2020-08-05
213
После вывода оккупационного корпуса из Франции, М. С. Воронцов ждет решения императора на свое прошение об увольнении из армии[175]. Кроме этого, мы можем видеть из письма Н. М. Лонгинова потенциальных заступников и советчиков императора Александра I в назначении на должность генерал-губернатора – Д. Л. Голицына и генерала от инфантерии П. А. Толстого, которые лично доносили императору в 1820 г. о блестящем командовании графа во Франции. Видимо, император «вынужден» признать заслуги Михаила Семеновича. Например, он навестил супругу графа, что можно интерпретировать не только как знак внимания монарха к подданному, но и изъявление личной приязни-благодарности к одному из глав семейной клиентелы[176]. Все эти знаки монаршего благоволения оказываются Воронцову спустя небольшой промежуток времени, в течение которого он ничего не получал.
Итогом всех этих событий стало назначение М. С. Воронцова на должность генерал-губернатора Новороссийского края и Бессарабской области. Возможно, что дружественная клиентела Нарышкиных могла оказать поддержку в назначении Воронцова. Так как две семьи не враждовали и состояли в кровном родстве, а к С. Р. Воронцову они проявляли давнюю симпатию и благосклонность, то такие могущественные ее члены, как статс-дама М. А. Нарышкина, генерал-адъютант Л. А. Нарышкин, а также при особом расположении Александра I к чете Д. Л. Нарышкина и М. А. Нарышкиной (которая считалась одной из фавориток императора), не могли не оказать влияние на назначение графа.
Перед изучением деятельности самого М. С. Воронцова, необходимо коротко рассмотреть «программу», выработанную Комитетом по устройству Новороссийских губерний (1801-1809 гг.) с тем, какие из ее положений выполняли и/или не выполняли предшественники Воронцова – А. Э. Ришелье и А. Ф. Ланжерон.
Комитет по устроению Новороссийских губерний был сформирован Александром I в 1801 г. и состоял из влиятельных сановников на тот момент времени: Н. М. Мордвинов, В. А. Зубов, А. А. Беклешов, В. П. Кочубей, К. И. Габлиц. Следовательно, половина членов Комитета, если не большинство, относилось к сотрудникам и членам Негласного комитета, который обсуждал все важные вопросы и реформы первых лет правления Александра I. Однако мы сосредоточимся на «программе» правительства, которую вырабатывал Комитет по устроению Новороссийской губернии.
Само «правительство», исходя из положения о Комитете, определило следующие направления разработки программы, которую должны были реализовывать администраторы южного края России: 1) обеспечить свободную торговлю; 2) упорядочить судебное производство; 3) укрепить частную собственность; 4) представить предложения о совершенствовании военно-морских сил на Черном море и укреплении военных гаваней; 5) заботиться о развитии промыслов и фабрик; 6) заботиться о развитии наземных и водных путей сообщения; 7) приложить усилия и средства к разведению винограда и производству вин; 8) заботиться о развитии народного просвещения; 9) заботиться о почтовом сообщении. Исходя из этих пунктов, Комитет должен был разработать окончательную программу «освоения» Крыма и южных степей. Однако сама программа, в итоге, не была представлена в окончательном виде, и управленцы южного края Российской империи были вынуждены ориентироваться в своей деятельности на разрешение вопросов, данных Комитету.
Из источников, которые относятся к периоду генерал-губернаторства герцога Ришелье (1805-1814 гг.) и из его переписки с Александром I, мы можем дополнить «правительственную» программу[177]. Самые важные вопросы, беспокоящие императорскую власть – внутренняя и внешняя безопасность, а также вопросы «освоенности» новороссийских губерний на тот момент времени. Также следует рассматривать его деятельность с 1803-1805 гг. в качестве градоначальника Одессы, как один из этапов осуществления деятельности по преобразованию не только отдельно взятого города, но и всего Новороссийского генерал-губернаторства.
Ришелье служил при Екатерине II и дослужился до чина полковника, а при Павле I получил звание генерала-лейтенанта, однако спустя некоторое время уехал в Вену[178]. В 1802 г. он получил приглашение от Александра I поступить на действительную службу к нему, и герцог согласился[179]. Сам Ришелье писал своей знакомой, что «император испытывает нежные дружеские чувства и оказывает ему знаки внимания»[180]. Между герцогом и Александром I могли сложиться «классические» патрон-клиентские отношения: император дал Ришелье не только жалованье и имение, но возможность служить. Однако такие пожалования и награды российского государя предполагали «верность» со стороны клиента, а также исполнение поручений и программы «правительства». Кроме этого, император единовременно дал ему 10 000 руб. и право аудиенции у государя в любой момент времени[181].
В 1803 г. Ришелье был назначен градоначальником Одессы с широкими полномочиями: приводить все стороны управления города в «надлежащее состояние» с представлением на утверждение императору, минуя все другие органы власти[182]. Таким образом, давая своему клиенту широкие полномочия, Александр I «упрощает» схему взаимодействия со своим клиентом, давая неограниченный доступ к нему лично.
Города должны стать центром торговли, образования и культуры по мысли «правительства» России начала XIX в. Для этого необходимо наличие инфраструктуры: дорог, удобных портов, образовательных и культурных учреждений, торговых заведений. Например, Ришелье в короткие сроки строит в Одессе дороги, казармы, открывает лицей, пансионы и коммерческие училища, что подтверждает наше предположение о видении российских властей значения и функционала городов на неосвоенных территориях[183].
Другое важное направление правительственной политики, которая раннее была определена Комитетом – развитие торговли в Черном море и обеспечение ее прибыльности. По этой причине произошло снижение таможенных пошлин в Одессе, в самом же городе появились возможности для долгосрочного хранения транзитных товаров[184].
Императора также волновал вопрос развития торговли, разведения вина и начала торговли вином в Новороссийском крае, однако для этого не имелось нужных учреждений и условий. По этой причине герцог Ришелье учреждает Судакское винное училище, дает льготы и привилегии на разведение винограда и выписывает виноделов из Европы[185].
Не менее важный вопрос относился к эпидемиологической безопасности южных губерний, что регулировалось «Уставом о пограничных карантинах» 1800 г.[186], однако не было обозначено в программе Комитета, но несомненно являлось важным для осуществления правительственной «программы» освоения новороссийских губерний. Так, во время чумы в Одессе в 1812 г., Ришелье обеспечивал карантин города, но незадолго до этого установил карантинные заставы на реках Буг и Днестр[187].
Таким образом, при генерал-губернаторе новороссийских губерний Ришлье были заложены «векторы» деятельности, которые стали ориентирами для других начальников. Мы считаем, что между императором и герцогом были патрон-клиентские отношения, так как Ришелье, являясь одним из аристократов «роялистской» Франции и ее представителей, мог обеспечивать финансовую политическую и общественную поддержку действиям Александра I в борьбе с Наполеоном. Императору было выгодно использовать на русской службе образованного аристократа, не встроенного в российскую военную и политическую элиту, зависящего исключительно от монаршей милости. Патрон-клиентские отношения позволяли эффективно и быстро исполнять поручения августейшего патрона, а также просить заступничества за реализацию своих идей.
В 1815 г. новым генерал-губернатором был назначен другой француз и «друг» герцога Ришелье – генерал от инфантерии Александр Федорович Ланжерон. А. Ф. Ланжерон происходил из древнего аристократического рода, был участником Войны за независимость в США и в чине полковника служил сначала во французской армии, а с 1790 г. – в русской императорской армии. В военных кампаниях против Наполеона и Турции, А. Ф. Ланжерон отличился, как опытный и смелый военачальник. Однако его личные отношения с императором не были хорошими. В 1805 г. он получил от императора предложение выйти в отставку за неумелое руководство войсками в Аустерлицком сражении. Александр Федорович был назначен в 1815 г. на должность генерал-губернатора по протекции своего «друга» герцога Ришелье, который лично рекомендовал его императору[188]. Следовательно, неформальный «метод» замены кадров осуществляется с помощью системы патрон-клиентских отношений, что может обеспечить преемственность проведения политики предыдущего генерал-губернатора.
Так, он претворяет идею своего патрона о введение порто-франко в Одессе, а при заступничестве Ришелье перед императором, открывает лицей. Помимо этого, новый генерал-губернатор продолжает политику предшественника и в других сферах: инструктирует губернаторов о разведении винограда, способствует открытию ботанических садов – все, что задумывал его «друг» и «патрон» герцог Ришелье[189]. Следовательно, эти примеры лишь подтверждают наше предположение о роли неформальных связей, как средстве обеспечения преемственности в реализации политики императора.
Другая проблема, которую пытался решить генерал-губернатор – вопрос кадров и чиновников для осуществления управления на местах. Так, из-за малочисленности оседлого дворянства, на выборные должности назначались выбранные А. Ф. Ланжероном чиновники, что вызвало поток жалоб на него и его действия, и привело к началу расследования дела Комитетом министров.
За раздачу соляных промыслов и коррупцию среди чиновников, Ланжерону был дан строгий выговор, а часть чиновников уволена с должностей спустя некоторое время. Другие жалобы были поданы одесскими купцами о неправильной раскладке повинностей в виде дополнительных сборов, с чем согласился Комитет министров[190]. В итоге, жалобы купцов были удовлетворены, Ланжерону был объявлен строгий выговор, и предписано объяснить действия о дополнительных сборах[191]. Следовательно, граф Ланжерон не справляется с управленческими обязанностями и дискредитирует себя в глазах министров и императора.
Таким образом, два крупных администратора были верными исполнителями воли Александра I, а неформальные связи служили средством обеспечения преемственности политического курса. А. Ф. Ланжерон был «другом» и «должником» герцога А. Э. Ришелье, который будучи премьер-министром Франции, заботился о продвижении своих инициатив. От Ришелье его отличает «плохое» и предвзятое отношение Александра I, который санкционирует проверки его деятельности. Последней каплей стала идея, высказанная графом Ланжероном о Табели о рангах и ее неэффективности в условиях бюрократизации и формирования нового чиновничьего сословия, что вынудило его подать в отставку, о чем был опубликован императорский указ в Сенатских ведомостях за 1823 г[192]. Следовательно, император хотел найти не только преданного и верного человека, но опытного и богатого администратора, способного реализовать его замыслы.
Между Воронцовым и императором сложились непростые отношения. Возвышая своего генерала вплоть до 1815 г. в чинах и наградах, он «обделил» его новыми почестями за управление оккупационным корпусом во Франции, присвоив простой орден за заслуги (св. Владимира) и навестив супругу. Кроме этого, Александр I «сознательно» наносил удары по его семейной клиентеле, которая была одной из самых влиятельных и богатых рядом с императорским престолом, чей опыт и богатство можно было использовать для освоения новороссийских губерний.
Единственное, что нам удалось найти – упоминание в Сенатских ведомостях за 1823 г., в которых сообщается о назначении Воронцова на пост генерал-губернатора Новороссийского края. При поисках в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) мы не обнаружили в просмотренных описях упоминания об инструкции или указе о назначении М. С. Воронцова. Возможно, эти документы могут быть расположены в СПбИИРАН (в Архиве Санкт-Петербургского Института истории РАН) в ф. 36 (Воронцовы), однако на момент написания работы у нас нет возможности провести работу с этим архивом для выявления источников.
Следовательно, при своем назначении в начале мая 1823 г. на пост генерал-губернатора М. С. Воронцов получил следующий перечень полномочий: 1) контроль действий всех подведомственных лиц; 2) наблюдение над судебными делами и вмешательство в них, в случае крайней необходимости и для пресечения нарушения закона; 3) контроль над исполнением приказов министерств (однако далее мы увидим, что М. С. Воронцов часто опротестовывал министерские приказы и шел на конфликт); 4) «устроение» дел в подконтрольных губерниях на основании закона[193]. К этому перечню следует добавить несколько дополнительных пунктов, исходя из обширной историографии, посвященной изучению генерал-губернаторств конца XVIII-первой половины XIX в.: 5) самостоятельное решение вопросов по делу «иностранных» колоний и поселение на территории Края и Бессарабского наместничества; 6) генерал-губернатор обязан принимать участие в решении внешнеполитических вопросов, затрагивающих интересы его наместничества; 7) в ситуации военного времени обеспечивать военные силы всем необходимым; 8) осуществлять командование вооруженными силами в случае военных действий, проходящих рядом с границами генерал-губернаторства; 9) принимать любые меры по борьбе со стихийными бедствиями и чрезвычайными ситуациями и ликвидировать их последствия[194]. Однако больше полноты сведений о рамках его полномочий мы можем получить при обнаружении инструкции и указа императора о назначении Воронцова.
При рассмотрении и анализе деятельности М. С. Воронцова, нас будут интересовать методы, которыми он решает любые управленческие вопросы. Это позволит понять, какие чиновники из его администрации отвечают за реализацию дела, какими средствами они достигают целей, привлекают ли они ресурсы клиентелы. При таком ракурсе анализа мы сможем сравнить, насколько он продолжает деятельность предшественников, реализацию «программы» правительства и воплощает ли свои замыслы в жизнь.
Михаил Семенович прибывает в вверенный ему край не сразу, а в июле 1823 г[195]. Эту задержку можно объяснить подбором кадров и формированием своей администрации совместно с Александром I[196]. Кадровым вопросом Воронцов занимается в первую очередь, так как формирование аппарата управления из «верных друзей» могло обеспечить исполнение всех замыслов нового генерал-губернатора в преобразовании Новороссийского края, а также «обезопасить» его от возможных доносов подчиненных на его персону.
Из письма Константина Яковлевича Булгакова: «Говорят, Александр Гурьев, сын министра, назначен градоначальником в Одессу»[197]. А. Д. Гурьев – «друг» Воронцова, назначенный к нему в оккупационный корпус во Франции по его давней просьбе к А. А. Закревскому, а с 1822 по 1825 г. – на пост главы Одессы. Следовательно, «рокировка» генерал-губернатора на посту была запланирована Александром I раннее, о чем свидетельствует назначение близких к Михаилу Семеновичу людей на руководящие посты в Новороссийском крае.
Новый генерал-губернатор берет к себе на службу и родственников «друзей». Варлам – брат жены Булгакова, был назначен адъютантом к назначенному на должность генерал-губернатора М. С. Воронцову с личного согласия Александра I[198].
При этом, мы можем также отметить и назначения других «давних друзей» графа Воронцова. Так, назначенный в Министерство иностранных дел по протекции С. Р. Воронцова и К. В. Нессельроде, Филипп Иванович Бруннов был по указу императора переведен на службу к М. С. Воронцову[199]. Марини также был переведен – по «просьбе» нового генерал-губернатора – к нему на службу. Кроме них, к новому руководителю Новороссийского края был определен и А. И. Казначеев с переводом из военной в гражданскую часть службы[200]. Следовательно, М. С. Воронцов, получив указ императора в начале мая 1823 г. о своем назначении, тут же начинает формировать новый административный аппарат, буквально не выходя из приемной Александра I. Другой человек, принятый М. С. Воронцовым на службу – брат статс-секретаря императрицы Елизаветы Алексеевны Н. М. Лонгинова – Никанор Михайлович Лонгинов[201].
Из письма от 11-го июня 1823 г. К. Я. Булгакова говорится о назначении А. В. Богдановского к генерал-губернатору[202]. Генерал-майор А. В. Богдановский – военачальник, находившийся под начальством М. С. Воронцова, и следовательно, входящий в клиентелу графа, как один из высокопоставленных офицеров. Следует отметить, что сам граф с 1820 г. находился в отставке – следовательно, возвращение на службу по зову «друга» явно недостаточно для объяснений этого событий.
Сам М. С. Воронцов прибывает в свое генерал-губернаторство в начале июля 1823 г., судя по письму К. Я. Булгакова[203]. Первое делом, он «ревизует» губернии для выяснения их «проблем», что позволит выяснить, какие «преобразования» необходимы в первую очередь. За время ревизии Воронцов в первую очередь убедился в хронической финансовой «бедности» учреждений, однако пока что решил не менять местных губернаторов[204].
Бессарабская область, по записям Н. М. Лонгинова, представляла собой хаос и разруху: злоупотребления полиции, финансовые растраты и расхищение собранных налогов, а также бездействие Верховного совета, что не вело эту область к инкорпорации в общее пространство империи[205]. Все это привело к отстранению от должностей всех прошлых чинов полиции, организовали Комиссию по расследованию злоупотреблений, а Верховному совету указано обратить внимание в первую очередь на запущенные дела в управлении Бессарабией[206]. Одним из других следствий стало преобразование в управлении Бессарабией по записке новороссийского генерал-губернатора 1824 г[207]. Отметим, что об отставке любых чиновников генерал-губернатор должен был уведомлять Сенат и Министерство внутренних дел, и соответственно запрашивать их «разрешение». Следовательно, отставка многих чиновников Бессарабской области можно считать, как воздействие М. С. Воронцова на местного гражданского губернатора К. А. Катакази, что можно считать одним из «неформальных» методов управления, а последующее отстранение губернатора от должности возможно связать с запиской графа в 1824 г.
Следовательно, ревизия губерний помогает Воронцову получить сведения об их социально-экономическом положении и определить первые меры к улучшению ситуации. Например, наличие лишь проселочных дорог могло подвигнуть генерал-губернатора к строительству шоссейных дорог. Другое следствие «первой ревизии» графа – начало формирования аппарата управления генерал-губернатора из лично верных и преданных людей.
При этом, находясь с ревизией в Таврической губернии, М. С. Воронцов решает дела, связанные с «раздачей» земель дворянам и аристократам. Так, Константину Яковлевичу Булгакову он жалует до 30 тыс. десятин земли, согласовав этот вопрос предварительно с императором[208]. Кроме этого, брат К. Я. Булгакова рекомендует генерал-губернатору двух новых людей для его администрации в качестве благодарности за помощь в приобретении новых земель[209]. Так, в письме 21-го сентября 1823 г. Воронцов пишет по вопросу приобретения земель, что совместно решит его с Варламом и человеком Нессельроде[210]. Окончательное решение вопроса о даче земель и даже прибавке решилось в середине октября 1823 г., когда граф сообщил о согласии императора о добавке земли[211]. Следовательно, в приобретении земель для новых помещиков и их раздаче М. С. Воронцов прибегает к использованию «неформальных» методов, основанных на «дружбе» с ближайшими «друзьями» и советниками Александра I.
Однако, несмотря на многочисленные «разорительные» стихийные бедствия, в 1826 г. граф Воронцов подал свой проект по улучшению первой торговой дороги между Одессой и Балтой – центром мукомольной промышленности и важным узлом «хлебной» торговли. Одним из людей, который должен был не только представить мнение генерал-губернатора перед Комитетом министров, но и аргументированно отстоять, был одесский градоначальник – Федор Петрович Пален, сын Петра Алексеевича Палена – одного из участников свержения Павла I. Сам Ф. П. Пален в 1802 г. начал службу в Коллегии иностранных дел, когда этим ведомством руководил канцлер А. Р. Воронцов (он же и министр иностранных дел). Вполне очевидно, что он имел протекцию семьи Воронцовых для определения на важные дипломатические посты того времени, и не без их влияния был командирован сначала в Париж, а в 1805 г. с секретным поручением в Великобританию, где особым влияниям и связями обладал С. Р. Воронцов. Представляется вероятным, что Ф. П. Пален мог входить в патрон-клиентскую сеть Воронцова и иметь назначение по протекции одесским градоначальником, однако подобное мы можем подтвердить лишь при дальнейшем изучении и поисках в фонде «Воронцовы» Российского государственного архива древних актов (РГАДА).
По представлении проекта, Комитет министров первоначально дал отрицательный отзыв, и был возвращен Палену, как доверенному лицу Воронцова, на доработку[212]. В ответном рапорте одесского градоначальника и временного генерал-губернатора Новороссии содержатся сами замечания Комитета и ответы Палена на них, что дает возможность проанализировать мнение и политику правительства в сравнении с проектами Воронцова. Первое и важное замечание Комитета министров – император Николай I в принципе «запретил» подавать проекты о строительстве дорог и предпринимать попытки их реализации[213]. При этом удивительно, что сам граф Пален отвечает, будто проект строительства новой дороги – это ответвление почтовой дороги, которая соединяет Измаил и Санкт-Петербург[214]. На это же Комитет заметил, что строительством дороги должно заниматься Главное управление путей сообщения, которое ответственно за возведение и содержание дорожной сети империи[215]. Однако у Главного управления, из-за дороговизны содержания дорог и малого бюджета, не было финансовых и материальных возможностей для строительства этой дороги. Другое возражение Комитета министров – большие денежные издержки для Херсонской губернии по содержанию новой дороги и строительство почтовых станций вдоль дороги[216]. Важная составляющая часть конфликта, на наш взгляд – предложение отменить сбор для проезда по дороге (25 копеек с души) людям «промышленным» и торговым, что наносило удар по политике министерства финансов и Главного управления. Следовательно, проектирование и строительство даже одной дороги способствовало появлению конфликта между генерал-губернатором и министрами. Однако решение вопроса о развитии и строительстве дорог в Новороссийском крае и Бессарабском наместничестве зависели от решений Комитета и окончательного решения императора – по этой причине начало реализации началось лишь в 1839 г., когда была окончательно утверждена денежная сумма на строительство и ежегодное содержание дороги[217].
Развитие торговли и коммерции в понимании М. С. Воронцова было напрямую связано со строительством новых дорог с «шоссейным» покрытием и улучшение старых, учреждение пароходного сообщения. Это подтверждается самим высказыванием графа: «Чем больше открыто путей сообщения, тем более развивается промышленность, торговля – и больше становится общественное благоденствие»[218]. Вернейший путь к улучшению дорожно-транспортной системы, по мнению генерал-губернатора, - улучшить имеющиеся дороги, выделить из государственной казны на их обслуживание денежные средства и построить новые пути сообщения, которые свяжут отдельные города генерал-губернаторства друг с другом[219].
Исходя из этого, М. С. Воронцов приступает к созданию сети путей сообщения в Крыму – вдоль южного побережья и между отдельными городами полуострова, не согласовывая свои решения и действия с Комитетом министров и Главным управлением путей сообщения, а действуя через своих подчиненных-клиентов: А. И. Казначеева, А. И. Лёвшина и С. В. Сафонова. В первую очередь, по письмам градоначальников и губернаторов видно, что генерал-губернатор решил связать все важные портовые города с крупными помещичьими имениями, которые заняты виноделием и продажей готовой винной продукции заграницу.
А. И. Левшин – секретарь М. С. Воронцова – отправляется с 1826 по 1828/29 гг. в путешествие по западным европейским странам с целью изучению исправительных учреждений, карантинных застав, а также местных особенностей ведения торговли. Например, 22-го марта 1828 г. А. И. Левшин, находясь в Женеве, пишет М. С. Воронцову, что нашел чертежи водопроводов и труб к ним[220], а помимо них – новую пожарную трубу для тушения воды, которые важны для городской инфраструктуры[221]. Позднее, он примет на вооружение эти современные пожарные трубы, о чем напишет Воронцову[222]. Следовательно, мы видим, что клиент генерал-губернатора Новороссийского края не только действует по его поручению, но и реализует идеи, которые будут способствовать развитию Новороссийского края через введение иностранных образцов.
Помимо этого, Алексей Ираклеивич объясняет необходимость обеспечить население качественной водой и закупает чертежи артезианских колодцев, выписывая искусных мастеров из Бадена[223]. Практическое воплощение эта идея получила в октябре 1831 г., когда инженер «парижского дома Флата согласился построить колодец в Одессе»[224]. Важно отметить, что «личная» инициатива должна получить одобрение и заключение Министерства финансов. 23 июня 1833 г. А. И. Левшин сообщает о завершении и запуске колодца[225]. Итак, «маленькая» инициатива подчиненного М. С. Воронцова требовала решение через «формальный» методом – путем присылки проекта и ожидания его утверждения, однако не до конца ясно, писал ли для «скорейшего» утверждения и начала финансирования А. И. Лёвшин клиентам графа.
Одним из направлений деятельности было строительство объектов инфраструктуры, как основы развития торговли и городского благосостояния. По этой причине в городе активно проводится строительство современных шоссейных дорог с водосточными каналами и из современных материалов, защитных сооружений для пристани, чтобы обезопасить приходящие торговые суда от шторма[226]. Кроме них, возводятся биржа и «девичий» институт, которые играют роль в «экономическом росте» Одессы, а также строятся «шопы» и магазейны, как точки по торговле продуктами питания[227]. Все строительные работы ведутся одновременно, и требуют больших финансовых затрат, однако согласований с центральными учреждениями не требуют, так как возводятся за счет частных людей и «арестантских» рот, которыми заведуют члены клиентелы[228]. Благодаря «знанию душевных сторон» графа, одесский градоначальник получает карт-бланш по благоустройству города»[229]. Следовательно, будучи одним из клиентов, Алексей Ираклиевич получает дополнительные возможности и полномочия для реализации «планов» генерал-губернатора Новороссийского края по благоустройству Одессы.
Помимо создания городской материальной базы для повышения торговых оборотов, А. И. Лёвшин содействует учреждению нового устава о торговом суде для Одессы, по образцам портовых городов Франции и Италии. Благодаря его записке в комитет, Николай I утвердил новый устав о судопроизводстве коммерческих судов, а в 1835 г. вышел отдельный устав из Государственного совета о коммерческом суде в Одессе[230]. Следовательно, идея «клиента» Воронцова об учреждении особого местного органа, который будет занят управлением торговлей в оперативном режиме, была реализована властями, что говорит о значимости деятелей клиентелы Воронцовых в масштабах империи.
А. И. Лёвшин также содействует развитию городской инфраструктуры для самих жителей: он рассматривает проект газового освещения, который одобряет его патрон, одновременно заботясь о создании купален на набережной города и занимаясь обустройством городского сада[231]. Однако интересен подход всей клиентелы к решению этих вопросов. Газовое освещение, поначалу, отвергается Лёвшиным, но как только проект поддержал Воронцов, он попросил его «не оставить дела без внимания покровительства»»[232]. Таким образом, воля патрона и генерал-губернатора является решающей для воплощения любой идеи в жизнь – вне зависимости от мнения его «клиента».
Большое внимание уделяется созданию «публичного» и культурного пространства, копирующего «дворянское» городское пространство Петербурга и Москвы с целью объединения малочисленного дворянства и «благородного» слоя городских жителей. Например, основывается Английский клуб по примеру Петербурга, проводятся публичные городские и частные баллы»[233]. Таким образом, создание «культурной» среды и публичного пространства должно создать культурное публичное пространство по примеру Петербурга, сделать его «столицей» Новороссийского края.
Помимо создания «публичного» пространства, А. И. Лёвшин помогает решать проблемы образовательных учреждений через использование неформальных методов. Например, попечитель городских училищ Покровский просит о прибавке земли, с чем не согласен министр Ливен, и ищет покровительства Воронцова[234]. И оно будет ему оказано, так как М. С. Воронцов пришлет ему «инструкции», которые он «обязан» исполнить для результата.
Другое направление – учреждение пароходного сообщения на Черном море по проекту М. С. Воронцова, в котором также были задействованы неформальные патрон-клиентские связи. 10 сентября 1831 г. А. И. Лёвшин сообщает об остановке первых пароходов, так как само предприятие финансово убыточно, а их обслуживание будет стоить дорого[235]. Поэтому градоначальник стремится использовать средства богатых купцов (дом Штиглица) для содержания пароходов в угоду своему патрону, и стремится добиться этого через патрон-клиентскую сеть графа Воронцова. Так, он добился через «друга» клиентелы К. Я. Булгакова подписания указа императора о пересылке почтовых сообщений на пароходах[236]. Следовательно, пароход «Одесса» был «сохранен» благодаря усилиям «брокера» и «друга» М. С. Воронцова.
Также он добился учреждения Черноморского акционерного общества в 1833 г., которому были переданы все пароходы на Черном море, которое получало прибыль и отвечало за обслуживание судов[237]. Это было выгодно для всех сторон: государство не тратило финансы на пароходы, а генерал-губернаторство получало в свое распоряжение современные корабли. И все же финансовая помощь требовалась, и ее добивались неформальным путем: 29 марта 1833 г. А. И. Лёвшин участвует в редактировании финальной версии бумаг для представления в Комитет министров, а также встречается с Е. Ф. Канкриным для согласования этого вопроса[238]. Само акционерное общество включало в себя крупных торговцев и меценатов России: Пуля, Папудова и Штглица, так как мелким и средним купцам это дорогое предприятие было не интересно из-за отсутствия прибыли[239]. Следовательно, А. И. Лёвшин реализует желания и замыслы патрона вне зависимости от убыточности предприятия, несмотря на личную неприязнь к пароходному движению, а также применяет «неформальные» сети для достижения цели.
Конфликт с порто-франко также показывает неформальные методы, с помощью которых А. И. Лёвшин реализует замыслы патрона о защите особого торгового статуса Одессы[240]. В борьбу включаются как сторонники, так и «противники» клиентелы Воронцова. Например, противниками порто-франко были граф И. О. Витт, министр финансов Е. Ф. Канкрин[241]. Сторонниками стали Лёвшин и вся администрация Одессы, подконтрольная ему, а Ф. П. Пален оказал пассивную поддержку. Возможно, что поддержку Воронцову оказал его «друг» А. Х. Бенкендорф, который сообщил через своего сотрудника Локателли о «нежелании Государя» отменять режим порто-франко[242]. Следовательно, мы видим, что в решение формального вопроса втягивается клиентела М. С. Воронцова и его противники, и соответственно защита или отмена порто-франко будет определять «благоволение» к одной из групп, а «победа» Воронцова была обязана его связи с ближайшим к императору человеком.
Таким образом, мы можем отметить следующее. Будучи клиентом М. С. Воронцова, Алексей Ираклеевич последовательно выполняет все поручения графа – от строительства «ненавистных» дорог и пароходов до создания учреждений культуры и «публичного» пространства для превращения Одессы в «южный Петербург». Большая часть этих мероприятий осуществлялась путем неформальных и патрон-клиентских связей. Используя финансовые ресурсы Воронцова и его клиентелы, Лёвшин привлекает «новых» участников неформальных связей к реализации различных проектов. При решении конфликтных ситуаций, мы отметили важную особенность: имея форму «формальных» зпросов и рапортов, они решались через «друзей» Воронцова: К. Я. Булгакова и А.Х. Бенкендорфа. Следовательно, в период управления Одессой, А. И. Лёвшин использует ресурсы клиентелы Воронцова – как денежные, так и символические в виде «дружеских» связей с крупными государственными деятелями и придворными, которые помогают ему реализовывать замыслы своего патрона, а также его подход на «неформальное» решение многих вопросов говорит о значительном влиянии на патрон-клиентских отношений.
А. И. Казначеев – чиновник М. С. Воронцова – был одним из членов семейной клиентелы графа, который с 1828-1837 гг. управлял Таврической губернии, и само назначение было результатом просьбы графа к «другу» министру внутренних дел А. А. Закревскому, «передавшего просьбу» Михаила Семеновича Николаю I[243]. Важно отметить, что новое назначение было дано Казначееву из-за «слабости» и «немощи» его предшественника и клиента Воронцова – Д. В. Нарышкина, а также из-за необходимости иметь энергичного человека для борьбы с открывшейся в Севастополе чумой.
Будучи главой Феодосии, А. И. Казначеев пишет о необходимости улучшения его инфраструктуры: строительстве карантина, казарм, сада, пристани и фонтанов, т.е. предлагает Воронцову план улучшения города[244]. Все это возможно сделать «при таком начальника, как Вы… Смею думать, что я Вам могу помочь в этом – лишь не оставляйте меня в забвении и не оставить труды без награды»[245]. Но в первую очередь, Александр Иванович формирует свою администрацию на основе неформальных связей: берет к себе чиновника А. В. Богдановского, а также «покровительствует» старым служащим Одессы[246].
Испытанием на «профпригодность» клиента на посту губернатора связано с принятием карантинных мер в Севастополе, одновременно ведя борьбу с его властями[247]. Во-первых, он совместно с учреждениями Севастополя разрабатывает, по воле Воронцова, планы новых карантинов, оцепления города заставами, а также дополнительных мер по приему кораблей[248]. Во-вторых, он просит о финансовой помощи и присылки военного батальона, с помощью которых он сможет выполнить задачу[249]. Однако возникла главная проблема, мешавшая осуществить все меры: противодействие адмирала А. С. Грейга, который «делает все наперекор, и пускает корабли в гавань без досмотра». Следовательно, успешно разработав планы об установлении «жесткого» карантина, А. И. Казначеев должен добиться их исполнения севастопольскими властями[250].
Последнюю задачу Александр Иванович также выполняет успешно: 23 августа 1829 г. он пишет, что адмирал запрещает входить судам в порт и обязывает их соблюдать карантин[251]. Однако с официальным объявлением чумы в Севастополе, А. И. Казначеев снова докладывает, что А. С. Грейг саботирует его распоряжения через карантинного врача Санти, который отменяет любые распоряжения таврического губернатора[252]. Для исполнения распоряжений своего генерал-губернатора Александр Иванович приказывает «не отступать Карантину от правил», а также просит разрешение графа на «изъятие карантина из рук Санти» за особым постановлением, что и было сделано[253]. Таким образом, таврический губернатор успешно выполняет поручение М. С. Воронцова, проявляя в борьбе с чумой и севастопольскими ведомствами упорство, опираясь на «авторитет» своего патрона, а не закон.
Сам же А. И. Казначеев в письме от 13 июня 1828 г. пишет генерал-губернатору: «Редкому удастся так нещастно попасть в должность губернатора, как мне теперь пришлось, почтеннейший Граф!»[254]. Сам он, говоря о предыдущем таврическом губернаторе Д. В. Нарышкине, говорит, что «он покупал на свои денежные средства припасы для канцелярии и платил чиновникам, а я не надеюсь даже самого себя пропитать»[255]. Однако стесненность в денежных средствах и упоминание своего «бедственного положения», мы можем считать за проявление «языка» патрон-клиентских отношений. При помощи этого оборота Казначеев стремится обозначить, что ему необходимо «увеличить» доступ к финансовым и нематериальным ресурсам клиентелы своего патрона, так как по прошлым письмам мы знаем, что он может «брать» средства из «бюджета» графа на решение важных вопросов обустройства города. Сам таврический губернатор завершает эту тему в письме, говоря, что «необходимо помыслить о замене меня на посту. Труды и дела никогда не устрашали меня, но невозможность действовать всякого отобьет от службы»[256]
В продолжении предыдущего письма мы находим подтверждение ранее высказанной нами догадке, что таврический губернатор имеет достаточно личных денежных средств, чтобы покрывать расходы в ходе исполнения служебных обязанностей. Так, он говорит, что «Фабр в деньгах не устоял и я дал Ашеру через Гибнера 3600 руб. из собственных»[257]. Кроме этого, он сообщает о наличии у него двух аренд, дарованных ему еще императором Александром I при назначении к М. С. Воронцову. Другое подтверждение гипотезы мы находим из личных средств, которые Воронцов тратит на обустройство домов в Феодосии из письма А. И. Казначеева к С. В. Сафонову – директору канцелярии генерал-губернатора[258]. Сами денежные траты составили до 3 300 руб., однако полная сумма составит до 4 300 руб., поскольку таврический губернатор попросил директора канцелярии прислать «дополнительно 1000 руб. для заготовления дров, посуды и кроватей»[259]. Следовательно, денежных средств у А. И. Казначеева достаточно не только на «пропитание себе», но и на обеспечение различных мероприятий и своего штата чиновников, а также «берет» деньги от своего патрона.
Дорожным строительством в Крыму А. И. Казначеев занимается еще во время чумы в Севастополе и предлагает М. С. Воронцову реализовать «его» план: построить дорогу по южному побережью Крыма для обеспечения сбыта вина для помещиков. В качестве главного строителя привлекают подполковника инженера Шепилова, который строит не только дороги, но мосты и защитные сооружения пристаней[260]. Например, им был построены дороги от Ялты до Алушты, к Алупке, шоссе в Симферополе, а также 8 деревянных мостов – на Альме и Черной, которые должны «стать памятником добрых дел Воронцова»[261]. За эти заслуги в реализации планов М. С. Воронцова Казначеев просит его похлопать за «драгоценного Шепилова, которого обошли производством в полковники»[262]. Следовательно, инженер плодотворно работает и относится к клиентеле Воронцовых, поскольку все строительные работы и определение способов доверяются исключительно ему, за что он получает возможность получения новых благ.
В качестве «бесплатной» рабочей силы привлекают частных подрядчиков, арестантские роты и «выписанных» рабочих из ближайшей Полтавской губернии[263]. Однако Шепилов отвечал за всю отчетность о денежных и финансовых тратах, не смысля в этом деле, из-за чего совершал ошибки, и чуть не получил увольнение, но за него заступился А. И. Казначеев[264]. Сам же губернатор, докладывая Воронцову, не считает себя виновным за просчеты в проведении финансовых операций через казенную Экспедицию и предоставлении отчетности, косвенно обвиняя лишь инженера[265]. Таким образом, Шепилов реализует множество проектов, однако неумение вести отчетность характеризует его как «беспорядочного», и ведет к утрате доверия клиентелы. Об этом говорит же и А. И. Казначеев, отмечая его вечную путаницу, беспечность и неумение вести счет деньгам[266]
Таким образом, А. И. Казначев строит обширную дорожную сеть по южному берегу Крыма, используя инженера Шепилова и включая его в клиентелу Воронцова. Благодаря этому включению, становится возможным не только присваивать денежных средств из-за ошибок инженера, но и оказывать покровительство, дав почетный пост Главного «прожектера» дорог[267]. Сами же дороги проходят через имения помещиков к крупным портовым городам, в которых улучшаются пристани и гавани. Следовательно, дороги на южном побережье должны не только связать всех крупных помещиков, но и помочь им в удобной торговле вином и виноградом на внутреннем и внешнем рынке.
А. И. Казначеев также запускает сообщение дилижансов между Феодосией и Евпаторией, что ему удается утвердить через «друга» клиентелы К. Я. Булгакова[268].
Таврический губернатор, помимо дорог, создает «культурное» и «публичное» пространство для «состоятельных» лиц и дворян с целью их объединения и создания условий, в которых они могут взаимодействовать и отдыхать. Например, он организует грязевые ванные и бани на них, открывает «ресторации» для дворян в Алуште, Мисхоре и Ялте за свой счет, а также учреждает «благотворительные комитеты» в городах из «благородных жителей» города. Таким образом, создание «публичного» пространства и его инфраструктуры, должно объединить «благородных» людей и превратить их в «опору» преобразований Воронцова.
Ялта, Симферополь и Феодосия – важные торговые города и портовые, которые связывают Крым с соседними губерниями и Османской империей. Однако для развития торговли нужно создать необходимые объекты инфраструктуры, чем и занимается А. И. Казначеев, используя вои неформальные связи. Например, пристань в Ялте и Бердянске строится с согласия друга Воронцова графа А. И. Красовского[269]. Возведение удобных пристаней вызывает вопросы Комитета министров, который отклоняет проекты «клиента» Казначеева – инженера Шепилова[270]. Лишь с подачи временного генерал-губернатора А. И. Красовского[271] Комитет утверждает проект клиентелы Воронцовых, а строительство пристани начинает интересовать «гамбургских купцов», которые хотят завести торг вином[272]. Следовательно, клиент графа М. С. Воронцова успешно решает задачи по созданию условий развития города, действуя через его «посредника» и патрон-клиентскую сеть.
Другой пример действия «дружеских» связей мы видим при определении строителя и главного подрядчика для строительства маяка. Поначалу проект Айтадорского маяка был доверен на конкурсной основе Яни, но когда Томазини – «друг» А. И. Казначеева и строитель многочисленных зданий – изъявил желание, то ему, по протекции Воронцова, было предоставлено это право[273]. Помимо факта, что архитектор был «другом» и членом клиентелы Воронцовых, он обладал профессионализмом и богатым опытом строительных работ. Следовательно, подряды на строительство доверяются членам клиентелы, которые способны качественно и дешево реализовать идеи и замыслы патрона.
Из-за плохого сухопутного пути сообщения между городами Крыма, было трудно оказать медицинскую помощь из центральных губерний или организовать снабжение препаратов. Помимо этого, в южных городах была постоянной угроза возникновения чумы или холеры. По этой причине А. И. Казначеев «выпрашивает разрешение Канкрина» на строительство аптеки с больницей и получает на это согласие[274]. Таким образом, решение формального вопроса о строительстве аптеки проходит «неформальным» методом через содействие министра финансов – посредника клиентелы.
Также А. И. Казначеев занимается решением вопроса устройства губернской библиотеки в Симферополе. Наличие библиотеки говорит о статусе города, его развитости, открывает возможности к накоплению трудов разного характера, которые могут в дальнейшем помочь в развитии Новороссийского края. Само строительство не несет в себе следов «неформальных» методов: так, здание библиотеки строится за счет даров местных жителей и бесплатных материалов, предоставляемых промышленниками и торговцами»[275]. Следовательно, появление библиотеки можно считать, как осуществление желания Воронцова сделать Таврическую губернию похожей на центральные российские губернии, в чьих административных центрах имеются эти центры научного знания и книжной культуры
В 30-е гг. в России появляется «теория официальной народности», которая провозглашала православную веру в качестве основы общества и государственной власти. В Таврической губернии проживало большое кол-во представителей разных национальностей, которые выстраивали свою идентичность вокруг православия: греки, армяне, болгары и др. Для их «сплочения» и получения поддержки, правительство начинает активно строить церкви и храмы, а помощь в подобных проектах исходит от императора, что говорит о значимости вопроса во внутренней политике.
Поэтому М. С. Воронцов поручает своему клиенту Казначееву построить церковь в Ялте, обязывая строго следовать утвержденным Николаем I чертежам проекта[276]. Возможно, стремление «быстро» построить церкви было продиктовано желанием генерал-губернатора угодить императору и получить его благосклонность. Однако таврический губернатор медлит с реализацией проектов генерал-губернатора, ссылаясь на «недостаток в деньгах» и большие расходы на закладку церкви[277]. Казначеев, по приказу Воронцова, начинает строительные работы, предупреждая о высоких затратах на стройматериалы и архитектора, который нарушает «правила» патрон-клиентских отношений и самовольно меняет параметры возводимого здания[278]. Все это приводит к тому, что архитектор, поддержанный Казначеевым, был отстранен, за губернатором назначен «надсмотр», а проект передан «другу» клиентелы – Торичелли[279]. Таким образом, строительство церквей по проектам графа, одобренным императором, должны осуществляться в строгом соответствии с планом, а конфликт с руководителем клиентелы ведет к потере доверия к клиенту и сужению его круга задач.
М. С. Воронцов, не смотря на убыточность пароходного предприятия, стремится обеспечить его финансами. Помимо этого, пароходы приобретают «политическую» важность в глазах правительства, так как за счет своей быстроходности способны оперативно доставлять информацию о положении в Османской империи и действиях иностранных послов в ней. Поэтому, его клиент – А. И. Казначеев – активно занимается решением денежного вопроса. Совместно с графом Ф. П. Паленом он решает профинансировать строительство нового парохода из одесской казны и Татарской суммы[280]. Решение сопровождалось увеличением податей, о чем не было сообщено министру финансов. Следовательно, таврический губернатор вновь находит средство для реализации «желаний» патрона, однако происходит это через использование неформальных методов.
Итак, А. И. Казначеев, как и градоначальник Одессы, занимается благоустройством Крыма: строит дороги, мосты и пристани, помогает в решении «пароходного вопроса», а также открывает различные общественные заведения. Реализация проектов проводилась «друзьями» клиентелы Воронцова, т.е. через неформальные и патрон-клиентские отношения, при строгом ведении официальной отчетности. Любое несогласие с планами патрона вело к отстранению от дел или сужению полномочий клиента, и потере доверия к нему.
Важным сотрудником клиентелы Воронцова был секретарь С. В. Сафонов. Образованность, ответственность, исполнительность – главные качества этого человека, которые ценил М. С. Воронцов. Анализ писем, найденных в 38 томе «Архива князя Воронцова, показывает, что патрон доверял своему клиенту широкий круг вопросов: деликатные поручения графа, «пароходный», личные проекты генерал-губернатора, защита клиентелы при дворе[281]. Например, при доносе одесского градоначальника А. П. Толстого Сафонов специально едет в Петербург, где сообщает А. Х. Бенкендорфу и Н. М. Лонгинову о «несправедливости», которая готовится против М. С. Воронцова[282]. И «предприятие» Сафонова завершается успехом, так как Николай I не только не примет Толстого, но и даст ему отставку в 1840 г[283]. Следовательно, ценность клиента Воронцова, как «придворного защитника» клиентелы патрона, велика.
Пароходное дело требовало финансирования, так как частные люди не могли ежегодно давать денежные субсидии на их обслуживание. Николай I также начал поддерживать идею пароходного сообщения, убедившись в их политической важности. По этой причине Сафонов С. В. старается убедить специальную комиссию, в которой состоят члены клиентелы Лонгинов и Пален, в выделении 75 000 руб[284]. «Существование пароходов навсегда» было упрочено личной поддержкой Николая I, который выпустил высочайшее повеление о выделении «экстренной» суммы в 25 000 руб. на пароходное дело[285]. Таким образом, вопросы, которые Воронцов намеревался разрешить через патрон-клиентские связи, получали свое решение «неожиданным образом» через императора, которому вполне мог «советовать» А. Х. Бенкендорф, как друг М. С. Воронцова.
Секретарь генерал-губернатора также выполняет функцию информатора о действиях чиновников в Петербурге. Например, он информирует Воронцова об утверждении императором проектов графа о строительстве литейного завода и бульвара в Одессе без внесения правок[286]. Возможно, что благоволение императора к фигуре генерал-губернатора связано с его посещением Одессы и Крыма в 1837 г., в ходе которого он оказался доволен результатами деятельности Воронцова.
Кроме этого, Сафонов уведомляет о действиях П. И. Федорова и его действиях, связанных с обустройством Одессы. Так как А. И. Лёвшин был уволен в 1837 г. с поста градоначальника, то остались неоконченные проекты, одним из которых было газовое освещение города. В письме от 13-го января 1839 г. он сообщает, что «Павел Иванович успешно подвинул дело о газовом освещении, а также сделал первые пробы асфальта и мостовых»[287]. Таким образом, он детально и качественно информирует своего патрона о делах и действиях, которые совершаются его подчиненными на время отсутствия в Новороссийском крае.
Итак, С. В. Сафонов, являясь секретарем и правителем канцелярии Воронцова, выполняет несколько функций в клиентеле: он занимался осведомительством и исполнением личных поручений графа. Успешное выполнение «деликатных» заданий генерал-губернатора способствует увеличению доверия к Сафонову, что видно через участие в решении важных для Михаила Семеновича вопросах.
Таким образом, за 1823-1840-е гг. М. С. Воронцов, находясь на посту генерал-губернатора Новороссийского края и Бессарабской области, занимался решением множества вопросов, относящихся к разным сферам: промышленности, торговле, инфраструктуре городов и дорожно-транспортной сети Крыма, виноградарству и виноделию, пароходному сообщению на Черном море. Многие из результатов деятельности Михаила Семеновича отвечали пунктам «правительственной» программы освоения Новороссийского края. Так, был дан толчок развитию торговли и промышленности, а по южное побережье крымского п-ова опоясала сеть дорог.
Помимо вопросов, которые были поставлены императором и Комитетом по освоению Новороссийской губернии, М. С. Воронцов также ставил собственные цели и задачи, которые иногда совпадали с видением правительства. Яркий пример этого – начало пароходного сообщения на Черном и Азовском морях, которые были предприняты генерал-губернатором самостоятельно, и первоначально не входили в планы правительства. Изначально убыточное в финансовом аспекте предприятие, было в итоге поддержано лично императором Николаем I из политических соображений. Следовательно, в понимании правительства, пароходное сообщение и его скорость позволяли оперативно получать информацию о событиях в Османской империи, в то время как Воронцов пытался с его помощью улучшить пути сообщения между Крымом и северными причерноморскими городами, сделать их быстрыми и полезными для развития торговли.
В этой главе мы детально проанализировали деятельность губернатора Таврической губернии А. И. Казначеева и рассмотрели проекты и действия одесского градоначальника А. И. Лёвшина. Эти лица входили в клиентелу М. С. Воронцова, и соответственно они имели дополнительную мотивацию к выполнению его поручений и замыслов, стремясь получить «связи» своего патрона и новые статусные и материальные блага. Ведя «официальную» отчетность по денежным тратам и переписываясь с министрами Российской империи (особенно с министром финансов Е. Ф. Канкриным), а порой выезжая в столицу для «личного» свидания с членами Комитета министров, клиенты Воронцова реализовывали его замыслы через различные неформальные связи. Эти неформальные связи входили как в личную сеть М. С. Воронцова (например, его «друг» К. Я. Булгакова помогал его клиентам в редактировании последних документов по пароходам для их утверждения на заседании), так и через личные знакомства исполнителей. Например, инженер Шепилов был прикомандирован в штат генерал-губернатора, однако его «включением» в клиентелу занимался А. И. Казначеев, используя его таланты для строительства дорог, составления проектов городского переустройства, а также улучшения инфраструктуры.
Однако другая сторона «неформальных» методов решения вопроса, связана с личными связями графа Воронцова со многими доверенными лицами Николая I. К. Я. Булгаков и его брат А. Я. Булгаков позволяли быстро получать последнюю информацию о разных дворцовых интригах и слухах (такую же функцию выполнял и правитель канцелярии генерал-губернатора С. В. Сафонов), Н. М. Лонгинов также мог информировать Воронцова о планах и действиях императора и различных царедворцах. Кроме этого, другими близкими «друзьями» Воронцова и конфидентами императора были К. В. Нессельроде и А. Х. Бенкендорф. Следовательно, имея исполнительных клиентов и «друзей» при особе императора, которые могли информировать его о просьбах Новороссийского генерал-губернатора, на что следовала высочайшее повеление Николая I.
Таким образом, по нашему мнению, сеть «друзей» и «неформальные» методы решения разных административных, хозяйственных и кадровых вопросов, связанных с развитием Новороссийского края, были главными для генерал-губернатора. Возможно предположить, что ограниченность финансовых средств, противодействие разных влиятельных царедворцев и других патрон-клиентских сетей (примерами можно считать градоначальника Одессы графа Толстого, который донес на Воронцова Николаю I или генерала от кавалерии И. О. Витта, интриговавшего против Михаила Семеновича) вынуждали графа использовать различные подходы, которые не были формально регламентированы или требовали долгого согласования с министрами.
Заключение
В своей военной и государственной деятельности Михаил Семенович пользовался своими неформальными связями и сформированной патрон-клиентской сетью. Важно отметить, что граф Воронцов пользуется, с самого начала своей службы, ресурсами хорошо развитой и разветвленной сети патрон-клиентских связей, построенной братьями С. Р. и А. Р. Воронцовыми. Благодаря их поддержке и протекции, М. С. Воронцов делает стремительную и блестящую военную карьеру. Наивысшей точкой «влияния» семейной клиентелы Воронцовых при императоре Александре I можно считать предоставление доступа Михаилу Семеновичу к представителям императорской фамилии на ежедневной основе, однако эта привилегия будет «потеряна» из-за начала Отечественной войны 1812 г., когда Воронцов перестанет играть «первые роли» при дворе.
Неформальные методы управления М. С. Воронцова наиболее полно проявляются в годы управления российским оккупационным корпусом во Франции, когда он должен был самостоятельно решать многочисленные вопросы, связанные с обеспечением и снабжением войск провиантом, квартирами, а также вступать в переговоры по «политическим» вопросам с главнокомандующим герцогом Веллингтоном, которого он знал по годам своего детства и юношества, прошедшим в Великобритании. По этой причине, методом «неформального» решения многочисленных и сложных вопросов становится переписка с «друзьями» - А. А. Закревским, Ермоловым, секретарем императрицы Н. М. Лонгиновым и другими лицами, приближенными к императору, как лицу, распоряжавшемуся статусными и материальными ресурсами. Благодаря «протекции» Воронцова, многие офицеры из его корпуса получают новые чины, или назначение в его корпус для получения опыта – Раевский, Гурьев, Арсеньев, Нарышкин и др. представители видных дворянских фамилий. Следовательно, неформальные методы управления, основанные на патрон-клиентских связях и отношениях с брокерами, помогают Воронцову усиливать свою «личную» клиентелу и обеспечивать свое влияние на том месте, в котором он исполнял свои управленческие обязанности.
Неформальным связям, кровнородственным отношениям и богатству своей клиентелы, М. С. Воронцов обязан назначению на пост генерал-губернатора Новороссийского края в 1823 г. Благодаря накопленному опыту использования патрон-клиентских отношений в армии, созданию «личной» клиентелы из верных «друзей» и конфидентов, а также определение при новом императоре – Николае I – своих «друзей» на ключевые государственные должности, граф Воронцов смело реализовывал свои проекты и утверждал их «экстраординарное» финансирование при «высочайшем утверждении». От императора Александра I Михаил Семенович имел «инструкцию», в которой оговаривались основные направления деятельности генерал-губернатора, которые он должен был реализовывать. Вероятно, в ней были перечислены главные положения, выработанные Комитетом об устроении Новороссийской губернии в первые годы правления государя, однако в них не оговаривалось, какими способами они должны были реализовываться. При этом, история небогатого и «не самостоятельного» предшественника, графа Ланжерона, показывала, что освоение края возможно лишь при наличии богатых материальных и нематериальных ресурсов у самого генерал-губернатора. Следовательно, назначение М. С. Воронцова было также обусловлено и этими причинами.
В годы управления, Михаил Семенович, в первую очередь, сформировал свой управленческий аппарат, основанный на клиентельных связях, как главной основе его деятельности. Ключевыми лицами – «клиентами» и брокерами – в первые и последующие годы «правления» Воронцова, которые находились непосредственно в Новороссийском крае в качестве управленцев, были А. И. Казначеев, А. И. Лёвшин, Н. М. Лонгинов, Ф. П. Пален, Д. В. Нарышкин, С. В. Сафонов, П. В. Федоров, А. В. Богдановский, А. И. Красовский, А. Я. Фабр, А. П. Николаи, Ф. Ф. Вигель. Они занимали должности секретарей, правителей канцелярии, губернаторов и вице-губернаторов, и самое главное – входили в патрон-клиентскую сеть М. С. Воронцова, выполняя его поручения и просьбы. Клиентела также обеспечивала «стабильность» для графа, минимизируя риск «удачного доноса» и интриг против него.
Помимо этого, благодаря «неформальным» связям генерал-губернатор осваивает Новороссийский край (чего успешно достиг и Ришелье в свое время, а затем продолжил через своего «клиента» Ланжерона). Он действует как в рамках «правительственной» программы, так и воплощает свои личные замыслы, главными из которых становятся пароходное сообщение и винная компания для торговли. Кроме этого, он «корректировал» реализацию планов правительства, связанных со строительством дорог и развитием торговли: например, он предпочел сосредоточить силы на строительство дорог по южному побережью Крыма через имения Воронцова и его «друзей» помещиков. Улучшение края, в понимании генерал-губернатора, состояло в благоустройстве городов Крыма, северного Причерноморья и улучшении инфраструктуры. Другой важной сферой работы Михаила Семеновича было создание «публичной» сферы в крае для дворян, купцов, иноземных колонистов (большей частью из французских поселенцев) и др. «благородных» людей. На манер Петербурга и центральных губерний создаются благотворительные общества, салоны и Английский клуб – элементы «дворянской» публичной корпорации.
Однако важным нововведением, потребовавших значительных усилий, в том числе в сфере неформальных «дружеских» связей Воронцова, стало учреждение постоянного пароходного сообщения на Черном и Азовском морях. И в итоге, задействовав все силы, он добился не только одобрения Комитета министров (и участия своих клиентов в редакции финальных бумаг для принятия в Комитете), но и безусловной поддержки Николая I. Помощь императора позволила Воронцову в дальнейшем требовать экстраординарных мер по финансированию пароходного сообщения Одесса-Константинополь.
Таким образом, неформальные методы управления М. С. Воронцова заключались в использовании патрон-клиентских связей и «знакомств» со своими друзьями, для решения «формальных» вопросов, связанных с одобрением действий генерал-губернатора, подачей проектов и его финансовой отчетностью. Перспективно будет рассмотреть, какие патрон-клиентские связи использовались в Бессарабской губернии, которой руководил его «друг» П. И. Федоров, а также позднее – с 1844 г. в качестве наместника Кавказа. Перспективой этого исследования должно стать детальное изучение деятельности местных администраторов на основе Государственного архива Республики Крым (ГАРК), Государственного архива Одесской области. Кроме этого, Государственный архив Одесской области представляет ценность для изучения бумаг канцелярии генерал-губернатора М. С. Воронцова, что позволит дополнить и расширить контекст изучения патрон-клиентских отношений.
