Биокультуросоциальная концепция развития и психоаналитическая терапия

С.В.Авакумов

Известные теории и концепции развития опираются на представление их автора о важности того или иного аспекта психической жизни ребенка (или взрослого). Для классического психоанализа это сексуальное влечение, для объект-теоретиков это специфика отношений с внутренними объектами, для Эго-психологов это развитие защитных способностей Эго и т.д. При этом, формирование характера взрослого рассматривается как результат воздействия избыточных фрустраций или травматизации в детстве, что приводит к закреплению соответствующих конфликтных установок, свойственных данному этапу развития.

В психологии можно обратиться к теориям ERG (Клейтон Альдеферер), где стадии развития определяются ведущей потребностью: потребность существования (физиология, безопасность); потребность связи (социальные потребности); потребность роста (самореализации). А также теории Элен Лангер, где развитие определяется тремя видами нужд: физиологические (еда, тепло, сон…); социальные (любовь привязанность); моральные и духовные. Понятно, что существует и целый ряд других концепций и теорий посвященных психологии развития.

 

Специалисты по психологии развития имеют в виду, однако, более строгие понятия. Поэтапная концепция означает, что: а) на каждой стадии поведение строится вокруг доминантной темы или соответствующего набора личностных характеристик, б) поведение на данной стадии качественно отличается от поведения, свойственного более раннему или более позднему этапу, и в) все дети проходят все стадии в одном и том же порядке. Факторы среды могут ускорять или замедлять развитие, но последовательность стадий неизменна: ребенок не может перейти к следующей стадии, не пройдя сначала предыдущую. Наличие критических периодов в психическом развитии ребенка не установлено. Видимо, более корректным будет сказать, что существуют периоды, т. е. периоды, оптимальные для развития определенного качества. Если во время такого сензитивного периода определенный аспект поведения недостаточно сформировался, то он может и не развиться до своего полного потенциала. Например, первый год жизни можно считать сензитивным к формированию межличностных близких привязанностей (Tizard & Rees, 1975). Дошкольные годы, видимо, особенно существенны для интеллектуального развития и овладения речью (Curtiss, 1977, 1989; Cardon et al, 1992). Детям, мало приобщенным к языку до 6-7-летнего возраста, может не удаться вполне овладеть речью (Goldin-Meadow, 1982). Опыт, полученный ребенком во время сензитивных периодов, может так сформировать будущее развитие, что его потом трудно будет изменить.

В докладе предлагается метапсихологическая трехосевая концепция раннего развития ребенка, основанная на идее базового конфликта характерного для той или иной стадии развития, вызванного столкновением потребности со средой. Предлагаемая концепция опирается на такие метапсихологические категории как биологическое, культурное и социальное начало человека.

Первые месяцы жизни ребенка полностью подчинены задаче его биологического выживания, что обусловливает основной «конфликт со средой» за получения необходимого ресурса (пища, тепло). По мере укрепления биологической основы существования ребенка родители начинают транслировать ему требования культурной среды, осуществляя «культурную инвазию». Столкновение мира инстинктов и физиологических потребностей с требованиями культуры приводит к формированию навыков культурно-обусловленного поведения, начатков речи, чистоплотности, ухода за собой и т.д. и одновременно сопровождается конфликтом инстинктной сферы (Ид) с культурой («конфликт с культурой»), что приводит к формированию инстанции Сверх-Я.

Следующим этапом развития ребенка выступает социализация (первичная в частности, что перекликается с понятием Эдиповой стадии развития либидо в психоанализе). Попытки занять определенное место в семейной иерархии, определить свои границы в социуме приводят к столкновению с окружающими, что можно определить как «конфликт социальности». Фиксация установок на каком-либо этапе приводит к ассимметрии по одной из осей развития и формированию соответствующих характерологических черт.

В качестве иллюстрации предлагаемого подхода, можно обратиться к классическим виды неврозов (неврастения, невроз навязчивых состояний, истерия).

Симптомы невроза навязчивости характеризуются либо навязчивыми и, на первый взгляд, бессмысленными действиями, либо навязчивыми мыслями, зачастую в виде опасений совершить нечто совершенно недопустимое (например, ударить проходящую мимо старушку или спрыгнуть с моста). Ядром такой симптоматики выступает желание совершить нечто недопустимое с точки зрения Сверх-Я. Этот конфликт либо ритулизируется в поведении либо переносится в ментальную сферу в виде навязчивых мыслей «преступного» свойства. Эти рассуждения позволяют сделать вывод о том, что симптомы навязчивости есть проявления конфликта между инстинктной сферой человека и предъявляемыми культурой требованиями. Таким образом, происхождение симптомов невроза навязчивости, в классической психоаналитической теории относимое к анальной стадии развития либидо, может рассматриваться как результат травматического столкновения инстинктной сферы ребенка и предъявляемых к нему требований культуры с формированием хронического внутреннего конфликта «культурной» природы. Сама анальная стадия развития, с более общих позиций, представляется как стадия инвазии культурных требований в  психику ребенка, что приводит к фундаментальной ее трансформации и организации.

В классической психоаналитической теории вслед за анальной стадией развития либидо наступают стадии так или иначе связанные с проблемами вхождения ребенка в социум и в микросоциум семьи в первую очередь. Прежде чем социализироваться ребенок должен усвоить культурные требования социума, что и происходит на предыдущей стадии инвазии требований культуры. По мере усвоения этих требований ребенок становится все более способным стать частью социума. Первым таким социумом, безусловно, является его семья. Здесь классический психоанализ в качестве важных рассматривает два обстоятельства, во-первых, это либидный интерес к члену семьи противоположного пола и во-вторых, это вытесняемая враждебность к члену семьи своего пола. В тоже время, классическая теория мало внимания уделяет еще одному фундаментальному фактору развития на стадии первичной социализации, а именно, попытке занять должное место в семейной (а позже в другой) социальной иерархии. В каком-то смысле подобные формы поведения можно видеть и в зоопсихологии, в семействах приматов, волков или иных прайдовых животных. Фрустрация попыток ребенка в занятии максимально высокого положения в семье либо полное попустительство таким попыткам приводит к тому, что эта задача остается актуальной для человека и во взрослом состоянии. «Фрустрационный» или «Попустительский» вариант формирования такой установки имеет определенные различия. В частности, при «попустительском» стиле воспитания субъект не получает опыта ограничений своих притязаний. Его эмоциональная жизнь, способность контролировать свои желания не формируется в должной мере и во взрослом состоянии это может приводить (помимо интерперсональных конфликтов) к приступам немотивированной тревоги или паническим атакам. «Фрустрационный» путь предполагает формирование чувства «неполноценности», «слабости», что толкает ребенка пытаться достичь желаемого путем постоянного напоминания себе об этом, таким образом мотивируя к непрерывной «гонке за лидером». Что вполне соответствует установке, рано или поздно приводящей к симптомам неврастении.

Таким образом, классические виды невротических расстройств -  неврастения и истерии могут рассматриваться как две стороны проблемы стадии социализации (неврастения – не отстать, истерия – занять подобающее место). Неврастенический тип установки предполагает внутреннее, чаще бессознательное, убеждение в том, что «ты слабее других» и это обусловливает «негативный» способ самотивации – «нужно не отстать!». И напротив, социальноориентированная симптоматика истерии скорее обусловлена внутренней убежденностью в своей исключительности и особом праве.

Стадия биологического выживания. Это самая ранняя стадия развития ребенка полностью обусловленная проблемой выживания, максимальной нуждой в пищевом и термическом ресурсе. Формирование психики ребенка также определяется этими нуждами. Скорость обменных процессов у ребенка предельно высока в связи с необходимостью строительства и формирования тела за минимально возможный срок (чем короче этот срок, тем выше вероятность выживания). Соответственно, фрустрация оральных и термических нужд сопровождается сильнейшим эмоциональным и поведенческим ответом (голодный или мерзнущий ребенок кричит с тем, что бы подать сигнал матери о необходимости его покормить или согреть). Эмоциональный ответ на фрустрацию своих оральных потребностей у ребенка представляет собой полный спектр негативной эмоциональности с переходом от раздражения к гневу, затем страху (как неудовлетворенному гневу) и наконец подавленности. Причем, что важно, здесь речь идет именно о витальном страхе, поскольку для ребенка «еда» и «тепло» равносильны «жизни». Сильные оральные фрустрации фиксируют оральную потребность (потребность в ресурсе матери – еда, тепло, которые у взрослого модифицируются в потребность зависимости от другого, его поддержке, сочувствии, заботе), что приводит к формированию соответствующих характерологических черт у взрослого, неосознаваемым ядром которых является витальный страх.

Именно этот ядерный витальный страх и является основой развивающихся позже психических расстройств, начиная от шизофрении и заканчивая различными невротическими проявлениями или акцентуациями характера. В случае глубоких психических нарушений речь идет о попытке преодоления состояния страха через уничтожение основы личности – Эго или изменения состояния сознания (дисфории, галлюцинации, бред), либо физического уничтожения. Невротические нарушения формируются позже, но на той же основе и представляют собой конфликты более поздней природы (например, «инстинкт-культура» или «Я-социум»). В их основе лежит тот же непреодоленный витальный страх, который начинает выступать на первый план по мере усугубления симптоматики (например, тоскливость и мысли о смерти, появляющиеся по мере ухудшения состояния при неврастении, страх причинения себе вреда при неврозе навязчивых состояний или суицидные попытки при истерии).

Резюмируя можно сказать, что все классические формы неврозов имеют общую фундаментальную основу, заложенную на первой стадии развития ребенка – биологической (конфликт со средой за ресурс выживания), это конфликт со средой впоследствии проявляет себя либо в конфликте с культурой (навязчивости), либо в конфликте с социумом (неврастения, истерия).

Наиболее глубокие психические нарушения (депрессия, шизофрения) являются проявлениями неразрешенного первичного конфликта со средой на биологической стадии развития, на которой происходит первичное формирования психики. Соответственно, в случае любых серьезных фрустраций биологических потребностей страдает в первую очередь наиболее слабый элемент – психика, что и становится основой для дальнейшего развития глубоких психических патологий. У взрослого любой травмирующий опыт отношений с внешним миром может запустить найденный в младенчестве паттерн саморазрушения как способа избежать невыносимого ужаса, пережитого когда-то как реакция на сверхфрустрацию своих биологических потребностей. В этих случаях этот конфликт решается через разрушение Эго, изменение формы сознания либо физическое самоуничтожение. И в том и в другом случае имеет место попытка избавиться от невыносимого переживания в противоположность попытке решения проблемы, вызвавшей такое переживание, что подчеркивает именно младенческий (бессильный) вариант реакции. В качестве ремарки, можно отметить, что именно этот вариант имеет место и в сновидческой активности.

Предложенное видение проблемы психического развития позволяет по-новому взглянуть на терапию. В концентрированном виде изложенное выше можно свести к следующим позициям:

1. В основе всех обсуждаемых психических нарушений лежит витальный страх младенца, как реакция на сильную фрустрацию его оральных или термических потребностей.

2. Глубокие психические нарушения, такие как шизофрения или депрессивный психоз психогенной природы, представляют собой неосознаваемую реакцию на такой страх в виде разрушения Эго, изменения формы сознания, либо уничтожения самого субъекта в ощущении бессилья что-либо изменить.

3. Менее глубокие последствия фрустрации первичных биологических потребностей ребенка приводит к формированию соответствующего акцента характера, например, депрессивных или шизоидных черт.

4. Проблемы невротического свойства предполагают трансформацию исходного конфликта со средой и реакцию на него в виде витального страха в специфический конфликт, специфика которого обусловлена особенностью соответствующей стадии развития ребенка.

5. Достижение ребенком возраста, когда инвазия культурных требований становится возможна (анальная стадия развития либидо) сопровождается формированием конфликта «инстинкт-культура» и в случае его неразрешимости приводит к появлению симптомов невроза навязчивости или соответствующего акцента в характере, как попытки совладания с таким конфликтом.

6. Достижение возраста первичной социализации сопровождается попытками ребенка занять свое место в семье. При попустительстве или фрустрации таких попыток) конфликт фиксируется и при неблагоприятных условиях проявляет себя в симптомах истерии или неврастении или соответствующих черт характера.

 

Конфликты стадий и терапия.

Конфликт обусловленный фрустрационными отношениями со средой на стадии биологического выживания.

Как было показано выше, эмоциональный ответ ребенка на фрустрацию своих биологических потребностей представляет собой цепочку в виде: «раздражение – гнев - страх - подавленность». Тогда лица, характерологически депрессивные, научившиеся подавлять свою агрессию и направляющие ее на самого себя, неосознанно хотят того, что бы терапевт оказался «хорошей» матерью, которая будет безусловно их любить и заботиться. Такие пациенты исходят из неосознаваемой убежденности в том, что если они «будут хорошими», то их будут любить и не бросят.

Характерологическая шизоидность представляется результатом «победы страха» над агрессией и предполагает дистанцирование от терапевта именно по этой причине. То есть, лица такого склада опасаются «близкого другого», что представляется реакцией на глубоко вытесняемую враждебность и гнев в адрес «плохой матери», который ни при каких обстоятельствах не может быть раскрыт! (Скрытность, одно из фундаментальных свойств шизоидности). Такие пациенты исходят из неосознаваемой убежденности в том, что единственный надежный способ справиться с угрозой это разрушить себя.

Симптоматические нарушения, сформированные на этой стадии развития ребенка, представляют собой гипертрофированные проявления вышеописанных характерологических особенностей и запросов. Так при депрессии достаточно быстро проявляется склонность к зависимости от терапевта, что выдает лежащую ниже сильнейшую потребность в матери, способной удовлетворить наконец фундаментальные биологические нужды ребенка – кормить и согревать.

При шизофрении, когда все силы тратятся на подавление собственного гнева в адрес матери, такая форма борьбы с собой быстро истощает силы пациента и возникающие симптомы психоза представляют собой результат такого истощения, а так же проявления глубочайшего деструктивного желания. Соответственно, бессознательный запрос к терапевту здесь в желании его уничтожить вместе с собой, поскольку границы «я- не я» на этом этапе формирования психики еще не сформированы. Страх, ужас и дистанцирование (изоляция) выступают здесь как способы не чувствовать этих желаний. Пациент согласен скорее ожидать всемирной катастрофы, чем согласиться с тем, что Фенрир (у скандинавов, волк, поглотивший солнце, что и послужило началом Рагнарёка – конца света) он сам.

Центральная проблема этой стадии – пассивность или отсутствие внутреннего ресурса противостоять собственным разрушительным аффектам. Тогда сверхзадачей терапии может стать формирование такого ресурса или способности контролировать свои аффекты и эмоции пациентом через перевод внутреннего деструктивного паттерна во внешнее действие (например, вербальную активность).

Конфликт обусловленный активным сопротивлением попыткам инвазии культурных требований к ребенку (конфликт «инстинкт-культура»).

В данном случае терапевт и терапевтическая ситуация в целом воспринимаются как часть агрессивной культуры. Фигура терапевта становится объектом, действия которого воспринимаются как попытки инвазии культуры и репрессии инстинктной сферы пациента, а борьба с ним становится главным смыслом отношений. В психоаналитической практике наиболее ярко черты такого отношения просматриваются в терапии т.н. «пограничных пациентов», такое противостояние интерпретируется обычно как попытки нарушения границ. Нарушение границ терапии пациентом здесь может рассматриваться как бессознательная реакция на нарушение собственных внутренний границ при внедрении культурных требований родителями и ожидание подобного поведения от терапевта.

Симптомы невроза навязчивости также выдают характер интроецированного конфликта с культурой, лежащего в их основе. Эти и создание разнообразных ритуалов, «преступные» мысли, склонность к бесконечному упорядочиванию, навязчивые проверки и т.д.

Характерологические особенности таких пациентов предполагают их упрямство, неуступчивость, не склонность к теплым, близким и искренним отношениям. Все эти особенности диктуются описанным выше актуальным и хроническим конфликтом, подразумевающим ожидание попыток инвазии культуры и необходимости сопротивления им.

Центральная проблема этой стадии – враждебность и неуступчивость, вероятно диктуемые страхом утраты или разрушения чего-то важного в себе в случае «победы» транслирующих требования культуры родителей. В этом случае сверхзадачей терапии становится принятие терапевтом на себя роли родителя-представителя «агрессивной» и «несокрушимой» культуры и постепенное снижение представлений о ее жестокости и абсолютной обязательности до уровня переносимого пациентом.

Конфликт, обусловленный стадией первичной социализации (конфликт «Я-социум»).

Основная задача здесь это занять подобающе место в семейной иерархии, бороться за то, что бы быть «самым главным» в ней, тем на кого обращено внимание всех членов семьи, чьи желания исполняются безусловно. Другим аспектом таких отношений может быть их сексуализация, как повторение первичного сексуального интереса в семье. Терапевт в данном случае есть «представитель семьи», тогда в отношении него будут транслироваться эти же самые желания, что в психоанализе именуется как «перенос». Терапевта нужно будет либо постоянно вызывать на «бой» и пытаться «победить», либо требовать от него особого внимания и отношения к себе, а также наполнять отношения к нему сексуальным содержанием. Фрустрация всех этих попыток неизбежно приведет к агрессии в адрес терапевта.

Социализация означает переход от отношений с единственным «родителем» - «мама/папа» к отношениям с разными людьми. Либидный интерес к одному из родителей и вытесняемая враждебность к другому и представляют собой первую модель «различных людей», «хороших» и «плохих», то есть расщепление фигуры родителя «мама/папа» на двух человек представляет собой первый шаг к вхождению в социум. В этом смысле можно рассматривать процесс социализации и с точки зрения такого «расщепления», приводящего к появлению во внутреннем мире субъекта все новых людей.

Характерологически, пациенты с актуальным конфликтом «Я-социум» эмоционально лабильны, эгоцентричны, часто капризны или очень тревожны, их лексика может изобиловать сексуальной тематикой. Склонность к манипулациям и провокациями также является одной из возможных особенностей таких пациентов. Все эти особенности вполне описываются т.н. «Демонстративным характером». В основе всех этих особенностей лежит непреодоленный конфликт с микросоциумом. Оставаясь активным, он толкает человека к соответствующему стилю поведения, ожиданий от окружающих, формируя доминанту, в которой самое важно место занимают специфические отношения с другими людьми.

Центральная проблема этой стадии – либо завладение терапевтом с помощью манипуляции, провокаций или сексуального соблазнения с тем, что бы таким образом занять центральное место в отношениях с ним (а возможно и в его жизни). Либо построение с ним конкурентных отношений. Одно не исключает другого. Сверхзадачей терапевта в таком случае становится максимальная искренность и постоянное достижение «прозрачности» происходящего с тем, что бы пациент смог сам оценивать степень иррациональности своих притязаний и глубину дезадаптирующего влияния их на собственную жизнь.

Суммируя, скажем, что актуальность конфликта первого типа (биологических потребностей со средой) определяет неосознаваемый запрос к терапевту как к матери, обладающей пищевым и термальным ресурсом; второго типа – как к враждебному представителю культуры, стремящемуся осуществить вторжение во внутренний мир; третьего типа – как конкуренту, фрустратору или «попустителю», сексуализация отношений здесь выглядит как неосознаваемый способ победить.

 

 

Контр-переносные реакции.

При неразрешенном конфликте первого типа (биологических потребностей и возможностей среды) терапевт может ощущать желания защищать, опекать, спасать или даже любить пациента. Иногда он может ощущать желание телесного контакта с пациентом (обнять, даже взять на руки), которое провоцируется фрустрированной термальной потребностью пациента в младенчестве. Возможной реакцией может стать и страх за пациента, ощущение его крайней уязвимости и хрупкости. Такие реакции порождены «стадией страха» в развитии негативного аффекта младенца («раздражение-гнев-страх-подавленность»). Подавленный гнев пациента обычно как таковой терапевтом не воспринимается, а проявляется в странной безучастности к судьбе пациента, озабоченности собственными проблемами, непреодолимым желанием уснуть или закончить сессию и т.д.

Неразрешенный конфликт второго типа («инстинкт-культура») вызывает ощущение холодности и формальности, даже враждебности в отношениях с пациентом. Может возникнуть желание быть методичным и «правильным» в своих терапевтических усилиях. Опасение быть «пойманным» пациентом на некомпетентности. Здесь же может возникать раздражение «занудливостью» пациента или от его особой «трепетности» к границам терапии (педантичности). Вопрос денег может приобрести особое значение, здесь важно понимать, что деньги в данном случае есть формализованная часть отношений с другими людьми, тесно ассоциированная с культурой (в широком смысле этого слова), они позволяют «защитить себя» от культурной инвазии («насилия») и в то же время, заставлять других делать что-то, что нужно субъекту (формировать собственную «культуру» и тем самым избавляя себя от давления «культуры» других людей).

Остающийся актуальным конфликт третьего типа «Я-социум». Здесь терапевт чувствует себя человеком, интересами которого пренебрегают, с которым конкурируют, пытаются манипулировать, соблазняют или напротив, немотивированно нападают. Он хочет дистанцироваться от пациента тем самым снизив тревогу и напряжение, возникающие в результате постоянного ожидания непредсказуемой активности пациента. Именно эти контрпереносные реакции во многом обусловили появление фрустрирующей техники психоанализа, ведь основными пациентками Фрейда были женщины, страдающие истерией.

Сновидения.

Сновидения продуцируемые конфликтом первого типа так или иначе должны содержать оральный мотив – пища, молоко, стол с едой и т.д. Фигура матери, мотив возвращения в родной дом, указание на температурные элементы сновидения («было жарко», «холодная вода» и т.д.)

Конфликт второго типа порождает сновидения с различного рода физиологическими проявлениями или продуктами жизнедеятельности («физиологический протест»), символические их заместители (грязь, мусор, гниющие растения и т.д.). Сюжеты с утратой контроля (автомобиль без водителя или странное вождение автомобиля; неконтролируемый лифт и т.д.). Такие сюжеты представляют собой проявления страха утраты контроля за своими инстинктными желаниями, то есть, требования культуры включались во внутренний мир ребенка «инъекцией страха».

Конфликт третьего типа («Я-социум»). Здесь сновидения наполнены другими людьми и проявлениями их активности (говорят, поют, звонят по телефону и т.д.). Вещами, которые могут «усиливать» значимость субъекта, например, обладание очень дорогим и престижным автомобилем или общением с авторитетной фигурой (президентом, знаменитым артистом и т.д.). Эмоциональный фон изображается цветом, поэтому такие сновиденя часто имеют цвет. Еще одной их особенностью может стать конфликтность и тревожность, а также обилие сексуальных элементов.