2020-10-10
402ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ ИЗДАТЕЛЕЙ
Издания на немецком языке: 1905 Лейпциг и Вена, Дойтике. II + 83 страницы. 1910 22е расширенное изд., в том же издательстве. III + 87 страниц. 1915 33е расширенное изд., в том же издательстве. VI + 101 страниц. 1920 44е расширенное изд., в том же издательстве. VIII + 104 страницы. 1922 55е изд. без изменений., в том же издательстве. VIII + 104 страницы. 1924 G. S., т. 5, 1–119. (Расширенное.) 1925 66е изд. (по G. S.), Лейпциг и Вена, Дойтике. 120 страниц. 1942 G. W., т. 5, 27–145. (Перепечатка 66го изд.) 1987 G. W., дополнительный том, 739. (Только предисловие ко второму изданию.)
Без сомнения, «Три очерка по теории сексуальности» наряду с «Толкованием сновидений» являются самым значительным и оригинальным вкладом Фрейда в науку о человеке. Из-за того как эти очерки до сих пор публиковались на немецком языке, далеко нее просто определять, какой эффект они на самом деле имели при своем первом появлении. Дело в том, что в течение двадцати лет в последовательности различных изданий они постоянно изменялись и дополнялись автором гораздо больше, чем другие его работы, за исключением разве что «Толкования сновидений» 1. От всех более ранних немецких изданий настоящее издание отличается в одном важном отношении: хотя оно основывается на шестом издании 1925 года, последнем из опубликованных при жизни Фрейда (которому также соответствуют варианты, содержащиеся в «Собрании сочинений» и «Собрании трудов»), теперь оно снабжено всеми важными дополнениями, которые были сделаны после первой редакции, и со ответствующими датами 2. Кроме того, в нем в примечаниях издателей в своей первоначальной формулировке содержатся особенно интересные пассажи, которые были опущены или существенно изменены в более поздних изданиях. Таким образом читателю предоставляется возможность получить более ясное представление о том, какие изменения вносились в эти очерки по мере развития Фрейдом своих представлений.
1 Фрейд сам прокомментировал это обстоятельство и возможные разногласия, которые могли из-за этого появиться в тексте, в статье «Инфантильная генитальная организация» (1923e); см. ниже, с. 237. 2 Только во втором издании (1910) Фрейд отмечал добавленные сноски звездочками, но изменения в тексте никак не обозначал. (См. предисловие ко второму изданию, ниже, с. 43.)
Многие, наверное, с удивлением обнаружат, что все разделы, посвященные сексуальным теориям детей и до генитальной организации либидо (о том и другом речь идет во втором очерке), были добавлены только в 1915 году, то есть через десять лет после первой публикации книги. К этому же году относится и включенный в третью статью раздел, посвященный теории либидо. Менее удивительно то, что дальнейшее развитие биохимии (1920) привело к необходимости переформулировать раздел, в котором идет речь о химических основах сексуальности. Скорее следует удивляться обратному, ибо первоначальная формулировка этого абзаца, который теперь приведен в сноске, свидетельствует о необычайной дальновидности соответствующих представлений Фрейда, а также о том, сколь незначительными фактически оказались необходимые изменения. (С. 120.)
Несмотря на последующие многочисленные дополнения, сделанные после первой публикации, книга в основных чертах была подготовлена уже к 1905 году; ее истоки можно проследить даже еще дальше. После публикации писем Флиссу (Freud, 1950а) во всех деталях можно установить, с какого времени и каким образом Фрейд занимался данной проблемой; здесь же нам будет достаточно обрисовать это в общих чертах. К всеобъемлющему исследованию темы сексуальности Фрейда побудили клинические наблюдения, касавшиеся значения сексуальных факторов сначала для возникновения невроза тревоги и неврастении, а затем психоневрозов. Первое время, в начале девяностых годов, он подходил к ней с точки зрения физиологии и химии. Например, свою нейрофизиологическую гипотезу о процессах сексуального возбуждения и отвода напряжения он рассматривает в первой статье, посвященной неврозу тревоги (1895b, Studienausgabe, т. 6, с. 43). Фрейд стал уделять особое внимание химическим основам сексуальности по меньшей мере с этого времени. Он полагал, что этими побуждениями во многом обязан Флиссу, что проявляется, помимо прочего, в его ассоциациях по поводу знаменитого сновидения об инъекции Ирме, приснившегося летом 1895 года («Толкование сновидений», Studienausgabe, т. 2, с. 135–136). Фрейд также был обязан Флиссу указаниями на родственную проблему бисексуальности (см. ниже, с. 55, прим.), которую он позднее рассматривал как «решающий момент» (с. 124), хотя последние представления Фрейда о принципе действия этого фактора в конечном счете привели его к расхождению с Флиссом. В сообщениях Фрейда Флиссу, относящихся к 1896 году, мы находим первое упоминание об эрогенных зонах и их связи с перверсиями, а также — и в этом проявляются признаки более психологически ориентированного подхода — обсуждение вытесняющих сил отвращения, стыда и морали.
Но хотя уже в 1896 году очень многие элементы теории сексуальности присутствовали в идеях Фрейда, заключительный штрих пока еще не был сделан. Фрейд с самого начала подозревал, что факторы, служащие причиной истерии, восходят к детскому возрасту; к началу 1895 года у него уже было наготове законченное объяснение истерии, в котором он исходил из травматического воздействия сексуального соблазнения в раннем детстве. Однако до 1897 года он рассматривал инфантильную сексуальность исключительно как «дремлющий» фактор, который мог пробудиться только при вмешательстве взрослого, причем с катастрофическими последствиями. И только летом 1897 года Фрейд ощутил необходимость отказаться от теории соблазнения. Об этом событии он сообщил в письме Флиссу от 21 сентября (письмо № 69) 1, а открытие им эдипова комплекса, случившееся примерно в это же время в процессе самоанализа (письма № 70 и № 71 от 3 и 15 октября), неизбежно привело его к пониманию того, что сексуальные импульсы обычно оказывают свое действие уже у самого маленького ребенка и ни в какой внешней стимуляции не нуждаются (см., например, письмо № 75 от 14 ноября). Благодаря этому выводу разрабатываемая Фрейдом теория сексуальности фактически была завершена. Тем не менее прошло еще несколько лет, прежде чем он сам по-настоящему примирился с собственным открытием. Так, например, в одном пассаже в работе «Сексуальность в этиологии неврозов» (1898а) он высказывается о сексуальной жизни и сексуальных переживаниях детей по-прежнему весьма противоречиво (см. с. 31 выше). С другой стороны, уже в первом издании «Толкования сновидений» (1900а) он совершенно определенно говорит о наличии сексуальных желаний также и у обычных детей (см., например, обсуждение эдипова комплекса в главе V, Studienausgabe, т. 2, с. 260 и далее). Очевидно также, что теория сексуальности в основных чертах уже была разработана, когда (в начале 1901года) он описывал историю «Доры» (ср. 1905e, Studienausgabe, т. 6, с. 85 и 125, прим. 2). Несмотря на это, Фрейд не спешил публиковать свои результаты. 11 октября 1899 года, незадолго до выхода в свет «Толкования сновидений», он писал Флиссу (письмо № 121): «Ближайшей преемницей книги о сновидениях могла бы стать теория сексуальности»,
1 Об отказе от теории соблазнения впервые открыто сообщается в данной работе в коротком пассаже и в сноске (с. 96–97), а вскоре после этого он был более подробно обоснован во второй работе Фрейда о роли сексуальности в этиологии неврозов (1906a, ниже, с. 151 и далее).
а спустя три месяца, 26 января 1900 года (письмо № 128): «К теории сексуальности накапливается материал, который ждет, когда его сумеет разжечь воспламеняющая искра». Однако эта искра долгое время никак не желала вспыхивать. Кроме небольшого эссе «О сновидении» и «Психопатологии обыденной жизни», которые появились в 1901 году, в течение пяти следующих лет Фрейд не опубликовал ничего значительного. Но затем в 1905 году он издал сразу три важнейших произведения: книгу об остроте, «Три очерка» и историю болезни «Доры» (1905e). Установлено, что последняя работа большей частью была написана еще за четыре года до этого, в 1901 году, но опубликована только в октябре-ноябре 1905 года. Над двумя другими книгами Фрейд работал одновременно. Эрнест Джонс (1962a, с. 25) сообщает, что Фрейд положил обе рукописи на два рядом стоявших стола и «в зависимости от настроения писал то на одном, то на другом». Обе книги и вышли почти одновременно; точные даты не установлены, но совершенно точно, что они появились как минимум за четыре месяца до выхода в свет истории болезни «Доры». Во всех более ранних немецких изданиях в первом очерке пронумерованы только разделы; да и то до 1924 года номерами была снабжена лишь первая его половина. В настоящем издании для удобства от начала до конца пронумерованы также разделы второго и третьего очерков.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
Автор, не обманывающий себя относительно пробелов и неясностей этого небольшого сочинения, все же воспротивился искушению включить в него результаты исследований последних пяти лет и при этом разрушить его единый документальный характер. Поэтому он воспроизводит первоначальный дословный текст с нее значительными изменениями и довольствуется добавлением нее скольких сносок, которые отличаются от более старых примечаний стоящим спереди знаком * 2. Впрочем, его заветная мечта — чтобы эта книга побыстрее устарела, когда новое, которое она когда-то принесла, становится всеми воспринятым, а недостаточное, которое встречается в ней, заменяется более правильным. Вена, декабрь 1909 года.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ
Наблюдая в течение десятилетия за тем, как принимается эта книга и какое воздействие она оказывает, я хотел бы снабдить третье издание несколькими замечаниями, направленными против неверного ее понимания и невыполнимых требований, которые к ней предъявляются. Поэтому прежде всего следует подчеркнуть, что все, о чем здесь говорится, вытекает из повседневного врачебного опыта, который должны углубить и сделать научно значимыми результаты психоаналитического исследования. «Три очерка по теории сексуальности» не могут содержать ничего другого, кроме положений, которые вынужден принять или позволяет подтвердить психоанализ. Поэтому исключено, что их когда-нибудь удастся расширить до «теории сексуальности», и совершенно понятно, что нее которых важных проблем сексуальной жизни они вообще не касаются. Но не следует думать, что эти пропущенные главы обширной темы остались для автора неизвестными или что он пренебрег ими как второстепенными.
Зависимость этого труда от психоаналитического опыта, побудившего к его написанию, проявляется не только в выборе, но и в расположении материала. Повсюду соблюдается определенный порядок следования; вначале оговариваются случайные моменты, диспозиционные моменты отодвигаются на задний план, а онтогенетическое развитие принимается во внимание прежде, чем филогенетическое. В анализе случайные моменты играют главную роль, ему удается их преодолеть почти без остатка; диспозиционные же моменты проявляются позади них как нечто такое, что пробуждается вследствие переживания, но оценка которого выходит далеко за пределы области работы психоанализа.
Такая же зависимость господствует в отношениях между онто- и филогенезом. Онтогенез можно рассматривать как повторение филогенеза, поскольку он не меняется из-за более нового переживания. Филогенетические задатки проявляются позади онтогенетического процесса. Но, в сущности, предрасположение представляет собой осадок более раннего переживания вида, к которому добавляется новое переживание отдельного существа как сумма случайных моментов.
Наряду с полной зависимостью от психоаналитического исследования я должен подчеркнуть в качестве особенности этой моей работы преднамеренную независимость от биологического исследования. Я старательно избегал привносить научные предположения из общей сексуальной биологии или из сексуальной биологии отдельных видов животных в исследование, которое позволяет нам изучить сексуальную функцию человека с помощью техники психоанализа. Правда, моя цель была — узнать, что можно открыть средствами психологического исследования в области биологии человеческой сексуальной жизни; мне удалось указать на связи и совпадения, выявившиеся при этом исследовании, но я не мог позволить сбить себя с толку, если в некоторых важных пунктах психоаналитический метод приводил к выводам и результатам, которые существенно отличались от тех, что опирались исключительно на биологию.
В этом третьем издании я сделал много вставок, но отказался обозначать их, как в предыдущих изданиях, особыми пометками. В настоящее время прогресс научной работы в нашей области замедлился, тем не менее нельзя было обойтись без некоторых дополнений к этому сочинению, чтобы оно продолжало оставаться в контакте с вновь появившейся психоаналитической литературой 1. Вена, октябрь 1914 года.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ЧЕТВЕРТОМУ ИЗДАНИЮ
После того как схлынули паводки военного времени, можно с удовлетворением констатировать, что интерес к психоаналитическому исследованию в нашем огромном мире не угас. Но не все части учения постигла одинаковая судьба. Чисто психологические положения и изыскания психоанализа, касающиеся бессознательного, вытеснения, конфликта, который ведет к болезни, выгоды от болезни, механизмов симптомообразования и др., пользуются все большим признанием и принимаются во внимание даже принципиальными противниками. Граничащая с биологией часть учения, основы которой изложены в этом небольшом сочинении, продолжает вызывать ничуть не меньше возражений и даже побудила кое-кого, кто в свое время интенсивно занимался психоанализом, отойти от него и встать на новую точку зрения, которой роль сексуального фактора в нормальной и нездоровой душевной жизни опять ограничивается. И все же мне трудно предположить, что эта часть психоаналитического учения отдалилась от действительности, которую требуется объяснить, намного больше, чем первая. Воспоминания и все повторные исследования говорят мне, что она возникла в результате таких же тщательных и непредвзятых наблюдений, и объяснение указанной диссоциации в общественном признании не доставляет трудностей. Во-первых, описанные здесь начальные стадии сексуальной жизни человека могут подтвердить только такие исследователи, которые обладают достаточным терпением и техническим мастерством, чтобы довести анализ до первых детских лет пациента. Часто для этого отсутствует даже возможность, поскольку врачебная деятельность требует внешне более быстрого излечения больного. Другие же — не врачи, — применяющие психоанализ, вообще не имеют доступа к этой области и возможности составить суждение, на которое не влияли бы их собственные антипатии и предубеждения. Если бы люди умели учиться, непосредственно наблюдая за детьми, то эти три очерка вообще могли бы остаться ненаписанными.
Необходимо, однако, напомнить о том, что нечто из содержания этого сочинения, а именно акцент на значении сексуальной жизни для всего, что делается людьми, и предпринятая здесь попытка расширить понятие сексуальности, с давних пор порождало сильнейшие мотивы сопротивления психоанализу. Испытывая потребность в полнозвучных лозунгах, дошли до того, что стали говорить о «пансексуализме» психоанализа и делать ему бессмысленный упрек, будто он объясняет «все» сексуальностью. Этому можно было бы удивляться, будь мы способны сами забыть воздействие аффективных моментов, которые приводят людей в замешательство и делают их забывчивыми. Ведь философ Артур Шопенгауэр уже давно показал людям, насколько их действия и желания предопределяются сексуальными стремлениями — в обычном смысле слова, — и мир читателей все же не смог полностью выкинуть из головы столь захватывающее напоминание! Что же касается «расширения» понятия сексуальности, которое становится необходимым благодаря анализу детей и так называемых извращенцев, то да позволено будет напомнить всем тем, кто с высоты своей точки зрения с презрением смотрит на психоанализ, как близко расширенная сексуальность психоанализа смыкается с Эросом божественного Платона (См. Nachmansohn, 1915). Вена, май 1920 года.
I
СЕКСУАЛЬНЫЕ ОТКЛОНЕНИЯ 1
Факт половой потребности у человека и животного в биологии выражают гипотезой о «половом влечении». При этом следуют аналогии с влечением к принятию пищи, голодом. В народном языке обозначения, соответствующего слову «голод», не имеется; в качестве такового наука пользуется словом «либидо» 2.
Популярное мнение содержит вполне определенные представления о природе и свойствах этого полового влечения. Должно быть, в детстве оно отсутствует, появляется примерно к пубертату и в связи с процессами созревания, выражается в явлениях неодолимого притяжения, которое один пол оказывает на другой, а его цель состоит в половом соединении или, по крайней мере, в таких действиях, которые находятся на пути к нему.
Но у нас имеются все основания усмотреть в этих характеристиках весьма неверное отображение действительности; если присмотреться к ним пристальнее, то они оказываются полными заблуждений, неточностей и поспешных выводов.
Введем два термина: если мы назовем человека, от которого исходит половое притяжение, сексуальным объектом, а действие, к которому подталкивает влечение, сексуальной целью, то научно установленные факты говорят нам о том, что в отношении обоих — сексуального объекта и сексуальной цели — имеются многочисленные отклонения, отношение которых к условной сексуальной норме требует детального исследования.
1 Данные, содержащиеся в первой статье, почерпнуты из известных публикаций фон КраффтааЭбинга, Молля, Мёбиуса, X. Эллиса, фон ШренкааНотт цинга, Лёвенфельда, Эйленбурга, И. Блоха, М. Хиршфельда и из работ в ежегоднике «Jahrbuch fьr sexuelle Zwischenstufen», который издается последним. Поскольку у них приведена и прочая литература по этой теме, я могу воздержаться от подробных ссылок. [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Результаты, полученные в ходе психоаналитического исследования инвертированных, основываются на сообщениях И. Задгера и на собственном опыте. 2 [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Единственно пригодное слово в немецком языке «Lust» [удовольствие], к сожалению, двусмысленно и обозначает как ощущение потребности, так и удовлетворение. [См. прим. на с. 117.]
(1) ОТКЛОНЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО СЕКСУАЛЬНОГО ОБЪЕКТА
Популярной теории полового влечения больше всего соответствует поэтический вымысел о разделении человека на две половины — мужчину и женщину, — стремящиеся снова соединиться в любви 1. Поэтому большой неожиданностью будет услышать, что есть мужчины, сексуальный объект которых — не женщина, а мужчина, и есть женщины, для которых сексуальным объектом является не мужчина, а женщина. Таких лиц называют противоположно-сексуальными или, лучше сказать, инвертированными, а сам факт — инверсией. Число таких лиц весьма значительно, хотя точное его определение сопряжено с трудностями 2.
(А) Инверсия
Поведение инвертированных
Данные люди ведут себя в различных направлениях совершенно по-разному. (а) Они абсолютно инвертированы, то есть их сексуальный объект может быть только одного с ними пола, тогда как противоположный пол никогда не бывает для них предметом полового желания, а оставляет их холодными или даже вызывает у них сексуальное отвращение. В таком случае вследствие отвращения мужчины неспособны совершить нормальный половой акт или при его совершении не испытывают никакого наслаждения.
(б) Они амфигенно инвертированы (психосексуальные гермафродиты), то есть их сексуальный объект может принадлежать как к одному с ними, так и к противоположному полу; следовательно, у инверсии отсутствует свойство исключительности.
(в) Они случайно инвертированы, то есть при определенных внешних условиях, среди которых на первом месте стоят недоступность нормального полового объекта и подражание, они могут избрать сексуальным объектом лицо одного с ними пола и в половом акте с ним получить удовлетворение.
1 [Это, несомненно, намек на «Пир» Платона и изложенную там теорию Аристофана. Фрейд упоминает ее еще раз гораздо позднее, а именно в шестой главе работы «По ту сторону принципа удовольствия» (1920g), Studienausgabe, т. 3, с. 266.] 2 Об этих трудностях, а также попытках выяснить относительное число инвертированных см. работу М. Хиршфельда в «Jahrbuch fьr sexuelle Zwischenstufen» (1904).
Далее, инвертированные демонстрируют различное поведение в своем суждении об особенности своего полового влечения. Одни принимают инверсию как нечто совершенно естественное, так же, как нормальный человек — направленность своего либидо, и энергично отстаивают ее равноправие с нормальной направленностью. Другие же восстают против факта своей инверсии и ощущают ее как болезненную навязчивость 1.
Другие вариации касаются временных отношений. Либо характерное свойство инверсии существует у индивида с давних пор, насколько хватает его воспоминаний, либо оно обратило на себя внимание у него только в определенный момент до или после пубертата 2. Эта особенность либо сохраняется на всю жизнь, либо временами исчезает, либо представляет собой отдельный эпизод на пути нормального развития; более того, она может проявиться только в позднем возрасте по истечении длительного периода нормальной половой деятельности. Наблюдалось также периодическое колебание между нормальным и инвертированным сексуальным объектом. Особенно интересны случаи, в которых либидо меняется в смысле инверсии после того, как был приобретен тягостный опыт с нормальным сексуальным объектом.
В целом эти различные ряды вариаций существуют независимо друг от друга. Относительно крайней формы обычно можно предположить, что инверсия существовала с очень раннего возраста, и что данный человек свыкся с этой особенностью.
Многие авторы отказались бы объединить в одну группу перечисленные здесь случаи и предпочли бы подчеркивать различия, а не общее в этих группах, что связано с предпочитаемой ими формой оценивания инверсии. Но как ни верны такие разделения, все же нельзя не заметить, что существует множество переходных ступеней, и поэтому образование рядов напрашивается чуть ли не само собой.
1 Такое сопротивление навязчивости инверсии может составить условие, благоприятствующее терапевтическому воздействию посредством суггестии или психоанализа [слова «или психоанализа» были добавлены в 1910 году]. 2 С разных сторон справедливо подчеркивалось, что автобиографические сведения инвертированных о времени возникновения их склонности к инверсии недостоверны, поскольку они могли вытеснить из памяти проявления своих гетеросексуальных ощущений. [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Психоанализ подтвердил это подозрение в отношения ставших ему доступными случаев инверсии и коренным образом изменил их анамнез благодаря устранению детской амнезии.
ПОНИМАНИЕ ИНВЕРСИИ
Первая оценка инверсии выразилась в представлении, что она является врожденным признаком нервной дегенерации, и это согласовывалось с тем фактом, что врачи-наблюдатели впервые натолкнулись на нее у нервнобольных или у лиц, производивших подобное впечатление. В этой характеристике содержатся два указания, которые следует рассмотреть независимо друг от друга: врожденность и дегенерация.
Дегенерация
Относительно дегенерации необходимо выдвинуть ряд возражений, которые касаются употребления этого слова во всех случаях без разбора. Вошло в обычай причислять к дегенерации всякого рода болезненные проявления, которые не имеют непосредственно травматического или инфекционного происхождения. Предложенное Маньяном подразделение дегенератов содействовало тому, что даже в самых совершенных формах нервной деятельности не исключается возможность использования понятия дегенерации. При таких обстоятельствах позволительно спросить, какая польза и какое новое содержание содержит заключение, выраженное словом «дегенерация». Представляется более целесообразным не говорить о дегенерации в случаях,
(1) когда нет одновременно нескольких серьезных отклонений от нормы;
(2) когда работоспособность и жизнеспособность в целом сильно не пострадали 1.
То, что инвертированные не являются дегенератами в этом истинном смысле, вытекает из нескольких фактов.
(1) Инверсия встречается у людей, которые не обнаруживают никаких иных серьезных отклонений от нормы.
(2) Она также встречается у людей, работоспособность которых не нарушена, более того, которые отличаются особенно высоким интеллектуальным развитием и этической культурой 2.
(3) Если не принимать во внимание пациентов из своей врачебной практики и попытаться охватить более широкую область, то
1 С какой осторожностью необходимо ставить диагноз дегенерации и сколь несущественное практическое значение он имеет, можно заключить из рассуждений Мёбиуса (1900): «Если окинуть взором обширную область вырождения, которую мы здесь отчасти осветили, то сразу становится видно, что постановка диагноза “вырождение” имеет весьма малую ценность». 2 С выразителями идеи «уранизма» следует согласиться в том, что некоторые из самых выдающихся людей, о которых у нас вообще есть сведения, были инвертированными, возможно, даже абсолютно инвертированными.
в двух направлениях наталкиваешься на факты, которые не позволяют трактовать инверсию как признак дегенерации.
(а) Нужно иметь в виду, что у древних народов на вершине развития их культуры инверсия была частым явлением, чуть ли не институтом, наделенным важными функциями;
(б) Она чрезвычайно распространена у многих диких и примитивных народов, между тем как понятие дегенерации принято ограничивать высокой цивилизацией (И. Блох); даже среди цивилизованных народов Европы климат и раса оказывают огромное влияние на распространение инверсии и на отношение к ней 1.
ВРОЖДЕННОСТЬ
Врожденность, совершенно естественно, приписывали только первому, самому крайнему классу инвертированных, основываясь при этом на заверении этих людей, что ни в один период жизни другой направленности полового влечения у них не проявлялось. Уже сам факт существования двух других классов, особенно третьего [«случайно» инвертированных], трудно соединить с идеей о врожденном характере инверсии. Отсюда склонность сторонников этого мнения отделить группу абсолютно инвертированных от всех других и как следствие — отказ от общеупотребительного понимания инверсии. Соответственно, в ряде случаев инверсия имеет врожденный характер, в других случаях она может возникать иным способом.
Противоположность этому мнению составляет другое, согласно которому инверсия предстает приобретенной особенностью полового влечения. Оно основывается на том, что
(1) у многих инвертированных (в том числе и у инвертированных абсолютно) можно выявить сексуальное впечатление, оказавшее на них влияние в раннем возрасте, последствием которого оказывается сохраняющаяся гомосексуальная склонность;
(2) у многих других людей можно выявить внешние благоприятствующие и сдерживающие влияния жизни, в тот или иной период приведшие к фиксации инверсии (исключительное общение с лицами того же пола, общность во время войны, содержание в тюрьмах, опасности гетеросексуальных отношений, целибат, половая слабость и т. д.);
1 При рассмотрении инверсии патологическая точка зрения отделена от антропологической. Это изменение остается заслугой И. Блоха (1902–1903), который настоятельно подчеркивал факт распространения инверсии в древних культурах.
(3) от инверсии можно избавиться при помощи гипнотического внушения, что было бы удивительным при ее врожденном характере.
С этих позиций можно вообще оспаривать существование врожденной инверсии. Можно возразить (Xэвлок Эллис [1915]), что при более детальных расспросах в случаях, отнесенных к врожденной инверсии, наверное, тоже было бы выявлено событие в раннем детстве, определившее направленность либидо, событие, которое просто не сохранилось в сознательной памяти человека, но которое он мог бы припомнить при соответствующем воздействии. По мнению этих авторов, инверсию можно, пожалуй, считать лишь часто встречающейся вариацией полового влечения, которая предопределяется множеством внешних жизненных обстоятельств.
Этой внешне достигнутой таким образом уверенности кладет конец возражение, что многие люди, несомненно, испытывают такие же сексуальные влияния (в том числе в ранней юности: соблазнение, взаимный онанизм), но не становятся из-за этого инвертированными или не остаются такими надолго. Таким образом, напрашивается предположение, что альтернатива «врожденный– приобретенный» либо является неполной, либо не охватывает все условия, имеющиеся при инверсии.
ОБЪЯСНЕНИЕ ИНВЕРСИИ
Ни предположением, что инверсия является врожденной, ни другим предположением, что она приобретается, сущность инверсии не объясняется. В первом случае необходимо выяснить, что в ней является врожденным, если не присоединиться к самому грубому объяснению, что у человека уже при рождении имеется связь полового влечения с одним определенным сексуальным объектом. В другом случае встает вопрос, достаточно ли разнообразных случайных влияний, чтобы объяснить приобретение инверсии, не допуская того, что нечто в самом индивиде не идет навстречу этим влияниям. В соответствии с предыдущими нашими рассуждениями отрицание этого последнего момента недопустимо.
ОБЪЯСНЕНИЕ ИНВЕРСИИ ПРИВЛЕЧЕНИЕ БИСЕКСУАЛЬНОСТИ
С тех пор как появились работы Фрэнка Лидстона [1889], Кьернана [1888] и Шевалье [1893], для объяснения возможности сексуальной инверсии приводят рассуждения, содержащие новое возражение популярному мнению. Согласно этому мнению, человек может быть либо мужчиной, либо женщиной. Но наука знает случаи, в которых половые особенности кажутся стертыми и из-за этого определение пола становится затруднительным, прежде всего в области анатомии. Гениталии этих людей сочетают мужские и женские признаки (гермафродитизм). В редких случаях оказываются сформированными оба половых аппарата одновременно (истинный гермафродитизм); чаще всего имеет место обоюдная недоразвитость.
Однако самое важное в этих ненормальностях то, что они неожиданным образом облегчают понимание нормального строения. Известная степень анатомического гермафродитизма присуща, собственно, и норме; у каждого нормально сформированного индивида мужского или женского пола имеются следы аппарата противоположного пола, которые либо продолжают существовать, не выполняя никакой функции, в качестве рудиментарных органов, либо сами были преобразованы для осуществления других функций.
Точка зрения, вытекающая из этих давно известных анатомических фактов, представляет собой представление об изначальной бисексуальной предрасположенности, которая в ходе развития изменяется на моносексуальность с незначительными рудиментарными остатками противоположного пола.
Напрашивалась мысль перенести это представление на психическую область и понимать инверсию в различных ее проявлениях как выражение психического гермафродитизма. Чтобы решить вопрос, требовалось лишь постоянное совпадение инверсии с душевными и соматическими признаками гермафродитизма.
Однако это ожидание не оправдалось. Отношения между предполагаемым психическим и легко доказуемым анатомическим гермафродитизмом нельзя представлять себе столь близкими. То, что встречается у инвертированных, — это зачастую снижение полового влечения вообще (Xэвлок Эллис [1915]) и легкая анатомическая недоразвитость органов. Зачастую, но отнюдь не всегда или хотя бы в большинстве случаев. Таким образом, нужно признать, что инверсия и соматический гермафродитизм в целом независимы друг от друга.
Далее, придавалось большое значение так называемым вторичным и третичным половым признакам и подчеркивалось, что они часто встречаются у инвертированных (X. Эллис [там же]). И в этом тоже есть много верного, но нельзя забывать, что вторичные и третичные половые признаки вообще весьма часто встречаются у противоположного пола, намекая тем самым на гермафродитизм, хотя при этом сексуальный объект в смысле инверсии не изменился.
Психический гермафродитизм нашел бы воплощение, если бы наряду с инверсией полового объекта по меньшей мере происходило изменение прочих душевных свойств, влечений и черт характера в направлении, характеризующем противоположный пол. Однако подобную инверсию характера можно встретить с некоторой регулярностью только у инвертированных женщин; у мужчин с инверсией сочетается полнейшее душевное мужество. Если настаивать на существовании душевного гермафродитизма, то необходимо добавить, что в его проявлениях в различных областях отмечается лишь незначительная взаимная обусловленность. Впрочем, это же относится и к соматическому гермафродитизму; согласно Хальбану 1, отдельные случаи недоразвитости органов и вторичные половые признаки встречаются в целом независимо друг от друга.
Учение о бисексуальности в его самой грубой форме сформулировано одним из представителей инвертированных мужчин: женский мозг в мужском теле. Но мы не знаем особенностей «женского мозга». Замена психологической проблемы анатомической является столь же бессмысленной, как и неправомерной. Объяснение, предложенное фон Краффтом Эбингом, кажется сформулированным более точно, чем объяснение Ульриха, но в сущности ничем от него не отличается. Краффт Эбинг считает [1895, 5], что бисексуальное предрасположение обеспечивает индивида как мужскими и женскими мозговыми центрами, так и соматическими половыми органами. Эти центры развиваются только к пубертатному периоду, по большей части под влиянием независимых от них по своим задаткам половых желез. Но к мужским и женским «центрам» относится то же, что и к мужскому и женскому мозгу, и, кроме того, нам совсем неизвестно, вправе ли мы допустить для половых функций наличие отдельных участков мозга («центров»), таких же, как, например, для речи 2.
1 J. Halban (1903). См. там также литературу по данному вопросу. 2 Первым, кто привлек для объяснения инверсии бисексуальность, по-видимому, был (согласно реферативному обзору в шестом томе «Jahrbuch fьr sexuelle Zwischenstufen») Э. Глей, который еще в январе 1884 года опубликовал статью («Les aberrations de l’instinct sexuel») [«Отклонения сексуального инстинкта] в «Revue philosophique». Примечательно, впрочем, что большинство авторов, сводящих инверсию к бисексуальности, придают значение этому моменту не только в отношении инвертированных, но и всех нормальных людей и, следовательно, понимают инверсию как результат нарушенного развития. Так, например, Шевалье (1893).
Тем не менее после всех этих рассуждений остаются в силе две мысли: что и при объяснении инверсии необходимо учитывать бисексуальное предрасположение, разве что мы не знаем, в чем, кроме анатомического формообразования, состоит это предрасположение, и что речь идет о нарушениях, которые касаются развития полового влечения.
СЕКСУАЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ ИНВЕРТИРОВАННЫХ
Теория психического гермафродитизма предполагает, что сексуальный объект инвертированных противоположен сексуальному объекту нормальных людей. Инвертированный мужчина, подобно женщине, не может устоять перед очарованием, исходящим от мужских качеств души и тела, он сам себя ощущает женщиной и ищет мужчину.
И хотя это верно в отношении целого ряда инвертированных, все же далеко не составляет общего свойства инверсии. Не подлее жит сомнению, что большая часть инвертированных мужчин сохраняет психический характер мужественности, обладает сравнительно немногочисленными вторичными признаками противоположного пола и в своем половом объекте ищет, в сущности, женские психические черты. Будь это по-другому, то осталось бы непонятным, для чего проституированные мужчины, предлагающие себя инвертированным, — сегодня, как в древности — во всех внешних проявлениях копируют одежду и манеры женщин; ведь такое подражание должно было бы оскорблять идеал инвертированных.
Краффт Эбинг (1895[10]) говорит о том, что имеется множество наблюдений, «из которых следует по меньшей мере возможное существование этого второго центра (неразвившегося пола)». Некий доктор Ардуин («Женский вопрос и сексуальные промежуточные ступени») во втором томе ежегодника «Jahrbuch fьr sexuelle Zwischenstufen» (1900) выдвигает положение: «В каждом человеке имеются мужские и женские элементы (ср. этот ежегодник, т. I, 1889; «Объективный диагноз гомосексуальности» доктора M. Хиршфельда, с. 8–9 и далее), только — соответственно принадлежности к тому или другому полу — одни несоразмерно более развиты, чем другие, если речь идет о гетеросексуальных людях…» Для Г. Германа (1903) не подлежит сомнению, «что в каждой женщине содержатся мужские зародыши и свойства, в каждом мужчине — женские» и т. д. [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Затем, в 1906 году, В. Флисс заявил о своем праве собственности на идею бисексуальности (в смысле двуполости). [Дополнение, сделанное в 1924 году:] В непрофессиональных кругах положение о человеческой бисексуальности расценивается как достижение рано умершего философа О. Вейнингера, который положил эту идею в основу весьма спорной книги (1903). Приведенные выше сведения должны показать, сколь малообоснованна была эта претензия. [Тем, что сам Фрейд признавал значение бисексуальности, он прежде всего был обязан Флиссу (ср. с. 124, прим. 1). Однако он не разделял мнения Флисса, что бисексуальностью можно объяснить вытеснение. См. обсуждение Фрейдом этого вопроса в работе «“Ребенка бьют”» (1919е, Studienausgabe, т. 7, с. 251).]
У греков, у которых среди инвертированных встречаются самые мужественные мужчины, ясно, что не мужественный характер мальчика, а его телесное приближение к женщине, а также его женские душевные качества — робость, сдержанность, потребность в наставлении и посторонней помощи — разжигали любовь мужчины. Как только мальчик становился взрослым, он переставал быть сексуальным объектом для мужчины и сам становился любителем мальчиков. Следовательно, сексуальным объектом в этом случае, как и во многих других, является не тот же пол, а соединение качеств обоих полов, компромисс между душевным стремлением к мужчине и стремлением к женщине при сохранении условия мужественности тела (гениталий), так сказать, отражение собственной бисексуальной природы 1.
Более определенными являются отношения у женщины, где активно инвертированные особенно часто обладают соматическими и душевными свойствами мужчины и требуют женских качеств от своего сексуального объекта, хотя и здесь, при более близком знакомстве, может выявиться большая пестрота отношений.
1 [Эти последние шесть слов были добавлены в 1915 году. — Дополнение, сделанное в 1910 году:] Хотя психоанализ до сих пор не дал объяснения происхождению инверсии, он все же открыл психический механизм ее возникновения и существенно расширил спектр рассматриваемых вопросов. Во всех исследованных случаях мы установили, что лица, ставшие впоследствии инвертированными, в первые годы своего детства прошли через стадию весьма интенсивной, но кратковременной фиксации на женщине (большей частью на матери), после преодоления, которой они идентифицируют себя с женщиной и выбирают самих себя в качестве сексуального объекта, то есть, исходя из нарцизма, ищут молодых и похожих на них самих мужчин, которых хотят любить так, как любила их мать. Далее, мы часто обнаруживали, что якобы инвертированные отнюдь не были безразличными к очарованию женщины, а постоянно транспонировали на мужской объект возбуждение, вызванное женщиной. Таким образом, они всю свою жизнь воспроизводили механизм, посредством которого у них возникла инверсия. Их навязчивое стремление к мужчине оказывалось обусловленным их беспокойным бегством от женщины. [Дополнение, сделанное в 1915 году:] Психоаналитическое исследование со всей решительностью противится попыткам отделить гомосексуалистов от других людей как особого рода группу. Изучая также другие сексуального возбуждения, а не только открыто проявляющие себя, оно узнает, что все люди способны выбирать объект одного с ними пола и совершают его также и в бессознательном. Более того, прикрепления либидинозных чувств к лицам того же пола играют как факторы нормальной душевной жизни не меньшую, а как движущие силы заболевания большую роль, чем относящиеся к противоположному полу. Скорее, психоанализу кажется первичной независимость выбора объекта от пола объекта, одинаково свободная возможность располагать мужскими и женскими объектами, как это можно наблюдать в детском возрасте, в примитивных состояниях и во времена древней истории; и из этого первичного состояния в результате ограничения в ту или другую сторону развивается нормальный или инвертированный тип. С точки зрения психоанализа, также и исключительный сексуальный интерес мужчины к женщине является проблемой, нуждающейся в объяснении, а не чем-то само собой разумеющимся, что имеет своим основанием химическое притяжение. Окончательное решение, касающееся выбора сексуального поведения, приходит только после пубертата и является результатом целого ряда пока еще необозримых факторов, отчасти имеющих конституциональную природу, отчасти случайных. Разумеется, некоторые из этих факторов могут оказаться настолько сильными, что оказывают влияние на результат в своем смысле. В целом же многочисленность определяющих моментов находит свое отражение в многообразии исходных пунктов явного сексуального поведения людей. У людей инвертированного типа всегда можно установить преобладание архаической конституции и примитивных психических механизмов. Самыми существенными их признаками предстают ценность нарциссического выбора объекта и сохранение эротического значения анальной зоны. Но мы ничего не приобретем, если на основании таких конституциональных свойств будем отделять крайние типы инвертированных людей от остальных. То, что обнаруживается у таких крайних типов в качестве якобы достаточного обоснования их ненормальности, можно также обнаружить, разве что менее выраженное, в конституции переходных типов и у внешне нормальных людей. Различия в результатах могут носить качественный характер: анализ показывает, что различия в условиях только количественные. Среди случайных влияний на выбор объекта мы сочли достойным внимания фрустрацию (сексуальное запугивание в детстве) и указали также на то, что важную роль играет наличие обоих родителей. Отсутствие сильного отца в детстве нередко благоприятствует инверсии. Наконец, можно выдвинуть требование, чтобы инверсию сексуального объекта строго отделяли от смешения половых признаков у субъекта. Известная степень независимости очевидна и в этом отношении.[Дополнение, сделанное в 1920 году:] Целый ряд важных идей по вопросу об инверсии выдвинул Ференци (1914). Ференци справедливо порицает тот факт, что под названием «гомосексуальность», которое он хочет заменить более удачным словом «гомоэротика», мешают в одну кучу множество совершенно разных, неравноценных как в органическом, так и психическом отношении состояний, поскольку всех их объединяет общий симптом инверсии. Он требует строгого различения по крайней мере между двумя типами: субъектным гомоэротиком, который чувствует и ведет себя как женщина, и объектным гомоэротиком, который вполне мужественен и лишь заменил женский объект объектом одного с ним пола. Первого он признает истинной «промежуточной сексуальной ступенью» в понимании М. Хиршфельда, второго — менее удачно — он называет невротиком, страдающим навязчивостью. Сопротивление склонности к инверсии, а также возможность психического влияния принимаются в расчет только в отношении объектного гомоэротика. После признания этих двух типов можно также добавить, что у многих лиц обнаруживается смешение некой меры субъектной гомоэротики с некоторой долей объектной гомоэротики.
В последние годы работы биологов, в первую очередь Эйгена Штейнаха, пролили яркий свет на органические условия гомоэротики, а также половых признаков в целом.
С помощью экспериментального метода кастрации с последующей пересадкой половых желез противоположного пола у разных млекопитающих удалось превратить самцов в самок и наоборот. Превращение коснулось более или менее полно соматических половых признаков и психосексуального поведения (то есть субъектной и объектной эротики). В качестве носителя этой предопределяющей пол силы рассматривается не та часть половой железы, которая образует половые клетки, а так называемая интерстициальная ткань органа («пубертатная железа»).
В одном случае удалась перемена пола также у мужчины, лишившегося яичек вследствие туберкулезного заболевания. Он вел себя в половой жизни по-женски, как пассивный гомосексуалист, и у него наблюдались очень отчетливо выраженные женские половые признаки вторичного характера (особенности волосяного покрова, отсутствие растительности на лице, отложение жира на груди и на бедрах). После имплантации крипторхического человеческого яичка этот мужчина стал вести себя по-мужски и направлять свое либидо нормальным образом на женщину. Одновременно исчезли соматические женские признаки (A. Lipschьtz, 1919 [356–357]).
Было бы неправомерно утверждать, что благодаря этим прекрасным опытам учение об инверсии ставится на новую основу, и преждевременно ожидать от них чуть ли не пути к общему «излечению» гомосексуальности. В. Флисс справедливо подчеркивал, что эти экспериментальные опыты не обесценивают учения об общем бисексуальном предрасположении высших животных. Более того, мне кажется вероятным, что дальнейшие исследования подобного рода дадут непосредственное подтверждение предполагаемой бисексуальности
СЕКСУАЛЬНАЯ ЦЕЛЬ ИНВЕРТИРОВАННЫХ
Важный факт, которого необходимо придерживаться, состоит в том, что сексуальная цель при инверсии нельзя назвать единообразной. У мужчин половое сношение peranum [через задний проход] отнюдь не совпадает с инверсией; мастурбация также часто составляет исключительную цель, а ограничения сексуальной цели — вплоть до одних только излияний чувств — встречаются здесь даже чаще, чем при гетеросексуальной любви. Также и у женщин сексуальные цели инвертированных разнообразны; среди них предпочтение, по-видимому, отдается прикосновению слизистой оболочкой рта.
ВЫВОДЫ
Хотя мы не чувствуем себя в состоянии удовлетворительно объяснить возникновение инверсии на основе имеющегося до сих пор материала, мы можем, однако, заметить, что в этом исследовании пришли к пониманию, которое может оказаться для нас важнее, чем решение поставленной выше задачи. Мы обращаем внимание на то, что представляли себе связь сексуального влечения с сексуальным объектом слишком тесной. Опыт соприкосновения со случаями, которые считаются ненормальными, нам показывает, что между сексуальным влечением и сексуальным объектом имеется спайка, которую мы рискуем не заметить при единообразии нормальных форм, где влечение вроде бы приносит с собой и объект. Поэтому мы вынуждены ослабить в наших мыслях связь между влечением и объектом. По всей вероятности, половое влечение сначала не зависит от объекта и, наверное, не обязано своим возникновением его раздражителям.
(Б) Неполовозрелые и животные как сексуальные объекты
Если лица, сексуальные объекты которых не принадлежат к полу, который пригоден для этого в норме, то есть инвертированные люди, предстают наблюдателю совокупным множеством индивидов, в остальных отношениях, быть может, вполне полноценных, то случаи, в которых сексуальными объектами избираются неполовозрелые лица (дети), с самого начала кажутся единичными отклонениями. Только как исключение единственными сексуальными объектами являются дети; по большей части они оказываются в этой роли, когда малодушный и ставший импотентом индивид снисходит до такого суррогата или импульсивное (неотложное) влечение не может в данный момент завладеть более подходящим объектом. Тем не менее то, что половое влечение допускает так много вариаций и такое унижение своего объекта, проливает свет на природу; голод, который гораздо энергичнее придерживается своего объекта, позволил бы это только в самом крайнем случае. Аналогичное замечание относится к отнюдь не редко встречающемуся, особенно среди сельского населения, половому сношению с животными, причем половая притягательность переходит здесь границы вида.
Из эстетических соображений это, как и другие тяжелые отклонения полового влечения, хочется приписать душевнобольным, но такое недопустимо. Опыт показывает, что у последних не наблюдается иных нарушений полового влечения, чем у здоровых людей, у целых рас и сословий. Так, сексуальное злоупотребление детьми с неимоверной частотой встречается у учителей и воспитателей просто потому, что им для этого предоставляются самые благоприятные возможности. Разве что у душевнобольных соответствующее отклонение проявляется в усиленной форме, или, что особенно важно, достигло степени исключительности и заняло место нормального сексуального удовлетворения.
Это удивительное отношение сексуальных вариаций к шкале «здоровье — душевная болезнь» заставляет задуматься. Я бы сказал, что нуждающийся в объяснении факт является указанием на то, что побуждения в сфере половой жизни относятся к таким, которые и в пределах нормы хуже всего подчиняются высшим видам душевной деятельности. Кто в каком-либо отношении является ненормальным — в социальном, этическом смысле, — тот, по моему опыту, всегда ненормален и в своей сексуальной жизни. Однако многие ненормальны в сексуальной жизни, но по всем другим пунктам соответствуют среднему человеку, лично участвуют в человеческом культурном развитии, слабым местом которого остается сексуальность.
В качестве самого общего результата этих рассуждений мы бы остановились все же на понимании того, что при огромном множестве условий и у удивительно большого числа индивидов тип и ценность сексуального объекта отступают на задний план. Существенным и постоянным в сексуальном влечении является нечто иное 1.
1 [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Самое главное различие между любовной жизнью в древнем мире и нашей состоит, пожалуй, в том, что античный мир делал акцент на самом влечении, а мы переносим его на объект влечения. Древние чествовали влечение и были готовы облагородить им даже малоценный объект, тогда как мы презираем осуществление влечения как такового и позволяем его оправдать лишь достоинствами объекта.
(2) ОТКЛОНЕНИЯ ОТНОСИТЕЛЬНО СЕКСУАЛЬНОЙ ЦЕЛИ
Нормальной сексуальной целью считается соединение гениталий в акте, называемом совокуплением, который ведет к ослаблению сексуального напряжения и к временному угасанию сексуального влечения (удовлетворению, аналогичному насыщению при голоде). И тем не менее уже в самом нормальном сексуальном процессе бросаются в глаза элементы, развитие которых ведет к отклонениям, которые были описаны как перверсии. Речь идет об известных промежуточных (лежащих на пути к совокуплению) отношениях к сексуальному объекту, таких, как ощупывание и разглядывание, признаваемых в качестве временных сексуальных целей. Эти действия, с одной стороны, сами связаны с удовольствием, с другой стороны, они усиливают возбуждение, которое должно продолжаться до достижения конечной сексуальной цели. Одно определенное из этих прикосновений, взаимное прикосновение слизистых оболочек губ, то есть поцелуй, у многих народов (в том числе и высококультурных) приобрело высокую сексуальную ценность, хотя имеющиеся при этом в виду части тела не относятся к половому аппарату, а образуют вход в пищеварительный тракт. Это и есть те моменты, которые позволяют установить связь между нормальной сексуальной жизнью и перверсиями и которые также пригодны для классификации последних. Перверсии представляют собой либо а) выход за анатомические границы областей тела, предназначенных для полового соединения, либо б) задержки на промежуточных отношениях к сексуальному объекту, которые в норме должны быстро преодолеваться на пути к конечной сексуальной цели.
ПЕРЕОЦЕНКА СЕКСУАЛЬНОГО ОБЪЕКТА
(А) Выход за анатомические границы
Психическая оценка, которую получает сексуальный объект в качестве желанной цели сексуального влечения, лишь в самых редких случаях ограничивается его гениталиями, она распространяется на все его тело и имеет тенденцию включать в себя все ощущения, исходящие от сексуального объекта. Такая же переоценка распространяется на психическую область и проявляется как логическое ослепление (слабость суждения) по отношению к душевным свойствам и совершенствам сексуального объекта, а также как легковерная готовность согласиться с суждениями, исходящими от последнего. Таким образом, доверчивость любви становится важным, если не первоначальным источником авторитета 1.
Именно эта сексуальная переоценка так плохо соотносится с ограничением сексуальной цели соединением одних только гениталий и содействует выдвижению других частей тела в качестве сексуальной цели 2.
Значение фактора сексуальной переоценки лучше всего изучать у мужчины, любовная жизнь которого единственно доступна исследованию, тогда как любовная жизнь женщины — отчасти вследствие культурных искажений, отчасти вследствие конвенциональной скрытности и неискренности женщин — покрыта непроницаемым мраком 1.
1 Не могу отказаться здесь от того, чтобы не напомнить о доверчивой податливости гипнотизируемых перед гипнотизером, которая заставляет меня предположить, что сущность гипноза следует усматривать в бессознательной фиксации либидо на персоне гипнотизера (при посредстве мазохистских компонентов сексуального влечения). [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Ш. Ференци связал это свойство внушаемости с «родительским комплексом». (1909.) [Отношение гипнотизируемого к гипнотизеру Фрейд еще раз обсуждает намного позднее в работе «Психология масс и анализ Я» (1921с).] 2 [Следующее примечание (последнее предложение которого вновь добавилось) и абзац в тексте выше, к которому оно относится, были переработаны в 1920 году и приобрели данную, несколько измененную форму:] Между тем нее обходимо заметить, что сексуальная переоценка происходит не при всех механизмах выбора объекта и что в дальнейшем мы познакомимся с другим, более непосредственным объяснением сексуальной роли других частей тела. Момент «жажды возбуждения», который привлекается Хохе и И. Блохом для объяснения распространения сексуального интереса на другие части тела, отличные от гениталий, как мне кажется, не заслуживает такого значения. Различные пути, по которым направляется либидо, с самого начала относятся друг к другу как сообщающиеся сосуды, И, кроме того, необходимо принимать в расчет феномен коллатерального течения. [Ср. с. 78.] 3 [Дополнение, сделанное в 1920 году:] В типичных случаях у женщины отсутствует «сексуальная переоценка» мужчины, но она почти всегда присутствует по отношению к ею рожденному ребенку.
СЕКСУАЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛИЗИСТОЙ ОБОЛОЧКИ РТА И ГУБ
Использование рта как сексуального органа считается перверсией, если губы (язык) одного человека приходят в соприкосновение с гении талиями другого, но не в том случае, когда прикасаются друг к другу слизистые оболочки губ обоих людей. В последнем исключении состоит присоединение к норме. Кто испытывает отвращение как к перверсиям к иным употребительным практикам, существующим, наверное, с доисторических времен человечества, тот поддается при этом явной брезгливости, которая защищает его от принятия такой сексуальной цели. Но граница этой брезгливости нередко чисто условна; кто страстно целует губы красивой девушки, тот, возможно, лишь с отвращением сможет воспользоваться ее зубной щеткой, хотя нет оснований предполагать, что полость его собственного рта, которая ему не противна, чище, чем ротовая полость девушки. Здесь внимание обращается на момент брезгливости, которая препятствует либидинозной переоценке сексуального объекта, но которая, в свою очередь, может преодолеваться либидо. В отвращении хотелось бы усмотреть одну из сил, которые привели к ограничению сексуальной цели. Как правило, на гениталии их действие не распространяется. Однако нет сомнения в том, что и гениталии другого пола сами по себе могут быть предметом отвращения и что такое поведение относится к характеристике всех истеричных больных (главным образом женщин). Силе сексуального влечения нравится утверждать себя в преодолении этого отвращения. (См. ниже [с. 66].)
СЕКСУАЛЬНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗАДНЕГО ПРОХОДА
Еще отчетливее, чем в предыдущем случае, становится ясным при использовании заднего прохода, что именно отвращение ставит на эту сексуальную цель клеймо перверсии. Но не следует истолковывать как пристрастие с моей стороны замечание, что обоснование этого отвращения тем, что эта часть тела служит выделению и соприкасается с самым отвратительным — с экскрементами, — не намного убедительней обоснования истеричными девушками своего отвращения к мужским гениталии ям: они, мол, служат для мочеиспускания. Сексуальная роль слизистой оболочки заднего прохода отнюдь не ограничивается половым сношением между мужчинами, ее предпочтение не имеет ничего характерного для инвертированных чувств. Напротив, педерастия у мужчины, по-видимому, обязана своей ролью аналогии с половым актом с женщиной, тогда как при сношении инвертированных сексуальной целью скорее всего является взаимная мастурбация.
ЗНАЧЕНИЕ ДРУГИХ ЧАСТЕЙ ТЕЛА
Распространение сексуальной цели на другие части тела во всех своих вариациях не представляет собой ничего принципиально нового, ничего не добавляет к нашему знанию о половом влечении, которое проявляет в этом только свое намерение овладеть сексуальным объектом по всем направлениям. Но наряду с сексуальной переоценкой при выходе за анатомические границы проявляется второй момент, необычный для общедоступного знания. Определенные части тела, такие, как слизистая оболочка рта и заднего прохода, постоянно используемые в этих практиках, словно претендуют на то, чтобы к ним относились как гениталиям и соответствующим образом с ними обращались. Нам еще предстоит узнать, что это притязание оправдывается развитием сексуального влечения и что оно реализуется в симптоматике некоторых болезненных состояний.
НЕПРИГОДНАЯ ЗАМЕНА СЕКСУАЛЬНОГО ОБЪЕКТА- ФЕТИШИЗМ
Совершенно особое впечатление производят те случаи, в которых нормальный сексуальный объект заменяется другим, имеющим к нему отношение, но совершенно непригодным для того, чтобы служить нормальной сексуальной цели. В соответствии с принципами классификации мы, наверное, поступили бы более правильно, если бы упомянули эту необычайно интересную группу отклонений полового влечения еще тогда, когда речь шла об отклонениях в отношении сексуального объекта, но мы отложили это до того момента, когда познакомились с моментом сексуальной переоценки, от которого зависят эти явления, связанные с отказом от сексуальной цели.
Заменой сексуального объекта становится часть тела, в целом весьма мало пригодная для сексуальных целей (нога, волосы), или неодушевленный объект, имеющий бесспорное отношение к лицу, пробуждающему сексуальные чувства, чаще всего к его сексуальности (предметы одежды, постельное белье). Эта замена вполне правомерно приравнивается к фетишу, в котором дикарь воплощает своего бога.
Переход к случаям фетишизма с отказом от нормальной или извращенной сексуальной цели составляют случаи, в которых, чтобы достигнуть сексуальной цели, требуется присутствие в сексуальном объекте фетишистского условия (определенного цвета волос, одежды и даже физического недостатка). Ни одна другая соприкасающаяся с патологией вариация сексуального влечения не вызывала у нас такого большого интереса, как эта, из-за странности вызываемых ею явлений. Известное принижение стремления к нормальной сексуальной цели является здесь, по-видимому, предпосылкой для всех случаев (исполнительная слабость полового аппарата) 1. Связь с нормой опосредуется через психологически необходимую переоценку сексуального объекта, которая неизбежно переносится на все, что с ним ассоциативно связано. Поэтому известная степень такого фетишизма всегда присуща нормальной любви, особенно на тех стадиях влюбленности, когда нормальная сексуальная цель кажется недостижимой или ее осуществление невозможным.
Достань платочек мне с ее груди,
Подвязку хоть на память мне найди!2
Патологическим случай становится только тогда, когда стремление к фетишу фиксируется, выходя за это условие, и занимает место нормальной цели; далее, когда фетиш теряет связь с определенным лицом, становится единственным сексуальным объектом. Таковы вообще условия перехода просто вариаций полового влечения в патологические отклонения.
Как впервые утверждал Бине [1888], а затем было доказано многочисленными примерами, в выборе фетиша проявляется сохраняющееся влияние сексуального впечатления, полученного чаще всего в раннем детстве, что можно сравнить с вошедшей в поговорку «прилипчивости» первой любви у нормального человека («on revient toujours а ses premiers amours 3»). Такое происхождение особенно очевидно в случаях исключительной фетишистской обусловленности сексуального объекта. Со значением ранних сексуальных впечатлений мы еще встретимся в другом месте [с. 144] 4.
В других случаях к замене объекта фетишем привела символическая связь мыслей, которая большей частью данным человеком не осознается. Пути этих ассоциаций не всегда можно с уверенностью доказать (нога является древним сексуальным символом уже в мифах 1, «мех» обязан своей ролью фетиша ассоциации с волосяном покровом на mons veneris 2); тем не менее и эта символика, по-видимому, не всегда оказывается независимой от сексуальных переживаний детства 3.
1 [Дополнение, сделанное в 1915 году:] Эта слабость соответствует конституциональным условиям. Психоанализ доказал влияние сексуального запугивания в раннем детстве как акцидентного условия, оттесняющего от нормальной сексуальной цели и побуждающего к ее замене. 2 [Гёте, «Фауст», часть I, 77я сцена. Перевод Н. Холодковского.] 3 [Первая любовь всегда помнится (фр.). — Примечание переводчика.] 4 [Дополнение, сделанное в 1920 году:] Более основательное психоаналитическое исследование привело к правомерной критике утверждения Бине. Все относящиеся к этому наблюдения имеют своим содержанием первое столкновение с фетишем, при котором тот уже вызывает сексуальный интерес, хотя из сопутствующих обстоятельств невозможно понять, каким образом он овладел этим интересом. Кроме того, все эти «ранние» сексуальные впечатления приходятся на возраст после пятого -шестого года, тогда как психоанализ заставляет усомниться в том, могут ли в таком позднем возрасте вновь образовываться патологические фиксации. Истинное положение вещей заключается в том, что за первым воспоминанием о появлении фетиша лежит пройденная и забытая фаза сексуального развития, которая заменяется фетишем, словно «покрывающим воспоминанием», остатком и осадком которого и является фетиш. Поворот этой фазы, приходящейся на первые детские годы, в сторону фетишизма, как и выбор самого фетиша, обусловлены конституционально. 1 [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Соответственно ботинок или домашняя туфля является символом женских гениталий. 2 [Венерин бугор (лат.). — Примечание переводчика.] 3 [Дополнение, сделанное в 1910 году:] Психоанализ восполнил один из имевшихся пробелов в понимании фетишизма, указав на значение утраченного вследствие вытеснения копрофильного обонятельного удовольствия для выбора фетиша. Нога и волосы — это сильно пахнущие объекты, которые становятся фетишами после отказа от ставших неприятными обонятельных ощущений. В перверсии, соответствующей фет
