Франция 1793-1800. 7 страница

- Слушай, возле госпиталя есть точка Военторга, попробуем из-под полы

купить пива, а? - Страшно захотелось пива, вот прямо сейчас, я даже

представил, как оно прохладной, тугой, вязкой струей вливается в горло и,

булькая, прокатывается вниз, тяжело ударяясь о стенки желудка. И пить только

из горлышка, не признаю стаканов. Может, это недостаток воспитания, но

нравится мне, ничего поделать с собой не могу.

- Это идея. Сейчас, один черт, раненых пока будут сгружать, минут

двадцать у нас есть. Вот только будет ли там пиво и хватит ли денег? -

сказал он, выгребая из карманов почти не нужные здесь деньги и пересчитывая

их.

- У меня тоже есть, - сказал я, вытаскивая из карманов свои мятые

бумажки, - и сигарет обязательно надо взять, желательно что-нибудь классное.

- Что, на красивую жизнь потянуло? - Рыжов усмехнулся.

- Потянет тут, когда видишь, как в пятнадцати километрах от тебя люди

живут, - я со вздохом обвел глазами расположение "придворного" полка.

- Подожди, сейчас в госпиталь приедем, там что говорить будешь, когда

на женщин посмотришь, - Юрка уже откровенно издевался.

Я решил поддержать разговор:

- Или десяток изнасилую, или застрелюсь.

Стали подъезжать к госпиталю, он разместился слева от аэропорта в

здании бывшего большого ресторана, по слухам, принадлежавшего ранее кому-то

из родственников Дудаева. Стали попадаться медсестры и врачи, в том числе и

женщины. Любая женщина на фронте - это богиня. И дело не только в

сексуальном голодании. Просто, глядя на женщину, общаясь с ней, не так

быстро грубеешь, ниточка, связывающая тебя с нормальным миром, не так быстро

рвется, а у нас в бригаде нет женщин. И поэтому, может, так и тянуло всех к

женщинам. Первое желание, естественно, это чисто сексуальное влечение, и

почему с нами не ездят передвижные бордели? Вот раньше были войны!

Позиционные, неторопливые. Уважали противника. Чудесная кухня, передвижные

бардаки, шампанское, белые рубашки. Времена изменились, и, на мой взгляд, не

в лучшую сторону. Зато сейчас медицина на высоте. Пока никто из доставленных

сюда раненых не умер.

- Приехали! - комбриг первым спрыгнул с БМП.

Следом последовали все, разминая затекшие ноги и растирая озябшие

задницы. Подскочили врачи и санитары, началась выгрузка раненых и убитых.

Последних здесь или в Моздоке положат в деревянные гробы, затем гробы в

цинковые ящики, ящики запаяют, сделают обрешетку, чтобы было удобней

переносить и не перепутать, где верх, а где низ, и отправят "груз-200"

родителям с уведомлением и благодарностями за прекрасное воспитание сына.

Вот так-то и все. Прогремит над его могилой залп из автоматов холостыми

патронами. Стрелять будут либо молодые курсанты, либо молодые солдаты. И те

и другие - потенциальные кандидаты на такие же "пышные" похороны в ближайшее

время. Бог войны требует новых жертв, и противоборствующие стороны их в

достатке поставляют.

Затем родителям или вдове выдадут деньги за погибшего - десятилетнее

денежное довольствие, аж пять миллионов рублей, в течение полугода будут их

навещать, а потом, как водится, забудут. И когда мать или вдова придут за

помощью к властям (не имеет значения, в военкомат или районную

администрацию), вначале от нее вежливо отделаются отговорками, а затем

сообщат, что ни средств, ни возможностей помочь ей нет. А если она будет

настойчивой, скажут - вашего сына (мужа) мы не посылали на войну. Идите

просите и разбирайтесь с теми, кто его послал, а к нам можете не приходить,

потому что те, кто посылал на смерть, забыли выделить деньги вам на пенсию

за потерю кормильца, а также на ремонт крыши, проведение телефона и т.д. И

можешь, читатель, жаловаться, толку, поверь, не будет. Власть имущие про

тебя будут говорить: "А, это та, у которой(-го) погиб сын (муж)". И будет

это сказано с таким чувством пренебрежения, что независимо от возраста и

состояния здоровья зарыдаешь ты, читатель, и бросишься на выход, и уже

никогда не придешь сюда, даже когда в Новый год или к 23 февраля выделят

смехотворную сумму на подарок. Вот и подумай, стоит ли отправлять сына на

кровавую бойню ради какого-то больного Верховного Главнокомандующего. Крепко

подумай. На момент войны в Чечне у него внук был призывного возраста, но

почему-то я даже на экскурсии его там не наблюдал.

Тем временем раненых сгружали и относили внутрь госпиталя. Мы прошли

следом, на нас ровным счетом никто не обращал внимания. Мы с Рыжовым

пялились и даже не пытались заигрывать с женщинами-медиками, они и без нас

были давным-давно поделены и распределены. Да и внешний вид наш не внушал

доверия. Мы искали полуподпольную точку Военторга или хотя бы местного

жулика, который втихаря торговал бы спиртным и сигаретами. История мировых

войн показывает, что всегда найдутся мелкие жулики, которые заработают

копейку, перепродавая мелкий дефицит. Ничего особенно противозаконного, и, с

другой стороны, они делают благо, поставляя на фронт мелкие радости из

нормальной жизни, которых лишены люди. Были бы только деньги. Для кого

война, а для кого мать родна. Может, так и надо? Нет, не смогу, воспитание и

мой небогатый жизненный опыт не позволят сделать это.

И поэтому, шатаясь по госпиталю, мы спрашивали солдат, где есть пиво и

сигареты. Но так как здесь был эвакуационный госпиталь и солдаты больше

суток, как правило, не задерживались, то никто толком не знал. Тут мы

увидели солдата, но с харей больше, чем у нас с Юркой вместе взятых. Тот был

в новом камуфляже и, стоя у открытой форточки, с наслаждением курил, пуская

дым вверх. Рожа его выражала самодовольство и сытость, казалось,

происходящее вокруг его не касалось. На раненого он никак не был похож.

Я толкнул Юрку в бок, когда он откровенно разглядывал какую-то

медсестру, спешащую по своим делам и имевшую несчастье пройти мимо. Судя по

выражению Юркиной голодной морды, он ее уже минимум раз десять изнасиловал и

собирался это дело продолжить.

- Хватит насиловать женщин, мы здесь с тобой с миротворческой миссией.

Глянь лучше на эту картинку, - я показал воина-богатыря, - по-моему, его

телом можно десяток амбразур закрыть сразу. Кажется, что он олицетворяет всю

мощь вооруженных сил России. Как ты считаешь, Юра?

Говорил я нарочно громко, чтобы боец нас услышал. Юрка понял мой

замысел и подхватил игру.

- Да, мужик, ты прав. Нам бы его в разведку, вместо живого щита, а еще

лучше - в штурмовую группу, или раненых на себе вытаскивать.

Боец лениво скосил на нас глаза и даже не повернулся. На нас, как на

многих офицерах, не было погон и звездочек, указывающих звание, а то у

снайперов есть дурная привычка выбивать в первую очередь офицеров. Прямо

какая-то тотальная ненависть у них к нам. Что ж, у каждого свои комплексы, а

тут комплекс профессиональный, к тому же неплохо оплачиваемый.

- Сынок, - вежливо-вкрадчиво начал Юрка, - как ты думаешь, если мы тебя

пригласим к себе в бригаду на экскурсию, чтобы ты, сучонок, посмотрел на

войну, а то ведь, пидор, приедешь с войны с железкой, а войны толком и не

видел.

Все это Юрка говорил тихим голосом, так что проходящие мимо врачи не

обращали на нас никакого внимания. Стоят вояки, беседуют тихо-мирно, без

шума и крика.

- Да пошел ты на хрен, - пробормотал боец лениво, не поворачивая

головы, и столько в его голосе было презрения, что не по себе стало.

Мгновенно проснулась злость. По себе знаю, что в такие моменты я плохо

контролирую себя, много могу глупостей наделать, но осмысление приходит

потом.

- Ну-ка, повернись, гнида, когда к тебе боевой офицер обращается, и

немедленно попроси прощения, - я тоже старался говорить спокойным голосом,

но слова клокотали в горле. Меня никогда никто из солдат не смел оскорблять,

в каком бы состоянии они ни находились. Будучи сопливым лейтенантом,

приходилось успокаивать пьяный караул. А тут тыловая вошь смеет двух

офицеров оскорблять.

Жирный хорек повернулся и опять насмешливо уставился на нас, не говоря

ни слова и всем своим видом издеваясь над нами. Я и Юрка поняли, что

убеждать словами это животное бесполезно, надо действовать. Рядом находился

закуток, где хранился хозяйственный инвентарь. Мы, не сговариваясь, быстро

взяли юношу под ручки и впихнули его в темную душную каморку. Я мгновенно

схватил его за горло, чтобы тот не заорал, а Юрка упер ствол своего автомата

ему в пах и надавил. Даже при недостаточном освещении было видно, как тот

побледнел. Глаза готовы были вывалиться из орбит и крик рвался из горла, но

я сдерживал его, сжимая сильнее горло, позволяя ему только дышать. Я

наклонился к уху и прошептал:

- Сейчас я отпущу немного горло, если ты, подонок, обещаешь спокойно,

тихо принести нам извинения. И еще пива и сигарет, уверен, что есть. Если

согласен - моргни, если отказываешься, то я тебя душу, а мой приятель

отстреливает тебе яйца. Разбираться никто не будет, спишут на боевые потери.

Если вздумаешь выкинуть какой-нибудь другой фокус, то история повторится.

Смятое горло и отстреленные яйца, а также мы можем тебя погрузить в машину и

обменять у духов на ящик пива и блок сигарет. Кстати, урод, мы тебе самому

предлагаем сделать такой обмен. Понял, уребище? - я чуть посильней сдавил

горло, а Юрка нажал на автомат.

Солдат заморгал глазами, как мотылек крылышками у лампочки:

- Извините меня, пожалуйста, товарищи офицеры, я обознался, я больше не

буду, честное слово, не буду, - из глаз его покатились слезы, но жирное

горлышко его я не отпускал.

- А вторая часть выступления? - спросил Юрка, намекая на пиво и

сигареты.

- Да-да, сейчас, - боец засуетился, начал шарить у себя за головой в

каких-то ведрах и вытащил на свет божий упаковку пива "Holsten" и блок "LM".

По-нашему - "любовь мента".

Мы отпустили поганца, я снисходительно похлопал его по щеке, вытащил из

кармана смятые пять тысяч рублей и сунул в карман хныкающему бойцу:

- Никогда не хами, юноша, и, может, тогда останешься жить, а это деньги

тебе за товар, чтобы не говорил, что мы бандиты. Кстати, одолжи нам пару

сумочек, чтобы спокойно вынести наши покупки.

Боец отвернулся и опять в полутьме зашарил по ведрам. Хороший у него

тут тайничок, в ведрах звякнуло что-то металлическое, по звуку похоже на

пистолет. Неужели будет дурить пацан? Я поднял свой автомат и упер ствол в

основание черепа, там, где он стыкуется с позвоночником, и нажал - есть там

болевая точка. Если быстро и сильно туда ударить, то человек падает без

сознания. Юрка мгновенно упер ствол своего автомата в позвоночник в районе

почек.

- Сынок, не дури, - я опять сделал елейный голос, - или ты, ублюдок,

решил помереть героем, тогда валяй.

Левой рукой я вытащил из ножен узкий трофейный стилет и приложил к его

горлу, слегка нажал, холодная сталь у горла подействовала почему-то лучше

автомата. Интересно, почему? Снова звякнуло металлическое, видимо, он бросил

пистолет обратно в ведро. Убрав стилет от горла, я рывком развернул бойца к

себе и опять упер автомат ему под подбородок. Боец поднял руки вверх, в

левой руке он зажал чехол от спецаппаратуры. Я левой рукой пошарил у него за

головой и наткнулся на пистолет. Вытащил его. Ё-мое! Пистолет с глушителем -

ПБС (прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы). Здорово. Упер у

какого-нибудь раненого разведчика или спецназовца. Я ударил рукояткой

пистолета в переносицу бойца, туда, где нос соединяется со лбом. Тот

беззвучно начал опускаться вниз. Мы опустили его на пол и, забрав сумки,

погрузив в них пиво и сигареты, вышли.

На улице уже заканчивалась выгрузка, и комбриг собирал офицеров своего

штаба, чтобы идти на совещание к руководству группировкой. Мы кинули сумки в

свою БМПшку, наказав механику, что если уведут сумки, то мы его кастрируем и

оставим здесь, в госпитале. Боец понятливо кивнул головой, продолжая

раздевать глазами проходящих мимо женщин. Идя за командиром, мы неторопливо

затягивались хорошими сигаретами и обсуждали аргументы, которые будем

выдвигать против штурма в лоб долбаной Минутки.

- Давай так: авиация, артиллерия, танки, реактивная артиллерия, а потом

уже, когда все раздолбят, заходит "махра", а? - спросил Юрка, с наслаждением

затягиваясь и осматривая почти мирную жизнь вокруг.

- А еще лучше бомбы с напалмом, чтобы все горело вокруг, и включить

погромче веселую музыку, чтобы духи веселее Аллаху душу отдавали, - я

испытывал умиротворение, а от сигареты и от спокойной обстановки - почти

сексуальное удовлетворение. Как мало, черт побери, человеку надо. Хорошая

сигарета, мирная атмосфера, женщины вокруг.

Тут мы увидели знакомого офицера, вместе штурмовали "Северный", а потом

его полк оставили для охраны аэродрома, везет же людям.

- Юра, Слава, живы, вот здорово! Наслышаны о ваших подвигах. И про

Карпова тоже наслышаны. Здесь сначала думали, что это вы его грохнули, но

потом все выяснили, сам дурак. Представили его к Ордену мужества.

- Прямо так и думали, что мы со Славкой и грохнули это московское

уребище?

- Да нет, тут все знают, что он большой гнус.

Мы с Юркой заржали во весь голос:

- Саша, мы видели его в первый раз и такую же кличку ему дали. Гнус -

он и есть гнус. Ты лучше расскажи, какие виды на Минутку и на нас.

- Мужики, морпех и десантники попытались с ходу взять эту гребаную

Минутку, потеряли человек тридцать и откатились. И вот теперь хотят вас

кинуть.

- Да пошли они на хрен!

- Там еще этот сраный миротворец сидит. По радио выходит к нам с

обращениями. Слушайте анекдот про него. Сидит этот миротворец по правам

человека в бункере у Дудаева со своей делегацией, а про них и забыли, не

кормят, не поят. Думают, что делать дальше. Тут он и предлагает: "Давайте

примем ислам!". У него спрашивают: "А что, поможет?" - "Нет. Но из обрезков

можно сварить суп!" - Сашка довольно заржал.

Мы плюнули и от его сообщений, и от анекдота, и тоже улыбнулись.

- Мужики, я здесь комендантом устроился, заходите. А сейчас, извините,

спешу, в госпитале кто-то бойцу голову проломил.

Присвистнув от удивления, что Сашка получил такую должность, мы пошли

догонять наших. За бойца мы не беспокоились. Башка у него целая, я за это

ручаюсь, а что из носа кровь идет, так это в темноте споткнулся. Разве у нас

в армии кто-нибудь посмеет ударить такого гарного хлопца? Нет, конечно, а

пока без сознания валялся, вот и привиделись ему офицеры. С его избыточным

весом и повышенным давлением еще не такая чепуха может показаться. На диету,

товарищи врачи, посадите его. А еще лучше, подарите его на неделю нам. Не

узнаете хлопчика.

Навстречу нам вышел какой-то офицер и сказал, что генерал Ролин сейчас

занят и освободится через десять-пятнадцать минут. Они-де разговаривают с

министром обороны. Ладно, пусть говорит. Один хрен, ничего толкового не

наговорит. Комбриг пошел звонить в бригаду, чтобы узнать последние новости.

Тут мы заметили, что Сашка возвращается, и окликнули его:

- Саша, ну как боец?

- Несет какую-то чушь, что два офицера его избили. У самого штаны

мокрые, обоссался, пока без сознания был. И приметы, - тут он на нас

подозрительно посмотрел, - ну, на вас похожи.

- Сашок, неужели ты думаешь, что мы способны избить солдата? Я лично

сразу хватаю за горло, - начал я.

- А я отстреливаю яйца, ты же нас знаешь, - подхватил Юрка.

Мы с обиженным выражением лица уставились на Сашку Холина, как бы

требуя, чтобы тот снял с нас всякие подозрения.

- Вот вас-то я как раз и знаю, отморозки несчастные. Насмотрелся. Ни

себя, ни других не пожалеете. Так это вы бойца ухайдакали?

- Саша, - вновь начал я задушевным голосом, полуобнимая его за плечи, -

дорогой ты наш человек, объясни нам, по твоим словам - двум отморозкам, чего

это ради ты помчался в госпиталь? Милосердия и сострадания мы в тебе никогда

не замечали. Даже когда привезли наших раненых, ты, видимо, был так сильно

занят, что забыл встретить своих друзей.

- Которые, между прочим, пришли к тебе на выручку, когда духи загнали

тебя с бойцами на край летного поля, - продолжил Юрка, - и, неудобно

напоминать, клялся всеми святыми, что не забудешь своих спасителей.

- А сейчас, отец родной, ты хочешь сдать своих благодетелей как

стеклотару, - снова вступил я. - Мы же никому не говорим, что твой подручный

по спекулятивным ценам сбывал спертое, пардон - сэкономленное тобой

имущество, да еще, сука, пытался запугать нас пистолем. Так как, Александр?

Сдается мне, что твой боец просто ударился башкой обо что-то.

- За что вы его?

- Меня на хрен послал, причем так откровенно, и не извинился,

прикидываешь, Саша?

- Ну, я ему задам, засранцу.

- Саша, так как мы нашли общий язык, предлагаем тебе оказать нам

гуманитарную помощь.

- Так вы и так уже набрали.

- Ложь, поклеп и навет, - с пафосом произнес Юрий, - мы не украли, а

купили за пять долларов. Или пять тысяч рублей. Темно было, а доллары и

рубли лежат в одном кармане. Правда, Слава?

- Истинная правда, сам расплачивался. Но сдается мне, что твой хренов

помощничек пытается утаить от тебя часть незаконно заработанной выручки. И

купили мы у него всего-то упаковочку пива, ма-а-а-ленькие такие баночки, и

блок "ментовской любви", а ты не хочешь нас снарядить в путь-дорожку по

полной программе.

- Представляешь, - Юра тоже вошел в раж, - убьют нас, тьфу-тьфу-тьфу,

конечно, а ты будешь переживать, что не дал нам трех палок хорошей колбасы,

водки московского завода "Кристалл", пары бутылочек хорошего коньячку, ну,

сыра, конечно, и еще там по мелочи. И мы будем являться тебе по ночам, и

будем протягивать к тебе руки и говорить, - тут мы как вампиры стали

протягивать к нему руки: - "Зажал хавчик, гад!"

- Да, Саша, - вмешался я, - без пары упаковок пива и хороших сигарет я

уже точно не сдохну, но к пиву неплохо бы добавить рыбки сушеной, а еще...

- Хватит, придурки. Дайте, тетенька, воды напиться, а то так есть

хочется, и переночевать негде, - передразнил нас Саша. - Если бы вы мне

жизнь не спасли, то сидели бы уже в комендатуре на казенных харчах.

- Так я тогда во время боя и говорю Славке: "Смотри, Слава, какой

хороший капитан погибает. Давай его спасем, а он, когда станет комендантом,

будет нас до окончания войны кормить". Слава, это правда?

- Чтоб я сдох, правда. Юра, а было бы неплохо недельку-другую половить

вшей в комендатуре, а? Трехразовое питание, чистое белье, можно раздеваться,

баня! - я мечтательно закрыл глаза и потянулся до хруста в суставах. - Кайф!

Саша, а может, ты сдашь нас, а твой пидор через две недели изменит свои

показания, мол, обознался, и нас выпустят, а там, глядишь, и война

закончится. Подумай, Саша? Я тебе коньяк поставлю.

- Нет, вы точно идиоты. Недаром вашу бригаду духи называют "собаками",

загрызете, с ума сведете кого угодно.

- Мы сейчас пойдем к командующему, послушаем, как он будет нас

агитировать идти на Минутку. Так вот, я, Слава, думаю предложить, чтобы он

этот свой полчок с охраны аэропорта снял и на Минутку кинул, а нас на его

место. А после Минутки, когда вы ее возьмете, и мы можем дальше воевать.

Как, Саш? Кстати, ты здесь всех девочек перепробовал?

- Нет, они здесь все поделены, так что в чужой огород не суйся.

- Так поделись на пару дней, мы ее потом привезем, не жадничай!

- Придурки, чистой воды придурки.

Из штаба показался порученец, который позвал нашу группу штабных

офицеров к командующему.

- Саша, мы минут сорок будем у командующего, ты гуманитарную помощь не

забудь, а то будем по ночам являться. А своему нукеру передай, что если

будет хамить или звиздеть в наш адрес что-нибудь, то легким испугом не

отделается. Жди, и мы вернемся. Только очень жди, - перефразировал я слова

известного стихотворения на прощание. - И пива, родной, еще пива не забудь,

а остальное - это уже обязательно.

Юрка, дурачась, послал Сашке воздушный поцелуй.

- До встречи, дорогой! Жди в гости!

Сашка плюнул в сторону, показывая свое отношение к нашему

дуракавалянию. Проходящие мимо солдаты с удивлением смотрели на сцену нашего

прощания.

Мы пошли вслед за своими офицерами в задние аэропорта, на ходу

торопливо докуривая сигареты и выбрасывая окурки. На войне обычно курили,

пряча сигарету в кулак, чтобы в темноте снайпер не заметил. Эта привычка

работала и днем. Так легче. А то днем одни повадки, а ночью - другие, так

легко запутаться и сделать роковую ошибку.

Всей группой вошли в зал, где сидели уже командующий группировкой

генерал-майор Ролин и наш генерал Захарин. В прошлом он носил армянскую

фамилию, но после распада Союза ему порекомендовали ее сменить, и вот из

Авакяна он стал Захариным - взял фамилию жены.

Окна в зале для совещаний были заложены мешками с песком. Горел свет,

который не освещал углов, где сидели люди-тени: связисты, ординарцы,

порученцы и еще много всякого народа из тех, кто помогал генералу или просто

подхалимничал.

- Прошу садиться, товарищи офицеры, - Ролин встал и за руку

поздоровался с Бахелем, остальным просто кивнул.

- Я только что говорил с министром обороны Грачиным. На высшем уровне,

- Ролин подчеркнул этот "высший уровень", - принято решение штурмовать

комплекс зданий, расположенный на площади Минутка. Операцию поручено

возглавить мне, а выполнять эту сложную и ответственную миссию - вашей

бригаде.

В конце его выступления голос стал торжественный. Интересно, с Карповым

они не у одного ли учителя учились? Хотя этот вроде не москвич. Хрен

разберет в этой ставке, ху из ху.

- Нашей оперативной группой разработан план, согласованный с

Генеральным штабом и утвержденный министром обороны. Генерал Захарин только

что закончил ознакомление с ним. Прошу и вас также внимательно слушать.

Правильное его выполнение позволит в кратчайшие сроки ликвидировать силы

боевиков во главе с Дудаевым, дислоцированные в Госбанке и так называемом

Дворце Дудаева, - он начал водить пальцем по карте, расстеленной на столе

(судя по выражению лица Захарина, тот был не в восторге от этого плана), -

остальные здания малозначительные и не представляют для нас особого

интереса.

Удивительно, что военный человек, тем более при планировании такого

кровопролитного сражения, так пренебрежительно относится к соседним зданиям,

где также расположились боевики, ни слова не говорит о двух мостах,

выходящих на площадь. Они-то хорошо охраняются и как пить дать заминированы.

В армии есть ближайшая задача, последующая и главная. Всегда начинают с

ближайшей задачи, а затем, развивая тему, доходят до главной. Ну а если

начинают с главной задачи, тем более не упоминая о промежуточных, да и еще

называя такие персоналии, как Дудаев, то это голая политика. Политика для

военного - это смерть, верная гибель, потому что эти придурки не думают о

загубленных жизнях и последствиях, им важен результат, и как можно скорее.

Цель оправдывает средства. Иезуитская аксиома.

Мы все уперли взгляды в карту, выходило, что мы должны на полном ходу

проскочить мосты. А если не удастся, или проскочит только часть войск, а

затем духи взорвут мост? То тогда тех, кто проскочил, самых резвых, самых

первых вырежут на наших глазах, как баранов. Никому эта авантюра не

нравилась. Мы профессиональные военные, и рисковать жизнями, как своими, так

и чужими, мы учились с первого курса военного училища, но вот так абсурдно

гибнуть, ну нет - увольте. У всех присутствующих помрачнели лица, все

поняли, что если сейчас не отстоим свою позицию, то смерть Майкопской

бригады покажется детским лепетом на лужайке. Тем более что это даже не

железнодорожный вокзал, а резиденция их президента, символ национальной

гордости. Тут надо или атомную бомбу кидать, чтобы разом со всем покончить,

либо авиации и артиллерии долго и упорно трудиться.

Из тени выдвинулся так называемый начальник штаба группировки полковник

Седов. О нем мало кто знал, но война часто выносит и великих полководцев, и

великих бездарей на вершину военного Олимпа. Про Седова я ничего не мог

сказать, но если это он разработал план, лежащий перед нами на столе, то он

не бездарь, а военный преступник или, вернее, - преступник в погонах. Седов

начал говорить. Голос у него был хорошо поставлен. Чувствовалось, что не

тушуется перед Ролиным и выступать ему уже приходилось не раз. Судя по

выправке и обветренному лицу, не из Генерального штаба, а строевой офицер.

Послушаем.

- Товарищ генерал, товарищи офицеры, - начал Седов, - противник

сосредоточил основные силы в районе площади Минутка.

"Тоже мне новость", - подумал я.

- Поэтому для того, чтобы окончательно сломить сопротивление

противника, деморализовать его и выбить из города, вам предлагается

осуществить план, утвержденный министром обороны и одобренный Верховным

Главнокомандующим, - теперь уже казалось, что Седов любовался сам собой. Его

прямо распирала гордость от самомнения и от того, что его план - а в

авторстве уже не было никаких сомнений - утвердил Сам.

- Вам необходимо форсированным маршем захватить мосты через Сунжу и

стремительно ворваться на площадь Минутка, затем осуществить захват и

уничтожение живой силы противника в здании государственного банка и

резиденции правительства Дудаева, так называемом Дворце Дудаева, - продолжал

петь Седов.

"Здравствуй, жопа, Новый год", - пронеслось у меня в голове.

- Для захвата комплекса зданий вам придаются части воздушно-десантных

войск, морской пехоты и ленинградский полк. Вас также будет поддерживать

авиация и артиллерия.

Самое интересное, что практически не указывались наименования частей и

количество авиации и артиллерии, которые собирались нас поддерживать. Что

это, одна эскадрилья и один артдивизион? Короче, вопрос не проработанный,

сырой, и в случае провала их сценария всю ответственность взвалят на нас.

Веселая перспектива!

- Штурм назначен через два дня. За эти два дня вам необходимо

форсированно овладеть гостиницей "Кавказ", затем передать ее (кому?) и

двинуться на площадь Минутка, - казалось, что все предельно ясно Седову, и,

естественно, нам, и поэтому, воодушевленные, мы должны будем прямо отсюда

рвануть и на черном коне взять Минутку. Маразм! Маразм! Маразм!

- Товарищ генерал, товарищи офицеры, я закончил. У кого будут вопросы?

- судя по тону, которым он спросил, похоже, он полагал, что вопросы будут

задавать дегенераты и дебилы - что можно от этой сибирской "махры" ждать?

- Какими вы располагаете данными о численности гарнизона на площади

Минутка, об их вооружении, заминированы ли мосты? - негромко, но жестко

спросил комбриг, выдвигаясь из тени.

- Численность живой силы боевиков не превышает трех-четырех тысяч

человек (веселенький разброс, подумаешь - одной тысячей больше, одной

меньше), вооружение - обычное стрелковое, плюс подствольники, РПГ-7, легкие

пехотные минометы (слабо бегать под минометным огнем по площади?).

- А мосты?

- Мы не располагаем точной информацией о минировании мостов. На

подступах ведется плотный огонь, повсюду находятся засады и секреты

противника, поэтому не представилось возможным уточнить данный вопрос. Но мы

постоянно работаем в данном направлении. И товарищи из местной оппозиции

постоянно помогают нам.

Мы все широко улыбнулись. Чечен чечену глаз не выклюет, а вот неверного