восторгом говорят они. - Догонят или не догонят?
На небуйных санях сидели Кирсановы и Бьюмонты; на буйных четыре
человека молодежи и одна дама, и от нее-то все буйство буйных саней.
- Здравствуйте, mesdames и messieurs, мы очень, очень рады снова видеть
вас, - говорит она с площадки заводского подъезда: - господа, помогите же
дамам выйти из саней, - прибавляет она, обращаясь к своим спутникам.
Скорее, скорее в комнаты? мороз нарумянил всех!
- Здравствуйте, старикашка! Да он у вас вовсе еще не старик! Катерина
Васильевна, что это вы наговорили мне про него, будто он старик? он еще
будет волочиться за мною. Будете, милый старикашка? - говорит дама буйных
саней.
- Буду, - говорит Полозов, уже очарованный тем, что она ласково
погладила его седые бакенбарды.
- Дети, позволяете ему волочиться за мною?
- Позволяем, - говорит один из молодежи.
- Нет, нет! - говорят трое других. Но что ж это дама буйных саней вся в
черном? Траур это, или каприз?
- Однако я устала, - говорит она и бросается на турецкий диван, идущий
|
|
во всю длину одной стены зала. - Дети, больше подушек! да не мне одной! и
другие дамы, я думаю, устали.
- Да, вы и нас измучили, - говорит Катерина Васильевна.
- Как меня разбила скачка за вами по ухабам! - говорит Вера Павловна.
- Хорошо, что до завода оставалась только одна верста! - говорит
Катерина Васильевна.
Обе опускаются на диван и подушки в изнеможении.
- Вы недогадливы! Да вы, верно, мало ездили вскачь? Вы бы встали, как
я; тогда ухабы - ничего.
- Даже и мы порядочно устали, - говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов.
Они садятся подле своих жен. Кирсанов обнял Веру Павловну; Бьюмонт взял руку
Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки.
Но по лицу дамы в трауре {171} пробежала тень, на один миг, так что никто не
заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал
всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле.
- Mesdames, ваши истории очень любопытны, но я ничего хорошенько не
слышала, знаю только, что они и трогательны, и забавны, и кончаются
счастливо, я люблю это. А где же старикашка?
- Он хозяйничает, приготовляет закуску; это его всегда занимает, -
сказала Катерина Васильевна.
- Ну, бог с ним в таком случае. Расскажите же, пожалуйста. Только
коротко; я люблю, чтобы рассказывали коротко.
- Я буду рассказывать очень коротко, - сказала Вера Павловна: -
начинается с меня; когда дойдет очередь до других, пусть они рассказывают.
Но я предупреждаю вас, в конце моей истории есть секреты.
- Что ж, тогда мы прогоним этих господ. Или не прогнать ли их теперь
же?
- Нет, теперь они могут слушать.
Вера Павловна начала свою историю.
|
|
....................................
- Ха, ха, ха! Эта милая Жюли! Я ее очень люблю! И бросается на колена,
и бранится, и держит себя без всякого приличия! Милая!
....................................
- Браво, Вера Павловна! "брошусь в окно!" браво, господа! - дама в
трауре захлопала в ладоши. По этой команде молодежь оглушительно
зааплодировала и закричала "браво" и "ура".
- Что с вами? Что с вами? - с испугом сказала Катерина Васильевна через
две-три минуты.
- Нет, ничего, это так; дайте воды, не беспокойтесь, Мосолов {172} уже
несет. Благодарю, Мосолов; - она взяла воду, принесенную тем молодым ее
спутником, который прежде отходил к окну, - видите, как я его выучила, все
вперед знает. Теперь совершенно прошло. Продолжайте, пожалуйста; я слушаю.
- Нет, я устала, - сказала она минут через пять, спокойно вставая с
дивана. - Мне надобно отдохнуть, уснуть час-полтора. Видите, я без
церемонии, ухожу. Пойдем же, Мосолов, искать старикашку, он нас уложит.
- Позвольте, отчего ж мне не заняться этим? - сказала Катерина
Васильевна.
- Стоит ли беспокоиться?
- Вы нас покидаете? - сказал один из молодежи, принимая трагическую
позу: - если бы мы предвидели это, мы взяли бы с собою кинжалы. А теперь нам
нечем заколоться.
- Подадут закуску, заколемся вилками! - с восторгом неожиданного
спасения произнес другой.
- О, нет, я не хочу, чтобы преждевременно погибала надежда отечества, -
с такою же торжественностью произнесла дама в трауре: - утешьтесь, дети мои.
Мосолов, подушку, которая поменьше, на стол!
Мосолов положил подушку на стол. Дама в трауре стала у стола в
величественной позе и медленно опустила руку на подушку.
Молодежь приложилась к руке.
Катерина Васильевна пошла укладывать уставшую гостью.
- Бедная! - проговорили в один голос, когда они ушли из зала, все трое
остальные, бывшие в небуйных санях.
- Молодец она! - проговорили трое молодых людей.
- То-то ж! - самодовольно сказал Мосолов.
- Ты давно с нею знаком?
- Года три.
- А его хорошо знаешь?
- Хорошо. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, - прибавил он, обращаясь к
ехавшим на небуйных санях: - это только оттого, что она устала.
Вера Павловна сомнительно переглянулась с мужем и Бьюмонтом и покачала
головной.
- Рассказывайте! устала! - сказал Кирсанов.
- Уверяю вас. Устала, только. Уснет, и все пройдет, -
равнодушно-успокоительным тоном повторил Мосолов.
Минут через десять Катерина Васильевна возвратилась.
- Что? - спросили шесть голосов. Мосолов не спрашивал.
- Легла спать и уж задремала, теперь, вероятно, уже спит.
- Ведь я ж вам говорил, - сказал Мосолов. - Пустяки.
- Все-таки бедная! - сказала Катерина Васильевна. - Будем при ней
врознь. Мы с тобою, Верочка, а Чарли с Сашею.
- Но все-таки это нисколько не должно стеснять нас, - сказал Мосолов: -
мы можем петь, танцовать, кричать; она спит очень крепко.
-----
Если спит, если пустяки, то что ж, в самом деле? Расстраивающее
впечатление, на четверть часа произведенное дамою в трауре, прошло, исчезло,
забылось, - не совсем, но почти. Вечер без нее понемножку направлялся,
направлялся на путь всех прежних вечеров в этом роде, и вовсе направился,
пошел весело.
Весело, но не вполне. По крайней мере, дамы раз пять-шесть
переглядывались между собою с тяжелою встревоженностью. Раза два Вера
Павловна украдкою шепнула мужу: "Саша, что если это случится со мною?"
Кирсанов в первый раз не нашелся, что сказать; во второй нашелся: "нет,
Верочка, с тобою этого не может случиться". - "Не может? Ты уверен?" - "Да".
И Катерина Васильевна раза два шепнула украдкою мужу: "со мною этого не
может быть Чарли? В первый раз Бьюмонт только улыбнулся, не весело и не
успокоительно; во второй тоже нашелся: "по всей вероятности, не может; по
|
|
всей вероятности".
-----
Но это были только мимолетные отголоски, да и то лишь сначала. А
вообще, вечер шел весело, через полчаса уж и вовсе весело. Болтали, играли,
пели. Она спит крепко, уверяет Мосолов, и подает пример. Да и нельзя
помешать, в самом деле: комната, в которой она улеглась, очень далеко от
зала, через три комнаты, коридор, лестницу и потом опять комнату, на
совершенно другой половине квартиры.
-----
Итак, вечер совершенно поправился. Молодежь, по обыкновению, то
присоединялась к остальным, то отделялась, то вся, то не вся; раза два
отделялся к ней Бьюмонт; раза два отбивала ее всю от него и от серьезного
разговора Вера Павловна.
Болтали много, очень много; и рассуждали всей компаниею, но не очень
много.
-----
Сидели все вместе.
- Ну, что ж, однако, в результате: хорошо или дурно? - спросил тот из
молодежи, который принимал трагическую позу.
- Более дурно, чем хорошо, - сказала Вера Павловна.
- Почему ж, Верочка? - сказала Катерина Васильевна.
- Во всяком случае, без этого жизнь не обходится, - сказал Бьюмонт.
- Вещь неизбежная, - подтвердил Кирсанов.
- Отлично дурно, следовательно, отлично, - решил спрашивавший.
Остальные трое его товарищей кивнули головами и сказали: "браво,
Никитин".
-----
Молодежь сидела в стороне.
- Я его не знал {173}, Никитин; а ты, кажется, знал? - спросил Мосолов.
- Я тогда был мальчишкою. Видал.
- А как теперь тебе кажется, по воспоминанью, правду они говорят? не
прикрашивают по дружбе?
- Нет.
- И после того, его не видели?
- Нет. Впрочем, ведь Бьюмонт тогда был в Америке.
- В самом деле! Карл Яковлевич, пожалуйста, на минуту. Вы не
встречались в Америке с тем русским, о котором они говорили?
- Нет.
- Пора бы ему вернуться.
- Да.
- Какая фантазия пришла мне в голову, - сказал Никитин: - вот бы пара с
нею.
- Господа, идите кто-нибудь петь со мною, - сказала Вера Павловна: -
даже двое охотников? Тем лучше.
|
|
Остались Мосолов и Никитин.
- Я тебе могу показать любопытную вещь, Никитин, - сказал Мосолов. -
Как ты думаешь, она спит?
- Нет.
- Только не говори. Ей можешь потом сказать, когда познакомишься
побольше. Другим - никому. Она не любит.
-----
Окна квартиры были низко.
- Вот, конечно, это окно, где огонь? - Мосолов посмотрел. - Оно.
Видишь?
Дама в трауре сидела, пододвинув кресла к столу. Левою рукою она
облокотилась на стол; кисть руки поддерживала несколько наклоненную голову,
закрывая висок и часть волос. Правая рука лежала на столе, и пальцы ее
приподымались и опускались машинально, будто наигрывая какой-то мотив. Лицо
дамы имело неподвижное выражение задумчивости, печальной, но больше суровой.
Брови слегка сдвигались и раздвигались, сдвигались и раздвигались.
- И все время так, Мосолов?
- Видишь. Однако иди, а то простудимся. И то уж четверть часа стоим.
- Какой ты бесчувственный! - сказал Никитин, пристально посмотрев на
глаза товарища, когда проходили мимо ревербера {174} через переднюю.
- Причувствовался, братец. Это тебе впервой.
Подавали закуску.
- А славная должна быть водка, - сказал Никитин; - да какая же крепкая!
Дух захватывает!
- Эх, девчонка! и глаза покраснели! - сказал Мосолов.
Все принялись стыдить Никитина. "Это только оттого, что я поперхнулся,
а то я могу пить", - оправдывался он. Стали справляться, сколько часов.
Только еще одиннадцать, с полчаса можно еще поболтать, успеем.
Через полчаса Катерина Васильевна пошла будить даму в трауре. Дама
встретила ее на пороге, потягиваясь после сна.
- Хорошо вздремнули?
- Отлично.
- И как чувствуете себя?
- Превосходно. Я ж вам говорила, что пустяки: устала, потому что много
дурачилась. Теперь буду солиднее.
Но нет, не удалось ей быть солидною. Через пять минут она уж
очаровывала Полозова и командовала молодежью, и барабанила марш или что-то в
этом роде черенками двух вилок по столу. Но торопила ехать, а другие,
которым уж стало вовсе весело от ее возобновляющегося буйства, не спешили.
- Готовы лошади? - спросила она, вставая из-за закуски.
- Нет еще, только велели запрягать.
- Несносные! Но если так. Вера Павловна, спойте мне что-нибудь: мне
говорили, у вас хороший голос.
Вера Павловна пропела что-то.
- Я вас буду часто просить петь, - сказала дама в трауре.
- Теперь вы, теперь вы! - пристали к ней все.
Но не успели пристать, как она уже села за рояль.
- Пожалуй, только ведь я не умею петь, но это мне не остановка, мне
ничто не остановка! Но mesdames и messieurs, я пою вовсе не для вас, я пою
только для детей. Дети мои, не смейтесь над матерью! - а сама брала аккорды,
подбирая аккомпанемент: - дети, не сметь смеяться, потому что я буду петь с
чувством. И стараясь выводить ноты как можно визгливее, она запела:
Стонет сизый...
Молодежь фыркнула при такой неожиданности, и остальная компания
засмеялась, и сама певица не удержалась от взрыва смеха но, подавив его, с
удвоенною визгливостью продолжала:
...голубочек,
Стонет он и день и ночь:
Его миленький дружо... {175}
но на этом слове голос ее в самом деле задрожал и оборвался. "Не выходит - и
прекрасно, что не выходит, это не должно выходить - выйдет другое, получше;
слушайте, дети мои, наставление матери: не влюбляйтесь и знайте, что вы не
должны жениться". Она запела сильным, полным контральто:
Много красавиц в аулах у нас,
Звезды сияют во мраке их глаз;
Сладко любить их - завидная доля!
Но, -
это "но", глупо, дети, -
Но веселей молодецкая воля,
не в том возражение, - это возражение глупо, - но вы знаете, почему:
Не женися, молодец!
Слушайся меня! {176}
Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться
можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети.
Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я
старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая
беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал; к балкону, конечно, тайком,
подходит мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я его
очень люблю, и я ему пою:
Красив Брингала брег крутой
И зелен лес кругом;
Мне с другом там приют дневной
потому что я знаю, днем он прячется, и каждый день меняет свой приют, -
Милей, чем отчий дом;
впрочем, отчий-то дом был не слишком мил и в самом деле. Так я пою ему: я
уйду с тобою. Как вы думаете, что он мне отвечает?
Ты хочешь, дева, быть моей,
Забыть свой род и сан,
потому что ведь я знатная, -
Но прежде отгадать сумей,
Какой мне жребий дан.
"Ты охотник?" говорю я. - "Нет". - "Ты браконьер?" - "Почти угадала",
говорит он, -
Как мы сберемся, дети тьмы, -
потому что ведь мы с вами, дети, mesdames и messieurs, очень дурные люди, -
То должно нам, поверь,
Забыть, кто прежде были мы.
Забыть, кто мы теперь.
поет он. - "Давно отгадала, - говорю я: - ты разбойник"; что ж, это правда,
он разбойник - да? он разбойник. Что ж отвечает он, господа? "видишь,
говорит, я плохой жених тебе":
О, дева, друг недобрый я;
Глухих лесов жилец;
совершенная правда, глухих лесов, потому, говорит, не ходи со мною,
Опасна будет жизнь моя,
потому что ведь в глухих лесах звери, -
Печален мой конец, -
это неправда, дети, не будет печален, но тогда я думала и он думал; но
все-таки я отвечаю свое:
Красив Брингала брег крутой
И зелен лес кругом;
Мне с другом там приют дневной
Милей, чем отчий дом. {177}
- В самом деле, так было. Значит, мне и нельзя жалеть: мне было
сказано, на что я иду. _Так_ можно жениться и любить, дети: без обмана; и
умейте выбирать.
Месяц встает
И тих и спокоен;
А юноша-воин
На битву идет.
Ружье заряжает джигит,
И дева ему говорит:
"Мой милый, смелее
Вверяйся ты року!" {178}
в таких можно влюбляться, на таких можно жениться
(- "Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!" - шепчет одна
и жмет руку. - "Зачем я не говорила тебе этого? Теперь буду говорить",
- шепчет другая.)
- Таких любить разрешаю и благословляю, дети: Мой милый, смелее
Вверяйся ты року!
совсем развеселилась я с вами, - а где веселье, там надобно пить,
Гей, шинкарочка моя,
Насипь меду й вина, -
мед только потому, что из песни слова не выкинешь, - шампанское осталось?
да? - отлично! откупоривайте.
Гей, шинкарочка моя,
Насипь меду й вина,
Та щоб моя головонька
Веселонька була!
кто шинкарка? я шинкарка:
А у шинкарки чорнi брiвки,
Кiвани пiдкiвки - {179}
она вскочила, провела рукой по бровям и притопнула каблуками.
- Налила, готово! - mesdames и messieurs, и старикашка, и дети, -
берите, щоб головоньки веселоньки були!
- За шинкарку! За шинкарку!
- Благодарю! Пью свое здоровье, - и она опять была за роялем и пела:
Да разлетится горе в прах!
и разлетится, -
И в обновленные сердца
Да снидет радость без конца, - {180}
так и будет, - это видно:
Черный страх бежит как тень
От лучей, несущих день;
Свет, тепло и аромат
Быстро гонят тьму и хлад;
Запах тленья все слабей,
Запах розы все слышней... {181}
* ГЛАВА ШЕСТАЯ. Перемена декораций *
- В Пассаж! - сказала дама в трауре, только теперь она была уже не в
трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет.
Ехала она не одна с Мосоловым; Мосолов с Никитиным сидели на передней
лавочке коляски, на козлах торчал еще третий юноша; а рядом с дамою сидел
мужчина лет тридцати. Сколько лет было даме? Неужели 25, как она говорила, а
не 20? Но это дело ее совести, если прибавляет.
- Да, мой милый, я два года ждала этого дня, больше двух лет; в то
время, как познакомилась вот с ним (она указала глазами на Никитина), я еще
только предчувствовала, но нельзя сказать, чтоб ждала; тогда была еще только
надежда, но скоро явилась и уверенность.
- Позвольте, позвольте! - говорит читатель, - и не один проницательный,
а всякий читатель, приходя в остолбенение по мере того, как соображает, - с
лишком через два года после того, как познакомилась с Никитиным?
- Так, - отвечаю я.
- Да ведь она познакомилась с Никитиным тогда же, как с Кирсановыми и
Бьюмонтами, на этом пикнике, бывшем в конце нынешней зимы?
- Совершенная правда, - отвечаю я.
- Так что ж такое? вы начиняете рассказывать о 1865 годе?
- Так.
- Да можно ли это, помилуйте!
- Почему ж нельзя, если я знаю?
- Полноте, кто же станет вас слушать!
- Неужели вам не угодно?
- За кого вы меня принимаете? - Конечно, нет.
- Если вам теперь не угодно слушать, я, разумеется, должен отложить
продолжение моего рассказа до того времени, когда вам угодно будет его
слушать. Надеюсь дождаться этого довольно скоро.
4 апреля 1863.
ПРИМЕЧАНИЯ
(Составил С.А. Рейсер)
Источники текста
Что делать? Из рассказов о новых людях. - Современник, 1863, э 3, стр.
5-142 (ценз. разр. 15 февраля и 14 марта, вып. в свет 19 марта); э 4, стр.
373-526 (ценз. разр. 20 апреля, вып. в свет 28 апреля); э 5, стр. 55-197
(ценз. разр. 27 апреля и 18 мая, вып. в свет 30 мая). Подпись в каждом
номере: "Н. Чернышевский".
Что делать? Из рассказов о новых людях. Черновая редакция. 59 листов.
ЦГАЛИ, ф. 1, ед. хр. 234.
Что делать? Из рассказов о новых людях. Копия М. II. Чернышевского
части утраченной рукописи главы V. Там же, ед. хр. 652.
Печатается по тексту "Современника", сверенному с черновой редакцией и
копией М. Н. Чернышевского. Устранены (без оговорок) более ста опечаток или
очевидных описок, путаница в нумерации глав и параграфов (так условно
названы разделы внутри глав; см. также стр. 810-812 наст. изд., статью С. А.
Рейсера).
Кроме того, введены следующие исправления.
Стр. 21, строка 17 сн.: нельзя не быть злой вместо нельзя быть злой.
"Не" восстанавливается по смыслу и по черновой редакции, где написано:
"нельзя мне не быть злой". Возможно, что "мне" выпало при переписке рукописи
или при наборе. Однако не исключено, что Чернышевский хотел придать всей
фразе более общий смысл - "нельзя в этом мире не быть злой".
Стр. 22, строка 8 сн. и в нескольких других местах текста: "СторешнИк"
вместо "Сторешник" - исправлено по черновой редакции.
Стр. 29, строка 1 сн.: "шутки" вместо "штуки" - исправлено по смыслу и
по черновой редакции.
Стр. 75, строка 8 сн.: "Но - ничего" вместо "Но" - исправлено по
черновой редакции.
Стр. 77, строка 8 сн.: "судей" вместо "людей" - исправлено по смыслу и
по черновой редакции.
Стр. 77, строка 3 сн.: "выражением" вместо "движением" - исправлено по
смыслу.
Стр. 92, строка 24 св. В "Современнике" слона "Милый мой! Ты видел, я
плакала, когда ты вошел. - это от радости" повторены дважды. После первого
раза следует: "Он взял и поцеловал ее руку". После второго: "Лопухов
поцеловал ее руку, и много раз поцеловал ее руку". В черновой редакции слова
"Милый мой, ты видел, я плакала, когда ты вошел, - это от счастья"
продолжаются: "Дайте Вашу руку, - он взял и целовал ее руку. - Нам не нужно
было говорить, что мы любим друг друга? Да и говорили. - И все целовал ее
руку". Предположение, что Вера Павловна дважды обратилась к Лопухову с
одними и теми же словами, маловероятно; их, очевидно, следует оставить
только один раз - и притом в более распространенной версии. Вероятно,
написав первую фразу ("Милый мой! Ты видел, я плакала, когда ты вошел, - это
от радости. Он взял и поцеловал ее руку"): Чернышевский зачеркнул ее (или
забыл зачеркнуть?) и написал следующую - то же, но с добавлением: "И много
раз поцеловал ее руку". Наборщик не разобрался и наорал обе фразы дважды.
Стр. 96, строка 8 сн.: "понятно" вместо "конечно" - исправлено по
смыслу и по черновой редакции.
Стр. 104, строка 12 сн.: "повенчаться" вместо "посоветоваться" -
исправлено по черновой редакции.
Стр. 125, строка 2 св.: "о-е-a-a-dum, как говорится по-латыни". Формула
"Quod erat demonstrandum" нередко употреблялась в сокращенной форме
"Quodum", или "Q. Е. D.", или иногда "Queadum" - скорее всего, именно это и
было написано в рукописи.
Стр. 127, строка 11 св.: "оборванная" вместо "образованная" -
исправлено по черновой редакции.
Стр. 143, строка 19 сн.: "и бороться то" вставлено по смыслу и по
черновой редакции.
Стр. 143, строка 7 сн.: "оказались" вместо "отличились" - исправлено по
смыслу и по черновой редакции.
Стр. 154, строка 11 сн.: "приобрел ее сердце" вместо "приобрел сердце"
- исправлено по смыслу.
Стр. 199, строка 21 сн.: "как увидишь лучше, так и сделаешь" вместо
"как увидишь, так и сделаешь" - исправлено но смыслу.
Стр. 200, строки 4-6 св. Текст черновой редакции несколько более
распространенный; возможно, что в "Современнике" при наборе выпали некоторые
слова, но не исключено, что перед нами обычная для Чернышевского правка при
неребеливании рукописи.
Стр. 225, строка 24 сн.: "не замечал" вместо "замечал" - исправлено по
смыслу и по черновой редакции: это исправление было введено в текст романа
раньше, см.: Чернышевский, т. XI, стр. 220.
Стр. 241, строка 20 сн.: "стеснительно" вместо "действительно" -
исправлено по смыслу и по черновой редакции.
Стр. 263, строка 11 сн.: "Лопухова" вместо "Кирсанова" - та же описка в
черновой редакции; исправлено по смыслу.
Стр. 280, строка 12 св.: "Он ценил в ней только красоту" вместо "Он
ценил только в ней красоту" - исправлено по смыслу.
Стр. 288, строка 13 св.: "дурно" вместо "трудно" - исправлено по
смыслу.,
Стр. 290, строка 16 сн.: "успеете" вместо "умеете" - исправлено по
смыслу и по черновой редакции.
Стр. 298, строка 6 св.: "лет 40" вместо "лет 50" - исправлено по смыслу
и по черновой редакции.
Стр. 310, строка 10 св.: "Наставление" вместо "Направление" -
исправлено по смыслу.
Стр. 322, строка 2 сн.: "по его же словам" вместо "по словам" -
исправлено по смыслу.
Стр. 328, строка 2 св.: "погибли бы" вместо "погибали" - исправлено по
смыслу и по черновой редакции.
Стр. 342, строка 6 сн.: "но тогда я так думала, и он так думал" вместо
"но тогда я думала, и он думал" - исправлено по смыслу.
Учитывая совершенно особые условия печатания романа, в издании
унифицированы формы "волосы" и "волоса" в пользу первой, "госпиталь" и
"гопшиталь" в пользу второй. Разнобой в употреблении этих слов отражает
колебания, в языке того времени и не позволяет определить, где текст
рукописи и где чтение наборщика.
Пунктуация и орфография даны по современным нормам, но с учетом
некоторых особенностей письма Чернышевского: по возможности сохранены
случаи, в которых слышится интонация автора или его героев. Сохранены
отточия с разным числом точек, явно имевшие для Чернышевского особое
значение; сюда, же следует отнести вопросительный и восклицательный знаки в
середине фразы, продолжающейся строчной буквой, тире, иногда заменяющее
абзац, и пр.