Ядро травматического опыта

Часть 2.2. Ядро травматического опыта и реальные примеры его преодоления. Иммунитет

 

Преамбула

 

Почему цветок пробивает асфальтовую кору? Потому что специально ставит себе задачу бороться с ней? Или, – потому что тянется к солнцу?

Ядро травматического опыта можно представить как скукоживание личности вследствие удара по ней сильных переживаний. Они могут быть вызваны войной, грубостью ближних, голодом, болезнями, неудачами. Развитие личности блокируется, она более не разворачивает лепестки навстречу солнцу, впадает в спячку, апатию.

Замерзание в плане личного развития и социальных отношений может быть спровоцировано различными факторами. Главное – не в них (хотя, конечно, понимание специфики травмирующих факторов бесспорно играет свою роль), а в понимание структуры доминанты, развитие которой позволяет перестроить травматический опыт и преодолеть его. Как же выглядит в реальности результат перестраивания травматического опыта и результат его преодоления?

 

Ядро травматического опыта

 

Прежде чем перейти к описанию примеров реализации творческой, конструктивной доминанты, преодолевающей травматическую, несколько слов стоит сказать об отношении к приводимым далее примерам. По большей части они заимствованы из экстремальных сегментов бытия: война, голод, лагеря уничтожения. Вследствие специфики примеров (берутся именно крайние, предельные формы ситуаций, могущий вызвать травматический опыт) возникает риск того, что кто-то не воспримет их, как нечто имеющее отношение к себе: Особо не голодал, риск уничтожения надо мной вороном не вился, какой смысл вникать в чьи-то судьбы?

Смысл есть, и чтобы этот смысл уловить, следует вычленить само ядро травматического опыта. Если ядро травматического опыта выявлено, то становится понятным: различные примеры – лишь частные случае процесса, который может быть общим для всех. Даже для тех, кто и не находился в крайних, предельных ситуациях.

Если ядро травматического опыта не вычленить, то в каком-то смысле этого слова мы будем обречены блуждать по страницам популярных изданий, ставящих акцент на вине родителей, на пережитом в детстве, на сексуальных неудачах и тому подобном. Конечно, переживания, нахлынувшие в детстве, имеют значение на последующую жизнь. Но каковы процентные соотношения опыта пережитого в детстве и опыта пережитого в годы юношества и в годы зрелые?

То есть, иными словами, переживания детства имеют влияние на жизнь человека в силу своей фатальности или в силу того, что в последующей жизни человека не было ничего, чтобы он мог травматическому опыту противопоставить? И, противопоставив, переработать и преодолеть его?

Гипотезы о фатальном влиянии переживаний детства словно отменяют возможность положительных изменений в годы последующие. Не связан ли фатальный характер таких гипотез с тем, что в странах их распространений катастрофически ослаблен «культурный компонент», и людям не за что «зацепиться» в жизни кроме как за стремление к финансовому благополучию, наслаждению едой и прочими потоками ощущений, идущих «сенсорных поверхностей тела»?

Естественно, что при потере «культурного компонента» удар по этим поверхностям воспринимается как фатальный и невосполнимый. Ограниченный бытовыми представлениями о реальности, выше которых он не может подняться, человек лишается возможности перенести этот удар, ему не к чему тянуться.

Нет солнца, к которому мог бы протянуть свои лепестки цветок, закатанный под слой асфальта. Почему цветок пробивает асфальтовую кору? Потому что специально ставит себе задачу бороться с ней? Или, – потому что тянется к солнцу?

В угасании самого стремления тянуться и видится ядро травматического опыта. «И по причине беззакония во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12). Детские души, ошпаренные злом, могут скукожиться, перестать тянуться. В это «перестать тянуться» можно вписать многие данные, как психиатрии, так и физиологии.

Когда «цветок перестает тянуться», прекращается обмен опыта с окружающими людьми, прекращается приток информации, на основании которой ребенок мог бы дать оценку своему поведению, сформировать новые понятия. На физиологическом уровне такая стагнация может быть описана в терминах, обозначающий процесс блокировки развития лобных долей (их функции: планирование, прогнозирование, выбор наиболее актуального действия из множества возможных). Неразвитость лобных долей может сопровождаться тем, что подросший ребенок не сможет сдерживать своим импульсивные порывы. Импульсивность может перерасти в компульсивность, в невозможность сдержаться. От чего сдержаться?

От чего угодно. От желания «просадить» все деньги в казино, разрыдаться, покончить с собой, запереться дома и ни с кем не общаться. От желания ударить, напиться, изнасиловать, предаться многодневному унынию. Реализация этих и подобных действий не сдерживается представлениями о последствиях такого поведения (так как лобные доли не получили должного развития, а система ценностей не сформировалась).

На данном пути, если не произойдет поворота и разворота, человека ожидает крах. Если он напишет о своей жизни в анкете, то слова о домогательствах в его адрес взрослыми, о шоке пережитом вследствие гибели родителей и прочие подобные события будут восприняты кем-то как достаточные для объяснения причин краха. Но пишут ли в анкетах об отсутствии ценностей, на основании которых человек мог бы начать выходить из состояния стагнации?

Состояние стагнации может выражаться, например, в синдроме госпитализма. Речь идет и ситуации, при которой дети входят в полосу регрессии, когда теряют связь с мамой при помещении в детский дом или гибели мамы.

В детском доме они лишены возможности вступать в эмоциональные отношения с любящими их взрослыми, вследствие чего, зачастую, лишаются возможности развиваться[1].

 

См. также «О феномене детских домов» в третьей части статьи «Остаться человеком (часть 3): Офисы, мегаполисы, концлагеря» [2].

В отношении феномена блокировки развития можно привести слова одного автора о исследованиях, которые проводились во время Второй мировой войны в отношении детей, воспитывающихся матерями в тюрьме. Причем дети сравнивались с теми, «кто воспитывался в сиротском приюте, где одна нянечка отвечает за семь детей».

«У детей из приюта прекращалось интеллектуальное развитие; они не могли контролировать свои эмоции». Когда дети теряли надежду отыскать своих родителей, они «отключались» от внешней среды, входили в состояние «эмоционального паралича».

Автор пишет, что «травма, перенесенная в детстве, может приводить к чрезмерной сенсибилизации – пластическому изменению – нейронов мозга, регулирующих выделение глюкокортикоида». Речь идет о выработке гормона, действующего таким образом на гиппокамп, что подавляется способность «устанавливать синаптические связи в нейронных сетях, определяющих научение и долговременную память». У взрослых людей, подвергающихся насилию в детстве, наблюдаются признаки «глюкокортикоидной суперсенсибилизации, сохранившейся во взрослом состоянии»[3].

Но есть и обратные, обнадеживающие исследования. Так, один отечественный исследователь, рассматривая процесс нейрогенеза (способность генерировать новые нервные клетки), на основании многочисленных данных, приходит к выводу, что «воздействие средовых факторов, включая обогащенную среду, физическую активность, обучение и тренировку памяти, повышают нейрогенез взрослого мозга»[4].

Речь идет о том, что психический стресс [а он может быть вызван не только разрывом контакта с родителями!] подавляющим образом влияет «на нейрогенез в гиппокапме». Исследования демонстрировали уменьшение «уменьшение объема гиппокампа у пациентов с ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство], ветеранов войн и жертв насилия».

Стимулирующим образом на нейрогенез, как уже было отмечено, действуют факторы «обогащенной среды, успешного обучения, движения». Причем, данные факторы оказывают положительное действие «в более короткое время, чем фармакотерапия».

Хотя исследования в отношении стимулирующего действия проводились на животных, автор надеется, что «стимуляция позитивного нейрогенеза под воздействием факторов обогащенной среды, двигательной активности и успешного обучения присуща не только грызунам и приматам, но и человеку. И тогда данные факторы могли бы быть использованы в терапии».

Каким образом? Под терапией автор поднимает процесс овладевания новыми навыками и знаниями. Автор считает, что понимание реальности и упорядочивание восприятия способно «купировать психический стресс» [следовательно, устранить препятствие на пути нейрогенеза].

 

Потрясающим примером, комментирующим данные мысли, а также – тему преодоления предпосылок, могущих вызвать полномасштабный травматический опыт, является пример молодого человека по имени Василий. Его история отражена в фильме «Васька» (документальный фильм про парня, у которого сбываются мечты)[5].

Если судить о Василии с позиции травм, полученных в детстве, у него не было шансов. Он был оставлен матерью, помещен в коррекционную школу. Вследствие пристрастного отношения у нему одного работника школы он был переведен в ПНИ (психоневрологический диспансер) для недееспособных.

Но любовь Васи к людям творила чудеса. Еще до перевода у него завязались неформальные, человеческие отношения с волонтером. Девушка волонтер, узнав о его переводе написала пост с просьбой помочь Васе. На призыв помочь откликнулась одна женщина, и они, посетив Васю, добилась для него возможности учиться.

В 18 лет он слабо считал и читал, от среднего образования его отделяло почти 10 (!) классов. И он их протаранил. Причем, по большей части окружающие не толкали его вперед, а тормозили. «Он взбирался в обычную жизнь, как во льды Эвереста». Потом был кулинарный колледж, после которого его взяли на работу (сразу!) помощником повара в ресторане пятизвездочного отеля. Примечательно, что на поварском кителе Васи – множество ручек; попросит у него кто-то ручку и не отдаст, а у него – еще есть. После получения диплома колледжа Вася не остановился на достигнутом, далее – ВУЗ.

Не только цели образовательного характера ставил перед собой Вася. Любовь его жизни – Таня, видя его трепетное к ней отношение, стала его супругой.

Но при том нельзя сказать, что Вася был тем человеком, который ничего не видел кроме целей и достижения их (ведь цели кто-то ставит и при эгоистическом отношении к жизни, при данной парадигме человек чем-то напоминает робота, самообучающегося все быстрее штамповать детали). Феноменальная способность Васи к обучению, как можно предположить, связана с его добротой и интересом к миру, людям.

То есть, можно сказать, что любовь к людям, способность к эмпатии оказали стимулирующее действие на – назовите, как хотите – выработку новых понятий, развитие лобных долей, нейрогенез. А ведь мог Вася застрять и на гипотезе о вине родителей. Мол, мама виновата, ты – травмирован и недолюблен. И какие перспективы открывались бы для Васи при данном варианте?

 

В качестве небольшого штриха для размышления по данному вопросу можно привести из книги Аарон Бека и Артура Фримена «Когнитивная психотерапия расстройств личности» пример одного человека, испытывающего боли в спине. Он считал, что должен выполнять все рабочие задания на высоком уровне, в результате чего он не выполнял их в срок и откладывал, чтобы в будущем довести до уровня, который считал приемлемым. Невыполнения в срок рабочих задач приводило к стрессу, следствием которого и стали боли в спине.

При обращении к психоаналитику мужчина осознал, «некоторые проблемы, которые возникли у него по вине родителей», конкретнее, – мамы, которая была требовательна по отношению к нему. Но после того, как он пришел к данной мысли, ничего существенного в его жизни не изменилось, спина так и продолжала болеть.

Что-то стало сдвигаться, когда он стал спрашивать коллег, расстраиваются ли они, если он делает работу не на том уровне, который считал для себя приемлемым. До опроса коллег он считал (придумал себе), что, если он будет выполнять работу не в соответствии с придуманным им стандартами, то коллеги расстроятся. Оказалось, что расстраивать кого-то из них может только откладывание им работы. Оказалось, что для людей вполне приемлемым был иной уровень выполнения задач, и этот уровень был вполне посилен для мужчины. И он стал выполнять свою работу в срок, перестал нервничать и переживать, и боли в спине стали уменьшаться[6].

Опять мы видим – спасительную линейку: эмпатия, внимание к другим, новый опыт. Цветок тянется к солнцу.

 

Ядро травматического опыта можно представить как скукоживание личности вследствие удара по ней сильных переживаний. Они могут быть вызваны войной, грубостью ближних, голодом, болезнями, неудачами. Развитие личности блокируется, она более не разворачивает лепестки навстречу солнцу, впадает в спячку, апатию.

Визуально это скукоживание представлено в мультфильме «Кастрюлька Анатоля»[7]. Кастрюлька – некая дисфункция или телесное нарушение, которое Анатоль тащил по жизни.

Эта кастрюлька мешала ему, она цеплялась за лесенку, когда он пытался поднять на горку вместе с другими детьми, чтобы скатиться. Когда Анатоль ходил, кастрюлька царапалась о землю и издавала звуки, опознаваемые прохожими как неблагообразные. Анатоль пытался избавиться от кастрюльки, но она всегда была с ним, и потом она начала расти. Ему все надоело, и он решил спрятаться под нее, и когда он залез под нее, кастрюлька промерзла.

 

Это замерзание в плане личного развития и социальных отношений может быть спровоцировано различными факторами. Главное – не в них (хотя, конечно, понимание специфики травмирующих факторов бесспорно играет свою роль), а в понимание структуры доминанты, которая позволяет выбраться из-под «кастрюльки».

 

Из-под нее, Анатоля призвала к жизни одна девушка, которая сшила для кастрюльки сумочку и показала, как жить с кастрюлькой. Анатоль стал включаться в социальную жизнь, он стал рисовать, и его картинами стали интересоваться люди.

Рисовать… Икописец Григорий Журавлев родился без рук и без ног. Увидев свое новорожденное дитя, мать задумала убить его, а потом убить и себя. Но время шло, и отчаяние матери отступило.

Никто не мог предположить, что мальчик, росший без ножек и без ручек, – придет время, – и будет кормить семью. В мальчике был заметен интерес к миру (!), он наблюдал за окружающим миром и начал пытаться его изображать.

Он бревнышком выкатывался в двор, брал ртом прутик и изображал все, что видел вокруг: кошку, коровку, цветочки. Селяне Григория любили, приглашали на свадьбы (когда, естественно, вырос). Всегда веселый, остроумный, жизнерадостный, он как огонек светил людям[8]. «Внимательный взгляд умных глаз», – такая черта заметна зрителю на портрете Григория[9].

 

Подобную характеристику о взгляде дала одному малышу врач дефектолог, когда малыш был принесен в детский дом. Его родители были серьёзно и глубоко пьющими людьми. Помимо малыша в семье было еще четверо деток, но они сгорели вместе с домом во время пожара. После пожара родители стали пить еще больше, а мальчик тем временем жил в каких-то тряпках.

Когда его принесли в детский дом, у него не было даже прямохождения. В отношении него давались прогнозы и ставились диагнозы самые неутешительные (имбецил). Но упомянутая врач-женщина, ставшая впоследствии профессором, увидела в глазах малыша внимательный интерес. И тогда она сказала, что все с малышом будет хорошо.

Прогнозы не сбылись. Мальчик стал говорить, развиваться. Пошел в школу, правда не с семи лет, а с девяти, но все пошел!

 

Профессор (здесь ее фамилия не приводится, так как свои взгляды она излагала в устной форме во время частной беседы) считала, что, когда вопрос ставится о травматическом опыте, следует определиться в характеристиках личности, чтобы каким-то образом ставить вопрос о характере помощи.

Имеет значение тип нервной деятельности; что преобладает – возбуждение или торможение. Если преобладает торможение, то в результате травмы есть риск ухода человека в «капсулу», апатию, если – возбуждение, то – риск ухода в агрессию (пить, крушить).

Целеполагание: если у человека цель. Если есть, то он в результате столкновения с травматическим переживанием может погоревать-погоревать, да и пойти дальше. Если он и до столкновения с травматическим переживание жил без смысла, еле-еле «полз по грядке», а тут сверху его еще придавит травматический опыт, то есть риск того, что он «с этой грядки и не слезет».

Имеет значение и возраст. Если умирает родственник человека, у которого уже есть опыт зрелости, то человек может перенести этот опыт и остаться устойчивым. Малыш, узнавая о смерти близкого, может не сильно горевать в силу своего возраста. Реакция подростка, у которого и так все переживания обострены и оголены, может быть непредсказуемой. Также стоит учесть, что люди пожилые в отличии от более молодых нередко менее способны к быстрому пересмотру своих убеждений и к отказу от выработанных стереотипов (молодой гибкий прутик и вокруг пальца можно обернуть, а высохший, если попытаться обернуть, – сломается).

Близко по смысловой структуре к фактору возраста подходит и фактор интеллектуального развития. Так один мальчик из коррекционной школы, видя врача, с улыбкой сказал, что «они» сегодня папу похоронили. [Но с другой стороны, интеллект помогает осмыслить травматический опыт с иных углов, то есть «десенсибилизировать» его, лишить его остроты переживания, о чем рассказывалось в части 2.1. В той же части так же рассказывалось, что, чем больше площадей коры головного мозга человек активировал своей интеллектуальной деятельностью до травмы, тем большее количество площадей может переключиться на деятельность по преодолению последствий травмы].

Понимание особенностей личности помогает продумать стратегию помощи. Если человек не пришел к вере, то не всегда возможно его сходу привлекать к тому, чтобы с позиции веры взглянуть на происходящее. В данном случае начать, возможно, придется с чего-то другого.

 

С чего – начать? С того, чтобы выровнять соотношение между возбуждением-торможением, поднять интеллектуальный уровень. Научить прислушиваться к точкам зрения других людей (речь о разумном, осмысленном процессе, а не о слепом подражании), что позволит человеку начать расширять свои видения различных вопросов и потихоньку выходить из «кастрюльки».

В виде этой «кастрюльки» можно представить различные расстройства личности. Специфика их различна, но в каком-то смысле можно сказать, что каждое расстройство личности представляет свою «кастрюльку». Речь идет о том, что человек попадает в какую-то капсулу, у него формируется своеобразный способ восприятия мира, своеобразное видение различных вопросов, исходя из которого он строит свое поведение, и из своей капсулы он не хочется выбираться. Если есть интерес к миру, эмпатия, любовь, то со временем, можно надеяться, что человек нащупает «конструктивный» путь, идя по которому он выберется из капсулы, преодолеет предпосылки, на которых базируется расстройство.

В упомянутой выше книге «Когнитивная психотерапия расстройств личности» различные расстройства личности представлены, как зародившиеся в результате доминирования в сознании различного рода паталогических идей. Реализация паталогической идеи приводила к тому, что человек попадал в своего рода когнитивный коридор. Он воспринимал и мир, и социальные отношения очень узко, сквозь призму усвоенной схемы. И, можно сказать, что суть терапии сводилась к тому, чтобы поставить под сомнение правомочность паталогических идей и сформированной на их основе схемы, показать человеку альтернативные взгляды на реальность, расшириться его представления о реальности, научить его прогнозировать результаты следования паталогической схеме. А также – дать ему понять, какие перспективы перед ним открываются в случае следования иным, конструктивным представлениям. А также – научить его прислушиваться к ближним, признавать, что и у них есть свои мнения, и их жизнь значима.

Суть метода в чем-то перекликается с святоотеческим подходом, с точки зрения которого страсти (страсть, если сказать по-современному – тип реакции) основаны на восьми греховных помыслах: тщеславия, гордости и т.д.. Если суть указанного подхода выразить языком приближенным к святоотеческой лексике, то сразу становятся видны некоторые параллели. Подставить под сомнение правомочность паталогических схем – смирение (гордость, соответственно, – некритичность к собственным мыслям). Внимание к мнению ближних, развитие эмпатии, – любовь. То есть смирение и любовь помогают человеку прорвать стенки капсулы, сформированной расстройством, и выйти навстречу к новой жизни.