Летописец земли Нижегородской

Летописцем земли Нижегородской критика справедливо называет нашего земляка Николая Кочина. 100-летний юбилей которого отмечался в июле 2002 года. Его романы до сих пор привлекают и волнуют читателя жизненной правдой.

Что же обеспечило этим книгам долгую жизнь? Писатель был активным участником событий, смело вторгался в жизнь, а не наблюдал её со стороны.
Николай Иванович Кочин, старейший русский писатель, Лауреат Государственной премии им. А.М. Горького, родился 15(2) июля 1902 года в с. Гремячая Поляна Дальне-Константиновского района Нижегородской области.
Н.И. Кочин вышел из гущи народной, из самых её глубин. Дед Евграф Кочин и бабушка Екатерина были крепостными Симбилейской вотчины графа Орлова-Давыдова, потомка Григория Орлова.
Родители крестьянствовали, жили бедно, имели двенадцать человек детей (дочь и одиннадцать сыновей). Мать совершенно неграмотна, отец умел расписываться и читать. Будущий писатель окончил сельскую школу, потом высшее начальное училище в селе Дальнее Константиново и осенью 1917 года отправился в учительскую семинарию в Волоколамск, но вернулся в деревню: началась революция, время было неспокойное, голодное.
В годы революции и гражданской войны Н.И.Кочин жил в своей Гремячей Поляне и принимал самое активное участие в деревенских событиях тех лет. Он работал в комитете бедноты, в сельсовете, был председателем кустарной артели, писал обличительные корреспонденции в газеты «Беднота», «Советская деревня». Работа в комбеде была первой серьёзной политической школой для Н.Кочина.
5 сентября 1920 года в газете «Нижегородская коммуна» было опубликовано стихотворение «Молодым» за подписью Николая Кочина.
Стихи и частушки Н. Кочин сочинял и раньше, сам же исполнял их под гармошку или балалайку у себя в деревне. Но появление стихотворения в газете, которая, к слову сказать, носила сугубо деловой характер и почти не печатала стихов, было для начинающего писателя событием большой значимости. «Это время и надо считать вступлением моим на путь литератора», – заметил впоследствии Николай Иванович в своей автобиографии.
Публикация стиха породила в душе молодого человека радужные, но преждевременные надежды. Он рассылает в редакции одно стихотворение за другим, но их нигде не печатают.
В том же двадцатом году Н. Кочин поступает на учительские курсы при Нижегородском отделе народного образования, а потом на филологический факультет Нижегородского пединститута. Здесь он усиленно изучает историю русской литературы, творчество Некрасова, Кольцова, Никитина, к которым издавна питал искреннюю любовь и глубочайшую привязанность. Пединститут, студенческие годы писателя нашли отражение в другом автобиографическом произведении – романе «Нижегородский откос», представляющим собой продолжение «Юности».
После окончания пединститута (1924) Н. Кочин около года работает учителем, заведующим средней школой в Павлове на Оке. В это время он пишет первое прозаическое произведение – «В лесах».
Рукопись рассказа Н. Кочин отослал в журнал «Красная Новь», редактируемый А. Воронским. Редакция журнала переслала рассказ в «Комсомольскую правду», где он был опубликован. К этому времени Н. Кочин переехал учительствовать в Туапсе и, окрылённый успехом, одно за другим пишет прозаические произведения, рассылает их по различным редакциям, но... не получает никакого ответа. Впрочем, на одну из повестей, которая называлась «Село Поляна», пришёл такой ответ: «Не пойдёт». И подпись: Воронский.
Неудачи первых литературных опытов заставили Кочина серьёзно задуматься над писательским ремеслом. Постепенно складывается убеждение, что истинный художник должен идти не от книг, а от жизни и писать правду о том, что было в действительности, что пережито.
Вся молодость Кочина связана с деревней, с её трудной и скупой на радости жизнью, с её болями и горестями, обострившимися в эпоху войн и революций. Особенно тяжка доля деревенской женщины. Родную сестру будущего писателя Катю муж убил в бане, камнем в голову, за «непочтительность» к себе. Революция всколыхнула деревню до самых глубин. Жить по-старому стало невозможно. Так рождается замысел крупного произведения Кочина – романа «Девки». Идея этого произведения достаточно сформулирована в эпиграфе к роману:

Надоели лапти ножкам –
Из лаптей торчит солома.
Ноги тянутся к сапожкам
Из шевра или из хрома.

Над первой книгой «Девок» Кочин работает более двух лет, используя для этого время, свободное от занятий в школе, и посылает рукопись в Союз крестьянских писателей, в издательство «Федерация». В 1928 году из-за болезни он возвращается с Кавказа в родную деревню, к своим героям, живёт у отца, занимается общественной работой, пишет «Заметки селькора» и ждёт решения участи своего литературного первенца. Вопрос разрешается быстро: здесь же, в деревне, он получает последний номер журнала «Октябрь» за 1928 год, в котором неожиданно для себя обнаруживает свой роман «Девки», вскоре приходит письмо от Александра Фадеева, в котором он приглашает Н. Кочина побывать в Москве и объясняет, каким образом «Девки» попали на страницы журнала. Оказывается, в поисках интересного материала для «Октября» Фадеев просматривал рукописи, присланные в издательство «Федерация», и там обнаружил роман Николая Кочина.
Н. Кочин приезжает в Москву, знакомится с московскими литераторами, с деятелями РАППа, Союза крестьянских писателей. Особенно близко сходится писатель с Александром Фадеевым.
На появление «Девок» в печати тотчас же откликнулся журнал «На литературном посту». В его рецензии отмечалось, что «...автор «Девок» превосходно владеет диалогом, играющим в романе очень большую роль и поданном в сжатой, выразительной, почти что гротесково-обострённой форме».
Однако публикация романа в «толстом» столичном журнале и лестный отзыв в критике не избавили молодого автора от хлопот и треволнений. Нашлись люди, которым произведение Кочина показалось несвоевременным и даже опасным. Только после вмешательства Фадеева «Девки» вышли отдельной книжкой в издательстве «Федерация» и за один год трижды переиздавалась. В 1933 году в издательстве «Советская литература» роман впервые вышел полностью, включая последние, ранее неопубликованные части, с рисунками Б. Зенкевича, впрочем, не очень удачными. В полном своём виде, исправленном и дополненном, он выдержал до войны ещё два массовых издания (1935) в Москве и в Горьком.
В тридцатые годы Н. Кочин пишет большое количество очерков из деревенской жизни, среди которых особо следует отметить «Записки селькора» (1930) и «Тарабара» (1934). В 1934 году выходит своеобразное продолжение «Девок» - роман «Парни», в котором нашло отражение строительство Нижегородского автогиганта.
Деревенские очерки, «Девки» и «Парни» составляют первый крупный этап в творчестве Н. Кочина. В них писатель по горячим следам событий запечатлел начальные шаги коллективизации и индустриализации. В 1937 году вышла автобиографическая повесть «Юность», положившая начало новому периоду в творческой биографии художника. Вслед за «Юностью» он публикует документальное повествование о жизни и деятельности знаменитого механика Кулибина.
В годы войны и первое последнее десятилетие в биографии художника наступает вынужденная пауза.
Новая встреча Н. Кочина со своими читателями происходит во второй половине пятидесятых годов. Писатель готовит к переизданию романы «Юность», «Девки», «Парни», повесть о Кулибине. Встреча оказалась счастливой: после первого издания книг потребовалось второе, третье, четвёртое... к романам Кочина приходит вторая жизнь, вторая молодость.
Одновременно с этим Н. Кочин усиленно работает над новыми произведениями. В июньских – августовских книжках «Волги» за 1970 год опубликован журнальный вариант нового романа «Нижегородский откос». Это произведение является прямым продолжением «Юности». Если в «Юности» шла речь о жизни и борьбе Сеньки Пахарева в годы революции и гражданской войны по установлению советской власти в деревне, то в «Нижегородском откосе» рассказывается о студенческой жизни Пахарева, его друзей и недругов в Нижнем Новгороде в годы НЭПа.
О детских и отроческих годах Сеньки Пахарева, о нижегородской деревне предреволюционных лет повествуется в романе «Гремячая Поляна», опубликованном в том же журнале «Волга» в 1971 году. Этой последней книге надлежит стать первой, начальной частью тетралогии, охватывающей огромный исторический период в жизни нашей страны – от эпохи первой русской революции до начального этапа индустриализации и коллективизации.
Таково, в общих чертах, литературное наследство Н. Кочина. Что же представляет собой Н. Кочин как писатель?
В своё время Кочина называли бытописателем деревенской жизни, а его роман «Девки» – «энциклопедией обычаев и патриархального быта Нижегородского края». «Роман Кочина «Девки», – читаем в одной из статей, – интересен сейчас не только как свидетельство очевидца, но и как своеобразная социально-этнографическая энциклопедия русской деревенской жизни тех лет, где на каждой странице, обращённой к быту и, особенно к судьбам девок, зафиксированы, закреплены навечно нравы и обычаи, от которых сегодня и следа не осталось...»
Слов нет, в произведениях Н. Кочина немало талантливых зарисовок из жизни и быта нижегородских крестьян, тут и девичьи посиделки, и свадебные церемонии, и гадание, и озорство, и дикие, варварские способы избавления от беременности, и многое другое. Бытописание составляет сильную сторону творчества Н. Кочина.
Однако главный пафос кочинского творчества заключается всё же в другом, а именно: в выяснении исторической роли русского крестьянина в революции.
Н. Кочин исследует мужицкий характер, его ум, психологию, его потенциальную возможность отыскать своё собственное место в революционной борьбе. Отсюда постоянное и, мы бы сказали, пристрастное сопоставление города и деревни, крестьянина и интеллигента, мужицкого «здравого» смысла с «идиотизмом» деревенской жизни.
Герои кочинских романов снуют из города в деревню и из деревни в город в поисках жизненной опоры, ищут сами себя в перевёрнутом революцией мире.
Предмет, объект художественного исследования для Н.Кочина на протяжении всего его творчества по существу оставался неизменным: это деревня 20-х годов. В «Юности» действие разворачивается в годы гражданской войны, в «Нижегородском откосе» - в период НЭПа, в «Девках» и «Парнях» – накануне коллективизации, в 1925-1930 гг. Причём место действия – родина художника – Гремячая Поляна.
Жизненный пласт, поднятый Кочиным, оставался постоянным, но шло время, изменялась литературная обстановка, менялись взгляды писателя, совершенствовалось его мастерство. По этой причине нарисованная им картина крестьянской жизни в каждом произведении неодинакова, по-своему неповторима, свежа и что особенно важно, внутренне полемична, так как крестьянская тема была и продолжает оставаться очень сложной и противоречивой.
Имя Николая Ивановича Кочина дорого читателям нижегородчины и России. Издаются книги его и о нём. Печатаются материалы из литературного наследия, статьи исследователей творчества, воспоминания.
К сожалению, до сих пор почти не затрагивался значительный период в жизни писателя. Годы 1943-1956. Четыре тома «Дела № 293», начатого 6 августа 1943 года, оконченного 4 декабря 1943 года. На обложке надпись: «Хранить вечно».
По «Делу» проходили писатели П.П. Штатнов (арестован 31 июля), Н.И. Кочин, А.И. Патреев, директор издательства М.М. Залесин, арестованный 17 сентября 1943 года.
Знакомство с «Делом» наводит на мысль, что следствию заранее всё было известно и ясно, потому что в нём от начала и до конца варьируются одни и те же вопросы в поисках одних и тех же ответов. А вся круговерть допросов, письменных собственноручных показаний, свидетельских показаний, экспертиз, очных ставок в итоге не прибавила к предварительному обвинительному заключению ни одной существенной детали или краски.
Диверсии не найдено, нелегальных изданий – тоже.
В предварительном заключении о Н.И. Кочине сказано: «...изобличён в антисоветской деятельности. На протяжении всей своей сознательной жизни высказывал недовольство мероприятиями, проводившимися ВКП(б) и советским правительством».
- Вам объявили, что Вы ответственны за антисоветскую деятельность. Нас интересует, в первую очередь, Ваша активная деятельность против советской власти.
О чём рассказывать? Как написал четырнадцать книжек во славу новой жизни? Не все так, как хотелось бы. Но как умел.
И вот оно изобличение. Не вещдок, не теракт, не отпечатки пальцев на взрывчатке. Нет у следователя за душой ничего, кроме одного выцветшего письма на тетрадном в клетку листе, которое студент Николай Кочин написал в феврале 1922 года своему однокласснику, тоже Николаю, земляку по району, работавшему в это время в политотделе города Батуми. Друг оказался недругом. Письмо это с сопроводиловкой, то есть доносом, тут же прислал в нижегородскую чрезвычайку. Органам по тем временам было чем заниматься и без этого письма, и отправили его (нет, не в печку) в долгий ящик.
Когда письмо опять вынули из долгого ящика, неизвестно. Но то ли оно дополнило уже заведённое досье на писателя, то ли его дополняли отрывками из показаний на московских и горьковских процессах 30-х годов, на которых где вкривь, где вкось, где просто в обойме называлось и имя Кочина. Оставалось ждать сигнала, когда пустить досье в ход.
До войны не пустили. В 1935 году бригаде писателей – Н.И. Кочину (бригадир), П.П. Штатнову, А.И. Патрееву – поручено обкомом написать роман о колхозной жизни. Подобрали им колхоз в селе Кочкурово Починсковского района, устроили там подобающую встречу, обеспечили творческую обстановку, наверное, назначили и срок.
Срок подошёл, а романа нет. Почему? На это «почему» следствие тратит так много времени, бумаги, чернил и нервов, что возникает впечатление, что это и есть главное антисоветское деяние писателей.
В ходе следствия большая часть вины падает на Штатнова и Патреева, работавших в тандеме, но и с Кочина спрос.
Сказанное писателями на следствии, изложенное в собственноручных показаниях Н.И. Кочина, перенесённое в протокол из записных книжек Штатнова и Патреева не даёт основания сомневаться в их отношении к роману «Спелые колосья».
Изъяты были дневники писателей, в том числе и Н.И. Кочина. Позиция Кочина ясна из его обширной рукописной исповеди перед следствием. Вот отрывок из самого начала: «...Считалось, что я лучше всего знаю деревню, а о ней не пишу. Почему? Я видел сильное сопротивление колхозам. Целые поля оставались незасеянными. Появлялись саботаж, убийства коллективизаторов. Я был убеждён, что, в конце концов, правительство вынуждено будет капитулировать и вернуться на путь мелких индивидуальных хозяйств. В этом меня укрепляли слухи, которыми я жадно питался. Слухи о том, что делалось на юге, на Украине, в Сибири, в Узбекистане, в Таджикистане. Говорили о том, что там выселяют крестьян целыми станицами, что поля заросли травою, что люди умирают с голоду... И хотя колхозы продолжали расти и развиваться, я оставался на прежних позициях, не веря в их длительное существование.
Я не хотел и не мог писать о них со всей страстью искренности, дающей силу моему творчеству. И произведения, написанные на эту тему, я считаю фальшивыми, ненужными, кратковременными, и к подобного рода заданиям партии и правительства относился враждебно, находя, что книги на колхозные темы афишируют выдуманные успехи колхозного строя. Я писал наскоро статьи, очерки, брошюры и ничего больше. Я создавал видимость, как я восхищён колхозным строем. На самом же деле, когда партия давала мне и моим товарищам серьёзные задания, мы их саботировали».
Наверное, следователь был удовлетворён показаниями. Заявление Кочина имеет ныне литературоведческое значение.
А следственная логика от незадавшегося романа ведёт к другим аналогиям. И вот возникают в протоколах то сорванная поездка писателей в село или на фабрику, то перенос их выступления на заводе, то погрешности по части личной дисциплины и проработке на партийных собраниях. И нет в протоколах ни строчки о десятках выступлений в сёлах и на заводах, в госпиталях и школах, нет даже упоминания о созданных в первые годы войны книгах, о десятках же антифашистских статей в газетах и журналах. Это не работает на цель следствия.
А что работает?
Очень мощно работают сплетни о сказанном на кухне, в коридоре, в кабинете, с глазу на глаз и т.д. На этом материале к концу 1943 года взросли обвинения в пораженческих настроениях, в клевете на Красную Армию и так далее. И что поставили в вину? Чернил советское командование, считал его малокультурным. Говорил, что германский фашизм – сильный противник, значит принижал значение нашего командования. Считал, что довоенные репрессии ослабили армию, значит, тоже клеветал.
Работает то же письмо из февраля 1922 года. Пришёл момент, когда и оно пущено в ход. А что такое писал девятнадцатилетний студент Кочин своему ровеснику? Какое потрясение основ увидел его бдительный ровесник в этом письме? Так про большевиков же: «...Вы уже шлёпнулись. Так шлёпнулись, что уже не встанете, ибо вам нет веры, ибо Русь на краю гибели...»
В те дни очевидно: победа на их стороне – тех, кто в описи книг Кочина написал, демонстрируя орфографическую и общекультурную убогость.
На фронте идут кровопролитные бои за Родину. В далёком тылу, помимо того, что выпускаются танки и самолёты, ещё идёт и сражение на идеологическом фронте. Вот на таком уровне и с таким оружием: обвинительное заключение уличает писателя в «идеализме», «во враждебной идеологии», «в измене делу «искусства» и «марксистскому учению».
Растерзание Горьковской писательской организации – не репетиция ли перед послевоенными погромами литературы всесоюзной?
Четверых осуждённых в 1943 году по «Делу № 293» отослали на острова ГУЛАГа. Двое из них – Штатнов и Залесин – там и погибли. Кочина и Патреева вернул в общество 20 съезд.
Постановлением от 29 ноября 1956 года Верховный суд СССР отменил весь приговор по этому «Делу» за отсутствием состава преступления и отметил, что следствие проводилось тенденциозно и с пристрастием, а в суде материалы не подвергались глубокому анализу доказательств.

Сложная драматическая судьба, самобытное творчество, оригинальность и широта ума, смелые попытки осмыслить пороки системы, при которой ему пришлось жить, поставили этого человека в ряд самых замечательных людей своего времени. Писатели Волги считали его патриархом. Его доброе участие и мудрые советы помогли становлению таких нижегородских писателей, как А. Цветков, Л. Безруков, Ю. Адрианов, В. Шамшурин. За творческие достижения Кочину была присуждена Государственная премия России.
Н.И. Кочин – писатель-реалист особого склада. В основе всех его произведений лежат не выдуманные, а действительные факты, события и люди. В своих автобиографических произведениях он возвышает конкретные факты до значения общих идей, а из своих прототипов создаёт колоритные фигуры большого обобщённого характера.
Творческий путь Н. Кочина нелёгок и не лишён срывов, противоречий, ошибок и заблуждений. Но то, что уже сделано писателем, свидетельствует о его значительном вкладе в литературу. «Девки», «Записки селькора», «Тарабара», «Парни», «Юность», «Гремячая Поляна» - вот основные произведения писателя, в которых развернута широкая художественная панорама из жизни русского крестьянина со времён первой русской революции до эпохи коллективизации и индустриализации.
Н.И. Кочин в своих романах и повестях отразил важнейшие переломные моменты в жизни русской деревни на протяжении четверти века непрерывных общественных бурь и социальных потрясений. Кажется, далеко в прошлое отошла проблематика кочинских книг. Однако читательский интерес к ним не иссякает. Проза Кочина хорошо известна: это проза художника, мастерски владеющего словом и досконально знающего воспроизводимую им жизненную реальность.
Активная, полнокровная сегодняшняя жизнь кочинских книг связана, думается, и ещё с одним немаловажным обстоятельством. Верно – проблематика, вдохновлявшая и вдохновляющая писателя, принадлежит прошлому. Но сегодня раздумья о прошлом, память о прошлом – это очень важная составляющая часть нашего миропонимания. Обращаясь к книгам, рассказывающим об истории становления и утверждения советского общества, мы прежде всего ищем в них то, что объясняло бы жизнь в её закономерностях, во взаимосвязи времён. Нас занимают не просто статичные картины, не срисованные с натуры нравы и черты уклада, а прежде всего жизненная диалектика, постижение движения, развития. Мы дорожим знанием о прошедшем не только из глубокого уважения к нему, но и оттого, что хотим лучше познать наше время, познать самоё себя.
Сложные, больные вопросы ставил в своих книгах писатель. Сама жизнь решила эти вопросы. Но книги Кочина и сегодня помогают искать оптимальные соотношения между общественной пользой и личной заинтересованностью, показывают вред чисто волевых решений и злоупотреблений властью, учат анализировать экономическую основу человеческих отношений.

Зав. отделом организационно-методической
работы и маркетинга
Корзунова С.Ф.