Юридическая социология на французских факультетах права

Неверно было бы думать, что социология права сразу нашла свое место на этих факультетах. На самом деле это был медленный процесс, и проходил он не как развитие специализированного преподавания этого предмета, а лишь благодаря вниманию к социологии, которое проявляли от­дельные профессора. Вот почему социологические иссле­дования на факультетах велись в различных, мало связан­ных между собой направлениях.

Социологические идеи пользовались вначале наиболь-

Заказ № 1161

113

шей симпатией у представителей смежных, вспомогатель­ных правовых дисциплин — истории права и сравнитель­ного права. И это вполне закономерно, ибо знакомство со сравнительным методом давало профессиональную убеж­денность в изменяемости и относительности права. Кроме того, именно ученые, представлявшие эти дисциплины, бы­ли в большей мере связаны с теми зарубежными страна­ми, где юридический догматизм был слабее.

Известный компаративист Эдуард Ламбер заявил, что развиваемая им концепция сравнительного права является в высшей мере социологичной. Была ли она на самом деле таковой? Да, в той мере, в какой придавала эффективности применения норм права такое внимание, с которым в то время трудно было встретиться в преподавании. Она была социологична еще и потому, что к двум классическим ис­точникам — закону и судебной практике, — на которых строились все выводы цивилистов, она добавила еще два, трактовавшиеся как более близкие к жизни и реальности. Этими двумя новыми источниками, «матрицами права», как их называли, были: административная практика как фактор, участвующий в развитии частного права, и корпо­ративные обычаи, в особенности в области международной

торговли.

Можно, однако, сказать, что юридическая социология Ламбера была скорее социологией документов, чем социо­логией полевых исследований. Проблема реализации права рассматривалась главным образом с позиции правоприме­нителя, а не последствий в реальной жизни широких масс

населения⁵².

Историки права более свободно контактировали с со­циологией благодаря этнологии, изучению примитивных правовых систем, как, например, законов XII таблиц или варварских законов. Здесь проложил дорогу еще Иеринг. Дюркгеймовские схемы эволюции, гипотезы Люсьена Леви-Брюля о примитивной ментальности без большого труда были затем перенесены в сферу права. Назовем в этой связи имена П.-Ф. Жирара (которому Эрлих посвя­тил «Основание социологии права»), Ювелина (искавшего в магических представлениях начало юридических обяза­тельств) ⁵³, Жоббе-Дюваля⁵⁴ и, наконец, уже упоминавше­гося Анри Леви-Брюля, который не ограничился социоло­гической интерпретацией древнего римского права, а по­святил все свои труды и всю свою жизнь утверждению юридической социологии в самом широком ее значении.

114

Не будем забывать и экономистов, которые ощущали свою близость к социологии благодаря характеру изучае­мых явлений. Поскольку в те времена экономика препода­валась на факультетах права, экономисты нередко ощу­щали потребность перебросить мост между этими двумя дисциплинами. Нет поэтому ничего удивительного, что «Курс общей социологии» В. Парето — главы так назы­ваемой Лозаннской школы — содержал ряд важных юри-дико-социологических положений⁵⁵. Другой экономист, Р. Монье, еще более непосредственно занимался социоло­гией права. Правда, он делал это на основе колониального права, то есть через этнологию. Он одним из первых опи­сал случаи юридической аккультурации, отмеченной про­тивоборством местного права и права колонизаторов⁵⁶.

Менее всего социология ощущалась в догматических дисциплинах, особенно в гражданском праве, где счита­лось, что кодификация не нуждается в какой-либо экспе­риментальной проверке. Лишь тогда, когда ГраждансЕшй кодекс в достаточной мере постарел (осознанию этого фак­та помог его столетний юбилей), у цивилистов появилось чувство необходимости перемен, что обещало и сдвиг в социологическом плане. Некоторые из авторов пришли к этому под влиянием социалистических идей, отвергав­ших идеологические установки, с которыми идентифици­ровался Кодекс, — индивидуализм, либерализм, капита­лизм. В этой связи должен быть назван Максим Леруа^5Т. Другие авторы констатировали устарелость Кодекса с бо­лее умеренных, реформистских позиций. Они подчеркива­ли неприменимость текстов 1804 года к новым потребно­стям общества, ставшего из аграрного индустриальным, одобряли начавшийся процесс приспособления права к изменяющимся условиям с помощью новых законов и пере­ориентации судебной практики.

В гражданско-правовой доктрине появился литератур­ный жанр, который можно назвать эволюционистским. В разных стилях описывались трансформации частного права с момента появления Кодекса Наполеона. Эти ши­рокие полотна по необходимости содержали социологиче­ские подходы. Однако это была описательная социология, основанная на впечатлениях. Она рассматривала правовые явления лишь сквозь призму формальных источников пра­ва и даже не пыталась дополнить такой подход количе­ственными методами. Поскольку социология использова­лась только для анализа трансформаций права, то их объ-

8*

ем и быстрота оказались преувеличенными. Произошло это потому, что оставались неучтенными сопротивление изменениям, неэффективность ряда реформ, несовершен­ство судебной и арбитражной статистики⁵⁸.

С такого же рода однолинейным эволюционизмом, но в области публичного права мы встречаемся у Леона Дюги. Однако здесь этот эволюционизм был следствием более непосредственной и широкой социологической ориента­ции⁵⁹. Дюги многим обязан Дюркгейму. (Например, его теория социальной солидарности с очевидностью вытекает из уже упоминавшейся работы Дюркгейма «О разделении общественного труда».) Увлеченный правилом объективно­сти, Дюги сделал попытку 'распространить его на право, понимаемое, однако, по-прежнему как догматическое. Дюги стремился изгнать из права все  «субъективное». Однако отказ от субъективного права не мог помочь про­никновению социологии в право. Более того, субъективное право само является объективно наблюдаемым юридиче­ским явлением. По правде говоря, Дюги был слишком властной личностью, чтобы надолго связывать себя бре­менем социологической методики.

Его соперник в области публичного права Морис Ориу также имел склонность к социологии. Однако был момент, когда Ориу отвернулся от нее, поскольку те, кто представ­лял бурно развивавшуюся в то время социологию, были враждебны к некоторым этическим и религиозным прин­ципам, которыми Ориу весьма дорожил. Если судить об Ориу по таким его работам, как «Традиционная социаль­ная наука» ⁶⁰, где подчеркивается особая роль традиции в жизни общества, его социологическая ориентация окажет­ся куда ближе к Тарду и даже Ле-Пле, чем к Дюркейму. Но если вспомнить о том, как ярко Ориу писал об инсти­тутах, то ему охотно будет представлено место среди со­циологов права. Его институционная теория содержит мно­го моментов, полезных для социологии общественных групп. Но все это — результаты высокой теории, а не эм­пирического исследования.

Чтобы завершить обзор французских юристов-социоло­гов, рассмотрим трех представителей частного права, кото­рых можно объединить в одну группу лишь по единствен­ному признаку: все они в свое время не получили доста­точного признания, во всяком случае, как социологи.

1. Социология Жана Крюе. Он был адвокатом, а не профессором; умер молодым и был вскоре забыт. Его со-

116

циология права сформулирована в небольшом труде под многозначительным названием «Жизнь права и бессилие-законов» (1908) ⁶¹. Его концепция не была новой в плане противопоставления формальных и реальных источников права. Об этом ранее писал Жени. Однако Крюе пошел значительно дальше в исследовании этих реальных, рож­дающих право источников. Его общая гипотеза, сформули­рованная до Эрлиха, состояла в том, что право складыва­ется спонтанно в недрах общества. Исходя из этого, он социологически выделил такое явление, как неэффектив­ность (неудача) закона, предвосхитив тем самым возмож­ности социологии законодательства. К этим выводам он пришел самостоятельным путем, хотя, разумеется, и опи­рался на социологов, причем больше на Тарда, чем на Дюркгейма.

2. Социология Эммануэля Леви. Благодаря своей кни­ге «Социалистическое видение права» (1927) он более-известен как социалист, а не как социолог⁶². Тем не ме­нее он был социологом и примыкал к школе Дюркгейма, отличаясь, впрочем, от нее субъективизмом и идеализмом. Оригинальность его юридико-социологической концепции в том, что она выдержана в плане социальной психологии и делает ударение на роль верований. Известна его фор­мула «вера создает право». Юридико-техническое обосно­вание этой формулы вдет от функции категории добросо­вестности в гражданском праве.

3. Социология Жоржа Рипера. Этот автор никогда не-выказывал склонность к социологии, но его отношение к праву было всегда настолько трезвым, что во многом оно не могло не оказаться социологичным. Есть ряд проблем, анализ которых, данный Рипером, был, возможно неожи­данно для самого автора, подлинно социологическим. Ука­жем такие проблемы, как «наследование законов»; силы, ведущие к консерватизму в праве; группы давления; ре­цепция; неприятие законов социальным корпусом⁶³.