всё звонил и звонил.
Из кухни пришли папа и мама. Папа потягивался, а мама наспех укладывала свои длинные косы.
— Умница, Мортен, — сказал папа. — За это ты получишь большое яблоко.
Мортен взял яблоко. Он никак не мог понять, почему вокруг него поднят весь этот шум. Когда он считал, что не сделал ничего плохого, его почему-то ругали. А сегодня он спозаранок звонил в колокольчик и был уверен, что его будут за это ругать, но оказалось, что он поступил правильно.
В это утро все встали очень рано. Мортен разбудил их в шесть часов.
Если бы вы только знали, как много дел они успели сделать за это утро! Во-первых, каждый успел немножко помочь маме, и поэтому мама рано закончила все дела по дому и смогла пойти с малышами в парк. Всем это очень понравилось. И Мортен сразу понял, что нужно тянуть за шнурок каждое утро. Но он не понимал разницы между воскресными днями и буднями. Поэтому и в воскресенье он начал дёргать шнурок с таким же рвением, как обычно. И всем пришлось и в воскресенье проснуться в шесть часов утра.
— Этого мы не учли, — сказал папа. — Но раз уж мы проснулись так рано, давайте встанем и поедем в лес. Возьмём с собой еды, кофе и будем играть, как будто мы всегда живём в лесу и должны в лесу готовить себе пищу.
— Ура! — закричали восемь детей.
— Я согласна, — сказала мама.
Им пришлось взять с собой очень много вещей. Папа и Мартин надели на плечи рюкзаки, мама взяла кофейник, а Марен — сковородку.
Перед уходом мама всё-таки задержалась на минутку, поглядела на ножки Малышки Мортена и Мины и сказала нерешительно:
— Может, мне лучше остаться с ними дома?
— Об этом не может быть и речи, — возразил папа. — В лес поедут все. Возьмём с собой тележку, посадим в неё Мортена, а если Мина устанет, то и она сядет.
— А может, лучше взять грузовик? — предложила Мона.
— Нет, сегодня грузовик выходной. Да и мне не мешает немножко размять ноги, — сказал папа.
И они пошли в лес. На улице не было ни души. Ведь в воскресенье утром все любят поспать немного подольше.
Папа вёз тележку, на которой сидел весёлый и довольный Мортен.
«Бедные взрослые, — думал он, — должны идти пешком. Им нельзя ехать на тележке, а это так приятно!»
Когда они прошли немножко, Мина остановилась.
— Я уже очень устала, — сказала она, глядя на тележку.
— Что ж, садись, — предложил ей папа.
Он поднял Мину и посадил её сзади Мортена. Ей было очень удобно сидеть, обхватив Мортена, чтобы он не свалился.
Они шли и шли, и наконец Мона сказала:
— Когда же будет лес? Всюду одни дома.
— Наш город очень большой. — Папа взглянул на часы. — Но уже скоро начнут они ходить, — сказал он сам себе.
Никто не понял, что он говорит, но вдруг они услышали за спиной знакомый шум. Их догнал трамвай.
Это был первый воскресный трамвай.
Трамвай был совсем пустой. И водителю, и кондуктору грустно было ехать в трамвае без пассажиров.
Папа подвёз тележку к трамвайной остановке.
— А нельзя ли нам подъехать на трамвае? — крикнул он. — Тележку можно привязать сзади к вагону. Я сам это сделаю.
Вагоновожатый посмотрел на кондуктора, кондуктор — на вагоновожатого.
— Давай привязывай, — сказали они в один голос. — Всё равно у нас нет пока ни одного пассажира. А с такой огромной компанией уже не соскучишься!
Не долго думая, папа привязал тележку к трамваю.
Мама со всеми детьми поднялась на последнюю площадку, и трамвай тронулся.
Дети смеялись, тележка грохотала вслед за трамваем.
— Вот как она твёрдо стоит на колёсах, — гордо сказал папа. — Сразу видно, что она уже не первый раз путешествует таким образом.
На самой последней остановке они слезли с трамвая, и здесь уже им ничего не стоило дойти до леса. А вот что с ними произошло в лесу, вы узнаете только из следующей главы.
Самоварная Труба
Осенью в лесу совсем не так хорошо, как летом. Там очень холодно и сыро. Но папа отыскал сухое местечко под большими елями.
— Ох, как я проголодался, — сказал он, хитро поглядывая на маму.
— Что ж, устроим небольшой завтрак, — предложила мама.
— Мне бы больше хотелось сразу пообедать, — заметил папа. — Кажется, у нас с собой есть пирожки с мясом?
— Неужели ты будешь обедать в восемь часов утра? — удивилась мама.
— А почему бы нам не пообедать? Кто сказал, что так не полагается? Разве кто-нибудь из вас откажется от пирожка с мясом?
Все поддержали папу, и он начал разводить костёр. Марен принесла сковородку, мама достала пирожки, и вскоре аппетитный аромат распространился по всему лесу.
Не успели они усесться вокруг костра и приступить к еде, как где-то рядом ясно услышали странный писк.
— Что это? Может, птица? — спросил Мадс.
— Нет, это похоже на маленького человечка, — сказала Мона. — Он сразу и плачет и пищит.
— Помолчите минутку, давайте ещё раз послушаем, — сказал папа.
Писк раздался снова, и вдруг они увидели за кустами какое-то черно-коричневое существо.
— У него четыре ноги, — сказал папа. — Оно пищит, как цыплёнок, и плачет, как человек. Это просто-напросто собака. Сидите спокойно. Может, она подойдёт к нам. Бедняжка, она, наверное, очень голодная.
Дети притаились, как мышки, и действительно собака осторожно пошла к ним. Она останавливалась и принюхивалась, иногда она издавала жалобный писк. Конечно, она хотела рассказать им, что она тоже любит пирожки с мясом. Особенно сегодня: ведь вчера за весь день у неё во рту не было ни кусочка.
Мона протянула руку и спросила у собаки, не хочет ли она пирожка.
Собака проворно схватила кусок пирожка, ушла за кусты и спряталась там. Но вскоре она снова подошла к ним.
Наконец она осмелела и подошла совсем близко.
Никогда в жизни дети не видели такой странной собаки. Она была длинная, чёрная, с маленькими коротенькими ножками.
— Это такса, — сказал папа. — По-моему, она очень похожа на самоварную трубу.
— Давайте звать её сегодня, пока она с нами, Самоварной Трубой, — предложил Мадс.
— Бедненькая, смотрите, как она замёрзла. На неё просто жалко смотреть, — сказала мама.
— Мы тоже замёрзли, — сказала Мона. — А как сейчас хорошо и тепло дома!
— Нам не стоит сегодня задерживаться в лесу, — сказала мама. — До дому добираться долго, а на обратном пути нам уже не удастся прицепить тележку к трамваю.
— Надо потихоньку двигаться. Ну, пёс, мы уходим домой! Да и у тебя дома, наверное, гораздо теплее, чем здесь.
— А может, она заблудилась? — сказала грустно Марта.
— Ну что ты! Как только мы исчезнем вместе с пирожками, она сразу побежит домой. Спасибо за обед, мать! — сказал папа.
— Мы съели всё, — объявила мама. — Имейте в виду, что дома у меня сегодня больше никакого обеда нет.
— Тогда мы дома позавтракаем, — засмеялся папа.
Они тронулись в путь, но собака не отстала от них. Всю дорогу в город она бежала за ними.
— Самоварная Труба бежит за нами, — шепнул Мадс Моне.
— Я бы хотела, чтобы она осталась у нас навсегда, — шепнула ему в ответ Мона.
— По-моему, мы ей очень нравимся, — гордо сказал Мадс.
Он не отрывал глаз от Самоварной Трубы. Собака бежала за ними так быстро, как только ей позволяли её короткие ножки. И когда папа наконец остановился у ворот их дома и обернулся, он сразу увидел собаку.
— И ты здесь? — удивился он. — Иди, пожалуйста, домой, видишь, мы уже пришли.
Но нет. Собака засеменила за ними, и, когда папа открыл дверь, она шмыгнула в комнату, подошла прямо к печке и улеглась под ней.
Было уже три часа, и, когда они поели (зовите это завтраком или обедом — как угодно), папа сказал:
— Завтра утром мы посмотрим в газетах, не потерял ли кто-нибудь эту собаку. Ведь она очень породистая.
В этот вечер все восемь детей, лёжа в кроватях, мечтали, чтобы завтра в газетах не было объявления о том, что кто-то потерял маленькую черно-коричневую собаку с коротенькими ножками.
Рано утром на другой день папа пошёл и купил пять разных газет.
Все сели за стол, и папа начал громко читать те страницы в газетах, на которых было напечатано: «Потеряно».
Золотое кольцо потеряно вчера. Коричневая кожаная перчатка потеряна вчера в трамвае. Канарейка вчера вечером улетела из клетки. Черно-коричневая такса убежала из дому вечером в пятницу.
— Ага, Самоварная Труба, вот это о тебе, — сказал папа.
— Ой! — Мона так расстроилась, что даже заплакала.
А Мадс сказал:
— Лучше ей туда и не возвращаться, если они даже не могли уследить за ней.
— Она принадлежит какой-то даме, — сказал папа. — Здесь указан адрес. Кто из вас отведёт её домой?
— У меня сегодня только два урока, — ответил Мадс. — Мы с Моной можем отвести её, потому что мы больше всех с ней играли.
— Хорошо, — согласился папа. — Но на память о вчерашнем дне я подарю ей поводок с ошейником.
Папа пошёл в магазин и купил для Самоварной Трубы красивый красный ошейник и новенькую цепочку.
В этот день Мадс по пути из школы нигде не задержался. Он взлетел по лестнице и закричал с порога:
— Она ещё здесь?
— Здесь, — ответила мама. — Вон лежит под печкой.
Самоварная Труба завиляла хвостом и весело залаяла навстречу Мадсу.
— Ну идите скорей, — сказала мама. — Спасибо, Самоварная Труба, ты нам всем очень понравилась.
Самоварная Труба долго смотрела на маму и на хорошую тёплую печку, но в конце концов послушно пошла вслед за Моной и Мадсом.
— Мама сказала, что мы должны поехать на одиннадцатом трамвае до самого конца и пойти вперёд, пока не дойдём до дома номер двадцать пять.
— Хорошо, — сказал Мадс. — Интересно, ездила ли когда-нибудь наша Самоварная Труба на трамваях?
Конечно, Самоварная Труба ездила на трамваях, потому что, когда трамвай остановился, она ловко прыгнула на площадку и натянула поводок, собираясь войти в вагон. Мадс и Мона сели, и Самоварная Труба сразу же положила передние лапы Мадсу на колени. Ей хотелось, чтобы её взяли на руки.
— Прыгай! — сказал Мадс.
Это была замечательная маленькая собачка. Она сидела на коленях у Мадса и смотрела в окошко. Всякий раз, как она видела на улице другую собаку, она начинала лаять.
К детям подошёл кондуктор.
— Возьмите билеты, — сказал он.
— Два детских, — попросил Мадс.
— Два детских и один взрослый, — поправил его кондуктор.
— А мы едем без взрослых.
— Я вижу, — сказал кондуктор. — Но собаке полагается взрослый билет.
— Конечно, мы возьмём ей билет, но тогда у нас не останется денег на обратную дорогу, — прошептал Мадс.
Кондуктор получил деньги, а Самоварная Труба была очень горда тем, что едет по взрослому билету.
И Мадсу и Моне казалось, что трамвай идёт слишком быстро. Вот трамвай остановился на конечной остановке. Самоварная Труба изо всех сил натянула поводок.
Дети пошли точно, как сказала мама, и скоро дошли до дома № 25.
— Позвони ты! — сказал Мадс.
— Ладно! — Мона нажала кнопку. Им долго никто не открывал.
— Может быть, никого нет дома? — Мона даже раскраснелась от этой мысли.
— Подождём — увидим, — сказал Мадс.
Мона позвонила ещё раз. И тут они услышали, как кто-то, шлёпая туфлями, идёт к двери. Наконец им открыла дверь старая дама.
— Ганнибал, да, никак, это ты! — воскликнула она. — Вот хорошо! По правде говоря, я совсем не знаю, что с тобой делать. Мне бы очень не хотелось, чтобы с тобой случилось какое-нибудь несчастье. Это вы его нашли, дети?
— Да, её нашла вся наша семья, — сказала Мона. — Мы нашли её далеко в лесу. Она, бедненькая, была такая голодная и так дрожала от холода. Наверное, поэтому ей очень понравилось у нас дома. Она могла лежать у нас под печкой подряд день и ночь и всё греться. А у вас есть печка?
— Нет, у меня только паровое отопление, но всё-таки у меня хорошо и тепло, — ответила дама. — Заходите, пожалуйста, и всё увидите сами.
— Спасибо, нам очень хотелось посмотреть, как ей у вас живётся, — сказал Мадс.
Когда они вошли в комнату, дама сказала:
— Ганнибал, да у тебя, кажется, новый ошейник и цепочка! Можете забрать их домой, дети.
— Нет, нет, не надо! — испугалась Мона. — Папа купил их специально для Самоварной Трубы на память от нас.
— Самоварная Труба? Это вы так назвали Ганнибала?
— Да, она же нам не сказала, что её зовут Ганнибал, — ответил Мадс. — И нам показалось, что имя Самоварная Труба ей очень идёт.
— А вы обрадовались, когда узнали, что у собаки есть хозяин? — спросила дама.
— Нет, — сказала Мона. — Мы так надеялись, что никто не будет её искать и она останется у нас навсегда. Вы даже не знаете, как ей хорошо у нас.
— Вот как, — сказала дама и умолкла, о чём-то думая.
Мадс и Мона переглянулись. Дама явно не хотела больше с ними разговаривать.
— Ну, нам пора домой, — сказал Мадс. — Прощай, Самоварная Труба, будь счастлива!
Он наклонился и погладил собаку. А Мона стала перед ней на четвереньки и сказала:
— Если ты ещё раз убежишь отсюда, то приходи прямо к нам. Ладно?
В это время дама очнулась от задумчивости.
— Разве вы так спешите? — спросила она. — Мне хотелось спросить у вас одну вещь. Вы не ошиблись, когда сказали, что вам хотелось бы иметь эту собаку навсегда?
Мадс не успел опомниться, как Мона сказала:
— Конечно, нам бы очень хотелось, чтобы она осталась у нас, но на нет и суда нет, как говорит наша мама, и раз это ваша собака, значит, она ваша, и тут ничего не поделаешь.
— Подождите минуточку, — сказала дама. — Эту собаку прислала мне дочь несколько месяцев назад. Она думала, что мне будет не так одиноко с ней, потому что я живу здесь совсем одна. Но дело в том, что именно теперь, в старости, мне очень понравилось путешествовать. Я собираюсь ехать за границу и не могу взять с собой Ганнибала. И я думала: если я найду каких-нибудь хороших людей, которые захотят взять его к себе, то отдам его. А кроме того, мне трудно ходить с ним гулять. Я вот попробовала выпустить его одного, и вы сами видели, что из этого получилось. Как вы думаете, ваши мама и папа разрешат вам держать дома собаку?
— Ну конечно, обязательно разрешат, — сказала Мона.
— Самое главное, чтобы вы не передумали. Уж очень тяжело было бы снова расставаться с ней, — сказал Мадс.
— Нет, нет, я-то не передумаю, потому что на следующей неделе буду уже в Дании, а ещё через две недели — во Франции. Я вернусь домой только к лету, и тогда, если хотите, можете прийти ко мне в гости, но собаку я отдаю вам навсегда. Вот вам её родословная и квитанция о том, что налог за этот год уплачен.
— Какая вы добрая, — сказал Мадс. — А теперь мы пойдём, нам уже пора.
— Посидите ещё немножко, — сказала дама. — А потом я вызову по телефону такси, чтобы вы вместе с Ганнибалом доехали домой на автомобиле. Деньги на такси я вам дам.
— Вы, наверное, очень богатая? — спросила Мона.
Дама звонко рассмеялась.
Потом она позвонила по телефону, и скоро Мадс, Мона и Самоварная Труба уже ехали домой в красивой красной машине.
Это было необычное зрелище, когда красивая красная машина остановилась перед домом, где жили дети. Мадс расплатился с шофёром, и у него осталась ещё целая крона.
Самоварная Труба вихрем поднялась по лестнице, влетела в квартиру и поскорей спряталась под печку.
— Как приятно снова видеть тебя, — сказала мама. — Надеюсь, ты теперь останешься у нас навсегда?
«Гав!» — ответила ей Самоварная Труба.
Как вы думаете, что это значило?