Если вы не посмотрите, вы не увидите

Я довольно скептически отнесся к идее связать заболевания аутизмом с врожденной недоразвитостью веретенообразной извилины. Подумайте об этом: вот аутичные дети, которые имеют серьезные проблемы со взаимоотношениями, а вот группа незнакомцев, которые помещают их в оглушающую и вызывающую клаустрофобию трубу МРТ и дают им задание на восприятие человеческих лиц. Я думал, что дети (более чем вероятно) будут смотреть пустым взглядом в пространство, пытаясь успокоиться, или просто закроют глаза, пока это тяжелое испытание не подойдет к концу. Если так, то тогда, конечно, веретенообразная извилина останется незадействованной. Без ведома ученых (у которых не было каких-либо датчиков в трубе МРТ, чтобы следить за направлением взгляда детей) аутичные дети могли даже и не смотреть на лица, проецируемые на потолок камеры, не говоря уже о том, чтобы пытаться определить их эмоции. Я подозреваю, что отсутствие активности в веретенообразной извилине не отображало ее дефект; это было всего лишь результатом того, что дети попросту не смотрели на изображения, подсовываемые учеными. В заключение можно заметить, что последний пример аналогичен тому, как если бы вы сказали, что отсутствие активности в слуховой коре является причиной, по которой ваш ребенок-подросток не слышит, как вы зовете его обедать, тогда как на самом деле это происходит потому, что на нем наушники, которые подавляют внешние шумы. Недостаток активности необязательно подразумевает наличие дефективной функции, это может всего лишь отражать недостаток входящей информации.

Чтобы понять, насколько мои подозрения были верны, коллеги и я приступили к первому исследованию, изучая нейронные соотношения при распознавании лиц у аутичных детей, одновременно наблюдая за манерой их взгляда. Мы использовали очки из оптоволокна для показа образов, которые хотели продемонстрировать детям; очки имели встроенную систему, которая при помощи инфракрасного луча следила за движением глаз детей. Задание было очень простым, так как мы хотели, чтобы любой ребенок (вне зависимости от своей способности самостоятельно действовать) мог с ним справиться. Мы проецировали изображение лица на очки в течение трех секунд и просили детей оценить, было лицо эмоциональным или нейтральным. Оценив, они должны были нажать соответствующую кнопку. Основываясь на работе Дюшена, мы знали, что для принятия решения детям придется обратить внимание на область вокруг глаз.

Мы сидели в диспетчерской, наблюдая за информацией по мере ее поступления. Как показывали и предыдущие исследования, дети с аутизмом справились с заданием хуже, чем контрольная группа здоровых детей. Аутичные дети правильно определили эмоциональность в восьмидесяти пяти процентах случаев по сравнению с девяноста пятью процентами у нормальных детей. (Восемьдесят пять процентов могут показаться довольно хорошим результатом, но помните, что в опыте участвовали дети, чьи функции развиты довольно хорошо: они сумели прийти в лабораторию, общались на довольно хорошем уровне с незнакомцами при получении инструкций, перенесли тесное пространство и громкий шум трубы МРТ.) Аутичные дети, как показывали и другие исследования, имели более низкую активность веретенообразной извилины.

Но было еще кое-что, куда более поразительное. В то время как изображение лица появлялось внутри очков – нейтральное или выражающее эмоции, – я следил за траекторией взгляда испытуемых. Многие из них смотрели куда угодно, но только не в глаза. Когда мы изучили движение глаз аутичных детей более систематично (после получения данных о всех тридцати детях), мы обнаружили, что они на двадцать процентов меньше времени уделяли изучению выражения глаз по сравнению с нормально развивающимися детьми. Мы приняли данный факт во внимание – он объяснял практически все случаи разной активности веретенообразной извилины. У аутичных детей с веретенообразной областью все было в порядке. Она находилась в состоянии покоя не потому, что была недоразвита, а потому, что не получала никаких сигналов. А не получала сигналов потому, что дети отводили взгляд от лиц людей – особенно от области глаз.

Данное существенное открытие доказывало, что общепринятая точка зрения (аутичные люди имеют врожденную дисфункцию восприятия человеческих лиц) была неверной. Но обнаружилось еще кое-что более значимое. Во время теста на восприятие лиц активность мозга страдающих аутизмом детей отличалась от активности типично развивающихся детей в другой области мозга: активность была усилена в области миндалевидного тела. Вы помните, что миндалевидное тело необходимо для эмоционального обучения и является ключевой структурой в областях, ответственных за чувство страха и беспокойства; именно оно отвечает за восприятие угрозы, исходящей из окружающей среды. У большинства аутичных детей, которые едва могли посмотреть на область глаз на фотографии (не говоря уже о настоящем живом лице), был ужасно высокий уровень активности в миндалевидной железе. Тот факт, что активность амигдалы повышалась, когда дети-аутисты смотрели на лица (даже в течение нескольких долей секунды, как в данном эксперименте), позволяет предположить, что это заставляет их испытывать серьезные неудобства и даже страх. Значит, когда они смотрят в чьи-то глаза, их мозг и тело заполняются сигналами, которые они интерпретируют как угрозу. Только отведя взгляд, они могут остановить этот натиск сигналов. И в самом деле, когда дети отводили взгляд от области глаз на изображении (как показала система слежения за движением глаз), активность в миндалевидном теле падала. Таким образом, можно предположить, что избежание прямого взгляда является успокаивающей стратегией, которая помогает регулировать эмоции и снижать чувство беспокойства и страха. Избегая смотреть в глаза собеседника, аутичный ребенок уменьшает социальные раздражители, которые считает угрожающими.

Если высокий уровень активности в миндалевидном теле неприятен и рассматривается мозгом как сигнал о присутствии чего-то угрожающего, как предполагают эти исследования, то безобидные выражения лиц незнакомцев и даже членов семьи, скорее всего, будут интерпретироваться как опасные. Я думаю, что идея избегания прямого зрительного контакта приходит в голову аутичным людям еще в детстве. Они чувствуют беспокойство при взгляде на лицо и понимают, что могут облегчить его или вовсе избежать, просто отведя взгляд.

Но за это облегчение приходится платить высокую цену. В качестве последствия избегания зрительного контакта аутичные люди упускают важную социальную информацию, которую передают лица – и особенно глаза. Майк, пятнадцатилетний участник наших исследований, подтвердил это. Он был невероятно любопытен и желал узнать как можно больше об открытиях, сделанных в ходе эксперимента. После его пребывания в трубе МРТ я спросил Майка, хочет ли он прийти на семинар для моих выпускников и поговорить об аутизме – описать свои чувства при взгляде на лица людей и рассказать об ощущениях, испытываемых при социальных взаимодействиях. Майк с радостью согласился. Сидя за одним столом с двенадцатью студентами, я спросил Майка о зрительном контакте. Его слова о сложности и насмешках, с которыми он сталкивается из-за неспособности установить зрительный контакт, были полны трагизма. Дети в школе полагали, что они ему безразличны, так как он не смотрит им в глаза во время разговора. Но у Майка нет выбора. Он говорит, что ощущает крайний ужас, когда смотрит на чужие лица – особенно при взгляде в глаза.

Всё в семье

Аутизм имеет самую высокую наследуемость из всех психоневрологических заболеваний. Аутизму подвержен почти один процент окружающих нас людей (по недавним данным, один из ста десяти восьмилетних детей имеет ту или иную форму аутизма). Но если один ребенок в семье болен аутизмом, вероятность того, что болен окажется и второй, равна трем процентам – в три раза выше, чем в среднем. У однояйцовых (идентичных) близнецов, чья последовательность структуры ДНК одинакова, вероятность того, что второй ребенок болен – от шестидесяти трех до девяноста восьми процентов (этот разброс отражает показатели разных исследований).

Становится очевидным, что аутизм – отчасти генетическое заболевание. Гены аутизма не были, конечно, найдены, но существует определенное количество сомнительных генов, и кажется очевидным, что за наличие заболевания должно отвечать довольно большое количество генов. То есть, если человек унаследует меньшее количество генов аутизма, чем требуется для «полноценного» заболевания, он все же может проявлять его симптомы.

Чтобы убедиться в этом, мы провели исследование с родными сестрами и братьями аутичных людей, у которых не было ни малейших признаков заболевания. Но несмотря на это, их модели движения глаз тоже были необычны. Они не отводили взгляд от лиц людей или глаз так усердно, как это делали их родные братья и сестры, страдающие аутизмом. Но при пристальном анализе выяснилось, что модель их зрительного контакта и активность мозга были чем-то средним между тем, что демонстрировали их больные братья и сестры, и тем, что демонстрируют нормально развивающиеся дети. Активность в миндалевидном теле увеличивалась при взгляде на лицо. Это происходило не так резко, как у их братьев и сестер, но все же происходило. Когда они рассматривали лицо, их взгляд намного реже, чем у детей без отклонений, был устремлен на область глаз. Это открытие укрепляет идею, которая лежит в основе теории эмоциональных типов: проявления аспекта социальной интуиции варьируются в неких пределах, и граница между нормой и патологией довольно произвольна.

Насколько произвольна эта граница, стало ясно после тщательного анализа данных. Большинство из нас полагают, что им известна разница между здоровьем и болезнью, между нормой и патологией. Я тоже так думал. Я был уверен, что несмотря на то, что поведенческие симптомы могут нас обмануть, шаблонам деятельности мозга можно доверять (такие шаблоны все чаще связывают с психиатрическими заболеваниями, так как они должны служить определяющими чертами этих заболеваний). Анализируя данные, полученные из опыта с аутичными и нормально развивающимися детьми, когда им показывали фотографии с изображением лиц, я увидел, что активность миндалевидного тела у аутистов в среднем действительно была выше, чем у здоровых детей. Но эта активность у них сильно варьировалась, а кроме того, у некоторых нормально развивающихся детей она была тоже высока.

Именно в этот момент я осознал, что разграничить норму и патологию достаточно проблематично. Множество языковых и социальных симптомов аутизма (и деятельность мозга, являющаяся основой этих симптомов) можно обнаружить у самых разных людей. Тех, кто не страдает аутизмом, но не может смотреть другим в глаза, часто называют социофобами. Но этот ярлык, как я утверждаю, не описывает отдельное и легко определяемое заболевание. Это всего лишь дальний конец диапазона и говорит о том, что нет какой-то границы ни в одном из аспектов эмоционального типа, которая четко отделяла бы норму от патологии.