Человек и первые заповеди

Но вот во "второй половине" шестого творческого дня Бог, задумав сотворить человека, делает это совершенно не так, как раньше. "И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему...И сотворил Бог человека по образу Своему... мужчину и женщину сотворил их... создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душею живою." / Быт 1, 26,27; 2,7/. Впервые сказано о внутреннем совете Бога в Самом Себе. Впервые Бог непосредственно участвует в механизме создания (вдунул "дыхание" = "духа"). Впервые тварь создается не просто по повелению, а по "образу" Божию. Слова "образ" и "подобие" в еврейском языке синонимы, но т. к. текст во второй раз говорит только об "образе" (замыслил "по образу и подобию", а сотворил только "по образу"), то Отцы Церкви используют эти термины в разных смыслах. Под "образом Божиим" /т.е. отображением/ понимается вся совокупность свойств человека, отличающих его от всего остального творения.
Христианская антропология чаще всего рассматривает человека как двухсоставное /душа - тело/ или, подробнее, трехсоставное /дух - душа - тело/ существо. В первом случае под "душой" понимается вся невидимая часть человека; а во втором - совокупность ума, воли и чувств. Понятие "духа человеческого" как раз и вводится для отличия человека от остальных живых существ; черты духовности, воздействующие и на душу, и на тело человека и формирующие его личность, как раз и являются проявлениями в нем "образа /отображения/ Божия". Среди этих черт святоотеческое богословие и православные философы нового времени отмечают:
– свободную волю (о ней позже);
– творческую деятельность (человек, как и Бог, творец в своем масштабе);
– стремление к бессмертию;
– молитвенность;
– совесть и раскаяние;
– нравственность (две последние - следствие свободы);
– властное миропознание;
– самосознание (в отличие от сознания животных - познание самого себя, смысла жизни, истории, оценка явлений с точки зрения целесообразности или эстетики) и др.
Отцы Церкви также часто в связи с образом Божиим говорят о Троице. При этом образ Божественной троичности усматривается в связках "дух - душа - тело", "разум - воля - чувства", "мысль - слово - дыхание" и др. /см., напр., св. Иоанна Кроншт/
Понятие образа Божия является синонимом потенциальной Божественной данности. Но под "подобием Божиим" отцы Церкви понимают поставленную перед человеком цель уподобления Самому Богу, т. е. уже не данность, а заданность /далее это будет разъяснено, а без комментариев звучит довольно дерзновенно/. Человек создан по образу Божию и призван к подобию Божию. "Человек - это животное, призванное стать Богом" (св. Василий Великий). И, в отличие от животных, человеку в числе первых заповедей благословлено не просто плодиться и размножаться, но и владычествовать над всем живым и над всей землею /1,26/. Заповедь власти над миром придает неожиданную целесообразность всем предыдущим этапам творения, и оказывается, что Бог сотворил вселенную для человека, и эта завершенная картина вызывает высшее одобрение Творца /"хорошо весьма", 1,31/ Здесь уместно во-первых, вспомнить об атеистическом обвинении в том, что христианство унижает человека. А во-вторых, можно сравнить библейский текст с месопотамским мифом о том, что когда боги низшего уровня не захотели выполнять самую тяжкую и грязную работу по приказу верховного божества, они создали себе из глины людей, чтобы те мучались вместо них /!/ Духовно-телесный человек создан как вершина /"венец"/ Божьего творения. Находясь на стыке двух миров, духовного и материального, он призван быть управителем Бога во вселенной. Другая заповедь - хранить и возделывать землю/2,15/- точно определяет механизм этого управления. Хранить - значит суметь сохранить полученные дары и величие, возделывать - трудиться, познавать, приносить плоды. Рай поэтически назван садом, и стало быть, человек - садовник, приносящий Творцу плоды благодатного труда (попутно заметим: в замысле Божием небесные светила не правят человеком, а служат ему; природа - не "мать", а скорее "сестра" или даже служанка).
В связи с рассуждениями о сотворении мира и человека коротко упомянем о споре между "эволюционистами" и "креационистами". Последние считают, что библейские "дни" равны нашим суткам, что человек и животные сотворены одновременно и упрекают первых в дарвинизме и атеизме: Богу, дескать, не нужны особые природные механизмы, Ему достаточно сказать слово. Но библейские эволюционисты также считают теорию Дарвина ущербной; они говорят о "творческой эволюции", т. е. развитии под воздействием благой и мудрой воли Творца. Уже одно то, что человек создан не в особый "день", а именно в один день со зверями (но не с рыбами и птицами), может служить косвенным указанием на животное происхождение человека. Есть и другие нюансы в тексте в пользу постепенного творения мира. При этом появление человека есть не просто этап эволюции, а "революция", т. е. качественно иной уровень.
Но по большому счету даже не в этом дело. Во-первых, богословия касается лишь то, что именно Бог сотворил человека и то, каким Он его сотворил и для чего, а спор о том, каков "технический способ" появления человека, должен быть делом сугубо научным, даже не обязательно задевающим вопрос личной веры ученого. Во-вторых, если наука показывает нам некую сложность или постепенность явлений, то это обстоятельство веру верующего не умаляет, а усиливает, ибо, постигая сложнейшие природные механизмы, мы преклоняемся пред величием Божиим. Наконец, в-третьих, независимо от научной точки зрения сама библейская концепция постепенного преображения, исцеления падшего мира, врастания человека в тайну жизни Божественной Троицы есть прежде всего концепция становления, возрастания и в этом смысле - эволюции (чего, кстати сказать, почти не встретишь во внебиблейских религиозных моделях мира).
Весьма интересны слова о седьмом дне. К этому дню Бог "совершил..дела Свои..и почил от всех дел Своих, которые делал"/2,1-2/. Кажется, это похоже на древний деистический взгляд, согласно которому Бог устранился и не вмешивается в дела мира, предоставив его самому себе (деизм часто таит упрек Творцу и является основой самооправдания человека). Но бытописатель словно иронизирует над глупостью неверия и потому добавляет: "и благословил Бог седьмой день, и освятил его" /2,3/. Седьмой день, когда Бог ничего принципиально нового не творит, но благословенно и свято присутствует в мире, а сам мир живет по заложенным в него законам - это "день" нашей земной человеческой истории, длящийся по сию пору. (По аналогии можно сказать, что после Воскресения Христова миру открылось знание о восьмом дне - "дне" будущего Царства Божия. С этим связан двойной статус воскресного дня: воскресенье это и седьмой день недели, и следующий день после ВЗ-ной субботы, т.е. "восьмой").
Первый человек помещается Богом в раю. В духовном смысле первозданный рай есть прежде всего состояние теснейшего богообщения; первый человек непосредственно видит Бога и говорит с Ним - это период до грехопадения, своеобразное "детство" человечества. /"Адам имел невыразимую радость быть "слышателем Божественного гласа", ибо великодаровитый Бог говорил на том же языке, что и человек" - свт. Василий./ Но во 2 гл. Бытия рай описан как огромный квадрат земли, очерченный четырьмя реками Междуречья, две из которых, Тигр и Евфрат, сохранились до сих пор. Географическая "привязка" рая означает, что он существовал не в аллегорическом смысле, как это стали трактовать в XIX в. на Западе, а в реальности. Трудясь в раю, первый человек должен был бесконечно расширять его пределы, не оставляя места не только для "безвидной" земли, но и внешней бездны.
Осуществление заповеди владычества над природой начинается с того, что Господь в качестве помощников дарует человеку животных: "Господь Бог..привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей" /2,19/. Свт. Иоанн Златоуст усматривает в этом пророческий дар, присущий первому человеку. Древнее выражение "назвать кого-либо по имени" имеет два оттенка:
1) познать его сущность;
2) возыметь над ним власть.
/В дальнейшем библейском повествовании мы постоянно наблюдаем особенно бережное отношение к процессу наречения имени, кульминацией чего является поиск имени /личностной сути/ Бога. Однако обывателю более известны магические ("познать, чтобы захватить") или фаталистические ("как назовут, так и судьба сложится") спекуляции на эту тему./
Животные призваны служить человеку, но богословы не имеют единого мнения насчет того, как они в раю жили и питались, даже невзирая на прямое сообщение текста о траве, благословленной всем животным в пищу /1,30/. Католики утверждают, что законы природной жизни не меняются, и тот факт, что хищник загрызает жертву, не жесток сам по себе, он естествен, но нравственную оценку /жестоко, страшно, отвратительно/ вносит человек, соизмеряющий жизнь природы со своей иноприродной целью. Традиционно-православное объяснение таково, что т. к. природа призвана зависеть от человека, то после грехопадения последнего изменились и отношения между живыми существами. Современный богослов диак. Андрей Кураев не без основания полагает, что животные были не кровожадны только в пределах райской земли, но не вся земля была раем. У прор. Исайи мы встречаем описание будущего рая: там "барс будет лежать вместе с козленком" /11, 6/ Глядя, как в зоопарке на "площадке молодняка" часто дружно играют детеныши будущих смертельных врагов или читая в житиях описания того, как хищник смиренно довольствовался хлебом из руки подвижника, начинаешь постигать, что это не просто поэтический образ.
Что касается человека, то он, согласно Быт. 1, 29, как будто также довольствовался растительной пищей, но уже во второй главе мы узнаем, что "древо" - это особый священный образ. В древних религиях дерево часто почиталось как символ произрастания из земли в небо, т. е. небесной жизни после смерти. Дерево служило своеобразным мостом, соединяющим два полюса жизни. Вот и в Библии оно выступает в роли определенного способа приобщения, сферы деятельности. В раю, кроме обычной флоры, растут еще особенные "деревья", среди которых конкретно говорится о двух. Первое - это растущее посреди рая "древо жизни", т. е. бессмертия /2,9/. Первый человек в раю вкушает плоды от древа бессмертия и поэтому остается физически бессмертным. Св. отцы полагают, что речь идет о неком райском "канале" непосредственного богообщения и сравнивают плоды этого дерева с Причастием. Т.е. человек бессмертен не сам по себе, а в силу причастности Богу, о чем косвенно говорит и имя первого человека - Адам, "красная земля". Земля, прах - это образы материальной, временной, склонной к распаду основы. У древних часто красный цвет, охра, употребляется в захоронении как символ крови загробной жизни, крови бессмертия. Возможно, поэтому, Адам - это одухотворенная материя, обессмерченный прах.
Кроме этого, Господь произрастил в раю "древо познания добра и зла" / оригинальный смысл: "познания всего на свете"/. Единственный запрет в раю касается именно плодов этого таинственного дерева: "от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь." /2, 16-17/. Часто говорят о том, что Бог просто решил испытать человека, но мы видим, что заповедь звучит не как прихоть Творца, а как заботливое предупреждение: не ешь, а то умрешь / "ты не знаешь почему это так, ты не знаешь, что такое смерть, но поверь Мне - это древо опасно"; именно так: заповеди предполагают сыновнее доверие Адама Богу/.
Примечательно, что запрет на вкушение с этого дерева дан сразу после заповеди "возделывать сад", что как раз и означало взращивать, приумножать, расширять сферу познания. Значит, не познание как таковое запрещает Господь (часто об этом говорят атеисты), а предупреждает о смертельно опасном для человека способе познания. В оригинале "познание добра и зла" звучит как "познание всего на свете" - т.е. всего без разбора, без критерия, без Бога.
Наличие подобного дерева в раю прежде всего связано с проблемой свободной воли. Свободная воля отличает человека от всех остальных тварей и, собственно, делает его человеком, а не камнем, не животным и не машиной. "Бог почтил человека, даруя ему свободу, - говорит свт. Григорий Богослов, - чтобы добро принадлежало лично тому, кто его выбирает, не меньше, чем тому, который положил начало добра в природе". Этот богоподобный дар в то же время опасен для человека и таит возможность не только величия, но и падения. В связи с этим добро и зло Библия понимает не как условно-социальные и, с другой стороны, не как абсолютные категории, а как действия человека относительно аксиоматически благой воли Творца: добро есть движение человеческой воли по направлению к Богу, зло есть противопоставление воли человеческой воле Бога, что тоже возможно! Т. о. Всесильный Бог ограничивает сферу приложения собственной воли, чтобы дать возможность действовать Своему возлюбленному творению. Православное богословие подчеркивает, что вселенная строится правильно только при согласии воли человеческой с волей Божией /"синергия" - по св. Иоанну Кассиану/. Человек не был "запрограммирован" на злое, но Бог, безусловно, предвидел возможность того, что человек выберет путь зла и погибели. Бог не относится к нам, как подопытным существам, ведь Он в итоге Себя отдал за наше спасение! Но принципа свободной воли Он не отменяет, ибо человек призван выбирать Божие не по приказу и не из-за животного страха, а в доверии ума и сердца. И потому наличие древа запрещенного познания есть прежде всего напоминание об этой свободе и о необходимости совершать правильный выбор...
Последняя заповедь в раю связана с темой брачной любви. "Сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему..И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и когда он уснул, взял одно из ребер его..и создал..из ребра..жену, и привел ее к человеку (создание из ребра - символ родства: "кость от костей моих") И сказал человек: вот, это..плоть от плоти моей, она будет называться женою, ибо взята от мужа (игра слов: по евр. муж - "иш", жена - "иша"). Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое в едину плоть" /2, 21-24/. Не правы те учебники, где заповедью брака названы слова "плодитесь и размножайтесь" /1,28/ и смыслом его объявляется "рождение и христианское воспитание детей". В таком случае и у кроликов был бы брак, и у тараканов,- ведь и им сказаны те же слова. Основной библейский смысл брака - это единство двоих в единое целое пред лицом Творца, т. е. это "союз троих": мужчины, женщины и благословляющего их Бога. Вновь мы видим множеств. число: "сотворим". Брачное единство вдохновлено Св. Троицей, и отцы Церкви часто усматривают в брачном единстве двух "ипостасей" человеческой "сущности" еще один аспект образа Божия. Дети же должны восприниматься не как смысл брака, а как желанный плод любви.
В рассказе о "вычленении" женщины из плоти Адама и в то же время о необходимости брачного соединения с ней ("прилепится к жене") содержится своеобразная полемика с древним мифом о совершенном первочеловеке - "андрогине", - после грехопадения разделившемся на два пола, которые мучительно ищут друг друга. Сия весьма популярная ныне идея провозглашает определенную половую принадлежность признаком несовершенства, а идеалом - дву- или бес- полость. А в Библии, несмотря на то, что каждый человек равен пред Богом как Его творение, и женщина по достоинству не ниже мужчины, она создана "второй по счету", она другая, и в связи с этим каждый пол имеет свою функциональную особенность. Это легко осознать, если еще раз приглядеться к заповеди "хранить и возделывать". В самом деле, женщина во всех смыслах "хранительница": в семье она хранительница очага, в браке она хранительница зачатого ребенка, в вере она сердечная хранительница благодати Божией. Мужчина, напротив, скорее "возделыватель": в семье он добытчик и воин, в браке он оплодотворяет, в вере и в науке он часто дерзновенный искатель. Христианство настаивает на половой разделенности как на Божьем даре, который при правильном устроении жизни помогает уподобить человеческие взаимоотношения любви и единения взаимоотношениям Лиц Св. Троицы.

Грехопадение.

3 гл. кн. Бытия целиком посвящена грехопадению и его последствиям. Мифологический /в значении "священно-символический"/ язык древнего сказания не всегда понятен современнику. Часто говорят о невесть откуда взявшемся яблоке, которое съела жена - а она "вкусила плод"; приходится также слышать о том, что первородный грех состоял в первом половом сожительстве, что-де запрещено Богом, и т. д. Западные средневековые сказки и ереси в отношении 1-3 гл. кн. Бытия перекочевали в обличительные книжки атеистов XIX в. и современных шутников, которые высмеивают то, чего в Библии нет и в помине. Но в Библии присутствует иносказательное описание величайшей драмы, произошедшей с человеком на заре его исторического существования.
В раю неожиданно появляется змей. Образ этот означает сразу две мысли: во-первых, зло уже существовало, до и вне человека; во-вторых, носитель этого зла, сатана, пред Богом всего лишь творение, хитрая гадина. Примечательно, что во всём повествовании о творении мира и грехопадении человека не сказано прямо ни о диаволе, ни об изначальном отпадении части ангелов, им увлеченных во тьму. В 1 гл. говорится о бездне, в 3 гл. - о змее. По мысли Бытописателя, основные библейские события и проблемы спасения лежат только на оси "Бог - человек". Появление змея в райском саду есть отзвук того обстоятельства, что за границами рая - еще не преображенная, "безвидная" земля, вселенная, а за ее границами - всё та же тьма небытия. Змей - это "партизан" бездны в раю. Подползая к жене, он не может проникнуть в ее душу и потому силится обратить на себя внимание: "подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?" /3, 1/ Здесь характерен призыв усомниться в истинности Бога (подлинно ли?) и в Его благости (не дает вкушать). Поистине, змей искушает жену логикой! Она отвечает ему, припоминая слышанную от Адама заповедь, что только плодов того дерева человекам нельзя вкушать, чтобы им не умереть. Но змею, который и так всё это знает, на самом деле важно то, что жена сумела его расслышать и беседует с ним. В следующей фразе он уже полностью являет себя духом клеветы на Бога: "нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их /плоды/, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло /т.е. всё на свете/"/3, 4-5/. Падение жены произошло уже в тот момент, когда она не возразила на эти слова. Некая тварь Божия опровергает Бога и продолжает спокойно существовать, значит, так можно жить! Она начинает по-новому смотреть на Бога, Он неискренен, Он что-то скрывает. Но и на окружающий мир тоже, оказывается, можно посмотреть с иной, не Божией точки зрения, и не умереть. И она по-иному смотрит на страшное дерево: оно "хорошо для пищи, приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание" /3, 6/. Это те самые три составляющие первородного греха, которые св. ап. Иоанн Богослов назовёт "похотью плоти, похоть очей и гордостью" /1 Ин. 2, 16/, а отцы-аскеты сластолюбием, сребролюбием и славолюбием. Что же обещает змей человеку? - "будете как боги". Но разве не то же самую задачу поставил человеку Бог? "Я сказал: вы - боги" /Пс 82, 6/, - восклицает от имени Творца Псалмопевец. А в НЗ Господь говорит еще определеннее: "будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершенен"/Мф. 5, 4/, - это и есть то самое "уподобление" Богу. Св. Ириней Лионский, св. Афанасий Александрийский, развивая эту мысль, дерзновенно говорят о Христе: "Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом". Но диавольская подтасовка заключена в слове "как" - "как боги". Бог призывает человека стать "богом у Бога", сыном Божиим, Его причастником. А змей соблазняет возможностью быть "богом без Бога", самому себе богом, ведь человек имеет потенциальное могущество.
Т. о., вкушение плода от древа познания добра и зла, приведшее человека к духовной катастрофе, означает познание мира вне Бога и устроение своей жизни в нем без Бога. Духовная тенденция, при которой человек стремится поставить себя в центре вселенной и подчинить себе все ее духовные и материальные силы, в богословии называется магизмом. И эта тенденция во всей дальнейшей истории противостоит тенденции религиозной, в которой человек, поставив Бога в центре своей жизни и жертвенно служа ему, стремится восстановить утерянную близость (термин "ре-лиг-ия" можно трактовать как "вос-соединение", возобновление единства).
Жена "взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и.. сделали себе опоясания" /3, 6-7/ А до того "были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились" /2, 25/. Адам вкушает то же, что и жена, ведь любовь еще не нарушена, они - как неразделенные сиамские близнецы. Итак, думали, что боги, но узнали, что наги. "Нагота" имеет весьма специфический смысл. Это ощущение собственной малости, ничтожества, незащищенности: всего лишь червь, всего лишь прах, всего лишь песчинка на окраине миров. Узнать о своей наготе - значит потерять ощущение благодати. До падения человек не знает об этой наготе и не боится, не знает о грехе и не стыдится, а падшему человеку состояния стыда и безблагодатности знакомы. Сделать себе "опоясания" - жалкая попытка прикрыть "наготу", компенсировать духовную потерю. Об этом же сказано и в /3, 8/: "И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня /близость Господа для автора, жившего в знойном климате Палестины, описана как желанная прохлада/; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая". Это могли быть "древо науки", "древо искусства" и т.п.; так выражена попытка заглушить всё нарастающую душевную тревогу. "И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: Адам, где ты?". Вот удивительно, не человек Бога, а Бог взыскует человека! Змей действует нагло, обманывает, соблазняет, парализует волю тот, кто обещает свободу и не отступает, пока не добивается своего. Творец, подарив человеку жизнь и мир, дав заповеди и предупредив об опасности, требует доверительных отношений и не управляет каждым шагом человека, и когда последний совершает ошибку, не корит, не угрожает, а отечески спрашивает: где ты, куда уходишь, подумай, что ты теряешь. "Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся /голос Божий был мелодией блаженства, а сейчас он источник страха - вот откуда появляется в древних религиях специфический ужас перед многорукими божествами/, потому что я наг /ложное раскаяние, разве этого надо было бояться, стыдиться/, и скрылся. И сказал Бог: кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?". Прямой вопрос требует прямого ответа. Если бы Адам сказал: да, это так, прости меня, то история пошла бы менее драматично. Но первый человек греховный путь прошел до конца. "Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел". Ему, как говорит в одной из своих проповедей преп. Симеон Новый Богослов, следовало так ответить своему Создателю: "Ей, Владыко, истинно согрешил я, преступив твою заповедь... Помилуй мя, Боже, и прости".Адам внешне говорит правду, но на самом деле он вместо раскаяния отвечает неблагодарностью и двойным обвинением: жены, которая его совратила - так рушится брачное единство, Бога, который ее даровал - так Адам впервые доходит до сатанизма. Жена на аналогичный Божий вопрос ссылается на змея: "змей обольстил меня, и я ела". /3, 9-14/."О нечувствие окамененное! И ты, Ева, после того, как согласилась беседовать со змием, предпочла... заповеди Господа совет его и почла его (змия) более истинным, чем заповедь Божия!.." - горестно восклицает преп. Симеон.
Из последней сцены мы видим, что в грехопадении виноваты и Адам, и жена его, (Адам в итоге повел себя гораздо хуже), и когда говорится, что грех вошел в нас через жену, подразумевается не особая ее вина, а механизм проникновения первородной испорченности. Ввиду того, что в идеале "Адам и жена его" - это и есть полноценный человек /имя Ева появляется уже после грехопадения и означает начало разобщенности/, некоторые комментаторы аллегорически толкуют Адама как ум и Еву как сердце человека; т.о. первородный грех сначала поразил чувствительную сторону души, а затем уже разумную /"вне Бога разум становится подобным животному и бесам" - свт. Григорий Палама/.
Вообще говоря, в Библии и христианстве Адам - это не только первый человек или первое человечество. Слово Адам также означает "человек вообще", "генотип человека". Западно-христианской формулировке - "все грешат из-за вины Адама" - св. ап. Павел противопоставляет "генетический" взгляд: " в нем /в Адаме/ все согрешили"/Рим. 5, 12/. Т. е. мы грешим "в Адаме", "вместе с Адамом", "как Адам". Мы все - это первый, или ветхий Адам. Понятие первородного греха описывает всеобщую испорченность человеческого рода, падшесть его, потенциальную греховность; отцы Церкви называют это "удобопреклонностью ко греху". (Но сия удобопреклонность не означает фатальной неизбежности совершения греха.)
Дальнейшее повествование 3гл. касается проклятия змея, осуждения людей и изгнания их из рая. Но то, что называется изгнанием, является результатом уже осуществившейся по вине человека потери рая в смысле духовном. Непослушание, нераскаянность и богоотвержение после грехопадения привели к тому, что прежняя жизнь с Богом была уничтожена. Падший человек не может быть в раю по определению, а не из-за гнева Божия.
В /3, 14-15/ звучит Божественное проклятие змея-диавола перед всем светом. Он будет ползать на чреве своем (зло пресмыкается, затрагивает низменные страсти) и всегда питаться прахом (Адам - это одухотворенный "прах", но пища диавола - полностью бездуховные, внутренне мертвые люди). Некоторые отцы Церкви по избытку любви высказывали мнение о возможности спастись даже бесам, но по-видимому Люцифер, соблазнив человека, не только перенес грехопадение на другой уровень, не только значительно углубил искажение чудесного Божественного замысла, но и сам себя отлучил от зыбкой возможности спасения, т.е. оказался действительно проклят. И далее: "вражду положу между тобою и между женою,.. между семенем твоим и..семенем ее; оно / в оригинале - "Он"/ будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту". Действительно, отныне одной из главных задач духовной жизни станет борьба человека /семя жены/ со всевозможными проявлениями зла /семя змея/ - борьба на смерть. Пророки и праведники всех времен будут пытаться уничтожить зло /поразить змея в главу/, но диавол будет успешно находить их слабые места /ср. с "ахиллесовой пятой"/. Главной "пятой" окажется, конечно, смертность и беззащитность праведника, и зло будет часто торжествовать. Но однажды явится Тот, Кто уничтожит корень зла /на славянском это звучит конкретно: "семя жены сотрет главу змия"/. Подобное сообщение прежде всего отражает древнейшую надежду человечества на спасение от власти зла и греха. Но в столь очевидных образах / "Он", "семя жены", "поразит в главу"/ Церковь не могла не усмотреть первого в библейской истории пророчества об Иисусе Христе. Поразительно: еще до того, как Бог определяет наказание Адаму и Еве за совершенное в раю, Он уже произносит Свое первое Евангелие, содержащее обещание непременного спасения! А ведь для Бога это означает отдание Сына на крест.
Далее Бог определяет человеку наказания, которые в то же время можно назвать последствиями первородного греха /см. 3, 16-21/:
– беременность жены отныне скорбна и роды болезненны
– в браке неравенство: муж будет господствовать над женой
– в любовь вошла нечистота, похоть
– земля /природа/ отныне "проклята" за человека, больна, враждебна ему (св. ап. Павел говорит, что всё творение совокупно мучается из-за человека/../); "кожаные одежды", данные Богом /3, 21/, могут говорить либо о неком иммунитете либо об огрубении человека в связи с изменившимся климатом
труд из благодатной задачи становится мучительной необходимостью для добычи пропитания. Самым страшным последствием первородного греха становится смерть. Она описана вначале просто как причина жизненной бессмыслицы: человек в поте лица добывает хлеб, произрастающий из земли, для того, чтобы сей хлеб, становясь частью самого стареющего человека, возвратил его в ту землю, из которой он был /материально/ образован: "земля еси, и в землю отыдеши" (свт. Иоанн Дамаскин, из последования панихиды). Но стихи /3, 22-24/ глубже объясняют эту тему: "И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас..и теперь как бы не простер он руки своей и не взял также от древа жизни..и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского.. и поставил.. Херувима и пламенный меч /вращающийся/, чтобы охранять путь к дереву жизни". Итак, после грехопадения физическое бессмертие стало невозможным. Но и это, оказывается, не прихоть Творца (атеистические комментаторы любили здесь порассуждать о зависти Бога). Смерть не только трагична. Если бы человек, выбравший однажды зло, остался бессмертен, то это, особенно из-за слабости человека перед активным напором и обманом диавола, неминуемо привело бы к возникновению тотально осатанелого мира, где люди бы безвыходно и бесконечно страдали, т. е. к победе бездны над Божиим творением. Смерть становится тем естественным пределом, который ограничивает во времени любое злое явление, отныне уже не всевластное, а для самого человека означает важнейший жизненный рубеж. Смерть физическая не означает конец бытия, но является символом и предупреждением о "второй смерти" - духовной. Если первая смерть есть временное разделение души и тела, то вторая означает вечную разлуку души и Бога. Смерть оказывается последним аргументом в пользу веры и покаяния. Воистину, "благодетельно установлена смерть" (свт. Иоанн Златоуст).
Грехи, болезни, страдания - всё это последствия смертности. Отцы Церкви говорят, что после грехопадения изменилась сама природа человека. В частности, действия разума, воли и чувств, а также тела и души между собой потеряли былое гармоническое единство. В связи с этим аскетика говорит о возникновении душевных и телесных страстей - глубинных болезненных комплексов.