Проблемный очерк

В этих очерках главным предметом рассмотрения является актуальная социальная проблема, события, образы героев – все подчинено аналитическому компоненту текста. Аналитические, событийные и предметные элементы содержания организуются автором по-разному. Мы уже видели, как выглядит логическая композиция в проблемном очерке – вспомним «Технику без опасности» А.Аграновского. Очерк Н.Г.Гарина-Михайловского «Жизнь и смерть» объединяет два больших событийных фрагмента вокруг идеи6 «лишь культура обеспечивает осознание человеком смысла своего существования.

Из соображения единообразия разделов (всех вариаций все равно не представить) рассмотрим еще один проблемный очерк А.Аграновского «Иван, Гаврило и Данило» (1964 г. Избр. М., 1980. С. 240 252). Название очерка связано с тем, что автор делит работников на три группы, ассоциируя их с братьями из сказки «Конек-горбунок». Данилы – это хапуги, тунеядцы, взяточники. На них в этом произведении журналист не останавливается. А вот Иваны-энтузиастыи Гаврилы-равнодушные его интересуют. И на примере события – истории запуска завода этилового спирта в Уфе – он рисует поведение работников этих типов. Те, кто в те времена назывались «энтузиастами», в наше время, если учесть рассказ А.Аграновского, называются кризисными управляющими. Пусковой период завода представлял собой сплошной кризис, в который и окунулся один из героев очерка Виктор Николаевич Титов, который говорит:

- У нас, у пускачей, - говорит Титов, - есть присказка: идешь на новый объект – снимай старые выговора. Почему? А новых не миновать. Там процесс отлажен, там все идет сегодня, как вчера, и завтра, как сегодня. А тут аппараты сырые, люди зеленые…

Итак, энтузиасту Ивану – выговоры.

А вот «Гаврило», в «кризисное время», в нештатной ситуации, действуя по инструкции (ведь так спокойнее), чуть не доводит цех до взрыва (Тут весь цех могло разнести в куски). И ничего – никакого выговора. Автор пишет: Весьма характерная черта: эти люди почти всегда остаются по форме чисты. Потому что делают только «положенное», со своими предложениями «не лезут», работают «от сих до сих».

В результате анализа проблемы, подсказанной рассмотренной ситуацией, автор делает вывод о том, что Гаврилы и Данилы не переведутся до тех пор, пока мы не научимся полной мерой воздавать Иванам за их святой труд. Кажется, этот вывод актуален и для наших дней. Такова сила большой публицистики.

Зарисовка

Если очерк связан с глубоким анализом ситуации, проблемы, характера героя и порой выводит нас к глубинным вопросам жизни, то зарисовка – это яркая жизненная картинка, фиксирующая предмет разговора и эмоционально оценивающая его. Сама яркость изображения и эмоциональная насыщенность текста без глубокого анализа приводит адресата к нужной мысли. Мы в процессе описания материала уже встречались с зарисовками. Например, рассказ о бое с танками, который вел солдат, без всяких пространных объяснений внушал читателю военных лет мысль о мужестве сражающейся армии.

Мы видели, что зарисовка может отражать событие (бой с танками). Но могут они быть также портретными, пейзажными (шире – о каких-то явлениях природы). Различна и тональность зарисовок. Они могут быть лирическими, сатирическими, юмористическими и др. Пишущие о жанре отмечают, что размер значим. На пример зарисовки, обычно текста небольшого размера, это очень хорошо видно. Вряд ли мы можем представить себе очерк о комаре. Но зарисовка В.Пескова «Кровожаден и вездесущ…» (Комс. правда. 1992. 13 мая) такой «портрет» дает. Точно так же для очерка вряд ли подойдет рассказ о дружбе двух не очень юных лошадок. А зарисовка Э.Соболева «Хан и Зухра» (Забытый багаж. Челябинск, 2004. С. 177-179) прекрасно справляется с таким сюжетом. Хорошо написанная зарисовка привлекает нас точностью и яркостью отобранных деталей, которые позволяют представить предмет разговора, проникнуться настроением автора. Эти особенности зарисовки мы и покажем.

Вот история о том, как в военном гарнизоне ездовой Кетмалай попытался порознь запрячь в телегу двух лошадок – Хана и Зухру, до сих пор запрягавшихся только вместе. Ничего из этой затеи не вышло. И рассказ заканчивается так:

Пришлось Кетмалаю остановиться. Хан догнал свою Зухру и встал рядом. Ездовой погладил его разгоряченную морду, привязал поводок к оглобле, весело дернул поводья, и пара дружно понеслась по пыльной дороге. Вокруг расстилалась бескрайняя ковыльная степь. В ясном небе, разметав могучие крылья, парил коршун. Мерно позвякивали постромки, поскрипывали колеса телеги. И под этот необычный аккомпанемент Кетмалай напевал свою тягучую песню, быть может, о лошадиной верности.

А верность эта была изображена такими деталями:

Хан обычно своими мясистыми губами ласкал морду Зухры, она отвечала ему тем же. Наласкавшись, положат головы на холки друг другу и замрут в таком положении. И кажется, никогда не было в мире счастливее этой влюбленной пары.

Когда Хана одного запрягли в телегу, произошло следующее: Телега с места не тронулась. Хан, повернув голову в сторону дверей конюшни, протяжно и жалостливо заржал. Из конюшни ему отозвалась Зухра. А когда запрягли одну Зухру и телега отъехала метров на двести, позади послышался конский топот, громкий храп и звонкое ржание. Это Хан, оборвав поводок, выскочил из конюшни и мчался галопом за удаляющейся Зухрой… Несколько ездовых, вскочив на коней, бросились в погоню. Но стоило им приблизиться к Хану, как тот, словно озверев, раздувал ноздри, скаля зубы, бросался то на одного, то на другого конника, грозно хрипел и бил копытами.

Понятно, что никакой драмы здесь нет: Солдаты, наблюдавшие за этой сценой, весело хохотали над незадачливым ездовым. Зарисовка была опубликована в газете «Всем!» Челябинского тракторного завода, а затем включена в сборник «Забытый багаж», составленный из материалов этой газеты и выпущенный в честь ее 75-летия. И читатели газеты «Всем!», и читатели сборника наверняка прочли зарисовку о двух лошадках с улыбкой. Так ли уж это мало в наше время!

Вот и В.Песков для своего героя-комара не жалеет красок: Он извещает о себе звоном крыльев; Самцы комаров довольствуются нектаром и соком растений. Но кладущим яйца самочкам белковая пища необходима. Натанцевавшись на комариных гулянках, в полетах спарившись с ухажерами, все они жаждут крови; Кровопийца комар – такое же любимое дитя природы, как и все сущее. Для изображения героя отбираются самые яркие, просто кричащие сведения:

Каждому крови надо немного – два милликубика. Но все по «чуть-чуть», и раздетого человека полчище комаров может полностью обескровить за три-четыре часа; На Аляске биологи каким-то образом подсчитали: биомасса всех комаров превышает биомассу обитающих тут карибу. Если на одну чашу весов поставить четыреста тысяч оленей, а на другую высыпать всех комаров - –омары перетянут. Такая вот арифметика у природы. Всякому в ней свое место; Человек… доведенный кое-где комарами до исступления, соблазнялся их победить. Но сразу об этом жалел. Комары пропали, но вслед за ними не стало и рыбы, и птицы куда-то исчезли.

Зарисовка эта пробуждает любопытство, интерес к природе, к ее тайнам, уважение к ее законам.

Лирическая зарисовка В.Шукшина «Вот моя деревня…» (Шукшин В. Слово о «малой родине». М., 1989. Без пагинации) проникнута любовью к родной земле: Ни для чего я тебе это показываю, а просто – дорого мне все это, дороже потом ничего не было. Ну и – делюсь. У тебя будет другое дорогое, у меня – это. А земля-то у нас одна.

Зарисовка построена на необычном приеме. Автор-повествователь представляет, как он создал бы фильм о родных местах:

Я бы начал фильм так:

Каждый год, 9 мая, люди моего села собираются на кладбище… И кто-нибудь из сельсовета зачитывает по списку:

Буркин Илья…

Козлов Иван…

Куксины: Степан и Павел… <…>

И учительница тоже называет фамилии – те же, только имена другие.

Это – в школе.

Это уже внуки тех…

Через восприятие военных воспоминаний и воображаемых школьных сцен передается читателю ощущение связи времен, единства родного села со всей страной, за которую отдали жизни столько его сыновей. И молодое поколение рисуется шутливо, но вполне доброжелательно. На воображаемом уроке:

А вот балбес… смотрит в книгу, а видит, конечно… все, что угодно, только не формулу. Улица на уме! <…> Что же тут поделаешь, когда на улице-то, правда, так хорошо! А на реке что делается! Нет, учиться, конечно, надо. Хорошо надо учиться. Но и реку вот эту, и острова, и околок, и согру – это ты только теперь и вберешь в сердце. И всю жизнь потом будешь помнить и любить.

Но, конечно, лирическая зарисовка может быть написана и без таких сложных приемов. Для сборника «Рыболов-спортсмен» К.Г.Паустовский в 1950 году написал зарисовку «Осенние воды» (потом она включена в цикл «Памяти Аксакова (Рыболовные заметки)». Текст построен как рассказ об осеннем ужении рыбы: описание осени, попытка удить на озерах, ужение на реке. Но: Как-то ночью пришла настоящая зима, рассыпалась снегами, завалила льды, и к утру все село уже казалось издали игрушкой из почернелого серебра. Кое-где из крошечных на отдалении изб валил дым и застревал среди старых вязов, пушистых от снега. Осенняя ловля кончилась. Надо было собираться в Москву. Кроме очарования рыбной ловли, рыболов-спортсмен в 1950-м году, а теперь и мы узнаём интересные сведения. Старый колхозник объясняет повествователю: В луговых озерах в такую позднюю осень рыба не берет <…> - А где же удить? – снова спросил я. – Вот то-то, что где, - ответил колхозник. – В реке надо, где вода в движении находится. Иди на реку, тут десять минут ходу. Выбирай место, где берег покруче, под яром, чтобы на воде была гладь. Понятно? Чтобы ветер тебе и рыбе не мозолил глаза. И сиди, жди – рано ли, поздно ли, а рыба к тебе подойдет. Неслучайно текст заканчивается так:

Так вот по мелочам узнаешь что-нибудь новое: как осенью клюет рыба, где надо искать ее и еще что-либо в этом роде, - но вокруг этих мелочей накапливается столько разговоров, встреч с людьми, всяких случаев и наблюдений природы, что мелочи приобретают гораздо большее значение, чем мы думаем, и даже заслуживают того, чтобы посвятить им эти строки…

И еще один пример. Зарисовка С.Я.Маршака «Живой Горький» (Соч. М., 1960. Т. 4. С. 105-115) построена из коротких эпизодов – встреч автора с писателем. Это мозаичный портрет, и, как подсказывает заголовок, читатель должен представить себе «живого Горького». Звучит голос писателя, фиксируются его поступки:

Кто-то выразил восхищение его необычайной начитанностью. Алексей Максимович усмехнулся: «Знаете ли, ежели вы прочтете целиком – от первого до последнего тома – хоть одну порядочную библиотеку губернского города, вы уж непременно будете кое-что знать; Помню, я видел у него на столе бандероль, приготовленную к отправке в какой-то глухой городок на имя школьника, В бандероли были два экземпляра «Детства». Оказалось, что у мальчика большое огорчение: он потерял библиотечный экземпляр этой повести и в полном отчаянии решил написать в Москву самому Горькому.

Таким образом, зарисовка отличается удивительной свободой формы, яркость фактического материала, легкость, хорошо бы даже изящность изложения, искренность чувства обеспечивают зарисовке успех.

Фельетон

Фельетон как художественно-публицистический жанр обладает той же тщательно разработанной категорией повествователя и наглядностью изложения, что и очерк. Однако у него есть и третья стилистическая жанрообразующая черта – он обязательно должен использовать средства комического в передаче событий и их оценки.