2020-10-11
79В городе Кишинёве жил-был мальчик Коля с добрыми чёрными глазами и дружелюбной улыбкой. Больше всего на свете Коля любил кино – смотреть, а особенно придумывать своё. Он рос, многому учился, путешествовал по миру и, конечно, снимал фильмы. Менялись времена, обстоятельства, но любовь к кинематографу оставалась неизменной – как и дружелюбный взгляд Николая Лебедева, режиссёра, сценариста, автора таких известных картин, как «Экипаж» и «Легенда №17».
– Экзюпери как-то сказал: «Все мы – родом из детства». Ваша любовь к кино – тоже?
– Когда мне было пять лет, я уже придумывал кино и рисовал его. Мир мне уже тогда казался однообразным. Кино же манило красками и приключениями, вот я и решил, что раз результат на экране такой чудесный, то и процесс столь же романтичен. Наивный я был человек!.. Помню, я, второклассник, сидел во дворе и читал ребятам свой сценарий фантастической сказки. Мимо шёл высокий худой человек с авоськой. Он остановился, прислушался. Я с гордостью подумал: «Ага, понравилось». А человек вдруг произнес: «Сценарии так не пишут». Оказалось, он работал на киностудии «Молдова-фильм» директором картин. Артур Владимирович Загорский (так его звали) пригласил меня к себе и стал терпеливо обучать премудростям кинематографического ремесла. Несколько лет он читал мои опусы и объяснял, как надо правильно выстраивать сценарии. Мне же хотелось поскорее выйти на съёмочную площадку и крикнуть: «Мотор!»
– И Вы быстро это желание осуществили – сняли свой первый фильм уже в десять лет!
– Тогда на экраны вышел фильм «Про Красную Шапочку», и песни Алексея Рыбникова и Юлия Кима пела вся страна. Я уговорил отца одолжить любительскую кинокамеру и снял маленький фильм. Он назвался «Песня Красной Шапочки». Сюжет такой: моя одноклассница Таня в костюме Красной шапочки идёт по лесу с корзиной и распевает песенку.
– Этот фильм сохранился?
– Да! Конечно, этот фильм – первый блин, но эта работа шла от чистого сердца. Так дети рисуют красками на листе бумаги небо и цветы.
– Ваш первый взрослый фильм – «Ночлег. Пятница». Вы сняли его в 1991-м, накануне распада СССР. Не боялись подвергнуться цензуре в обмен на деньги от государства?
– В то время кино можно было снимать только на государственные деньги. Но в девяностые годы рухнула вся кинематографическая структура, поэтому требуются серьезные протекционистские меры, чтобы российское кино снова встало на ноги. Такие меры существуют во всех крупных кинематографических державах, и прежде всего – в США. Кино – это ведь не только индустрия, но ещё и искусство, идеология. Поэтому лишиться кинематографа – это большая беда для нации. Возможно, когда-нибудь наше кино сможет жить без прямой господдержки. Учтите, что современной российской киноиндустрии чуть больше двадцати лет – ей нужно окрепнуть!
– А можно ли вообще снять кино без спонсоров?
– Попробуйте (смеётся). Снимать кино – это недешёвое удовольствие: заплати актёрам, съёмочной группе, арендуй оборудование и много чего ещё. Я против того, чтобы в фильм пестрел рекламой. Но если она вписывается в концепцию и не мешает зрителю, то почему нет?
– Но ладно цензура денежного мешка – чиновничью цензуру сегодня тоже никто не отменял. Может ли государство осуществлять её с пользой для искусства?
– Если вы спрашиваете: «Может ли?», я отвечу: «Да, может. И более того – делает». В США существовал пресловутый кодекс Хейса, и цензоры безжалостно «резали» фильмы ещё на уровне сценариев. В СССР тоже, как известно, была цензура. А вот если спросите: «Должно ли?», то ответ будет не столь однозначным. Мне кажется, авторы должны иметь собственный нравственный ценз. Нельзя сеять национальную, расовую рознь, нельзя пропагандировать насилие и бесчеловечность. Если это случается, то кто-то должен остановить это, верно? Мне не нравятся запреты, но и циничная наглая вседозволенность, агрессия тоже не нравится.
– Сто лет назад, в 1920-е годы кино ещё было немым, но зритель отлично понимал смысл фильма. Символ той эпохи – Чарли Чаплин. В наше время в фильмах полно спецэффектов. Не кажется ли Вам, что это попытка скрыть духовную пустоту?
– Не надо обобщать. Во-первых, эпоха немого кино вовсе не была безупречной и оставила потомкам не только Чаплина на «Броненосце ‟Потёмкине”». Во-вторых, современное кино тоже разное. И спецэффекты, если они уместны, обогащают киноязык. При этом Вы настаиваете на том, что зритель сам может выбирать, какой фильм посмотреть. Так вот, если случится чудо и публика перестанет ходить на пошлые комедии, то их перестанут снимать. Таков закон рынка.
– Рынок, рынок… Да, многих из нас испортил квартирный вопрос, как писал Булгаков. Сейчас вы как раз работаете над экранизацией «Мастера и Маргариты». Не боитесь сравнений с работой Бортко?
– Вы когда смотрите на статуи Давида, разве у вас возникает вопрос, кто сделал лучше – Донателло или Микеланджело? Нет, мы восхищаемся взглядом каждого автора. У Владимира Бортко свой взгляд на произведение Булгакова, а у меня – свой.
– Говорят, каждый режиссёр, который ставит «Мастера и Маргариту», хоть раз сталкивался с мистикой. Вы тоже?
– Создание фильма – мистический процесс в основе своей. Расскажу про фильм «Звезда», который я снимал на «Мосфильме» по повести Эммануила Казакевича. По сценарию планировался такой финал: двое разведчиков после жестокого боя с гитлеровцами выбивают заднюю стенку сарая и выпрыгивают наружу, застывая в прыжке. Однако вмешался случай. Во время съёмок в декорации вспыхнул пожар, и одна из камер осталась в огне. Она раскалилась, и сама изменила скорость съёмки. Абсолютное чудо, что плёнка не расплавилась. Я пришёл смотреть проявленный материал и увидел: на экране – бушующее пламя, медленно раскачивающиеся цепи, абсолютный огненный ад. Поразительный образ чрева войны! В итоге кульминация картины стала другой.
– Кстати, в Ваших фильмах действие часто происходит в Советском Союзе. Чем Вам интересна эта эпоха?
– Я снимаю разные фильмы. Скажем, действие «Экипажа», «Змеиного источника», «Фонограммы страсти» или «Поклонника» происходит в современной России. Действие «Волкодава из рода Серых Псов» – в некоей фэнтезийной реальности Древней Руси. Если вы спрашиваете о «Легенде №17», то это не история Советского Союза, а романтизированная история выдающегося хоккеиста и прекрасного человека Валерия Харламова.
– Что для Вас советская эпоха - время равенства и прекрасного искусства или период диктатуры и нарушения свобод человека?
– Эта эпоха – часть истории большой страны. Вычеркивать её из памяти – неправильно, как и раскрашивать её одной краской: черной ли, белой ли... Пора научиться смотреть на прошлое со спокойствием и достоинством, здраво оценивая и недостатки, и достижения, коих было немало.
– Есть ли какой-то особый посыл, который Вы пытаетесь транслировать через все Ваши фильмы?
– Жизнь часто бывает сложна и несправедлива. Но это – наша жизнь, и она все равно прекрасна даже в самые драматические моменты. Главное – не терять надежду и, несмотря ни на какие искусы, сохранять в себе достоинство и человеческую порядочность. И всё будет хорошо. Дорогу осилит идущий.
Елена Власова
