2020-09-28
154
Жду. Крепко целую! Андрюша.04.09.41».
«Здравствуйте мои дорогие!
Вот уже несколько дней в окопах. Упорно обороняем одну деревеньку. Моросит мелкий дождичек. Немецкие солдаты как одурманены. Им обещают после войны по 100 гектаров земли и десятка два русских крестьян. Сегодня враг пытался было обойти нас справа, но мы вовремя отбили атаку. Всю ночь стреляют из миномётов.
Целую. Андрей. 21.09.41».
«Здравствуйте, дорогие!
Сейчас идут ожесточённые бои за деревню. Каждый метр прихо-дится отвоёвывать. Выставили против нас свою отборную гвардию- отряд «СС». Отъявленные негодяи. Но наши артиллеристы и танкисты поддают им крепко: сжали их со всех сторон, теперь мучаются в предсмертной судороге.
Получил от вас письмо. Благодарю. Письма эти радуют душу.
P.S. Ура! Деревню взяли! Помогли наши танки. Вот так, деревня за деревней, опушка за опушкой и продвигаемся. Победа будет за нами! Сейчас появилось у нас много танков и самолётов – воевать легче.
Крепко целую. Андрюша!27.09.41».
|
|
|
Войну я не видел и не испытал её ужасов. Каждый день вижу синее мирное небо. Спокойно сплю, гуляю, живу без страха за завтрашний день, работаю, как говорится, потихоньку. Страшно и невозможно представить даже: в одно мгновенье все обрывается! Все твое земное счастье!
«Здравствуйте мои дорогие!
Сейчас живем под ёлочкой в блиндажах. Все силы кладем, чтобы не подпускать фашистов. Крепко им достается, а все лезут через трупы своих солдат. Точь-в-точь, как мухи под осень - чуют смерть и кусают сильнее.
Как много здесь можно увидеть! Наш красноармеец Резников, например, недавно один убил двух офицеров и 15 солдат. А сам остался живой, да ещё вынес ручной пулемёт. Таких случаев немало.
Ваш Андрюша. 1.11.41».
Бабушка мало рассказывала о дедушке. Тихо говорила. С паузами, с горечью. А ещё с гордостью и достоинством говорила:
- Очень волевой и настойчивый человек был Андрюша. Во всём любил справедливость.
«Здравствуй, дорогая Ира! Крепко целую вас. Жив, здоров.
Поздравляю с Новым годом, так как письмо, наверняка, дойдет лишь к 1 января. Теплых вещей мне не высылай, мы одеты сейчас хорошо.
Живем по-прежнему «весело»: всё время поддерживаем пулемётно-минометный разговор.
Пишите чаще. Ваш Андрюша.
P.S. Передай Вове, чтобы он учился хорошо и помогал тебе. Расскажи ему обо мне.
16.12.41».
Следующее письмо старший лейтенант Калинин написать не успел…Полк попал под шквальный артиллерийский и миномётный огонь вражеского укреплённого узла обороны. После этого жестокого боя 800 семей получили похоронки с записью: "пропал без вести".
|
|
|
- Он очень любил детей,- рассказывала бабушка. - И всегда очень хотел, чтоб они стали настоящими людьми. Чтобы жили с правдой. Чтобы помнили только правду отцов…
Дорогой дедушка, помним! Храним свято!
в/ч п. Терней. Приморская обл. Дальний Восток. 1938г.
Паспорт Калинина Андрияна Яковлевича
Калинина (Никифорова) Ираида Сергеевна
(1916-1978)
| На берегах Усеньки Вы с нами делили нелёгкие будни похода, Солдатские прачки весны сорок пятого года. («Солдатские прачки», Н. Доризо) Ираида устало опустилась на колени. Сил, что либо делать, уже не было. Ей показалось, что вода в полынье холоднее обычного: руки ломило, а пальцы не слушались совсем. Глаза закрывались от недосыпания. Руки автоматически продолжали бултыхать простреленную и окровавленную гимнастёрку. Она почувствовала прикосновение тёплых детских пальцев. Семилетний мальчуган грел руки матери. |
Обняв сына, она привстала, дотянулась до грязных разорванных солдатских штанов и опустила их в ледяную воду Усеньки.
Анатолий молча помогал матери: по-детски, согнувшись, кряхтя выжимал тряпьё.
Надо было торопиться. Вот-вот должны проснуться дети, оставшиеся без присмотра: трёхлетняя Людмилка и годовалый Валерик.
До дома дошли быстро.
Домом называлась ветхая полуразваленная избёнка с маленькой 3 на 3 метра комнатёнкой и полугнилыми полами, закрытыми старой коровой дорожкой. Одним словом, лачуга, по-другому не назовёшь. Одно утешало: протапливалась быстро.
В тепле тело Ираиды потихоньку начало отходить от сурового февральского утра 1942 года. Мысли приобрели ясность. И что впереди? Да, ничего хорошего! Страшно что-то предположить и представить. Последний перевод с фронта она получила в октябре, в том году. 300 рублей – жалование офицера, хватило на расчёт с долгами, покупку халупы в Туймазах около реки, на зимнюю одежду и отправку старшего сына Володю в училище в Уфу. Последнее письмо от мужа с фронта она получила в декабре 1941. Очень обрадовалась, поначалу. Андрюша писал, что воевать стало легче, так как появились новые танки и самолёты, и писал, чтоб тёплых вещей не высылала. Но, уже февраль подходит к концу, а долгожданных писем с фронта всё нет и нет. Три месяца без весточки, три месяца в отчаянии. Три месяца без сна и покоя. Без средств на пропитание. А жалких грошей, вырученных за реставрацию одежды, едва хватало: ей приходилось отстирывать от пота, крови и грязи солдатское бельё. Потом его зашивать и гладить. Иногда гимнастёрки стаскивали с умерших бойцов и отдавали ей. Не это пугало. Страшно было то, что не было до сих пор вестей от мужа.
Надо собраться. Надо успокоиться. Главное – не расклеиться и не впасть в уныние. Дом весной-летом обещали подправить. Старший сын Володя - главная опора семьи, в столице. Уже работает помощником на электромеханическом военном заводе, где выпускают детали для самолётов. Гнать, гнать тревогу прочь. Анатолий помогает по дому. Свекровь рядом переехала: присматривает за малышнёй. Иногда заходит, внучат радует конфетами и печеньем. Только стала в последнее время совсем не своя: всё молчит, угрюмая, слова доброго не услышишь. Надо потерпеть. На фронте враг остановлен и отброшен. Бьёт фрица, бьёт красная армия! Под Москвой наступила ему на хребет!
Шум в сенях заставил Ираиду вздрогнуть. Дети проснулись. В дверях показалась свекровка – женщина лет пятидесяти семи. Она молча села на лавку и кивнула, стягивая шаль. Анатолий радостно подбежал к бабушке Феодосье, зная, что пришла она не с пустыми руками и угощенье будет!
- С почты я, - сухо и тихо сказала Феодосья. Ираида, держа маленького Валерку на руках, встала в надежде.
- Сядь, - продолжила бабка, шаря за пазухой вытаскивая смятый конверт, - в Каратово бухгалтер нужен. Вот бумага. Жильё дают. С продуктами получше, колхоз, чай. Тряпки сама зашью, выглажу и снесу в госпиталь. Собирай детей, - полуприказным тоном произнесла свекровка, нагибаясь и беря свежевыстеранный узел под лавкой.
|
|
|
- А от Андрея, ничего....
- Собирайтесь, - перебила Феодосья, - не мешкайте.
- Он сюда писать будет, - в растерянности прошептала Ираида, да замолчала, зная, что свекровь каждый день с утра на почту ходит: всё выведывает, нет ли вести от сына.
- На, вот, - вложила в руки, ошарашеной новостью снохе, аккуратно сложенные деньги. Потом быстро встала и вышла из избы.
А второй конверт, конверт страшный, конверт, которого боялся люд больше всего на свете, с надписями военного ведомства: не треугольное письмо с фронта, а именно конверт, который носила целый месяц за пазухой, ждала момента, и ревела, и места себе не находила, Феодосья так и не отдала. Будет ещё время. Отдаст.
Записи - воспоминания сына Ираиды – Калинина Анатолия Андрияновича:
«Первое время, несколько месяцев, жили возле дяди Лёни. Потом мытарились в лочуге всей семьёй недалеко от речки Усень, куда зимой я ходил с мамой стирать ватные штаны, прострелянные пулями с кровяными пятнами, раненых солдат.
Калинины. Слева на право: Феодосия Михайловна (прабабка), Анатолий,
Сыртланов Рим, Валерий (мой отец), Сыртланова Ольга (Калинина), Людмила, Ираида
Мы жили с матерью в Туймазах сперва, потом уехали в татарскую деревню Каратово. Там нужен был счетовод-бухгалтер. Наше положение на то время было настолько бедственным, что если б мы не переехали в эту деревню, то мы бы от недоедания умерли.
Каратовские жители, можно сказать, спасли нас от голода: они видели худую 26-ти летнюю девушку с четырьмя детьми, и несли к нам в дом кто что мог: яйца, картошку и другую еду. Мать, помню, делала котлеты из лебеды: мяса в них было мало, но они были очень вкусные».
(Из воспоминаний сына Ираиды – моего отца: Калинина Валерия Андрияновича)
СЕМЁН
Калинин Семён Яковлевич
(1916-1982)
| Крым будет наш Скинув чёрные бушлаты, Черноморцы в дни войны Здесь на танки шли с гранатой Шли на смерть твои сыны. Песня «Легендарный Севастополь» Сильная боль по всему телу привела Семёна в чувство. - Ну, что, герой, танцевать скоро будешь! – улыбаясь и пытаясь подбодрить бойца, пошутила медсестра, поправляя сбитую подушку: - Шучу, храбрец, лежите, лежите, нельзя пока вставать, – девушка аккуратно накрыла шприц белой салфеткой. |
Семён попытался улыбнуться, но улыбка не получалась. Приходилось терпеть.
|
|
|
- Я знаю, вы из наказанных, – тихо произнесла медсестра, ловко обрабатывая раны, – В сводке было написано, что из Крыма. Видела я вашу шапку без какарды: штрафные вы, – с горечью добавила она, меняя кровавые повязки, – Господи! Ну, как же так воевать-то, места живого нет! Ох, тяжко вам досталось! Как же так можно-то!
- С Севастополя…Десант…, – сумел выдавить Семён, – Спасибо, тебе, сестра. За всё. И за это, – он кивком указал на увядшие васильки, стоявшие в банке на тумбочке.
- А это, чтобы вы не печалились! И скорее поправлялись. Хирург сказал, что вас в рубашке родили и после в купели с парным молоком искупали. Отдыхайте. Вам сейчас покой и сон нужны. Вы поправитесь.
- Дочка! Глотнуть бы, – застонал солдат на койке слева.
Сосед справа, кряхтя и поправляя перевязанную руку, негромко, чтоб не раз-
будить отдыхавших раненых, обратился к Семёну:
- Откуда родом, служивый? Я сам с Оренбурга.
- Башкирия. Туймазы, – нехотя ответил Семён.
- Земляк, стало быть. В штрафники за что попал, зёма? – всё допытывался сосед.
- Крысу тыловую пристрелил в эскадрилье, которая посылки товарищей воровала и продавала.
- Отчаянный ты боец! Дерзкий, слушай, без страха! Ну, дела! – после долгого молчания отозвался собеседник, и, поражённый сказанным, кивая головой, добавил:
- Слышал я про ваших смельчаков, которые румынские нефтепромыслы и фрицевские заводы за Дунаем разгромили в пух и прах. Горели, аж в Берлине видно было! Немчуре здорово дали прикурить! Только одно не пойму, как долететь смогли-то и вернуться? Путь, поди, не близкий.
- К тяжёлому бомбардировщику крепятся истребители, которые его разгоняют. Под Евпаторией, у нас было дело: «Звеном» прозвали.
В палату вошёл подтянутый офицер в белом халате и начищенных до блеска сапогах. На голубых петлицах воротника виднелись четыре вытянутые «шпалы». Оглядев палату, он направился к говорящим.
Семён узнал боевого приятеля. На лице появилась улыбка, он суетливо попытался привстать.
- Здравствуйте, товарищи, – негромко обратился военный к бойцам, – Ну, здравствуй, Семён Яковлевич, – протянул он руку фронтовому другу для пожатия. На рукаве были аккуратно пришиты треугольные золотисто-голубые галуны, – Лежи, лежи, герой! Вижу, на поправку дело, – было видно, что говорящий тоже был очень рад встрече, – Я здесь буквально проездом: из штаба направляюсь. Решил навестить своих. Бумага у меня. Восстановили тебя, как кровью искупившего. Лично за тебя ходатайствовал.
Он сел на край кровати, достал из портфеля лист, и стал неторопливо зачитывать:
- Приказ по 32-ому истребительному авиационному полкуВоенно - воздушных сил Черноморского флота. Наградить товарища Калинина Семёна Яковлевича – командира первого батальона 3-ей лётной эскадрильи Орденом Отечественной войны I степени. Товарищ Калинин находился в должности командира роты, в последствии командиром 1-го батальона. Смелый и решительный командир, своим примером привлекал бойцов в самые тяжёлые моменты боя. Своим батальоном, в общем итоге, при первом и втором наступлениях противника уничтожил свыше 300 гитлеровцев. Сам был два раза ранен и, не уходил с поля боя до тех пор, пока не потерял сознание. В настоящее время находится в госпитале на излечении.
- Севастополь отстояли? – дослушав до конца, спросил боец.
Военный молча вздохнул, и, подбирая слова, ответил:
- Победа будет наша, Сеня! Вот увидишь! Ты поправляйся, друг! Крым будет наш! Слышишь, будет наш!
Снотворное начало действовать и последние слова Семён слышал уже сквозь сон...
|
Он шёл уверенным шагом по крымской земле и собирал синие васильки солнечным майским днём. Приятный и ласковый ветерок пронес приветливый шёпот Сапун горы: «Крым будет наш!»
Основание для награждения орденом:
проявившие в боях за Советскую Родину храбрость, стойкость и мужество, а также военнослужащие, которые своими действиями способствовали успеху боевых операций.
Орден изготовлен из золота и серебра.
АЛЕКСЕЙ
Калинин Алексей (Леонид) Яковлевич
(1906-1985)
| Вернувшийся из ада Малая земля. Кровавая заря… Яростный десант. Сердец литая твердь. Малая земля - геройская земля, Братство, презиравших смерть. (Николай Добронравов «Малая земля») Спичка долго не хотела зажигаться. Первая затяжка успокоила и расслабила. Алексей облокотился об косяк дома, стоявшего на краю посёлка возле самого леса. |
Оглядев свой участок и кивнув себе: мол, всё ухожено и ладно, он уселся на крыльцо. Подбежала девочка лет пяти.
- Ты чего, Оленька, в дом не идёшь? – удивлённо произнёс хозяин, протягивая руки, чтоб обнять ребёнка.
- А бабуля сказала, что теперь ты Леонид. Почему так?
- Сегодня мне имя новое в церкви дали перед Боженькой, – ласково ответил Алексей, прижимая маленькое чудо к груди.
- А я знаю: есть рай и ад, и ангелы, – похвалилась Оля.
- Я был… в аду…,– тихо, как будто кому-то, прошептал Алексей.
- А ты боялся? – так же шепотом произнесла девочка.
- Я ничего не боюсь…,– и он не соврал ребёнку.
Он закрыл глаза и, как бы на миг, переместился в невидимый для людских глаз внутренний мир, в самое пекло - в огненное чистилище…
Пылал 1943год.
Дневной свет померк от горящего пламени пожарищ. Земля была охваченная удушливым и зловещим дымом. Всё вокруг чудовищно дрожало и стонало. Артиллерия и авиация били, практически, безостановочно. Пехота при поддержке танков за день отбила 10 атак немцев. Всё перемешалось в сплошном рокоте взрывов, криков, визга пуль и лязга техники.
Люди, обезумевшие от постоянного напряжения и усталости, на грани возможного, из последних сил вели бой за крохотный клочок земли своего Отечества! Клочок земли, который в последствии назовут «Малой землёй», и который навечно войдёт в историю как легендарный оплот мужества, храбрости и стойкости! 225 героических дней доблестные бойцы будут оборонять небольшой плацдарм под Новороссийском!
От ранения пулей на вылет в грудь, он потеряет сознание и окажется в плену у немцев. Но, он выживет всем смертям на зло!
Отчаяние! Стон. Безысходность.
А потом будет неудачный побег из лагеря для военнопленных. Его поймают.
Горе. Страх. Безнадёжность.
- У тебя слёзки. А зачем ты плачешь? – Оля маленькими ручками вытерла щёки бывшего красноармейца.
И вновь - дым и огонь.
Над ним будут издеваться перед выстроенными товарищами, а потом швырнут умирать за барак.
Боль. Муки. Страдания.
И он опять выживет! Да, да! Он снова встанет! Ведь он деревенский, он крепкий! Простой мужик с деревни Никитинка Туймазинского района. Придут на выручку пленные санитары, которые вернут к жизни и поставят на ноги. А не сломленный в муках дух заново вспыхнет свободой!
Пот и кровь! Терпение! Воля!
А дальше? А дальше будет новый побег из лагеря!
Скитания. Испытания. Поиски своих.
Штрафбат. Передовая. Пот и кровь!
Передовая до самого Берлина!
- Ой, смотри! Смотри, вон бежит! – девочка залилась радостным криком, который словно встряхнул Алексея от забытья.
Маленький бельчонок, шустро вскочил с крыльца, сначала на колени сидевшему фронтовику, быстро обнюхав прокуренные карманы, подскочил к девочке, тронул мордой нежные пальцы ребёнка, спрыгнул на землю и встал на задние лапы.
Рыжий зверёк совсем не боялся людей.
- Юраська! – окрикнул, поворачиваясь к дому ветеран. В ответ послышалась возня. Из-за двери выглянул угрюмый Юрка:
- Мамка ворчит, гости зовут, чёт спросить хотят.
- Принеси-ка орехи. По-молодецки! Я там, на подоконнике приготовил.
Увидев застывшую белку, глаза у пацана загорелись. Он живо шмыганул за дверь и заголдел на весь дом:
- Танюха! Таню-ха! Огневица вернулась! Верну-лась!
Ликующие домочадцы выбежали из дома всей гурьбой. Праздник, устроенный по поводу крещения, продолжался во дворе ещё долго, среди цветущих деревьев и свежести леса.
А огненный зверёк суетно прыгал, заставляя всех веселиться, улыбаться и радоваться...
Словно знак откуда-то свыше: нежно прикасаясь, объединяя и сплачивая!
МИХАИЛ
Калинин Михаил Яковлевич
(1922-1944)
| На память потомкам Фронт горел, не стихая, Как на теле рубец. Я убит и не знаю, Наш ли Ржев, наконец? (Александр Твардовский «Я убит подо Ржевом») Информации о том, как жил и воевал мой двоюродный дедушка Михаил у меня, практически, нет. Два упорных года поисков и запросов в военные ведомства ни к чему не привели. Ответ один: нет данных. |
По расспросам моих родственников я пришёл к выводу: он ушёл на фронт совсем молодым и пропал без вести в период с 1941г. по 1944г.
Данные ОБД «Мемориал» не совсем точны, а родные о нём вообще ничего не знают.
| Информация из документов ОБД «Мемориал» Калинин Михаил Яковлевич Год рождения: - Место рождения: - Воинское звание: старшина Причина выбытия: пропал без вести Дата выбытия: __.__.1944г. Название источника информации: ЦАМО Номер фонда источника информации: 33 Номер описи источника информации: 594259 Номер дела источника информации: 29 | 
|
Сохранилась лишь одна фотография с надписью на обратной стороне:
«На память от Миши. Латвия. г. Вентспилс. 17 марта 1941г.»
На память кому?
На память нам. Потомкам.
Чтобы мы помнили тех, кто ковал Победу и мир на земле.
Мы не вправе забыть тех, кто воевал на фронте Великой Отечественной Войны.
И мы не должны позволить забывать эту героически-трагическую страницу летописи нашей Родины.
Для этого сейч ас всё есть: интернет, проекты Министерства обороны Российской Федерации, обобщённые банки данных, которые дают возможность миллионам граждан установить судьбу или найти информацию о своих погибших или пропавших без вести родных и близких, определить место их захоронения.
Ведь они не просто воевали, а проливали кровь за нас. Проливали кровь с Доблестью, Мужеством и Отвагой!
Вечная им память.
| Ах, своя ли. Чужая, Вся в цветах иль в снегу… Я вам жизнь завещаю, — Что я больше могу? Завещаю в той жизни Вам счастливыми быть И родимой Отчизне С честью дальше служить. Горевать — горделиво, Не клонясь головой, Ликовать — не хвастливо В час победы самой. И беречь ее свято, Братья, счастье свое — В память воина-брата, Что погиб за нее. (Александр Твардовский «Я убит подо Ржевом») |
OЛЬГА
Калинина (Сыртланова) Ольга Яковлевна
(1911-2003)
| Песня над руинами Я завещаю всё, что уцелело - Свою мечту, душа с которой пела, Свою любовь, светившую в ненастье, Тебе, родной, тебе на счастье. (М.Ромашкинская,«Он умирал под Сталинградом») Грузовик ехал медленно, подпрыгивая и объезжая воронки от взрывов. Ольга стала привыкать к мрачным развалинам и грудам кирпичей. Повсюду были разбросаны осколки фугасных бомб и снарядов. От раскуроченной арматуры и перекорёженной техники уже не бросало в пот. И, как ни странно, уже не было внутренней паники и переполоха. |
Фронтовую бригаду, состоящую из молодых артистов, предупредили ещё в Москве: что битва за Сталинград для Гитлера остаётся престижем, что город разрушен немцами полностью и боевые действия продолжаются, поэтому возможны проблемы и длительные остановки.
- Еще малёк и будем на месте, - подбадривал уставших ребят шофёр.
Ольга вдруг поняла, что страх исчез.
Она вспомнила своё первое выступление в госпитале.
Что будет бой - солдаты знали
И перед боем с полчаса
Они, наверно, вспоминали
Свои далёкие леса.
Там в тылу, поначалу, приходилось невольно вздрагивать от каждого шороха, её тошнило от окровавленных и перевязанных солдатских тел.
Потом были нескончаемые аплодисменты. Радостные лица бойцов после концерта.
А дальше была переправа через Волгу с восточного берега под постоянным артобстрелом. Дым пожаров и оглушительный рёв «Катюш».
Девушка улыбнулась. Это была её первая улыбка за год.
- Приехали. Вылась, - бойко скомандовал водитель.
Опасения за свою жизнь тоже уже не было! И она: Ольга Яковлевна Калинина – отличница, староста группы Московской консерватории, чётко знала, зачем она тут и что надо делать.
Каждый камень живой,
Каждый камень горит,
Продолжается бой,
С домом дом говорит:
Защитим, защитим, защитим Сталинград!
- Здравствуйте, товарищи артисты. Как говорится, милости просим. Мы вас вчера ещё ждали. Всё понимаем: война…
В этом чудовищном сталинградском склепе, на этой выжженной земле, Ольга была твёрдо уверена в себе и своих товарищах. Она была убеждена в правильности важного решения в своей жизни – спеть на передовой!
И она пела. Пела, потому, что не могла не петь! Про огромную страну. Про несломленный народ. Про борьбу света и тьмы.
Слова её песни, задевали невидимые струны души, которые заставляли вибрировать всё тело. И сердце усталого солдата воспламенялось и зажигалось. Оно, искрясь, обретало невидимую силу. А эта сила желала во что бы то не стало собрать в один крепкий кулак вражескую нечисть, бросить её на земь, раздавить эту мразь солдатским сапогом, чтоб осталась лишь пыль фронтовой дороги! А то, что уцелело, безжалостно и нещадно вышвырнуть вон!
Без возврата! Раз и навсегда!
Не смеют крылья чёрные
Над родиной летать,
Поля её просторные
Не смеет враг топтать….
ЛИНИЯ МАТЕРИ
ИВАН
Дорохин Иван Иванович
(1918-2004)
| Дозорные северного рубежа Я всегда был спокоен за те участки фронта, где стояли в обороне или шли в наступление пограничные войска. Маршал Георгий Жуков Майское солнце улыбалось седому фронтовику. Он с трепетом достал свой костюм, чтоб надеть его завтра на парад ко дню Великой Победы. Весело звякнули медали. На звон тут же прибежали близнецы. - Деда, деда! Расскажи про войну! - умолял Славка, нежно трогая боевые награды. |
- Про кукушку, дед! Ну, расскажи! - просил братишка Димка, удобно усаживаясь на стул.
Дед Иван молча глядел на внуков. Он знал, что дети всё равно не отста-нут, пока не насмотрятся на фронтовые ордена и не услышат военные истории про боевые подвиги ветерана, который прошёл две войны: финскую и Великую Отечественную. А перед его глазами, как в кино пролетели события 1938 года. Тогда совсем ещё молодой двадцатилетний красноармеец Дорохин Иван Иванович прибыл на Кольский полуостров в учебный пункт Зимняя Мотовка, для прохождения военной службы.
- Ну, слушайте, мальцы. Только не оторвите, завтра парад.
В тридцать девятом году служил я на погранзаставе и был зачислен стрелком 82-ого отдельного пограничного отряда Мурманского погранокруга. Наш отряд охранял самый северный участок советской Государственной границы. Время не спокойное было: никто не воевал, но все о войне с Финляндией говорили. Она в этот год зимой началась. Стали воевать мы с белофиннами.
И вот однажды, в лесу вступили мы в бой с врагом. Стреляют в нас из пулемёта, а кто стреляет и откуда, не понятно. Мы сразу в укрытие и в ответ очередями. Пули в нас летят сверху, с деревьев. Перестрелка велась долго. Потом стихло всё. Ну, думали, убили гадину. Окружили и потихоньку подкрадываемся. А потом, оказалось, что не убили стрелка, патроны у него закончились. Залезли на дерево, чтоб врага вниз cпустить. Смотрим, а в укрытии женщина! Прикована наручниками к пулемёту и к дереву! Хотели её вниз стащить, да не тут-то было: брыкается, пинается и кричит на весь лес как ошалелая. Мы её связать хотели, а она как волчица все руки бойцам перекусала. Ох, и злющая! Не унимается - ругается, плюётся! Кое-как стащили девку. Это смертница была. Злы на нас были финны, на деревьях засады делали и в спину нам стреляли. Наши пограничники прозвали белофинок–смертниц «кукушками». Во время войны мне несколько раз приходилось «снимать кукушку».
- Деда, ещё расскажи! – словно по команде, стали упрашивать внуки, слушая военную историю, открыв рот.
- Тогда слушайте, ребята, дальше,- продолжал дед Иван.
Отгремела война с белофиннами, но обстановка на границе оставалась напряжённой. Участились нарушения границы нашей родины. Всё чаще и чаще наши пограничники вступали в схватки с вооружёнными нарушителями.
А потом началась война с Германией, и наш отряд принял под охрану участок Государственной границы от реки Титовки до реки Явр протяженностью в 260 километров. В тяжелые для нашей страны дни обороны мы помогали войскам Красной Армии: ловили шпионов, уничтожали диверсантов, наводили порядок и вели разведку. Бывало и так: брали сухой паёк, снаряжение, оружие и уходили на 5 и более суток. А в логове у врага устраивали «шумиху»: громили аэродромы, наносили удары по вражеским частям, срывая снабжение, и устраивали диверсии. Иногда вступали в бой с неприятелем и захватывали пленных. Таким образом, ослабляли ударные группировки противника. Наши внезапные и дерзкие налёты фашисты очень боялись, поэтому вскоре вылазки врага уменьшились.
- Про генерала, расскажи, ну, пожалуйста! - перебивая друг друга, не унимались внуки, рассматривая блестящий орден «За оборону Советского Заполярья».
- Однажды, - продолжил фронтовик,- нашим пограничникам стало известно, что в одну финскую деревню приезжает важный немецкий генерал. И бойцы получили приказ его выкрасть. К этой операции готовились долго и тщательно, отобрав тридцать добровольцев. Деревня та была аж за 60 вёрст от линии границы. Подошли тихо и укрылись в засаде. Ждали удобный момент, и он наступил - генерал пошёл мыться в баню. Медлить было нельзя. Подкрались быстро, без шума, схватили его, кляп в рот, и сразу в лес. Генерал даже оружие с собой не взял, так как посчитал, что находится в тылу в полной безопасности. На обратном пути страшно устали, так как отходить назад надо было очень быстро, пока не спохватились. И «язык», к тому же, к таким броскам не подготовлен был, поэтому поочерёдно приходилось его связанного на себе нести. Мы настолько вымотались, что подходя к погранчасти, засыпали на ходу и падали совсем обессиленные. Но доставили пленного без единого выстрела в целости и сохранности. На допросе он дал очень ценные сведения.
В такие рейды брали самых проверенных, подготовленных и отважных бойцов, которые хорошо знали район военных действий, могли хорошо ориентироваться на местности, имели опыт рукопашного боя и умели действовать в сложной обстановке. За участие в этой операции, я был награждён медалью «За отвагу».
- Дед, а наша мама где родилась? - Димка с гордостью гладил дедову медаль.
- В сорок четвёртом определили меня в 100-ый погранотряд, который охранял 550 километров нашей государственной границы с Норвегией. Он состоял из 20-ти застав, а штаб отряда находился в посёлке Печенга. Вот там-то, через три года, твоя мамка и родилась. Я тогда уже служил командиром отделения связи на первой заставе.
- Дед, а, дед, ты на классный час придёшь? Историчка всё просит! - А Славка уже нёсся с деревянным автоматом по лестнице во двор, забыв поблагодарить ветерана…
Прошли годы. Близняшки выросли.
Рассказывая своим детям про войну, Дмитрий с досадой сожалел о том, что мало спрашивал у деда Вани про те страшные для страны года и доблестные походы защитников границы, преисполненные мужеством и отвагой.
А в начале мая, после парада и сверкающего салюта, возложив ярко-красные гвоздики на могилку, преклонив колено, Вячеслав шёпотом повторял: «Спасибо дед…За Победу!»
Записи Дорохина Ивана Ивановича
Дорохина (Козлова)
Мария Яковлевна
(1923-2013)
| Вычеркнутое время Где беда, там и счастье. (Русская поговорка) В дом, где жила Мария, как и во многие дома Смоленска, зашло Горе, сея в душах страх и отчаяние. И выходить не собиралось. Злую весть принёс рано утром Витька Тварыгин. Он жил рядом по соседству - через дом, и Мария его хорошо знала. Он учился в одном классе с ёе родной сестрой Верой: был влюблён в неё по-уши. Они даже какое-то время встречались. Но, когда Витька записался в полицаи, их дружба прекратилась, и Вера его сильно возненавидела за такой шаг. - Чё, припёрся! Нет её и видеть тебя не |
желает, фашист проклятый! - прошипела Маша. Из-за двери выглянула полусонная Вера. Увидев Витьку с эссэсовской нашивкой на рукаве, она побагровела и закричала:
- Тварь! Шкура продажная! Вали отсюда, мразь поганая…
Витька, не давая ей договорить, молча протянул лист со свастикой и, опустив виновато глаза, побрёл в сторону соседних домов.
Смысл принесённой бумаги был следующий: всем представителям женского пола от 18 до 40 лет велено было прибыть завтра в назначенное время на железнодорожный вокзал для отправки эшелоном в Германию на принудительные работы во благо Фюрера. Кров и еда гарантировались. За неповиновение ожидались карательные меры.
Вере было 20 лет, а Маше завтра должно было исполниться 18.
Горе крепко вонзилось в сердца домочадцев, кололо всё сильнее и сильнее, сжимая и выворачивая всё человеческое естество.
Отец распорядился собирать обоих в дорогу, строго наказал до его прибытия никуда не выходить. Взяв бутылку самогона и все оставшиеся сбережения, надев ордена, хромая, он вышел из дому.
Усталый и измученный он вернулся только к вечеру. Все молча ждали отца.
- Верочка, родная, проводить тебя не успею. Велено с утра быть в комендатуре, - собравшись с мыслями, тихо сказал он, - Машенька, дочка, поедешь с крёстной в Сергеево. Там она от глаз ненужных схоронит тебя.
Всем без лишних слов стало понятно, что Марию отправляют в самую глухую деревню смоленщины к дальним родственникам, куда фашисты не сунуться: топи да болота кругом. А Веру ждала дорога в неизвестность. Туда, куда два месяца назад была отправлена таким же эшелоном старшая Ефросинья.
Горе словно плетью, мучительно хлестало отца, яростно избивало, поседевшую за эти дни мать, и безжалостно мучило детей.
С утра пришла крёстная – бабка Акулина. Обняла и поздравила с именинами крестницу. Мария редко её видела, поэтому всё больше молчала. Попрощавшись с сестрой, она тихо принялась ждать прихода отца. В этот раз, его отсутствие было не долгим. Придя, он подмигнул Маше, по-отцовски обнял дочь, поцеловал в щёку и спокойно произнёс:
- Ну, Машуня, с шеснадцатилетием тебя. Дай бог, всё уладиться. Пора. Не мешкайте. Путь не близкий.
Теперь только до Марии дошло, где целый день пропадал вчера отец. Он «гостил» дома у фронтовика, который состоял при спецкомендатуре писарем. Так же как и отец, он прошёл Первую мировую войну и вернулся домой инвалидом: был человеком грамотным и имел царские награды. И сегодня он выдал отцу новый документ, в котором значилось, что Мария на два года моложе.
Едва миновали Смоленск и выехали к лесу, подводу догнала запыхавшаяся Вера. Её всю трясло, она грохнулась на телегу и громко заревела. Мария, не веря своим глазам, тоже залилась. Слезами радости: она не могла ничего понять, откуда взялась сестра. Крёстная долго ещё обнимая, целовала и успокаивала обоих, читая «Спаси и сохрани».
Верку, в самый последний момент из вагона, тронувшегося в путь эшелона, выволок полицай Витька. Он крепко прижимал трясущуюся в судороге бледную девушку, всё пытался поцеловать. Потом вывел её за пределы вокзала и шёпотом прохрипел, оглядываясь по сторонам: «Беги, дура! Беги, говорю!» Вера лесной тропой оббежала немецкий кордон и догнала подводу, которую заметила ещё в вагоне….
Обманутое Горе ковыляло ни с чем восвояси, прекратив своё бесчинство. Вот так, неожиданно для всех, был изгнан из родительского дома незваный гость.
На фото внизу, слева на право: сёстры Ефросинья (Фруза), Мария,
Прасковья (Полина) и Вера
Мария Яковлевна Дорохина (Козлова) – моя бабушка, последние годы жизни прожила в Башкирии и умерла в городе Октябрьском в возрасте 90 лет (по паспорту в 88 лет).
Вера Яковлевна Кулешова (Козлова) дожила до 1989 года и умерла в возрасте 61 года.
Ефросинья (Фруза) Сергеевна Кильяченкова (Козлова) прожила ____лет. Ей довелось второй раз побывать в Германии, но, в этот раз, не в нацисткой, а в освобождённой советскими войсками. Ей доверили возвратить опять на родину крупный рогатый скот, который угнали фашисты из Смоленска в 1941 году.
Яков Фёдорович Козлов (мой прадедушка) в 1943 году после освобождения Смоленска добровольцем записался в ряды Красной Армии. Пропал без вести в апреле 1944 года.
ЯКОВ
Козлов (Романенков)
Яков Фёдорович
(1896-1944)
| Под знамёнами мужества Я люблю тебя больше, чем Море, и Небо, и Пение, Я люблю тебя дольше, чем дней мне дано на земле. («Я люблю тебя больше», Константин Бельмонт) День выдался на редкость теплый. Офицер, стоявший лицом к шеренге, монотонно проводил перекличку. Набор в ополчение шёл своим чередом. Яков стоял в самом конце строя и ждал, когда его назовут. |
25 сентября 1943 года войска Красной армии, сходу форсировав Днепр, завершили Смоленскую оборонительную операцию, в результате которой был освобождён город Смоленск и близлежащие районы. Войска вермахта отступая, терпели одно поражение за одним. Немцев гнали на запад - прочь с родной земли. Поэтому на лицах новобранцев не было тревоги.
Только неспокойно было на душе у Якова: расстаться с семьёй как положено не получилось.
- Не отпущу! Не смей! – голосила в слезах жена, преградив выход из избы.
- Ну, будет, Фёкла, будет тебе! На святое дело иду, Отечество защищать, – решительно вымолвил он, глядя ей в глаза, и после долгого молчания добавил, - За то, что в оккупации под немцами был, по голове не погладят. Сама знаешь.
- Не тронут, тебя, слышишь, не посмеют, награды покажешь! Ты и так сполна долг отдал: за царя воевал верой и правдой,– отчаянно ревела бедная женщина, утирая слёзы подолом, – На кого детей бросаешь! Куда мне одной, с такой оравой управиться! Окстись, Яша!
- Идти надо, я уже в списки внесён, – жёстко ответил хозяин, отстраняя супругу от двери, – Фрося поможет по хозяйству и с малышнёй подсобит, – Яков тростью отворил дверь, и хромая, вышел во двор, не обращая внимания на причитания и стоны жены.
Осенний ветерок весело играл с жёлтой листвой, разбрасывая её по плацу.
- Козлов, – выкрикнул офицер, не поднимая головы.
- Я, – чётко ответил Яков.
К своей новой фамилии он привыкал долго.
Козловым был Сергей - двоюродный брат Якова, женившийся на Фёкле, когда ей от роду было 15 лет. Очень любил её Яков. Больше всего на свете любил, и грезил ею, и верил свято, что подрастёт девица малость, и он, придёт время, прижмёт к своей крепкой груди любимую, да поведёт к венцу. Но, опередил его брательник, взял, да женился.
Горевал сильно Яков. Да тут ещё горе посильней случилось – грянула Первая мировая. Вместе ушли воевать братья, а вот вернуться с войны в родной Починок только одному суждено было. Яков от тяжёлого ранения в ногу стал инвалидом, а Сергей скончался в госпитале. Так стала красавица Фёкла Лукьяновна Козлова вдовой с тремя малыми сиротами: Ефросиньей, Сергеем и Петькой.
С той поры места себе не находил бывший солдат: кавалер ордена мужества 1 степени. И вот, однажды, собрал всю свою гордость в кулак Яков Романенков, надел ордена, добрёл до избы молодухи, постучал в дверь, и, не дожидаясь ответа, ступил в горницу и произнёс, встав на колени перед вдовой:
- Фёклушка, милая, выходи за меня. Не смотри, что хром: всю жизнь любил и любить буду, что бы ни случилось. Деток твоих, как своих буду растить-воспитывать. Слово даю перед иконою - руку на тебя не подниму, речей бранных не выкрикну в гневе. Ждать ответ буду, сколько скажешь. На всё пойду, только не отказывай!
Растерянная вдовица после долгого молчания тихо произнесла:
- Фамилию мою возьмёшь, выйду за тебя.
- Возьму! – не раздумывая ответил Яков.
Перекличка закончилась.
- На пра-а-а-ву, – скомандовал старший.
Мужчины чётко выполнили команду. Пуговицы гимнастёрок одновременно сверкнули на солнце.
Свою клятву ветеран помнил, и слово своё держал: супругу не баловал, но уважал. В семье лад, да согласие были. И души в жене не чаял. Любил крепко. А как любил, только богу одному известно. Родила она ему ещё четверых деток: Прасковью, Машеньку, Веру и Николая. Да, вот, только пожить вместе счастливо, не пришлось долго.
- Впер-ё-ё-д, к аш-и-нам, ша-о-о-м, а-а-р-ш!
Колонна на какой-то миг словно замерла. Мерный топот тяжёлых солдатских сапог нарушил тишину и разбудил дворовых собак.
Рёв моторов вскоре совсем утих. Провожающие стояли в безмолвии, глядя как потихоньку рассеивается пелена дорожной пыли. А местная детвора ещё долго махала вслед грузовикам, отъезжающим на фронт.
