Юнгианская психология и Повелитель Вод

Восхождение на гору Хермон.

Часть 2. Дороги Люцифера

Глава 11.

Юнгианская психология и Повелитель Вод

Человек — ворота, через которые вы из мира внешнего — мира богов, демонов и душ — входите в мир внутренний, в меньший мир. Мал и ничтожен человек, вот уже он остаётся у вас позади, и вы пребываете снова в бесконечном пространстве, в меньшей или же внутренней бесконечности.

В безмерной отдалённости одна-единственная звезда стоит в зените.

Это и есть тот единственный Бог этого одного человека, это есть его мир, его Плерома, его божественность.

Карл Густав Юнг. Семь наставлений мертвым

 

Книга была написана и отредактирована, но в последний момент, уже готовясь передать текст на верстку, я осознал невероятное упущение.

Кто знает меня давно, тот знает что мой проект «Касталия» и моя личная внутренняя бесконечность опирается на два, на первый взгляд, не похожих учения. С одной стороны, это высокий оккультизм Телемы, с другой — глубинная психология Юнга.

Если вы дочитали досюда, то без труда вспомните, что с самого начала я немало рассказал о Кроули, Телеме, телемитском сообществе и системе телемитской практики и мировоззрения.

А вот о наследии Карла Юнга и его влиянии на мою жизнь и мою мысль до сих пор был написан всего пара абзацей!

И это при том, что семьдесят пять процентов переводимых и издаваемых нами книг имеют отношение не к оккультизму, а именно к юнгианской психологии, а наш лучший образовательный проект — это курс «Суверенное юнгианство». И это при том, что именно Юнг стал моей первой опорой. И это при том, что раз за разом я возвращаюсь к юнгианскому языку как к тому универсальному языку, который реально позволяет подняться над любыми сектантскими границами и осмыслить хоть христианский мистицизм, хоть буддизм, хоть шаманизм, хоть Телему или какую-нибудь современную эзотерическую школу, если там есть дыхание предвечного духа. И именно юнгианство оставляет для практика ту дверь, благодаря которой каждый может «написать свою Красную Книгу», то есть создать свою модель внутренней бесконечности и свою неповторимую связь с источником

Поняв, что это серьезное упущение, в последний момент я дописываю эту главу в уже завершенную книгу.

И снова я вынужден делать хронологические кульбиты, которые наверняка утомили читателя, привыкшего к более последовательному изложению. Ибо прежде чем перейти к событиям, хронологически связанным с предыдущими главами, мне придется оглянуться очень далеко в прошлое, далеко назад, еще до того, как начались события этой книги.<8>

 

<8>События, о которых пойдет речь дальше, были очень подробно описаны в другой книге, написанной автором еще десять лет назад, но так и не изданной и выложенной в открытый доступ на сайте. Книга называется «Мой магистерий», и читатель при желании может к ней обратиться непосредственно на нашем сайте/ Поэтому все, предшествующее открытию автором юнгианской мысли и сопровождающее его, дано здесь предельно сжато и конспективно — желающих подробностей мы приглашаем на наш сайт Castalia.ru. (Прим. автора.)

 

Итак, год 2000-й. Всего год назад, 22 декабря, на зимнее солнцестояние (и почему самое важное в жизни у меня происходит именно на эту дату?), я пережил свой первый трансперсональный опыт. Работая больше полугода под руководством трансперсонального психолога, в группу которого я пришел, чтобы победить власть матери надо мной и избавиться от невроза навязчивых состояний, я впервые сталкиваюсь с настоящим, тотальным и сносящим все мистическим переживанием. Пробуждение Кундалини! Опыт, о котором все слышали и так мало кто видел. Кто-то получает это переживание, позанимавшись с трансперсональным психологом полгода, а кто-то, десять лет занимаясь йогой, не может к нему приблизиться. Мне кажется, что, в конечном счете, Великая Змея сама выбирает того, в ком она пробудится: все, что от нас зависит, — это держать двери открытыми и делать все, чтобы, если она придет, она могла занять свое место.

Какое это переживание! Видение вселенской любви и всеединства! Поток осмысленных синхронистичных совпадений, волны экстаза, кольцами сжимающие все тело, восторг, поэзия, экстаз вознесения! Невозможно объяснить вкус высшего мистического переживания тому, кто его не испытывал, как невозможно объяснить вкус арбуза тому, кто его не ел. Весь мой старый мир, построенный на рационализме, тотальном отрицании, воинствующем атеизме и материализме, в один день осыпался как карточный домик. Невроз навязчивых состояний, с которым я и пришел к своему первому проводнику, тоже сгорел без остатка, хотя считается, что это в принципе невозможно.

К сожалению, мой первый проводник оказался весьма непорядочен. Примерно через полгода нашего взаимодействия, Сергей решил, что после пробуждения Кундалини я полностью во власти идеальной проекции, словно наивный юнец, он попытался этим воспользоваться и заставить меня пойти на худшее из зол.

К счастью, уже тогда Эллоиза прекрасно понимала, что к чему, и разыграть сценарий «мы родом из Греции» ему не удалось. Мне пришлось оставить его, причем оставить с изнурительным скандалом: он нарушил клятву психолога, публично раскрыв то, что было ему доверено, всему городу, в ответ на что я обнародовал его посягательства.

С моего ухода из группы Сергея прошло два месяца. Уйдя из его мира, я в первый раз столкнулся с кризисом на всех уровнях. Кто я? Год назад я знал точно, во что я верю, а точнее — во что я не верю. Но теперь? Сергей давал какую-то кашу, винегрет разных учений, некоторые из которых очень действенны (в том числе юнгианство и трансперсональная психология Грофа), некоторые (вроде теософии или НЛП, которое он даже пытался применять) есть откровенный китч.

Кто я теперь? Старый мир был разрушен, вновь обретенный дом — оказался хлипкой иллюзией, но назад возврата не было. Есть ли хоть одно мировоззрение, на которое я мог бы хоть немного опереться, чтобы просто сказать себе, кто я теперь и с чем я солидарен?

Пережив полноценную эпифанию Богини, пережив освобождение невероятной силы и энергии, уже никак невозможно вернуться в атеизм и материализм.

Но и религиозная система с ее ригоризмом, морализмом и деспотизмом явно не привлекала. Попадавшиеся мне эзотерические книги и группы представляли собой какой-то поверхностный китч, который склеен розовыми соплями и разваливается от одного только критического взгляда. Это были либо безвкусные ньюэйджевские поделки, либо религии полагающие аскетизм и осуждение сексуальности общим моральным императивом. Я всегда знал, что именно сексуальность божественна, хотя поддерживать длительные отношения я научился только на второй степени ОТО.

Глядя на людей вокруг, я всегда удивлялся тому, как много тех, кто могут даже не задавать себе этот вопрос и жить вообще без мировоззрения. Сегодня я верю в это, завтра в то, послезавтра по телевизору скажут, что все поменялось. Обладание мировоззрением, даже ошибочным и искаженным, это привелегия по крайней мере второго типа гностической антропологии — психического, или душевного. Для гилика этой проблемы не существует. Утратить мировоззрение для меня означало утратить землю под ногами, и я погружался в черную депрессию.

Настоящим подарком судьбы на моем пути оказались тогда две книги — «Сотворение Сознания» Эдварда Эдингера и «Происхождение и развитие сознания» Эриха Нойманна. Есть некоторая синхронистичность в том, что эти книги попались мне почти одновременно и в обеих были мысли и идеи, которые заставили сердце и разум вспыхнуть — вот оно, нашел, копать здесь!

До этого, еще в группе Сергея, я был знаком с обрывками юнгианской мысли, но у него юнгианство занимало от силы процентов пять и по большому счету он никогда в него не погружался всерьез. Но для меня эти две книги стали долгожданным пальцем, указывающим направление: вам туда, к Юнгу и его последователям.

И я начинаю читать Юнга. Читаю жадно, страстно, впитывая каждое слово и каждый абзац. Быть может, тогда я не обладал всей полнотой культурного бэкграунда, чтобы в полной мере понять все, о чем пишет Юнг. Но того, что я мог понять, было более чем достаточно — наконец я нашел. Это мое. Сколько я насмотрелся на тех, кто меняет мировоззрение по откровенно бытовым причинам. Юнгианство я принял в 2000-м, Телему в 2002-м, а гнозис Люцифера как высшую корону духа стал проживать совсем недавно. И тем не менее никогда между этими мировоззрениями не возникало хоть сколь-либо серьезного конфликта. Юнгианство и Телема были словно две руки одного тела, а гнозис Люцифера стал для меня той головой, которая направляет эти руки. Но до этого еще слишком далеко...

И вот здесь я должен сказать о чем-то крайне важном лично для меня. Почему для меня именно Юнг стал долгожданным ответом, который вернул почву под ногами и дал новую модель психики?

Во-первых, Юнг первый, кто заговорил о тех уровнях, состояниях, переживаниях духа и души, которые до сих пор были либо всецело в компетенции религий (рассматривающих одни состояния как демонические прельщения, а другие как высокий мистицизм), либо поверхностной, материалистической психологии, видящей во всем, что выходит за пределы серой середины, болезнь.

Юнг говорил о том же, о чем говорили известные мне наиболее глубокие и серьезные мистики. О жизни как движении, индивидуации как Великом Делании, опыте сакрального, Самости или богообразе — опыт, который есть самый важный опыт, какой только может получить человек. Но в отличие от большинства известных мне на тот момент мистиков и эзотериков (с Кроули я тогда не был знаком) — Юнг говорил об этом очень понятным, логичным, последовательным языком, без капли назиданий, унылых и приторных сантиментов, дешевых шаблонов, от которых меня с первых строк воротило за версту.

Юнг не требовал даже веры в его идеи. Не надо верить — вот метод, вот образы, вот состояния. Проверьте, используйте этот метод, обратите внимание к глубинам, как я рекомендую, и вы, скорей всего, получите тот же результат. Не надо веры — проверяйте, экспериментируйте, исследуйте. Ваша психика так же огромна, как звездное небо, и вы можете в этом убедиться — если, конечно, достаточно смелы.

Показательна разность ответов Юнга о боге. Когда он писал как ученый, он подчеркивал, что мы вообще не можем точно знать, есть ли бог как объективная категория, и если есть, то каков он объективно. Но поскольку мы занимаемся психологией, а на протяжении истории психика человека раз за разом сталкивается с самым предельным переживанием, какое можно представить, и определяет его как «опыт бога», одно мы можем сказать совершенно точно: в нашей психике, на глубине, есть нечто, что можно назвать «образом бога», а поскольку мы вообще не так много чего можем сказать объективно, само по себе наличие такого опыта и переживания и является доказательством его ценности и значимости. И вот уже чертятся сложные и многомерные схемы гностической мистики, приводятся обширные цитаты из смутных для понимания алхимических гримуаров, и на страницах сочинений Юнга оживают давно забытые алхимические гравюры. Вот — опыт души, который она раз за разом воспроизводит, и только это и достойно изучения и культивирования. При этом, когда вопрос «верите ли вы в бога» задали Юнгу не как ученому, а как человеку, он дал ответ, который до сих пор обескураживает всех: «Я не верю — я знаю».

Но как Юнг описывает своего бога или богообраз? Это не тот сентиментально-приторный божок, которого мы можем встретить на воскресных проповедях, и не тот всесильный деспот, давший всем один-единственный закон раз и навсегда. Это не христианская Троица, это Четверица, в которую оказывается включен четвертый, земной, женский и сексуальный элемент, что ставит его в явную оппозицию патриархальной религиозности. Должны были пройти десятилетия, прежде чем я нашел имена своей личной четверицы, но сама идея Бога как «Ослепительного мрака, в котором соединяются все мыслимые противоположности» пленила меня с самого начала.

Из юнговской идеи бога проистекает его идея соединения противоположностей, которую я потом встречал только у Кроули.

Нас с детства учат делить свет и тьму, добро и зло, нам навязывают некую картину, что есть это самое добро и зло. И тут появляется Юнг, который говорит, что Самость, богообраз в сущности вне этой самой двойственности и нашей задачей является примирить, столкнуть, соединить все противоположности в Самости. Потрясающе вдохновляющая идея, обратившись к которой под особым углом зрения, можно получить действующий метод бегства из рабства.

Ближе к концу жизни Юнг написал свою самую страшную книгу — «Ответ Иова». Эту книгу осмысляет Эдингер в своем «Сотворении сознания». В этой книге Юнг пытается дать ответ, в чем же смысл человеческой жизни, человеческого предназначения. Вечный вопрос, на который невозможно дать ответ, устраивающий всех. Лично мне ответ Юнга показался наиболее красивым и ярким. Смысл человеческой жизни в том, чтобы стать зеркалом, в котором всесильный, но абсолютно бессознательный бог может познать себя — и бог познает себя через каждого, кто искренен в своем желании самопознания.

Из этого проистекает величайшее достоинство и гордость человека. Традиционная религия учит нас, что мы — великие грешники или рабы божьи. (Забавно, что в евангелии от Иоанна Иисус говорит слушающим его прямо противоположное: «Вы боги». Вот только многие ли христиане внимательно читают евангелия?) Человек в религиозной картине мира — червь, нуждающийся в милости и спасении, единственной добродетелью которого является рабское смирение, а единственной позой — глаза, опущенные долу.

С другой стороны, материализм, просвещение вообще отказываются от идеи духа или бога. Но тут человек оказывается чем-то вроде биологического механизма, находящегося в рабстве своих инстинктов. Не случайно, Фрейд с печальным смирением говорит свою знаменитую фразу — биология это судьба.

Либо то, либо другое. Есть еще эзотерика, но слишком много в ней намешано, слишком сложно выделить драгоценные крупицы реальных ключей к внутренней бесконечности и отличить настоящий гнозис от унылых назиданий.

И вот появляется Юнг и говорит: Эго (то есть наше «я») и Самость (то есть бог в нас) нуждаются друг в друге одинаково. Человек и бог — близнецы братья! Человек бренен, слаб и ограничен, бог вечен, всесилен и бесконечен. Но человек обладает тем, чего нет у бога — самосознанием, и только через человека, идущего в глубину своей души, бессознательный бог познает самого себя. Какая смелость! Какой высокий мятеж, до которого не дотягивается даже Ницше, какая свобода и какое достоинство!

Бог Юнга — не добрый пастырь овец и не деспот. Это бог, в котором соединяется все и который одновременно предвечно пребывает в изначальном и рождается каждый раз в отдельной душе. И, что важно, бог включает в себя сексуальное и женское.

Я хорошо помню, как восторжено вцепился в книгу Юнга «Эон», читая параграф 314. Юнг описывает притчу гностиков, где Иисус творит женщину из своего ребра и совокупляется с ней на горе Елеонской. Это уже не тот бог известных мне унылых кастратов, чья немощь приравнена к добродетели. Это совсем иной бог. И может ли что-то быть лучше, чем помочь богу познать себя, стать его орудием?

Впрочем, вдохновляли не только скупые слова о сексуальности, но и то, как Юнг прожил свою жизнь — свободный от буржуазных предрассудков и не отказывая себе в наслаждении связей с лучшими женщинами. Многие кастраты и рабы приводят сексуальную свободу Юнга как аргумент против него, для меня же это был один из важнейших аргументов «за». Свобода Юнга от духа времени, как в сфере личной жизни, так и в сфере мысли, с самого начала как будто подарила мне крылья.

Аргументы Юнга очень логичны и помогают восстановить потерянное измерение внутренней бесконечности. Основной посыл здесь в следующем. Древний человек верил, что солнце — это огненная колесница Гелиоса. Мы не можем поверить в нечто подобное, зная физические свойства Солнца. И Гелиос, как и другие фигуры души, фигуры внутренней бесконечности, оказываются отрезаны от нашего сознания, которое, познав законы внешнего мира, потеряло связь с внутренней бесконечностью. Мы не можем ни поверить обратно в огненную колесницу, ни довольствоваться нищенским пайком «только материального человека». Но что, если мы признаем: раз человек, тысячелетиями глядя на солнце, видел эту самую огненную колесницу, то она есть, только не как физическое солнце, а как одна из фигур души, фигур внутренней бесконечности? Таким образом, мы примиряем разум и сердце, душу, нуждающуюся в огненной колеснице, и ум, который точно знает, из каких химических элементов состоит звезда по имени солнце. Мы просто понимаем, что колесницу нужно искать не вовне, а внутри. Как это близко легендарному девизу Кроули: «Смотри не вверх, а внутрь — Звезда видна».

Более того, Юнг рисует очень понятную и последовательную карту, не претендуя, впрочем, на ее законченность. Понятия юнгианской психологии: Тень, Анима-Анимус, Архетип, Трансцендентная функция, Психотип — очень понятны и легки, если заставить себя разобраться, какая психическая реальность, какой опыт скрывается за тем или иным понятием. И это важно. Ибо, если у нас нет слова для опредления некоего явления, мы не сможем заметить это явление, как аборигены одного из островов Океании не замечали авиалинию над своим островом — в их языке отсутствовало слово для определения «чего-то, летящего в небе». Поэтому, если мы просто разберемся в базовых смыслах, которые предлагает Юнг, — мы невероятно расширим горизонты своего самопознания.

Есть еще одно свойство, отличающее Юнга от других психологических школ. Юнгианство требует культуры, и культуры широкой. Я помню хрестоматийный пример, когда юнгианский лектор, выступая перед группой фрейдистов, спросил: «Кто из вас читал "Царя Эдипа" Софокла?» — и ни один не поднял руку. Как возможно, что из пятидесяти студентов, приверженцев школы, где краеугольным камнем было понятие «эдипова комплекса», ни один не удосужился прочитать «Царя Эдипа»? Речь ведь не о каких-то важных для юнгианца источниках, речь о первоисточнике главного мифа фрейдизма. Риторический вопрос на самом деле. Для фрейдиста, как и для любого другого психолога, ценность имеет только метод, результат, польза, функция. Это рабский дискурс, где важен исключительно результат, модель, принцип реальности в его грубой форме. Юнгианец, будучи далек от фрейдизма, не может не читать «Царя Эдипа», как не может не читать «Фауста», «Моби Дика», «Пер Гюнта», «Заратустру» Ницше и «Мир как воля и представление» Шопенгауэра, а также массу сказок, мифов и религиозных трактатов, начиная от Дао Де Цзин и заканчивая средневековой христианской мистикой. Юнгианец укоренен в красоте культуры, красоте символа, он расширяет себя, чтобы вместить в себя всю полноту и красоту духа и символа.

Открытие Юнга стало праздником долгожданного обретения опоры. А Эллоиза (я убежден, что пока мы говорим просто «Анима» или «Тень», мы имеем дело с родом, безличным феноменом, но только познакомившись лично с фигурами своей души, мы получаем право говорить о реальной индивидуации) просто влюбилась в красоту и свободу Юнга — и влюбилась со всей страстью.

Кризис, депрессия, потеря ориентиров закончилась, и я целиком и полностью погрузился в мир идей Юнга, тогда понимая от силы пятнадцать процентов его смысловых сплетений. Больше всего меня огорчало, что, несмотря на свободу книгоизданий, в русскоязычном пространстве так мало юнгианских текстов. Сам Юнг, положим, представлен неплохо, а вот из его последователей хорошо если найдется десяток книг. Какой подарок судьбы, какая добрая улыбка, что именно мне предстояло открыть ворота для потока юнгианских русскоязычных изданий и фактически сформировать в России дискурс Суверенного юнгианства. Сейчас мы перевели почти все первостепенные источники, и дело за теми книгами, которые углубляют отдельные детали и направления юнгианской психологии.

Начались первые, потрясающие воображение синхронии.

Месяц после открытия юнгианства. Я долго спорил с одной близкой приятельницей и к концу разговора страстно выдал: «Нам нужен ключ к пониманию души — и такой ключ у Юнга». В этот же день я шел по улицам, прокручивая наш разговор, и услышал под ногами звон. Я наклонился и увидел ключ, на котором было написано «ОЮНГ». Конечно, если бы там было только три буквы, это было бы эффектнее, но и без этого имя Юнга на ключе после этого разговора производило впечатление.

Примерно через год после открытия юнгианства я как-то зашел в вагон электрички и сел на ближайшее свободное место. Не глядя вокруг, я вытащил из сумки книгу и начал читать. Книга была издана очень маленьким тиражом, не более двух-трех сотен на всю Россию, и носила впечатляющее название «Фаллос — священный мужской образ». Через пару минут боковым зрением я замечаю, что мужчина напротив меня читает ту же самую книгу. Как такое возможно? Если бы это была хотя бы другая книга Юнга или его последователей! Каким магнитом события нанизываются на единую серебряную нить, позволяя нам шаг за шагом приближаться к сокровенной цели, если только в нас есть мужество идти и не спрашивать о гарантиях?

Конечно, я познакомился с попутчиком, и знакомство стало дружбой на много лет. Он увлекался Юнгом и работал психиатром в одной из московских психиатрических клиник. Мы часто собирались на небольшие домашние собрания, где я зачитывал свои первые, еще совсем ученические компиляции идей Юнга, а он делился примерами из своей практики. Какой невероятный и чудесный подарок судьбы!

Когда я открыл Кроули, первое, на что я обратил внимание, это насколько отдельные цитаты Кроули пересекаются с работами Юнга, которые тот не мог читать. Пересекались идеи, символы, метафоры, максимы. Как бы далеки ни были Юнг и Кроули социально, оба они прикоснулись к самым глубоким и самым пугающим уровням души. Ну и, конечно, я подумал, что открыл Америку, и самая первая версия моего сайта была посвящена именно идеям Юнга и Кроули. А через много лет на свидании с Пеймоной мы нашли библиотеку, где Юнг и Кроули стояли на одной полке, прижавшись друг к другу переплетами. Именно знание Юнга сделало меня интересным и перспективным для Ордена: я знал два языка — язык психологии Юнга и язык Телемы, и любой опыт при желании мог еще тогда описать на любом из этих двух языков. Треть моей первой изданной книги была посвящена именно параллелям между их наследием, «мосту между двумя берегами», но я и подумать не мог, что на эту тему на Западе уже давно есть исследования и отдельные психологи интересуются эзотерикой, а отдельные эзотерики — юнгианской психологией как метамоделью, позволяющей не впасть в узкое сектанство, где только одно откровение и один закон есть истина.

Внимательный читатель возможно помнит, что во время Армалена Хирам атаковал в том числе мою программу связи психологии и эзотерики. Интересно, что если сперва сам Марсий относился к Юнгу несколько насторожено, то уже после примирения я с удивлением находил в его лекциях и заметках отсылки к Юнгу и необходимости «осознать свою Тень». Каждый разумный человек понимает, что, эзотерика без юнговской идеи принятия Тени, в том числе личной, — это прямой путь к инфляции Эго.

После Армалена я начал строить свой Город. Первые попытки были весьма неудачны и как может судить читатель сперва получалась «курица в шоколаде». До окончательного крушения в обществе Каина я делал вид, будто не понимаю, что все получившееся при первой попытке было ну очень далеко от того Города, который я хотел построить. Мне оставалось делать хорошую мину при проигранной игре, и, надо сказать, это работало — приходили новые переводчики, лекторы и даже устанавливались первые дружеские связи.

Для Города самое важное — это установление дружеских связей с другими проектами. Несколько лет я наблюдал, как Марсий выстраивал свой Город, свой Орден, устанавливая дружеские связи то с масонами, то с розенкрейцерами, то организовав конференцию, где могли выступить как мистики и эзотерики, так и ученые-религиоведы с разных позиций. Так что мне повезло — я учился выстраивать пространство своего Города у одного из лучших в этой области.

Такие связи с другими проектами очень важны для эзотерической организации, желающей быть именно организацией круга посвященных, а не сектой, разбивающей лбы перед некоей данной от начала времен Истиной. Пока мы в диалоге — мы не попадаем в ловушку энтропии, которая, как известно, нарастает в закрытых системах в колоссальной прогрессии.

У меня были лучшие учителя потому, когда я начал строить свой город, я стал использовать ту же стратегию, что и Марсий. Максимум открытых дружеских связей с другим проектами.

И конечно, самым важным для Касталии в начале становления было установить любую связь с единственным полноценным и академическим русским юнгианским обществом, готовящим психологов-юнгианцев. Как нетрудно понять современникам, речь о МААП, как о единственном лигитимном юнгианском сообществе в России. Сотрудничество с самого начала обещало быть интеерсным: у нас — переводы, там — аудитория, в них заинтересованная.

Впрочем, сперва идти на сближение было страшновато. А что если провал? Это не просто один из многих эзотерических проектов — это главный форпост русского юнгианства. И вообще, русские юнгианцы — а какие они, что я мог о них знать?

«Касталия» еще только начинала собираться у Каина, а я в первый раз пошел «на разведку» на открытый лекторий Льва Аркадьевича Хегая. Тем более что заявленная тема вызывала отклик — «Архетип Прометея».

Какие же у него были лекции! Больше всего, собираясь на первую лекцию, я опасался увидеть очередную «психологуйскую» подделку, коим нет числа в современном инфопространстве. Как бы не так! Все опасения разрушились в первые минуты. Глубина подачи материала, всесторонний охват, парадоксы, которые саму лекцию превращали в духовную практику! И какая глубина! Лев Аркадьевич говорил о смысле жизни, об архетипах, о восстановлении современного человека и открытии старых архетипов в новых культурных декорациях. И — как же он это говорил! Два часа его лекций пролетали за одно мгновение, практически на выдохе!

Разумеется, я очень хотел пригласить Льва Аркадьевича прочесть что-нибудь у нас. Но звать такого человека в каиновскую помойку означало поставить крест на своей репутации, и мне пришлось отказаться от этой идеи. Зато через год, когда мы уже собирались у Вайолетт, я впервые пригласил Льва Аркадьевича прочитать у нас лекцию. Вот уж чьи лекции всегда собирали аншлаг — и, черт возьми, более чем заслуженно!

Но прошу прощения за эти забегания вперед. Пока я только впервые слушаю его лекции и пытаюсь предугадать, какой будет реакция на предложения сотрудничества. Более того — к своему удивлению, я понимаю, что хочу учиться у Хегая юнгианской психологии. Я хочу получить высшее образование в МААП. Не ради корочки, но потому, что по паре лекций мне понятно — здесь действительно преподают мастера своего дела.

И вот здесь я столкнулся с внутренним конфликтом. Изначально я шел «на разведку», в поисках либо союзника, либо противника. И мое желание учится в МААП стало неожиданным для меня самого!

С пятнадцати лет я был убежден, что никогда не пойду получать легальное образование. Это — система, это Иалдабаоф, государство, это власть, слепая и загоняющая в общие рамки системы. Гораздо лучше самому читать книги и находить свой путь к их пониманию.

Но здесь, в тридцать пять, я впервые захотел учиться. Просто потому, что хотел услышать все, что когда-либо рассказывал Лев Аркадьевич. Но что, если они — такая же система? Не предаю ли я свои идеалы вечной чуждости, не отсупаю ли я от той самой бескомпромисности в своем невключении в систему? МААП — это официальное образование. А значит, так или иначе — все что официально находится во власти системы.

Сейчас мне немного забавно оглядываться на свои страхи и предубеждения того времени, но тогда я столкнулся с настоящим конфликтом, когда одна часть меня рвалась получить более высокий уровень понимания и глубины юнгианской мысли от самого глубокого из русских юнгианцев, а другая, еще исходя из подросткового невроза, боялась стать частью хоть какой-либо системы.

Я разрывался между взаимоисключающими импульсами, и разрядкой, решением, выходом стал увиденный и запомнившийся на всю жизнь сон. Такие сны сам Юнг называл большими или архетипическими. И кто знает — был ли этот сон просто посланием мне или парадоксальным знакомством с самой глубокой, самостной частью Льва Аркадьевича.

В этом сновидении я шел по мрачному осенне-зимнему московскому пейзажу через мост над Яузой. Я шел топить шкатулку в мутных водах этой реки. Здесь невозможно обойтись без пояснения, поскольку сон приснился мне примерно через месяц от начала моей печальной истории с Фениксом, когда я трусливо надеялся скрыть свое приключение, и Асгет посоветовала мне купить малахитовую шкатулку, поместить в нее некий символ, который обозначал бы мою погрешность, и утопить в реке. Разумеется, нет ничего более глупого, чем желание утаить шило в мешке, и очень скоро все оказалось раскрыто, с весьма жесткими последствиями для наших отношений.

И вот сон начинается с того, что я шел по мрачному городу с этой самой Асгетовской шкатулкой. Я почти физически ощущал морось, слякоть, серый туман, так что казалось, что каждый шаг дается с трудом. И вот я у цели, на мосту через Яузу — реку, известную своей крайней загрязненностью.

Я собираюсь топить шкатулку и тут вижу, что внизу, в этой грязной и ледяной воде, — кто бы вы думали? Тот, с кем я совсем недавно познакомился — Лев Аркадьевич собственной персоной. В жизни очень сдержанный и строгий, в моем сне он как-то особенно задорно улыбается и машет рукой. Мол, брось ты эту дурацкую шкатулку со всеми этими дешевыми фокусами. Лучше в водичку полезай со мной.

«Да в какую водичку?! — думаю я. — Грязь, лед, только дотронься — сдохнешь от холода и отходов».

И тут я вижу, что вдали действительно вода ледяная и грязная. А в пространстве, где купается Хегай, она вдруг стала чистой, как кристальная горная вода, и теплой, как парное молоко, даже пар пошел. И шкатулку явно не утопить. Я начинаю раздеваться, чтобы присоединиться к купанию, и в последнем кадре сна не то слышу голос, не то вижу надпись, не то откуда-то изнутри просто понимаю: «Он есть Повелитель Вод».

Смысл сна прост и очевиден, даже если вы не слишком искушены в юнгианском анализе. Шкатулочка с «секретиками» — явный символ той вульгарной, примитивной магии, в которой я завяз по горло в мире Каина и Асгет,тот самый первый провал города. Это так соблазнительно звучит - «Сделай шкатулку, утопи, все скроешь». Деревенская ведьма могла бы посоветовать то же самое. Серая, лживая, манипулятивная магия, магия в угоду своему эго, к которой я хотел обратиться, боясь честно определить свою новую позицию и пытаясь сохранить свой хрупкий мир на лжи, разумеется, была дорогой в никуда. Вот во сне Хегай и говорит — брось эту дурацкую шкатулку, лучше иди купаться, вода-то чистая. В переводе с символического — да брось ты эту дурацкую дешевую чернуху, давай ныряй в настоящие знания, настоящее образование и все страхи ничего не стоят. И, конечно я никогда, ни на миг не пожалел об этом решении. Ну а титул Повелителя Вод, который я услышал в конце...

Быть может, это еще одна поэтическая уловка моего бессознательного. А быть может... Через годы после событий, читая итальянских мистиков, я узнаю, что «Повелитель Вод» — это особый титул, указывающий на такой уровень инициации, посвященные которого преодолели власть иллюзий над собой, перешли нижние воды и посвятили себя идеалу, сходному с восточным идеалом бодхисаттвы.

Что если в этом сне я действительно увидел Самость, Патрона, Личное Божество и титул посвящения Льва Аркадьевича? Это нельзя проверить. Быть может, это просто уловка бессознательного, которое ясно давало понять: а вот теперь пора прекращать валять дурака и надо идти учиться. Но, быть может, этот титул имеет более глубокое значение. Ведь ни один настоящий бодхисаттва не скажет, что он — бодхисаттва, ни один Мастер не скажет, что он — Мастер. Хегай просто посвятил себя своему делу, своему служению, день за днем напоминая своим клиентам о высшем смысле и высшем предназначении и по мере сил и возможностей воспитывая таких психологов, которые смогут с достаточным уважением отнестись к странности и инаковости Другого.

Этот сон для меня важен и по другой причине. Если посмотреть глубже, сон дает потрясающую метафору того, как человек, действительно преданный своему Делу и Деланию, творит то единственное, для чего создан. Собой очищает воды, загрязненные даже не одним человеком, а целым городом. Вода теплая и чистая, там где Повелитель Вод входит в воду.

Еще одна впечатляющая синхрония: через несколько лет большинство конференций МААП проходило точно в месте моего сновидения — в иностранной библиотеке на берегу той самой Яузы рядом с мостом. Каждый раз, сталкиваясь с подобной синхронией (тем более что мне не так часто снятся действительно большие и яркие сны), недоумеваешь — как такое вообще возможно?

Как и Юнг, я всегда крайне доверял снам. Вопрос был исчерпан — я решил получать образование. И тут меня ждал сюрприз. Лев Аркадьевич разрешил мне оплачивать обучение наполовину. За заслуги перед юнгианством. Наверное, это просто был дар — потому что на тот момент каких-то особых заслуг у меня не имелось, наш издательский и переводческий проект был в самом начале, издали только несколько книг. Поскольку договора с Джоном Голтом еще не было, эта уступка оказалась для меня настоящим спасением.

 Обучение в МААП представляло собой два учебных дня, обычно проходящие на выходных. За несколько часов происходило глубокое погружение в заявленную тему. Я был поражен, насколько три лидера дополняли друг друга.

Вот здесь надо сказать о моем обучении, которое помогло вытроить целостную психологическую картину. С тех пор я всегда рекомендовал всем друзьям, идти получать образование именно в МААП, и это не реклама).

С самого начала обучения, я был поражен насколько лидеры МААП дополняли друг друга делая процесс обучения целостным. Первый и главный ведущий — Хегай — всегда давал самый широкий, культурологический, исторический контекст, помогая нам увидеть заявленные проблемы с самых широких исторических перспектив. Елена Анатольевна — как будто его полная противоположность. На своих занятиях она делала акценты на индивидуальные клиентские случаи, погружение в тончайшие нюансы личной истории — будь то личная история ее анализанда или, например, история отношений Юнга и Фрейда. Один сон, один сюжет, который казался самоочевидным, Елена Анатольевна могла углубить и расширить до невероятной полноты, так что самый обычный, даже не архетипический сон раскрывался множеством слоев и уровней. Каждый участник семинара мог на опыте убедиться, что каждая кажущаяся предельно банальной личная история при правильном взгляде имеет невероятную глубину. Я убежден, что Хегай и Пуртова представляют своего рода два крайних полюса: если Лев Аркадьевич идет от большого к малому, делая акцент на культурных процессах, символах, идеях, то Елена Анатольевна — от малого к большому. Два эксперта высшего уровня просто идеально уровновешивают друг друга, вместе создавая пространство всестороннего обучения теории и практики. Третий лидер МААП, Станислав Раевский, на своих семинарах давал множество ярких, захватывающих упражнений, психотехник, практик, которые оказывались для участников удивительным приключением.

Странная синхронность: мое обучение в МААП и обретение фундамента началось практически тогда же, когда мне удалось разорвать с Каином и мой Город оказался спасен очаровательной Вайолетт, а закончилось — плюс-минус тогда, когда от Вайолетт мы перешли к самостоятельной аренде и окупаемости наших собраний. Как будто образование давало мне совершенно новый уровень культуры мысли.

Я действительно не ожидал от этого образования какой-либо материальной выгоды. Я точно знал, что не планирую заниматься личным анализом, хотя обучение в МААП дает на это право. Для меня это было обучение ради обучения, удовольствие от красоты знаний и их подачи ради самого процесса возделывания души. И хотя многие читатели могут счесть это рекламой, я с чистым сердцем могу рекомендовать всем, кто хочет углубить свою психологическую культуру и тем более навыки психолога, — идти учиться в МААП, пока в нем преподают Мастера уровня Хегая и Пуртовой.

Единственное, чего немного не хватало — это более детального теоретического осмысления базовых понятий Юнга с полной индоктринацией. Для меня, прочитавшего всего Юнга по несколько раз, это не составляло проблемы, но думаю, что человеку с улицы обучение в МААП может показаться несколько сложным, поэтому (а вот тут действительно прошу простить скрытую рекламу) я бы вначале рекомендовал послушать мой личный онлайн-курс «Суверенное юнгианство», где я суммировал и синтезировал всю полноту юнгианской теории и праксиса, которую смог синтезировать к сорока годам. После моего курса можно смело углублять свои знания и получать официальное образование МААП.

И еще один момент, связанный с моим сотрудничеством с МААП, который наглядно иллюстрирует уровень культуры и терпимости этого сообщества. Однажды, уже много позже того, как я закончил свое обучение, мне, на одной из конференций Елена Анатольевна предложила написать статью в журнал «Юнгианский анализ». Я ответил, что подходящих статей у меня нет, вот только недавно написал одну — «Против постъюнгианства», но она едва ли подойдет. Однако предложил прислать, если захотят.

Едва ли подойдет! Это, простите, ой как мягко сказано. Вот здесь нужно серьезное пояснение. В этой статье я со всей яростью и логической последовательностью громил ненавистную мне английскую школу постъюнгианства, которая, по моему мнению, разрушает последние остатки суверенного духа юнгианства. В такую ярость привела меня статья некоей особы из английской школы, причисляющей себя к юнгианству но рассуждающей об недопустимом «облико морале» Юнга и пытающейся привести юнгианство в прилизанный для обывателя вид. Не высказать все что я думаю об английской школе для меня означало бы предать свою истину и очень скоро была написана разгромная статья «Против Постьюнгианства»

Главный нерв всей ситуации в том, что Елена Анатольевна — издатель и главный редактор журнала — обучалась именно в английской школе и является сторонником именно английского подхода. И тут наши мировоззрения очень отличаются. Там, где я вижу регрессию и возвращение к редукционизму Фрейда, — она видит дополнительные возможности для осмысления личного бессозанательного. Там, где я вижу ловушку биологизма, она видит практическую систему, позволяющую работать с самыми ранними травмами. Справедливости ради надо сказать, что она одна из лучших психотерапевтов заставляет меня признать что нет только одной правды. Впрочем прочитанная накануне статья Джоан Винер стала для меня последней каплей. И я, рискуя репутацией, накатал целую статью, в которой наглядно говорю, что думаю обо всем этом.

Поэтому я даже не мог допустить, что статью опубликуют, скорей стоило опасаться за репутацию после публикации такой статьи, скорей отправка этой статьи являлась моей трикстерной шалостью, провокацией, игрой в духе «ну, по крайней мере, вы это прочитаете».

Так вот. С минимальными и чисто стилистическими правками, вообще не влиявшими на смысл текста, статью взяли на публикацию!

Это поразило и восхитило меня до глубины души. Для наглядности проясню, что это все равно, как если бы в издаваемый мной альманах кто-то принес статью, в которой последовательно громит Кроули и его учение. Я буду честен — на месте Пуртовой я бы точно не стал публиковать такое в своем альманахе, а может быть, еще и обиделся бы, что мне вообще подобное могли предложить.

Этот урок я усвоил в полной мере. Это невероятно! Люди, казавшиеся мне далекими от радикального либертарианства и уж точно чуждые анархичностью которой так гордился я, на деле оказались более открыты, свободны и признавали свободу других, терпимы к чужому, даже жестко конфронтирующему мнению, чем я. Журнал с этой статьей я храню как реликвию и здесь не могу не снять шляпу перед Еленой Анатольевной за этот невзначай своим примером преподанный мне урок реальной, а не декларируемой свободы и терпимости. И если до этого я считал некоторую цензуру приемлемой, то с этого момента любой попавший ко мне текст публиковался полностью, сколь бы позиция автора не противоречила моей. Сама того не зная, Елена Анатольевна дала мне ценный урок в строительстве моего Города.

Как можно было сразу предположить, аудитория МААП очень скоро стала самыми благодарными и постоянными покупателями наших изданий. И я рад, что могу внести вклад в дело психологической культуры и помочь психологам получить доступ к текстам, дающим им более широкую перспективу в понимании тонких нюансов анализа. А иногда Лев Аркадьевич даже предоставляет мне трибуну для небольшого рассказа о наших изданиях на конференциях, которые он проводит.

Единственное мое огорчение — в самом начале нашего знакомства Лев Аркадьевич отказался брать меня в личный анализ, потому что современная программа этики аналитиков запрещает совмещать аналитические и деловые отношения, а у нас все-таки было некоторое, пусть очень легкое, но сотрудничество — я приглашал его как лектора, предлагал новые юнгианские издания его ученикам. Ну а искать другого аналитика я принципиально не стал — можете считать меня трижды снобом, но доверить движения своей души специалисту, уступающему «Повелителю Вод», я точно не хотел.

Тогда я даже обиделся: почему даже мастер такого уровня считается с условностями и правилами игры? Но сейчас хорошо понимаю, что в этом был очень серьезный и глубокий смысл: дистанция позволила нам остаться надежными бизнес-партнерами, а кто знает, какие теневые процессы могли бы подняться в алхимическом котле анализа и как это могло бы действительно исказить поле.

И да. Постепенно, год за годом, крепла и углублялась наша дружба с Марти. И она, как учитель и друг, помогает мне разобраться в хитросплетении душевных лабиринтов лучше любого аналитика. Уже через пару лет после описываемых событий желание пойти в какой-либо анализ естественным образом исчезло. А зачем, когда рядом — Мастер?