Меня постоянно ругали, но я не обижался

Преподобный Порфирий Кавсокаливит

Поучения

Часть II. Тайна молитвы

Кто хочет стать христианином, сначала должен развить чуткость – стать поэтом

Душа христианина должна быть тонокой (лепты), чувствительной (евайстыты), чуткой – восприимчивой (айстыматыки), она должна парить, пребывать в духовной реальности⁸; летать в бесконечности, среди звезд, в величии Божием, в молчании.

Кто хочет стать христианином, должен сначала стать поэтом. Это несомненно! Но для этого сердце должно ожить через страдание (понос): любить и страдать, страдать за того, кого любишь… Потому что любовь устремляет на труд ради возлюбленного.

Всю ночь он бегает, не спит, сбивает в кровь ноги, чтобы встретиться с любимым… Одержимый любовью, он жертвует всем, не считается ни с чем – ни с угрозами, ни с трудностями…

Любовь ко Христу – это иная, бесконечно высокая вещь!

Что такое Любовь?

Когда мы говорим «любовь», то имеем в виду не приобретенные как заслуги добродетели, а чистое сердце, любящее Христа и людей. Вот где цель! Всё будем обращать к этому!

Смотрите, например, мы видим мать с ребеночком в объятиях, видим, как ее душа любит и целует его? Мы видим, как сияет ее лицо, когда она держит своего ангелочка?

Все это производит впечатление на человека Божия, он это подмечает и в сердечном порыве говорит: «Вот бы и мне иметь такую жажду Бога моего, Христа моего, Божией Матери, святых наших!» Да, так мы должны возлюбить Христа, Бога. Ты желаешь этого, хочешь стяжать по благодати Божией.

Но разве у нас в душе есть пламень о Христе? Когда нам тяжело, спешим ли мы отдохнуть в молитве к Любимому? Или принуждаем себя и говорим: «О, мне снова нужно молиться и читать правило…»? Чего нам недостает, почему у нас такие чувства? Потому что нет Божественной любви. Цены у такой молитвы нет. Простите меня за то, что я сейчас скажу, но я думаю, такая молитва может даже приносит вред…

Бывает сверх – чувствительность (евайстесиа) не духовная, а душевная, соединяющая с темным миром

Однажды отец Порфирий сказал мне:

– Детка, единственный твой недостаток состоит в том, что ты страшно чувствительный (тромера евайститос) и не выносишь (дехесе) никаких обид. Такую чувствительность ты унаследовал от своего отца, иерея Яниса, и в этом нет твоей вины.

Но чрезмерная (мегали) чувствительность – это нехорошая вещь. Хотя для окружающих, а именно, для тех, кто своим удивлением развивает ее в тебе и эксплуатирует (екметалевонде) в своих, часто крайне низких целях, она кажется важной и выгодной способностью, необыкновенным даром. В то время, как для тех, кто имеет ее, нет ничего хуже, чем обладать повышенной чувствительностью (евайстесиа)!

Имей в виду, что она является первопричиной всех заболеваний! Ведь эта чувствительность (евайстесиа) не духовная, а душевная, соединяющая тебя с темным миром. Эти услуги платные… Ты платишь за это собой!

Поэтому старайся от нее избавиться (аповалис), или по крайне мере как-то ее ограничить (периорисис). Иначе ты будешь причинять вред и самому себе, близким и своей семье, которая в конечном счете ничего тебе не должна и ничем не навлекла на себя тех мучений, которым ты ее подвергаешь, причем (малиста), без всякой причины.

Что же касается обид, то никто их не принимает с радостью, тем более ты, с твоей гордостью и твоими претензиями чтобы «как ты никого не обижаешь, так и тебя никто не обижал». Но в наше время так не бывает! Все мы являемся жертвами оскорблений и обид, возводимых на нас другими…

Пойми, когда я говорю об обидах и о том, что нужно их терпеть, – что имею в виду? Ты должен знать лучше меня своременный нравственный, моральный упадок, или можно сказать, презрение к любому авторитету, наблюдаемое в современном обществе.

Детка, скажи мне, разве можно что-то сделать с этими людьми? Можно поставить ситуацию под контроль? Конечно нет. Правильно и справедливо было бы, чтобы человек никого не оскорблял и сам никем не был оскорбляем…

Это очень сложно, но нельзя сказать что недостижимо. Именно к этому сейчас стремится Церковь Христова.

Тем не менее, бывают и случаи попущения (попущения) от Бога для испытания нашей веры и нашей стойкости. И знаешь, дитя мое, почему? Потому что теоретически мы все знаем… По теории у всех у нас одинаковая успеваемость, у всех у нас стоит высший бал. Тогда как на практике мы постоянно терпим неудачу…И крайне мало людей, которые ухватывают в христианстве самую суть!

Ты сейчас меня спросишь: «А ты-то сам, Батюшка, теорию претворяешь в практику?» Эх, что тебе на это сказать, детка? Всю свою жизнь я борюсь за то, чтобы следовать воле Божией. Насколько я в этом преуспел, это мне неизвестно. Один Бог знает… Я тебе уже говорил: только по милости Божией мы спасемся.

Ну что, теперь ты понимаешь, что твоя чуткость – опасная вещь, или ты все еще продолжаешь «чувствовать», что я тебя не люблю?

«Толстокожие» души

Если душа испортится и станет недостойной любви Христовой, то Христос прерывает отношения с ней, потому что не желает, чтобы «толстокожие» души были рядом с Ним…

Душа снова должна прийти в себя, чтобы стать достойной Христа, покаяться «до семижды семидесяти раз» (Мф. 18, 22). Истинное покаяние принесет освящение. Не говори: «Ушли мои годы впустую, я недостоин и т. д…» Но ты можешь сказать: «Помню и я пустые дни, когда я был далек от Бога…»

И в моей жизни иногда были праздные дни. Мне было двенадцать лет, когда я уехал на Святую Гору. Разве это не годы? Я, конечно, был маленьким ребенком, но я жил двенадцать лет вдали от Бога. Так много лет!

Послушайте, что говорит Игнатий Брянчанинов в своей книге «Сыне мой, даждь ми свое сердце»:

Ибо всякое делание телесное и духовное, не имеющее болезни и труда, никогда не приносит плода человеку, который проходит, это делание, потому что «Царствие Небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12), под понуждением разумей телесное во всем болезненное чувство…

 

Меня постоянно ругали, но я не обижался

Отец Порфирий сделал выговор Аргирию, который и рассказал нам эту историю, за то, что он столько времени сидя в своей машине пребывал в унынии и «ворчал» про себя, почему Геронда никак не проснется, не примет его и не выслушает о его серьезной проблеме.

Внезапно перед ним появился отец Порфирий и сделал ему строгий выговор чтобы избавить его от душевного гнета, пробудить в нем «гнев», разгорячить его кровь, чтобы он взглянул на вещи более оптимистично.

Старцу это удалось, и он с присущим ему рассуждением пробудил в нем желание схватить топор и нарубить ему дров для печки. А теперь посмотрите, как он его хвалит чтобы загладить этот изъян в их общении и чтобы показать что он не перестал любить его.

«В то время как я продолжал очень быстро, с силой и гневом, вследствие предшествовавшего «выговора» поднимать и опускать топор, сосновых чурбаков становилось все меньше и меньше, – говорил рассказчик. Отец Порфирий казался совершенно удовлетворенным результатами своих слов имевших целью прижечь мой эгоизм и честолюбие, привести в действие все силы моего организма, которые были необходимы в данном случае для преодоления той страшной ситуации которая возникла вследствие моего перевод по службе.

Он поднялся со скамьи, подошел ко мне и сказал:

– «Ну надо же! Ты очень способный человек! Только ты не хочешь воспользоваться своими талантами, и это меня огорчает. Так чисто и так хорошо наколотых дров я никогда не видел. Самый лучший дровосек не смог бы лучше справиться с этой работой. Эти дрова как раз по размеру моей печки.

Ты, чадо мое все можешь. Только то, что не хочешь делать, то и не делаешь. Поэтому я с тобой и говорил так сурово. Я хотел, чтобы ты вновь стал таким, каким был раньше. Другого способа для этого не было.

Так поступить вразумил меня Бог, потому что ты сложил оружие, и причем безоговорочно. Конечно, я тебя очень огорчил, и я это знаю. Но я сам был огорчен еще больше чем ты. И, как тебе известно, я к тому же еще очень болен…»

– Так вот, послушай, я расскажу тебе кое-что тайное:

Я был на Святой Горе послушником у двух Старцев… – Они были строги, постоянно ругали меня. Никогда меня не хвалили. Но я чувствовал их любовь ко мне…

Старцы меня постоянно ругали, но не только это! Они мне еще и не разрешали обучится! Нашим рукодельем была резьба по дереву. Но Старцы не обучали меня всем тонкостям искусства резьбы. Они лишь давали отдельные задания: «Вырежешь это только вчерне, и все…»

Не знаю, почему они так поступали? Сейчас я думаю, может быть, потому, что другие их послушники как только осваивали резьбу, тут же покидали этих Старцев?!

Но я все терпел и был счастлив!

А что было бы если бы я обижался?