2020-06-10
110
Это было страшное время. И Полина – типичная революционерка из того страшного времени.
В 1949 году, арестованная по приказу Хозяина, она на допросе рассказывает свою биографию:
– Моя фамилия Кариовская Перл Семеновна. А Жемчужина – это моя партийная кличка.
– Вы работали в подполье?
– Да, на Украине, в период пребывания там армии Деникина… Принимая участие в работе Международного женского конгресса, я познакомилась с Молотовым… в конце 1921 года я стала его женой.
Впоследствии Полина – заместитель наркома пищевой промышленности, нарком рыбной промышленности… Жертва Сталина, эта стойкая революционерка и после освобождения будет продолжать его боготворить. Могла ли она любить Надю, эту «бабу», симпатизирующую Бухарину, который презирал и ненавидел ее мужа, в дни, когда шла острая борьба за власть? И присутствие этой «бабы» рядом с Хозяином – не опасно ли?
А Бухарину Надя действительно симпатизировала.
Ларина: «Тайно она разделяла его взгляды, связанные с коллективизацией, и… улучив момент, сказала ему об этом».
И Молотов это знал: «Чтобы она пошла за Бухариным, это маловероятно. Но она, конечно, поддавалась влияниям Бухарина».
Так что выбежала за ней Полина больше по обязанности: вторая дама должна утешать первую. Но если и утешала, то, думается, делала это своеобразно.
В то время Полина могла знать некую тайну, намек на которую был бы смертелен для Надежды… След этой тайны – в дневнике Марии Сванидзе.
«Я их наблюдала»
Мария – жена Алеши Сванидзе, та самая, которой исповедовалась в своем одиночестве Надежда. Алеша и Мария были арестованы в 1937 году, и бумаги Марии были тотчас переданы Сталину. Он хранил их на квартире, в своем личном архиве. И не случайно. Мария Сванидзе посмела сделать запись, которую недопустимо было читать посторонним.
«04.11.34. Вчера, после трехмесячного перерыва, вновь увидела И. (Иосифа. – Э.Р.). Он вернулся из Сочи. Выглядит хорошо, но сильно похудел. Часов в 7 мы: я, Нюра (Анна, сестра покойной Надежды. – Э.Р.) и Женя (жена Павлуши Аллилуева. – Э.Р.) пошли к нему. Его не было дома… Мы были с детьми, сидели в Васиной комнате, и вдруг по коридору прошел он, в летнем пальто, несмотря на холодную погоду (он с трудом всегда меняет по сезонам одежду, долго носит летнее, к которому, очевидно, привыкает, и та же история весной с костюмами, когда они снашиваются и надо надевать новый…). Он пригласил нас к столу. Встретил он меня ласково, спросил про Алешу и шутил с Женей, что она опять пополнела, и был с нею очень нежен… Теперь, когда я все знаю, я их наблюдала… Открыли шампанское, и мы пили тосты…»
Женя – мечта восточного мужчины: русая коса, румянец во всю щеку. Высокая русская красавица.
Аллилуева‑Политковская: «Маму прозвали «роза новгородских полей», у мамы рост – 1 м 75, перед родами она наколола дров и пошла меня рожать».
Запись в дневнике Марии относится к 1934 году – уже после смерти Нади. Но если это увлечение и не началось раньше, то безошибочным чутьем любящей женщины Надя могла предвидеть эту страшную для нее возможность…
Я беседую с Аллилуевой‑Политковской:
– Много раз я читал, что после гибели жены Сталин разогнал всех Аллилуевых…
– Напротив – он нас всех взял к себе на дачу в Зубалово. И мы с 1932 года жили там – и бабушка с дедушкой, и Сережа, и папа с мамой, которые приезжали на субботу‑воскресенье и жили у него… Нрав у Сталина был суровый, но он замечал, когда женщины хорошо одеваются. Он говорил маме: «Женя, вам надо одевать советских женщин».
Да, он восхищался ею и до 1934 года. И если знать, как он устал от скандалов с женой, от этой вечной борьбы с нею…
Так что достаточно было Жемчужиной чуть‑чуть намекнуть… И цыганская кровь взыграла – Надя побежала, помчалась домой. Скорее всего она ждала его, чтобы яростно с ним объясниться. И видимо, дождалась его – выпившего. Было объяснение в ее комнате, и, конечно, обругав ее, он пошел спать. Вдогонку она швырнула ему розу. И от бешенства и бессилия – схватила пистолет…
Когда он услышал выстрел, он уже все понял. И увидел ее – лежащую у кровати, залитую кровью… Помогать было поздно, и он решил притвориться спящим. А далее – все, как описывает няня. Экономка вошла в ее комнату, и тогда уже разбудили его.
Но все это версии, фантазии… Одно точно: он был в доме. И он понимал: враги скажут, что он убил ее. Трудно будет объяснить, как он не услышал выстрела в ночной тишине. И вот тогда он выдумывает версию, которую все должны повторять, как повторяет бедная Корчагина: «Даже вы, тов. Калинин, знаете, что тов. Сталин был в этот вечер с тов. Молотовым за городом на даче».
Но прислуга знает: он был в квартире. И это странное несоответствие с официальной версией рождает страшные слухи.
После похорон он занят привычным делом – ищет виноватых и легко их находит. Враги – это они отравляли ее разум, нашептывали ей против него. Недаром он всегда это чувствовал…
Вспомним уже процитированные слова Молотова: «Она, конечно, поддавалась влияниям Бухарина». В них отзвук слов самого Хозяина.
Начальник личной охраны Сталина генерал Власик в беседе с историком Н. Антипенко рассказал: «Надежда принесла домой из Промакадемии и показала Сталину подброшенное ей на занятиях рютинское обращение к партии, где Сталина именовали агентом, провокатором и прочее».
Ларина: «Николай Иванович вспоминал, как однажды он приехал на дачу в Зубалово и гулял с Надеждой Сергеевной возле дачи. Приехавший Сталин тихо подкрался к ним и, глядя в лицо Николаю Ивановичу, произнес страшное слово: «Убью». Николай Иванович принял это за шутку, а Надежда Сергеевна содрогнулась и побледнела».
Нет, это не ревность – он был слишком уверен в себе и в ней. Речь идет все о том же: о влиянии Бухарина на Надежду.
Он боялся их разговоров – о голоде в деревне, о рютинских обращениях. Он был по горло сыт ее обвинениями и мог предполагать, что во многом они шли от Бухарина. Так что его «убью» – это серьезно…
«Дело великое, беспощадное»
Можно выстроить его мрачную логику: правые довели ее до гибели, сознательно разрушили его дом, семью. Недаром заговор Рютина совпал с ее гибелью. И все чаще он вспоминает судьбу Ивана Грозного, борясь с которым бояре отравили его любимую жену. Те – ядом, эти – ядовитыми речами… Впрочем, Иван страшно отомстил боярам. Ужасен будет и его гнев. Но пока он не выдает себя, он умеет ждать!
Иван Грозный, как мы увидим, станет его любимым персонажем. По его заданию великий Эйзенштейн снимет фильм о грозном царе.
В фильме бояре извели любимую жену Ивана, и царь задумывает «дело великое, беспощадное» – истребление мятежных царедворцев.
До конца страшного 1932 года Хозяин не появляется в общественных местах. Затворяется в комнатах – переживает смерть жены, сосет трубку, думает. Все это время рядом с ним верная тень – Молотов.
В конце года торжественно праздновали 15‑летие ГПУ, но он даже там не появился – ограничился приветствием.
Только после Нового года Сталин собирает пленум ЦК и подводит итоги Великого перелома. Он объявляет о победе индустриализации: «У нас не было черной металлургии – у нас она есть, у нас не было автомобильной промышленности – у нас она есть, у нас не было тракторной промышленности – у нас она есть, – монотонно перечисляет он под нескончаемые аплодисменты зала. – Мы выдвинулись на одно из первых мест по производству электроэнергии, нефтепродуктов и угля… создали новую металлургическую базу на востоке. Из аграрной страны мы стали индустриальной страной… СССР превратился в страну могучую в смысле обороноспособности, способную производить все современные средства обороны…»
Гремели овации. И он прошелся по поводу капитулировавших оппонентов: «Нельзя было не подгонять страну, которая отстала на сто лет… Правильно поступила партия, проводя политику ускоренных темпов».
Миллионы погибли в этой страшной гонке. Но он знал: царь‑реформатор Петр Великий тоже уложил в землю тьму сограждан.
Недаром английский премьер Ллойд‑Джордж сравнил тогда Сталина с великим царем… Да, погибли миллионы. Но они своими телами проложили дорогу в завтра, приблизили Великую мечту.
Теперь он должен получить урожай. Он посылает в деревню 17 тысяч партийных работников – взять зерно у колхозов. И он получил зерно. Призрак голода отступил. Он выиграл.
После гибели жены он остался один. Наступает мужское царство. Раньше на спектаклях в его любимом Большом театре в правительственной ложе сидели вожди со своими женами. После смерти Надежды жен в ложу уже не брали. Хозяин без жены – и слуги без жен. На встречах Нового года в Кремле теперь все Политбюро сидело вместе за мужским столом, а жены – поодаль, за отдельными столиками.
Его матери сообщили официальную версию: Надя умерла от аппендицита. Мать верила в Бога и, конечно же, задумалась о вторичном его вдовстве и о Божьем гневе.
Она по‑прежнему посылала ему варенье и фрукты с его маленькой родины. А он по‑прежнему, бывая в Сочи, с нею не встречался, но короткие письма посылал исправно:
«Здравствуй, мама моя. Письмо твое получил. Получил также варенье, инжир, чурчхелу. Дети очень обрадовались и шлют благодарность тебе. Я здоров, не беспокойся обо мне – я свою долю выдержу. Не знаю, нужны деньги или нет. Во всяком случае, шлю 500 рублей. Высылаю также фотокарточку свою и детей…
Будь здорова, дорогая мама, не теряй бодрости духа. Целую. Твой сын Сосо».
«24.3.34. Дети кланяются тебе. После кончины Нади тяжела моя личная жизнь. Но ничего, мужественный человек должен всегда оставаться мужественным».
Потепление
Заточение закончилось. 12 июня 1933 года он появляется на новом грандиозном шоу – физкультурном параде. Обнаженные, совершенные тела должны свидетельствовать о мощи пролетарского государства.
Он знает, что во время парада обуржуазившиеся соратники выбирают хорошеньких девушек. Что ж, пусть пока порезвятся – ведь потепление.
В 1933 году процессы прекращаются. Появляется даже слух: смерть жены его изменила – он стал куда мягче.
Лето и осень этого года он сумел сделать переломными.
Был получен прекрасный урожай. В этом была его заслуга – жесткими карами он заставил людей работать до изнеможения. Колхозы засыпали зерно в закрома государства. И тотчас в настроениях партийных функционеров начинается перелом: значит, он был прав, значит, вот так, по‑революционному, через кровь и голод нужно вести народ в светлое будущее.
«Сталин победил», – все чаще говорят теперь те, кто еще вчера читал друг другу платформу Рютина.
Его власть становится абсолютной, непререкаемой. Именно в это время появился анекдот: «В дни праздника Октября Политбюро обсуждает: какой подарок сделать советскому народу? Все по очереди предлагают различные льготы. Сталин выступает последним: «Я предлагаю день годовщины Октября объявить днем коллективной порки». Соратники в ужасе, но возражать не смеют. В праздник Октября они в страхе собираются в Кремле и вскоре слышат гул толпы. Гул приближается, соратники уже клянут Сталина, прячутся под стол. А он невозмутим. И вот вбегает возбужденный охранник: «Товарищ Сталин, прорвалась делегация работников культуры. Требуют, чтобы их высекли досрочно».
Потепление… Мягко (высылкой) закончился процесс молодых партийцев – последователей Рютина. И сам Рютин пишет жене из заключения в ноябре 1933 года: «Лишь в СССР под руководством гениальнейшего, любимого Сталина добились невиданных успехов в социалистическом строительстве».
Рютин уже слышал, что Зиновьев и Каменев покаялись и отпущены на свободу. Он тоже хочет…
Да, Зиновьев и Каменев получили свободу, отделавшись очередным покаянием и публичным восхвалением Хозяина. В мае 1933 года в письме в «Правду» Зиновьев признал: он наказан правильно и готов загладить вину перед партией на любой работе.
Хозяин лично обратился в Центральную Контрольную комиссию, смиренно просил за своих врагов. Что ж, в будущем можно будет напомнить о доброте Отелло, не ведавшего о коварстве своих Яго.
Сталин, как всегда, готовился к будущему. А они сделали еще один шаг к своей гибели. Теперь вчерашние сторонники их презирали.
Он возвратил их в Москву. Недалекий фанфарон Зиновьев стал работать в журнале «Большевик», прославляя Вождя и дожидаясь высоких партийных назначений. Умный Каменев, начавший понимать длинные шахматные партии Хозяина, видно, подозревал, что это только первый ход. Он удаляется от политики, о чем заявляет всем и вся. И когда Бухарин, поверивший, что Каменев прощен, предлагает ему возглавить отдел в «Правде», тот отвечает: «Я хочу вести тихую, спокойную жизнь… Я хочу, чтоб обо мне позабыли и чтоб Сталин не вспоминал даже моего имени».
Теперь бывший глава правительства тихо работает в Институте мировой литературы.
Но Рютина Хозяин простить не смог – оставил в тюрьме. Зато получает должности бывший бард Троцкого Радек. Хозяин уважает его перо, так что пусть поработает, благо есть еще время – ведь потепление.
И циник Радек вовсю работает: обличает Троцкого и славит Вождя. Теперь он его бард. В 1933 году он выпускает книгу «Зодчий социалистического общества» – гимн Сталину: «Сын нужды, взбунтовавшийся против рабства духовной семинарии», «к спокойной, как утес, фигуре нашего Вождя идут волны любви и народного доверия…» и прочее, и прочее.
Ягода, когда‑то лично арестовавший оппозиционера Радека, теперь почтительно цитирует эти славословия. Впрочем, некоторым кажется, что Радек попросту издевается…
Радек становится одним из редакторов «Известий» под началом Бухарина. «Убийцу жены» Сталин назначает главным редактором второй газеты страны и вскоре поручает ему, блистательному журналисту, писать новую Конституцию.
Потепление… В него поверили не только сдавшиеся враги, но даже соратники из Политбюро.
Осенью 1933 года Сталин поехал отдыхать на Кавказ. Хозяйство, как всегда, было на Молотове. Во время заседания Политбюро новый Генеральный прокурор Вышинский пошел в привычное наступление на специалистов в промышленности. В ответ друг Хозяина Орджоникидзе (нарком тяжелой промышленности) и Яковлев (нарком земледелия) добились от Политбюро осуждения Вышинского. Хозяин тотчас написал Молотову: «Выходку Серго насчет Вышинского считаю хулиганской, как ты мог ему уступить? В чем дело?»
И верный слуга понял: не надо торопиться с потеплением.
Хозяин организует праздники. Заканчивается строительство Беломорско‑Балтийского канала, созданного трудом заключенных и воспетого его писателями. Страна ликует. Вместе с «братом Кировым» на корабле он проходит по каналу…
Его ледоколы осваивают Северный морской путь, но во льдах застревает старенький «Челюскин». Спасение команды он превращает в великолепный спектакль. Вся страна следит за событиями. Он устраивает грандиозную встречу в Москве спасенным челюскинцам.
Разрываются от оглушительных маршей репродукторы, дикторы славят новые победы Вождя. Под грохот музыки и славословия он словно старается забыть о своей трагедии…
Он утверждает проект Дворца Советов – небывалого сооружения высотой 400 метров, увенчанного стометровой скульптурой Ленина. Грандиозный зал на 21 000 мест будет слушать речи Вождя. Величайший храм большевизма должен вознестись на месте уничтоженного храма Христа Спасителя.
Но храм этот, несмотря на все приказы, никогда не будет построен…
