2014-02-17
283
Поскольку человек — высшая ступень в развитии природы, его душа, хотя она «из того же теста и также сфабрикована, все же она далеко не того же качества, что душа животных» ,0. Источник превосходства человека над животными Ламетри объясняет натуралистически: «организация является главным преимуществом человека» и. Другим условием, объясняющим специфику человека, является образование и воспитание. Самый процесс воспитания Ламетри трактует крайне механистически: «все сводится к звукам или словам, которые из уст одного через посредство ушей попадают в мозг другого...»12.
В трактате «Человек—машина» Ламетри развивает идеи о зависимости душевных способностей От телесной организации и заключает: «Человека можно считать весьма просвещенной машинойК. Душа — это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакой идеи и которым здравый ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит»13. Конечно, Ламетри не отождествляет человека с машиной, выражение «человек— машина» не больше, чем метафора, с помощью которой он пытается объяс-
8 Ламетри Ж. Соч. М., 1976. С. 258.
9 Там же. С. 224.
10 Там же. С. 260. " Там же. С. 211. " Там же. С. 207. 13 Там же. С. 226.
нить все самые сложные проявления человека, в том числе сознание. Однако механистическая трактовка вопроса обусловленности сознания телесной организацией вместе с такими формулировками, как «люди являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами» 14, «человек является машиной» 15 и т. п., приводит к крайнему упрощению проблемы соотношения психики с ее материальным субстратом.
Дальнейшее углубление механицизма в ее трактовке произошло у последнего представителя французского материализма эпохи Просвещения П. Кабаниса (1757—1808). В своем труде «От-ношения между физической и нравственной природой человека» он-поставил задачу «разоблачить тайны человеческой природы» путем обращения к физиологическим основаниям для объяснения способностей, характера, нравов людей и народов и пришел к следующему выводу: «Чтобы составить себе точное понятие об отношениях, результатом которых является мысль, следует рассмотреть. головной мозг как отдельный орган, предназначенный исключительно для ее производства, подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабатывает желчь, околоушная, подчелюстная и подъязычная железы отделяют слюну. Впечатления, дойдя до мозга, возбуждают в нем деятельность, подобно-тому, как пища, попадая в желудок, вызывает в нем более обильное отделение пищеварительного сока и движения, способствующие ее растворению. Отправление первого состоит в сознаниикаждого отдельного впечатления, в выражении его знаком, в сочетании различных впечатлений, в сравнении их между собой, в составлении суждений, подобно тому, как отправления второго состоят в действии на питательные вещества, вызывание его к деятельности, в растворении их, в уподоблении соков нашей природе... головной мозг в некотором смысле переваривает впечатления,....он органически выделяет мысль»16. Эти идеи сделали Кабаниса? предшественником вульгарного материализма XIX в. Однако, оценивая их исторически, необходимо признать, что их атеистическая и материалистическая направленность имели прогрессивное значение ,7.
Основываясь на материалистическом мировоззрении,. называя его здравой, разумной философией, Ламетри развивает следующие психологические идеи. Он разде-
14 Ламетри Ж. С. 238.
15 Там же. С. 244.
10 Кабанис П. Отношения между физической и нравственной природой человека. Т. 1. Спб., 1865. С. 11.
17 Л. Сэв, ссылаясь на «Приложение к атеистическому словарю» Лаланда (1815), в котором приводятся материалы преследования Кабаниса Наполеоном, видившим в атеизме разрушительную-силу для всякой социальной организации, делает вывод об идеологической роли научных идей. См.: Сэв Л. Современная французская философия. М., 1968. С. 62—63.
ляет позиции локковского эмпиризма: только опыт и наблюдение являются источником познания, которое он сводит к двум функциям — воображению и вниманию. Воображение понимается очень широко и включает не только воображение в собственном смысле этого слова как способность фантазировать, но и «суждение, размышление и память представляют собой... настоящие модификации своеобразного «мозгового экрана», на котором, как от волшебного фонаря, отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы»18. Ламетри (и здесь он ближе к Кондильяку)—сенсуалист: он не производит различия между чувственным и мысленным началом в человеке. Познание, начинаясь с ощущений, сводится к построению образов с помощью воображения. Порядок в эту деятельность вносит внимание, сообщая познанию активность. Познание является актом свободы и требует воли, которая «известна под названием внимания— матери наук»19. Функции внимания состоят в удержании представления и в отклонении действия всех других, которые находятся в сознании и образуют постоянно движущийся их поток. «Внимание — это ключ, могущий открыть ту единственную часть мозговой ткани, в которой живет идея, которую мы стремимся фиксировать» 20.
Ламетри принадлежит заслуга в выделении потребностей как своеобразной стороны душевной жизни и подчеркивании их особой роли в поведении. Потребно- 7 стям он придавал чрезвычайное значение. Существа, ли-1 шенные потребностей, лишены также и ума (растения). Чем больше потребностей, тем больше ума21.
Потребности Ламетри понимает натуралистически: основными для человека являются его потребности как природного существа (в пище, в наслаждениях и т. п. предметах, полезных для сохранения организма и размножения вида). Поэтому и счастье состоит в удовлетворении органических потребностей и в телесных удо-
» Ламетри Ж.... С. 210...*• Там же. С. 128.. 20 Там же. С. 129; П. Я. Гальперин, автор оригинальной концепции внимания как контроля, ссылается на Ламетри как первого, ясно указавшего на внимание как деятельность контроля, которому он придавал особое значение в душевной жизни (Гальперин П. Я. К проблеме внимания.//Докл. АПН РСФСР. 1958. № 3). 21 Там же. С. 259.
вольствиях. Высшие удовольствия производны от чувственных и доступны немногим людям. Счастье, зависящее от нашей организации, наиболее прочно и является самым прекрасным даром природы. Так, вследствие натурализации потребностей Ламетри пришел к прославлению чувственности, удовольствий тела. Выступления Ламетри в защиту насущных потребностей, свойственных человеку по самой природе, несмотря на теоретическую ограниченность, имели прогрессивное значение и способствовали преодолению старой идеологии христианского аскетизма, отвечали новой буржуазной морали.
Предметом исследований К. Гельвеция (1715— 1771) является проблема — откуда берется неравенства умов? Зависит ли оно от различий в организации, т. е. от природы, или только от воспитания? В связи с решением этого вопроса Гельвеций развивает следующие психологические идеи. Человек рождается со способностью ощущать и сохранять ощущения, т. е. с памятью. Опираясь на Кондильяка, отрицая вместе с ним внутренний опыт Локка, Гельвеций показывает, как только из ощущений формируются интеллектуальные способности. Все умственные операции — сравнение, суждение— сводятся к ощущению. «Выносить суждения — значить ощущать»22. Гельвеций игнорирует качественное своеобразие мышления. Выполнять все умственные операции, сравнивать идеи можно при наличии внимания. Внимание предполагает усилие. Делать это усилие побуждает интерес: человек, лишенный желаний, не будет проявлять внимания. При одинаковой заинтересованности в познании каких-либо явлений люди обнаруживают одинаковую способность напрягать внимание, Интерес предполагает стремление к счастью. Счастье — это физические удовольствия. В них начало всех поступков, действий, мыслей, дружбы, любви к ближним и др. Но если все проистекает из ощущений, а они — результат работы органов чувств, не зависит ли неравенство умов от их совершенства?
Ссылаясь на опыт, Гельвеций отвергает положительный ответ на этот вопрос: «Все люди с обычной хорошей организацией одарены от природы тонкостью чувств» необходимой для того, чтобы подняться до величайших
м Гельвеций К. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1974. С. 79.
открытий в математике, химии, политике...»23. Также отрицается связь между памятью и умственным развитием: для больших открытий (а это, по Гельвецию, высшее мерило способностей) достаточно обыкновенной памяти. Он ставит вопрос о' связи между умом и географическими условиями, расовыми различиями между людьми, пищей, темпераментом и заключает: «Как бы ни различна была употребляемая народами пища, географическая широта, в которой они живут, наконец, их темперамент, эти различия не увеличивают и не уменьшают умственные способности людей. Таким образом, не от силы тела, не от свежести органов и не от большей или меньшей тонкости чувств зависит большее или меньшее умственное превосходство. Впрочем, мало того, что опыт доказывает истинность этого факта; я могу еще доказать, что этот факт потому имеет место, что он не может быть иным...»24.
Таким образом, с психологической точки зрения все люди обладают одинаковыми предпосылками для развития своих умственных способностей, ума. Почему же не все люди делают великие открытия? Это является результатом двух причин: разного положения, в котором они находятся, и того стечения обстоятельств, которое называется случаем, а также большего или меньшего стремления прославиться, следовательно, более или менее сильной страсти к славе. Таким образом, случай и стремление к славе — вот две причины неравенства умов. Гельвеций считает целесообразным изучение всех случайностей, способствующих совершению великих открытий, с целью планомерного воспитания великих людей. Хотя Гельвеций и преувеличивает роль случая в великих открытиях, он указывает на реальную особенность творческого процесса, которая продолжает привлекать внимание и современных психологов25. Останавливаясь на другой причине, определяющей неравенство умов, Гельвеций проницательно замечает: «На ум можно смотреть как на совершенную машину, но машину, не двигающуюся до тех пор, пока страсти не приведут ее в движение»26. Именно страсти являются, по Гельвецию,
83 Гельвеций К.... Т. 2. С. 107. 24 Там же. С. 111—112.
гь См.: Проблемы научного творчества в современной психологии/Под ред. Я. А. Пономарева. М., 1971. " Гельвеций К.... Т. 2. С. 541.
-
источником умственной активности. Сила страстей у разных людей различна, но она не зависит от врожденной организации, так как человек рождается не только без идей, но и без страстей. Страсть — это продукт воспитания. Люди загораются страстью, если выполнение дел, на которые она направлена, создает им славу. Но жажда славы — это только замаскированная жажда наслаждений: Гельвеций биологизирует понятие интереса. За славой должны следовать почести, богатство и т. п., что создает условия для получения физических удовольствий. Рассматривая различные формы правления — монархию, олигархию и республику, он приходит к выводу, что только республика хорошо вознаграждает людей в соответствии с их изобретениями на пользу общества. Личный интерес сочетается с общественным, здесь могут процветать таланты. Гельвеций призывает к республиканскому правлению. Так, проблема человеческих способностей приобретает у Гельвеция острую политическую окраску. По оценке К. Маркса, материализм Гельвеция «непосредственно применяется к общественной жизни»27. Гельвеций далек от научного понимания общества, все же указания на влияние общества на человека важны и подводили к новой для эмпирической психологии проблеме общественно-исторической обусловленности психики. Общий вывод Гельвеция: «неравенство умов можно объяснить воспитанием»28, ибо «воспитание делает нас тем, чем мы являемся»2£.
Д. Дидро (1713—1784) в полемике с Гельвецием30 высказал ряд материалистических диалектических идей в понимании познания, природы человеческих интересов и страстей. Он дал трактовку способностей, в которой отошел от позиции Тельвеция и признал их врожденность. Он подверг резкой критике сенсуализм Гельвеция, указал на специфику мышления и высказал диалектические идеи о соотношении между ощущением и разумом.
27 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 44.
28 Гельвеций /С.... Т. 2. С. 238. При этом в Примечании Гельвеций замечает, что воспитание не может превратить всех людей какой-нибудь страны в выдающихся, но оно способно приумножить их число, а из остальных сделать людей здравомыслящих и умных.
29 Там же. С. 506.
30 Дидро Д. Размышления о книге Гельвеция «Об уме»; «Систематическое опровержение книги Гельвеция «О человеке»//Дид-ро Д. Собр. соч. В 10 т. Т. 2. М., 1935.
Большое влияние на формирование материалистических традиций во французской психологии оказал естествоиспытатель и философ Ш. Бонне (1720—1793). Его психология, изложенная в труде «Опыт анализа душевных способностей» (1760), сходна с психологией Гар-тли.
К эмпирическому направлению примыкал Мен де Биран (1766—1824), но затем отошел от него. В «Очерке об основаниях психологии» (1812) он обращается к наблюдению внутренней жизни и развивает идеи о психологии как науке о внутреннем чувстве м.
В XIX в. во Франции эмпиризм возродится у- И. Тэ-на («Об уме», 1870) и Т. Рибо («Современная английская психология», 1870).
31 По характеристике П. Фресса и Ж. Пиаже, «начиная с него, психология становится методом интимного дневника и наукой о внутреннем чувстве» (см.: Экспериментальная психология. Вып. 1,2. М., 1966. С. 19).
Глава V
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В РОССИИ В XVIII в.
Как показали исследования истории отечественной культуры, философии и науки, психологические идеи развивались в России еще в X— XV вв. 1 На основе этих предпосылок в XVIII в. сформировались достаточно целостные концепции, которые дали начало материалистическим традициям их последующего развития. Социальную базу отечественной психологии XVIII в. составлял феодально-крепостной строй. Обострение его глубочайших противоречий в художественной форме заклеймил А. Н. Радищев в своей книге «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790), за которую был сослан в Сибирь. Выражая настроения всех прогрессивно мыслящих деятелей русского общества, он потребовал полного уничтожения крепостного права. В XVIII в. в России широко развернулось просветительское движение, выдвинувшее ее замечательных деятелей: Н. Н. Попов-
1 См.: Ананьев Б. Г. Очерки истории русской психологии XVIII—XIX веков. Л., 1947. С. 33; Соколов М. £. Очерки истории психологических воззрений в России в XI—XVIII веках. М., 1963; Изучение традиций и научных школ в истории советской психологии/Под ред. А. Н. Ждан. М., 1988.
ского, Н. И. Новикова, В. Н. Татищева, Д. И. Фонвизина, Д. С. Аничкова, С. Е. Десницкого, Я. П. Козельского, П. С. Батурина и др.; украинский мыслитель Г. С. Сковорода (1722—1794) заострил внимание на самосознании человека. Имевшее ярко выраженную антикрепостническую направленность, ведущее борьбу с господствующими в официальной науке идеализмом и теологией, оно выдвинуло в центр проблему человека. В этих условиях материалистическое решение основных психологических проблем приобретало форму борьбы за гуманизм, за освобождение от предрассудков и суеверий.
В связи с признанием роли науки и просвещения в развитии общества, В. Н. Татищев утверждал идею о зависимости умственного развития от просвещения и обучения: источник индивидуального ума — опыт других людей, усваиваемый через язык и письменность. Н. И. Новиков, крупный организатор издательского дела в России, в печати отражал наиболее спорные вопросы о природе души, ее смертности или бессмертии. В 1796 г. выходит первая русская книга, специально посвященная психологии — «Наука о душе». Ее автор И. Михайлов произвел систематизацию психологических знаний в духе английского эмпиризма Локка. Не рассматривая умозрительных вопросов, касающихся бессмертия души и т. п., он описывает факты — ощущения, мысли как ассоциации представлений, волю.
Основы материалистической русской психологии заложил М. В. Ломоносов (1711—1765), великий русский ученый-энциклопедист, физик, химик, историк, философ, поэт и писатель, создатель первой грамматики русского языка, основоположник системы русского стихосложения, выдающийся организатор русской науки и просвещения в XVIII в. Психологические воззрения Ломоносова развиваются в связи с научными исследованиями (природы, русского языка и др.)- Материалистически объясняя ощущения как продукт воздействия предметов внешнего мира (при этом считая одинаково объективно существующими как первичные, так и вторичные качества) на органы чувств и подчеркивая роль мозга в различении раздражений, Ломоносов выдвинул трех-компонентную теорию цветового зрения («Слово о происхождении света», 1757). В самом начале XIX в. (1801) Т. Юнг, английский физик и врач, также выдвинул трехкомпонентную теорию цветового зрения, впо-
следствии капитально разработанную Г. Гельмгольцем. Особенно богата психологическими идеями работа «Краткое руководство к риторике» (1744). Здесь Ломоносов развивает мысли о воображении, о представлениях» страстях (природа, борьба со страстями и роль ума)г психологии речи. Идеи Ломоносова развивали Я. П. Козельский (1728—1794) и А. Н. Радищев. Свою книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев заканчивает «Словом о Ломоносове», в котором дал первую биографию и воссоздал образ великого ученого и человека, дал историческую оценку его деятельности.
В условиях усиления крепостного гнета проблему человека со всей остротой поставил Радищев (1749— 1802), выдающийся русский философ-материалист, экономист, правовед, революционер. Он ссылается на труды Гоббса, Декарта, Спинозы, Пристли, Локка, французских материалистов, обобщает успехи естествознания— труды Линнея, Бюффона, опирается на знания па медицине, «водимыесветильником опытности»2. Базой его научных идей было революционно-демократическое мировоззрение, не меньше, чем его материалистические взгляды, его психологию определяла гуманистическая этика. Полемизируя с дуализмом Декарта, Радищев утверждал: «все силы и самая жизнь, чувствования и мысль являются не иначе как вещественности совокупны... в видимом нами мире живет вещество одинакородное^ различными свойствами одаренное...»3. Он отрицал существование души как самостоятельной субстанции: «То> что называют обыкновенно душой, т. е. жизнь, чувственность и мысль, суть произведения вещества единого, коего начальные и составительные части суть разнородны и качества имеют различные...»4. Психика является функцией известных органов тела — нервов и мозга и без них невозможна.
Большое место в трудах Радищева занимает проблема развития психики и в связи с этим сравнение психики человека и животных. Выдвигается положение о специфичности образа жизни человека: он не приспосабливается к природе, но преобразует ее, обладает речью, прямой походкой. Подчеркивается особая роль руки, высокое развитие мозга. Качественные отличия ощущений
2 Радищев А. Н. Избранные сочинения. М., 1949. С. 398. 8 Там же. С. 452. Там же. С. 459.
человека связываются со своеобразием его знаний, особенно отмечается роль занятий искусством, вооруженность различными средствами — все это расширяет возможности органов чувств «до беспредельности». Указывается на роль языка и речи в формировании индивидуального сознания. Радищев отмечает роль воспитания ■в развитии разума, воздействие на человека общества (путем подражания и соучастия в переживаниях). Большое внимание уделяется проблеме способностей. Критикуя утверждение Гельвеция, «что человек разумом своим никогда природе не обязан», Радищев заключает: «...признавая силу воспитания, мы силу природы не отъемлем. Воспитание, от нее зависящее, или разверже-ние сил, остаются во всей силе; но от человека зависеть -будет учение употреблению оных чему содействовать будут всегда в разных степенях обстоятельства и все, вне нас окружающее»5. Однако эти различия между людьми «токмо в одной степени, а не в существенности» и не являются препятствием для каждого к совершенствованию.
Вопросу о бессмертии души А. Н. Радищев посвящает философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии», написанный во время ссылки в Сибири: «Я зрю везде смерть, т. е. разрушение; из того заключаю, что и я существовать перестану... смерть всего живущего заставляет ожидать того же жребия»6. Однако в результате мучительных размышлений Радищев склоняется все же к выводу о неразрушимости специфически человеческой особенности — «мысленности». Через сомнение, допуская непоследовательности в рассуждениях (как согласовать, например, такие положения, как «мысленность есть вещественности свойство», и утверждения о бессмертии души), Радищев пытается выявить силу, которая обеспечивает единство — «сцепление» — всех составляющих человека частей и сил. Обращаясь к мышлению, он критикует сенсуализм Гельвеция («мысль от чувств есть нечто отдельное»)7. Активная природа человеческого мышления, выражением которой является внимание, власть человека распространяется не только на мысль: столь же властен человек над своими желаниями и страстями, да и над телом.
5 Радищев А. Н. Избранные... С. 433.
6 Там же. С. 437.
7 Там же. С. 490.
W
Все это приводится как доказательство бессмертия души. «Человек по разрушении тела своего не может ничтожествовать... мысленность его, будучи всех сил естественных превосходнее и совершеннее, исчезнуть не может»8. Этот вывод, на истинности которого Радищев не настаивает, «мечта ли то будет, или истинность»9, несет большую эмоционально-нравственную нагрузку и, являясь уступкой религиозной идеологии, нужен Радищеву-человеку, находящемуся вдали от друзей, глубоко скорбящему о судьбах своего угнетенного народа.
Психологические проблемы, развиваемые в передовой науке и философии XVIII в., дали начало материалистическим и демократическим традициям философии и психологии в XIX в.
■ 8 Радищев А. Н. Избранные... С. 503. 9 Там же. С. 504.
Глава VI
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ В НЕМЕЦКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ КОНЦА XVIII — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX В.
Эмпирическая философия и психология, возникшие в Англии, проникли в Германию не сразу. Только во второй половине XVIII в. появились переводы локковских «Опытов», трудов Юма, в 70-х гг.— Гартли и затем французов — Боннэ, Гельвеция, Кондильяка. До этого здесь господствовали Декарт, Лейбниц и его последователь X. Вольф (1679—1754). Вольф «систематизировал и популяризировал Лейбница и установил в Германии психологию, под влиянием которой развивался Кант и которую он, т. е. Кант, потом отверг» *. Система X. Вольфа была компромиссом между эмпирическими и рационалистическими идеями в психологии. Этот компромисс выразился уже в разделении X. Вольфом психологии на две науки: эмпирическую («Эмпирическая психология», 1732) и рациональную («Рациональная психология», 1734). В эмпирической психологии Вольфа
1 Boring E. A History of experimental Psychology. N. Y., 1929. P. 237.
проявилась тенденция XVIII столетия к изучению фактов о жизни души вместо утомительных схоластических споров о существе души. Однако эмпирия Вольфа была очень скудна. Вольф смутно указал на возможность измерения в психологии. Величину удовольствия можно измерять осознаваемым нами совершенством, а величину внимания — продолжительностью аргументации, которую мы в состоянии проследить. Однако дальнейшие шаги в этом направлении были подавлены отрицательным отношением к ним И. Канта. Предметом рациональной психологии были спекулятивные рассуждения о сущности, месте пребывания, свободе и бессмертии души. Именно в рациональной психологии X. Вольф выдвинул теорию способностей (Vermogen), продолжив различение в душе познавательных и желательных способностей, которое проводилось в средние века. Желательные способности объявлялись производными от познавательных. Из познавательного акта сначала возникает удовольствие (или страдание), потом суждение о достоинстве объекта и, наконец, аппетит — стремление к объекту. Оно возникает из сознания его доброкачественности (или отвращения от объекта, в котором мы открываем зло). Более сильные проявления чувственного аппетита назывались аффектами.
Психологию Вольфа суровой критике подверг И. Кант (1724—1804). В контексте обоснования возможности теоретического знания и самой науки, поисков источника необходимости и всеобщности научного знания Кант ставит вопрос, при каких условиях возможна психология как наука: «...эмпирическое учение о душе должно всегда оставаться далеким от ранга науки о природе в собственном смысле, прежде всего потому, что математика неприложима к явлениям внутреннего чувства и к их законам»2, а также потому, что в психологии невозможен эксперимент, «поскольку многообразие внутреннего наблюдения может быть здесь расчленено лишь мысленно и никогда не способно сохраняться в виде обособленных элементов, вновь соединяемых по усмотрению; еще менее поддается нашим заранее намеченным опытам другой мыслящий субъект, не говоря уже о том, что наблюдение само по себе изменяет и искажает состояние наблюдаемого предмета. Учение о душе никог-
2 Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1966. С. 60.
да не может поэтому стать чем-то большим, чем историческое учение и — как таковое и в меру возможности — систематическое учение о природе внутреннего чувства, т. е. описание природы души, но не наукой о душе»3. Кант оказался не прав, считая невозможным в психологии эксперимент и математику, но он проницательно указал на их необходимость для психологии как науки.
В психологии получили развитие следующие идеи И. Канта. Его считают основателем трихотомии души (до него немецкий философ И. Тетенс (1736—1807) впервые сделал это, но открытие осталось за Кантом). Уже во введении к «Критике способности суждения» (1790) он отличил познавательную способность души от способности чувствовать удовольствие и страдание (Gefuhle der Lust und Unlust) и от желательной силы (Begehrungsvermogen). Однако более подробно эта классификация дается в «Антропологии» (1798).
(Понятие воли в собственном смысле Кант не разбирает в своей «Антропологии». Но в других местах касается отношения желаний и воли: разница между ними в том, что воля побуждается разумом, тогда как желание имеет источником чувствования, удовольствия и страдания). Классификация Канта перешла в XIX в. и стала господствующей.
Априоризм Канта в учении о познании, особенно учении об априорности пространства и времени как форм восприятия, оказал большое влияние на немецкую психологию и психофизиологию восприятия. Согласно Канту, познание начинается с воздействия предметов на нас, т. е. носит эмпирический характер. Из воздействий внешних вещей получаем содержание познания. Необходимой предпосылкой познания, условием, на котором зиждется наше опытное знание, являются формы. Они априорны и происходят из самой способности познания. Различаются априорные формы созерцания (восприятия) и априорные формы мышления. Формами восприятия являются пространство и время: все внешние явления мы представляем как существующие в пространстве: пространство есть форма внешнего чувства; все представления нас самих существуют во времени: время есть форма внутреннего чувства (но косвенным образом оно является условием и внешнего восприятия). Пространство и время как формы чувственности обла-
3 Кант И. Соч. Т. 6. С. 60.
дают трансцендентальной идеальностью: таких объектов, как время и пространство, нет; и эмпирической реальностью: как способы, посредством которых осуществляются представления о предметах и обо мне самом. Эти формы могут быть, по Канту, только априорными: они абсолютно необходимые формы всего существующего, опыт же никогда не может дать всеобщего и необходимого, а только имеющее значение и смысл в определенных условиях. Априорные формы мышления присоединяются к содержанию, полученному эмпирическим путем, и устанавливают отношения, связи между многообразными содержаниями для получения из них знания. Их две группы: категории рассудка (их 12) и идеи чистого разума (их 3). В связи с исследованием априорных форм рассудка Кант развивает учение об апперцепции. Апперцепция — это активная сила, которая осуществляет синтез первоначально хаотических представлений. Она имеет две формы: первоначальное синтетическое единство апперцепции, или трансцендентальное единство самосознания: для познания необходимо единство самосознания; и трансцендентальное единство апперцепции, или объективная апперцепция, т. е. направленная на объект, она синтезирует отдельные впечатления от объекта в целостное знание, вносит единство в хаотическое многообразие чувственности и создает объект.
Психологически важные положения содержатся в учении Канта о трансцендентальных схемах, в котором разрешается вопрос о применении категорий к эмпирической действительности, данной человеку в восприятии. Схемы — новый элемент сознания, соединяющий в себе разнородные познавательные способности. В силу этого Кант называет схемы также чувственными понятиями. Они являются продуктом деятельности воображения. Представления Канта о схемах подтверждаются эмпирическими исследованиями в современной психологии. Так, встречающийся в практике обучения вербализм, неспособность увидеть за словесной формулировкой какого-либо правила, закона, стоящую за ним реальность, преодолевается обращением к схематическим изображениям4.
