Великий пожар в Смирне и подвиг японского капитана

13 сентября 2020 года отмечается годовщина одной из самых тяжелых страниц истории Греции, которое носит трагичное название «Резня́ в Сми́рне». Это событие также известно как Вели́кий пожа́р в Сми́рне (греч. Μεγάλη Πυρκαγιά της Σμύρνης) или Катастрофа в Смирне (греч. Καταστροφή της Σμύρνης).

Смирна — один из древних городов Средиземноморского бассейна. Вплоть до начала XX века христиане продолжали составлять большинство населения города, поэтому мусульмане называли его «Гяур Измир» («Неверная Смирна»). В 1890 году население Смирны составляло 210 000 человек, из них 107 000 греков, 52 000 мусульман (без определения народностей), 23 000 евреев, 12 000 армян, 6500 итальянцев, 2500 французов, 2200 австрийцев, 1500 англичан (преимущественно с Мальты) и т. д. В городе было более 40 мечетей, 13 православных, 4 католических, 3 протестантских и 3 армянских церкви, 6 синагог, несколько христианских монастырей, было множество училищ, основанных христианами, из которых наибольшей популярностью пользовалась «Евангелическая школа» греческого учёного общества, обладавшая библиотекой и музеем древностей. Смирна делилась на две главные части: франкский (верхний) город, отличавшийся чистотой и благоустроенностью, и турецкий (нижний), отличавшийся запущенностью. Между ними располагался еврейский квартал. Лучшей частью Смирны считалась её набережная (Marina), застроенная богатыми домами европейской архитектуры.

В результате поражения Османской империи в Первой мировой войне 15 мая 1919 года Смирна была оккупирована греческими войсками в соответствии со статьёй 7-й Мудросского перемирия. Согласно Севрскому мирному договору 1920 года она должна была отойти к Греции. Однако турецкие националисты во главе с Мустафой Кемалем не признали договор. Оккупация Смирны считается событием, с которого началась Война за независимость Турции. После победы при Думлупынаре в конце августа 1922 года турецкая армия прорвала греческие позиции. 6 сентября в Смирну вошла отступавшая греческая армия. Через день она закончила эвакуацию, потребовавшую всех наличных кораблей. Между тем в Смирне, кроме местного греческого и армянского населения, скопилось большое количество греческих беженцев из захваченных турками районов Ионии.

По свидетельствам очевидцев, пожар начался 13 сентября 1922 года и продолжался до тех пор, пока не был полностью потушен 22 сентября. Это произошло через четыре дня после того, как турецкие войска восстановили контроль над городом 9 сентября 1922 года, что фактически положило конец греко-турецкой войне в полевых условиях, более чем через три года после того, как греческая армия высадила войска в Смирне 15 мая 1919 года.

Это были те самые дни, когда в этот крупный город, расположенный на малоазийском берегу Эгейского моря, получив материальную и военную помощь Советской России и великих держав и тесня терпящие поражения греческие войска, ворвались части турецкой армии под командованием Мустафы Кемаля – будущего отца всех турок. Турецкие части по традиции сопровождала толпа мародерствующей мусульманской черни, вожделевшей грабежа. Турки подожгли Смирну и приступили к истреблению ее христианского населения.

Вступив в город 9 сентября, Мустафа Кемаль торжественно объявил, что каждый турецкий солдат, причинивший вред гражданскому населению, будет расстрелян. Согласно свидетельству американского консула Джорджа Хортона 9 сентября, когда в город вступили турки, прошло относительно спокойно: ещё утром в городе поддерживала порядок греческая жандармерия, которая передала свои функции вступившим турецким войскам. Однако вечером начались грабежи и убийства, в которых активное участие принимали местные мусульмане и партизаны. Затем турки оцепили армянский квартал и приступили к систематическому истреблению армян.

Аскеры выбрали момент, когда сильный ветер начал дуть со стороны мусульманской части города и подожгли одновременно множество домов в армянском квартале, предварительно облив их бензином. Это было 13 сентября. Резня сопровождалась тотальным грабежом и чудовищными зверствами. Садисты подвергали людей варварским истязаниям, девушкам после многократных изнасилований отрезали груди.

Опьяненные безнаказанностью, турки растеклись и по остальным кварталам христианской части города, обливая бензином и поджигая дома. Спустя считанные часы пожар объял уже весь город. Спасаясь от резни и бушующего огня, тысячи обезумевших от ужаса людей бросились к набережной, отчаянно пытаясь попасть на борт боевых кораблей союзников, стоявших на якоре в гавани Смирны. Но тщетно: европейцы, ссылаясь на нейтралитет, предпочли не вмешиваться. Лишь несколько находившихся там греческих кораблей, приняв на свои борта ничтожную часть спасавшихся, переправили их в Грецию.

Приблизительно от 50 000 до 400 000 греческих и армянских беженцев заполнили набережную, спасаясь от огня. Турки не посмели резать людей на глазах у союзников, однако блокировали порт, перекрыв поставку нуждающимся пресной воды и пищи, мотивируя это тем, что в толпе людей могут скрываться вооруженные лица. В итоге набережные некогда цветущей Смирны превратились в кромешный ад: те, кому удалось спастись от огня и турецкого ятагана, умирали от голода и жажды на глазах у моряков союзного военного флота, равнодушно взиравших на гибель последнего оплота христианской цивилизации в Малой Азии. Дабы прекратить мучения, отчаявшиеся люди убивали собственных детей, а потом кончали с собой. Другие – сдавались туркам на верную смерть. Дабы заглушить крики умирающих людей, в порту постоянно исполнял жизнерадостные марши турецкий военный оркестр.

Среди убитых турками был митрополит Хризостом Смирнский. Хризостом, отказавшийся покинуть город, был выдан на растерзание турецкой толпе командующим Нуреддин-пашой. Его избивали, тыкали ножами, вырвали ему бороду, выкололи глаза, отрезали уши и нос, пока он не умер (по другим сведениям был застрелен из жалости неким критским турком). Все это происходило на глазах французских солдат, которым командир запретил вмешиваться. Впоследствии Хризостом был причислен к лику святых. Из двух сопровождавших Хризостома старост один был повешен, другого же турки умертвили, привязав за ноги к автомобилю и таская по центру Смирны.

Турки сначала перекрыли гавань Смирны военными кораблями, однако затем, под давлением западных держав, позволили эвакуацию, кроме мужчин от 17 до 45 (по другим источникам от 15 до 50) лет, которых объявляли интернированными и подлежащими депортации во внутренние области на принудительные работы, «что было расценено как приговор к пожизненному рабству у жестоких владельцев, заканчивающемуся таинственной смертью». Срок на эвакуацию давался до 30 сентября. После этого дня все оставшиеся также подлежали депортации на принудительные работы.

Несмотря на то, что в гавани было много судов разных союзных держав, большинство судов, как уже было сказано выше, сославшись на нейтралитет, не стали забирать греков и армян, вынужденных спасаться от огня и турецких войск. В организации эвакуации большую роль сыграл американский пастор, сотрудник организации ИМКА Аса Дженнингс. Именно благодаря его стараниям 23 сентября 1922 в порт под охраной американских судов прибыла наскоро собранная греческая флотилия.

Особую роль в этих событиях сыграла Поднебесная. Японские корабли выбрасывали весь свой груз, чтобы принять на борт как можно больше беженцев. Примером подлинного акта гуманизма, милосердия и величия человеческого духа послужили действия капитана японского грузового судна «Токей-Мару», имя которого, к великому сожалению, затерялось в анналах истории.

Корабль под его управлением стоял на рейде в Смирне во время Великого пожара. Хотя судно под его командованием было полностью загружено дорогостоящим грузом, тем не менее, он без колебаний сбросил весь груз за борт и принял на борт несколько сотен отчаявшихся беженцев, которых затем в целости и сохранности доставил на безопасные греческие берега, совершив, тем самым, настоящий гуманитарный подвиг.

Ужасающая резня в Смирне и прилегающих к ней районах унесла жизни от 200 до 250 тысяч христиан — греков и армян, поставив крест на тысячелетнем христианском присутствии в Малой Азии. Были изнасилованы тысячи женщин, угнаны во внутренние районы страны на каторжные работы и последующее умерщвление десятки тысяч мужчин, юношей и подростков. Те же, кому удалось чудом выбраться из объятого огнем и смертью города, покинули его навсегда. В огне пожара сгорели сотни домов, церквей, монастырей, школ, училищ, банков, консульств, больниц. На древнюю Смирну, которую из-за ее христианской составляющей сами турки называли промеж собой «Гявур Измиром», опустилась средневековая тьма.

Сразу вслед за уничтожением города в игру вступила турецкая пропаганда. Уже 17 сентября Кемаль направил в турецкий МИД депешу с разъяснениями касательно «правильной интерпретации» событий в Смирне. Согласно им, город подожгли… сами христиане, дескать, побуждаемые к этому своими религиозными лидерами, видевшими в этом свой священный долг. А вот турки, наоборот, делали все от них зависящее для спасения Смирны, и не их вина, что сделать этого не удалось. В разговоре с французским адмиралом Дюменилем Кемаль прямо обвинил в поджоге Смирны… армянских женщин: «Мы знаем, что существовал заговор. Мы даже обнаружили у женщин-армянок всё необходимое для поджога… Перед нашим прибытием в город в храмах призывали к священному долгу — поджечь город».

Версию о непричастности турок к поджогу города с готовностью подхватил целый ряд западных журналистов того времени, освещавших перипетии греко-турецкой войны со стороны турок. Позднее к ним присоединились и некоторые советские историки, симпатизировавшие Кемалю и видевшие в нем проводника экспорта мировой революции на мусульманский Восток. Ну, а в самой Турции данная версия, разумеется, стала официальной трактовкой событий.

Любопытно, что нынешний президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган в вопросе переложения вины за уничтожение Смирны на плечи самих жертв проявил досадную несогласованность со своим предшественником Кемалем. В апреле прошлого года, выступая в ходе своей избирательной компании в Торгово-промышленной палате Смирны и рассказывая о событиях вековой давности, он, вместо того чтобы, придерживаясь кемалевской версии, обвинить в уничтожении города армянских женщин, возложил вину на… греческих солдат, заявив буквально следующее: «Самый большой удар, нанесенный этому прекрасному городу, - это греческие солдаты, которые сожгли Смирну во время своего отступления».

Зато, в контексте темы Великого пожара в Смирне, можно констатировать, что рулады нынешних закавказских турок о том, что в Сумгаите и Баку армяне «сами себя вырезали» — отнюдь не ноу-хау азагитпропа. Как видим, у них имеются «достойные» учителя.

Что же касается отважного японского капитана, то за последние несколько лет на различных мероприятиях по всему миру ряд греческих и армянских организаций отдал дань благодарности Японии за беспрецедентный акт человечности со стороны ее гражданина. Как сказал мой знакомый грек, когда мы обсуждали эту тему — тот капитан не просто спас жизни людей — он спас и будущие поколения… Увы, и по сей день имя благородного капитана японского корабля остается неизвестным.