Оценка опричнины в отечественной исторической науке

В исторической науке ведутся многолетние споры о смысле и цели опричнины.

Начиная с Андрея Курбского, написавшего после своего бегства в Литву «Историю о великом князе Московском» (1573), и авторов «Хронографа» (начало XVII в.) многие русские историки — Н.М. Карамзин, В.О. Ключевский и др. — придерживались концепции «двух Иванов»: «доброго, нарочитого» правителя в 40–50-е гг. XVI в. и злобного тирана в 60–80-е гг. (этот взгляд не противоречит событиям). Опричнина трактовалась как прихоть полубезумного деспота, лишенная (или почти лишенная) государственного смысла.

В середине XIX в. в русской историографии ведущим направлением стала так называемая государственная школа. Ее представители, и прежде всего основоположник «государственников» С.М. Соловьев, рассматривали исторический процесс с точки зрения становления государственности. Все, что способствовало упрочению государства, признавалось положительным, так как в государственной власти Соловьев и его последователи видели движущую силу истории.

Деятельность Грозного, по мысли Соловьева, сводилась к замене старых «родовых, семейных начал» новыми, «государственными», и Иван IV в этом преуспел. Однако Соловьев осуждал жестокость Ивана Грозного. «Не произнесет историк, — писал он, — слово оправдания такому человеку».

Последователи Соловьева отбрасывали моральные оценки личностей XVI в. как «ненаучные» и «неисторические» и оправдывали опричные репрессии как необходимые, по их мнению, для становления великого государства. Так, по мнению К.Д. Кавелина, «опричнина — учреждение, оклеветанное современниками и непонятное потомству», имела государственный смысл.

Выдающийся историк конца XIX — начала ХХ в. С.Ф. Платонов считал, что содержанием царствования Ивана IV являлась борьба царя и дворянства с главным тормозом на пути централизации — боярством. Реформ 50-х гг. XVI в. было недостаточно, и потребовалось организованное в масштабах страны насилие — опричнина.

Этот взгляд развивали все отечественные историки 20–50-х гг. ХХ в. — М.Н. Покровский, И.И. Смирнов, С.В. Бахрушин, а в последующие годы — В.К. Корецкий, Р.Г. Скрынников и др.

Крупные бояре-вотчинники рассматривались как сторонники «удельной системы», т. е. раздробленности. Царь, опиравшийся на мелких и средних феодалов-помещиков — боярских детей и дворян, олицетворял централизаторские тенденции. Опричнина была тем шагом, который ослаблял экономические и политические позиции боярства, укрепляя положение мелких и средних служилых людей, царскую власть и в итоге завершил централизацию России.

В 30–50-е гг. данная теория оставалась господствующей, так как импонировала лично Сталину. Подчеркивая прогрессивный характер опричнины, фигуры Ивана Грозного, Сталин тем самым не только оправдывал свой собственный террор, но и определенным образом внедрял в массовое сознание культ мудрого, но строгого вождя, беспощадно сметающего на своем «правильном» пути многочисленных и коварных изменников.

Ученый Г.Н. Бибиков, изучая проблему опричнины, выяснил, что в опричнину вошли не боярские вотчинные земли, что было бы логично предположить, а уезды, заселенные преимущественно рядовыми служилыми людьми.

Исследования С.Б. Веселовского, А.А. Зимина, В.Б. Кобрина и других историков показали, что опричнина не изменила структуру феодального землевладения в России. Более того, А.А. Зимин в книге «Опричнина Ивана Грозного» опроверг тезисы о том, что опричный террор был направлен против бояр — противников централизации страны, и о прогрессивности опричнины.

С.М. Каштанов подчеркнул роль опричнины в утверждении крепостного права.

В 70–80-е гг. В.Б. Кобрин в ряде работ доказал, что боярство не являлось аристократической оппозицией централизаторским силам. В отличие от западноевропейских графов, герцогов и прочих крупных феодалов русские бояре не имели замков и компактно расположенных в одной местности владений.

Принадлежавшие им деревни были разбросаны по 5–6 уездам, и возврат к удельному сепаратизму серьезно угрожал бы хозяйственным интересам бояр.

Кобрин также заметил, что все централизаторские реформы XV-XVI вв. совершались по «приговору Боярской думы», т. е. были разработаны монархом в союзе с верхами боярства. Следовательно, и политически боярство было заинтересовано в централизации.

И наконец, вопрос о направленности опричного террора. В XVI в. помещиками и вотчинниками являлись как бояре, так и дети боярские и дворяне. Изучив земельные владения опричнины и земщины, Кобрин пришел к выводу, что они мало чем различались. Причем массовых выселений бояр, даже объявленных в указах Ивана IV, не осуществлялось. Во главе опричнины, в частности опричнины Боярской думы, стояли также бояре. По подсчетам историка С.Б. Веселовского, на одного казненного боярина приходилось 3–4 казненных родовых дворянина, а на одного «служилого по отечеству» — с десяток простолюдинов. В конечном счете опричнина выродилась в бессмысленную войну Ивана Грозного со своим народом.

По мнению Т.В. Черниковой, современные психиатры видят в Иване Грозном психически больного человека, параноика, страдающего манией преследования. Но только почему-то во всей Европе во времена становления единых государств на престолах сидели мнительные тираны — Эрик XIV (Швеция), Людовик XI (Франция), Филипп II (Испания), Генрих VIII (Англия). Они, конечно, не отправили в могилу столько людей, сколько Иван Грозный, но в изощренности пыток и казней ему не уступали. Людовик XI, к примеру, расставлял в окрестностях своих резиденций капканы на крупного зверя, в которые попадались исключительно люди. Его вельможи кончали жизнь в оправленных железом деревянных клетках, где можно было сидеть лишь на корточках, причем заботливые тюремщики по указу короля усиленно кормили жертвы, гадая, заполнит ли их скрюченное тело все пространство клетки.

В новейшей историографии превалируют негативные оценки личности и политики Ивана Грозного для развития России, ее политических судеб. Однако исследователь В.Ф. Патракова отмечает, что в контексте общероссийского развития деспотизм Ивана IV мало чем отличался от деспотизма европейских дворов, а количество жертв опричного террора было на порядок меньше жертв религиозных преследований в Европе XVI в.

В целом опричнину можно рассматривать как форсированную централизацию (но в таких формах, которые нельзя признать прогрессивными), предпринятую без достаточных экономических и социальных предпосылок, а потому вылившуюся в массовый террор. Это не была антибоярская политика. Скорее, это был конфликт внутри всего господствующего сословия, спровоцированный Иваном IV с целью укрепления своей власти (разделил сословие на две части и натравил их друг на друга).