Сознательное формирование мифов

Как отмечалось выше, этот тип воздействия имеет ряд подти­пов: коррекция (трансформация) мифа, присоединение к чужому мифу, отрицание чьего-либо мифа, сознательное творение мифа.

О трансформации личного мифа мы уже говорили, когда раз­бирали феномен Кашпировского и анализировали порожденные им и о нем тексты. Сам факт, что никому не известный психотерапевт из Винницы вдруг оказался на экране центрального телевидения, настолько потряс массовое воображение, что Кашпировский дейст­вительно был причислен к пантеону богов, а его воздействие пре­увеличено до неимоверности (феномен Иисуса Христа).

Мы уже отмечали, что сам Анатолий Михайлович постоянно «намекал» во время трансовых сеансов на свое избранничество, обозначал свою роль как функцию страдающего мессии и как-то ненавязчиво считал до 33, задавая невинный вопрос: «Кто-нибудь из вас задумывался, почему я всегда считаю до 33-х?».

Творению образа новоявленного Мессии способствовала и ог­ромная масса публикаций о Кашпировском. Так, А. Морговский отмечает: «среди окружающих он не выделяется какими-то особен­ными приметами: среднего роста, худощавое крепкое тело, обыкно­венная одежда — в толпе вряд ли привлечет внимание». А далее идет романтизация образа Кашпировского: «Произведения прозы, поэзии — не только для эстетического наслаждения, в них Кашпировский ищет ответы на вопросы, волнующие его и как че­ловека, и как врача. Его любимое из Блока:

„Когда придет последний час природы,

Состав частей разрушится земных,

Все сущее опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них“.

И таких примеров можно привести множество. Кстати, Кашпи­ровский умело работал над своим мифом: в нужный момент появ­лялась информация и скандального, и хвалебного типа, обществен­ное сознание непрерывно подогревалось...»

Другой пример сознательного (но, может быть, не очень про­фессионального) творения мифа — десятилетняя практика доктора М. Н. Малкина из Нижнего Новгорода — врача-нарколога, соз­давшего общество «Спасательный круг» (типа «Анонимных Алко­голиков» в Америке). Он сам создавал свой миф при помощи мно­гочисленных статей, бесед, выступлений по радио и ТВ: «Ал­коголь — враг семьи», «Помните о последствиях», «Алкоголь женщина» и др. Это достаточно традиционный и медленный путь внедрения, потому что содержание статей и заметок традиционно-просветительское—апеллирует к сознанию алкоголиков, которые знают не хуже доктора, что пить вредно. Однако последовательная деятельность и наличие целого корпуса текстов сделали свое дело: доктор добился достаточно большого внедрения, к нему устреми­лись алкоголики со всех концов страны.

Присоединением к чужому мифу особенно славятся любимые ученики А. Р. Довженко (своеобразные сыновья лейтенанта Шмид­та). Особых пояснений этому факту не требуется. К этой же группе можно отнести специалистов, постоянно обучающихся на семина­рах по НЛП, гештальту и т. д. у зарубежных коллег. «Энн считает», «Питер работает классно». Вот они — философемы чужого языка. А где же ты сам? Против такого сакрального отношения к иноязычным теориям выступает, кстати, А. Е. Алексейчик, считая пре­имуществами отечественной психотерапии по сравнению с запад­ной глубину, душевность, духовность: «К сожалению, пользоваться этими преимуществами (душевностью, духовностью, уникально­стью, спонтанностью...) мы не умеем. А при нередких спонтанных проявлениях воспринимаем это как „один из возможных вариантов понимания“, „болезненные проявления славянской души“, „поток бреда“... Бежим от реальной душевности, духовности наших паци­ентов, наших коллег, собственной духовности в „анатомию“, „пси­хотехнику“...

Мне видится, что даже самое скромное, самое простое „деланье“: спонтанное движение души или достаточно заметной ее „части“ у психотерапевта, приведенное хотя бы в некоторое соот­ветствие с потребностью, неуравновешенностью души или ее части пациента, может оказывать гораздо большее целебное, уравнове­шивающее действие, чем массивные, совершенные, отработанные методики западных коллег....Огромные потенциальные перспекти­вы у нашей истинной „соборности“ при европейско-азиатском раз­нообразии и уникальности личностей психотерапевтов. Образно говоря, огромные наши преимущества — в нашей почве и климате. Почве, о которой А. П. Чехов говорил: „Воткните в нее оглоблю и вырастет тарантас“. Хочется подчеркнуть. Именно тарантас. Не ка­рета, не мерседес, не форд. Тарантас — более „живой“, менее искус­ственный, более совместимый с нашей дорогой, нашей фигурой, манерой держаться».

Присоединение через отрицание — тоже достаточно распро­страненный прием. Так, специалист по введению «ключа саморегу­ляции» Л. М. Максименюк из Винницы очень любит рассказывать о своей конкурентной борьбе с ранним Кашпировским и «нечисто­плотности» последнего, что заметно повышает его, Максименюка, впрочем, как и Кашпировского, популярность.

Сознательное творение мифа, его грамотная трансформация и широкое внедрение возможно только при использовании всего ар­сенала лингвистических и экстралингвистических достижений нау­ки и осознанном применении метода вербальной мифологизации.

Метод ВМЛ, который первоначально разрабатывался как ме­тод терапии терапевтов, позволяет создавать личностные якорные тексты, внедрять их в массовое сознание и, по мере необходимости, грамотно трансформировать. Об этом и пойдет речь далее.