Средневековая биология. Темные века

РИМ

Столетия, в течение которых Рим гос­подствовал над средиземноморским миром, представляли собой длительную остановку прогресса биологии.

В целом, у римлян господствовал дух эмпиризма и практицизма, паде­ние интереса к теории.

В этом смысле особенно следует упомянуть о работе Катона Цензо­ра «О делах деревенских», где обращается внимание на возделы­вание злаков, овощей и плодовых, подбор домашнего скота и т.д.

Следует также упомянуть о работе Вергилия «Георгик», содержа­щей много сведений на этот счет, в том числе рекомендации «о прививках стволов и почек», о винограде и даже повреждениях растений (Н.П.Кренке,1950). В широком плане интересны описа­ния борьбы самцов за обладание самкой (в результате происходит улучшение потомства), как надо выбирать жеребца при разведе­нии коней, о жизни пчел и т.д.

Ученые, казалось, со­гласились сохранять открытия прошлого и популяризировать их перед римской аудито­рией.

Особый интерес представляют рассуждения римского философа и поэта Лукреция Кара (I в. до н.э.) в поэме «О природе вещей», где он признает материальность и бесконечность развития вселен­ной, возможность существования жизни на других мирах. Идеи Эпикура о спонтанном изменении атомов он распространял на жи­вую природу. Растения рассматривал как предшественников живот­ных. При этом он допускал и возможность возникновения бабочек из цветков, уродов без ног или вовсе без рук, как результат непра­вильного соединения органов и отклонения условий. Лукреций до­пускал не только участие мужского и женского начала («семени») в воспроизведении, в передаче признаков потомству, а также преоб­ладание признаков одного из полов, где могут появиться даже скрытые признаки дальних прадедов.

Он сетовал на то, что когда «человек рассудком своим» не мо­жет доискать причину вещам, склонен приписывать «божественную волю». Между тем «природа движима волей своей, от богов незави­сима вовсе». Основу природы усматривал в беспрерывном созида­нии и разрушении, как результат противоборствующих процес­сов— «любви и смерти». Все это вытекает из бесконечности и многообразия «первичных телец»—атомов (по Демокриту). Эти же тельца приводят к самозарождению живых существ из земли и разлагающихся остатков самих организмов. При этом растения по­являются раньше животных. Представляют интерес его замечания о способах выживания: «испокон веков от гибели племя свое сохра­няют хитростью или отвагой или же ловким проворством». Эти мысли, созвучные с представлениями о борьбе за существование, основаны на наблюдениях «над живой действительностью и звучат подлинной новизной» (В.В.Лункевич,1960, т. I).

Авл Корнелий Цельс (расцвет око­ло 30 г. н. э.) собрал греческие знания в курс научных бесед. Подготовленный им курс но медицине пережил его время и был признан европейцами в начале современной эры, став более знаменитым, чем того за­служивал. Расширение физического горизон­та вследствие римских завоеваний сделало для ученых возможным собирать растения и животных из областей, неизвестных ранним грекам.

Однако даже в естественной истории энциклопедизм брал верх. Римлянин Гай Плиний Секунд (расцвет в 23 — 79 гг. н. э.), более известный как Плиний, написал три­дцатисемитомную энциклопедию «Естест­венная история», в которой суммировал все, что нашел в области есте­ственной истории среди античных авторов (включая анатомию, физиологию, зоо­логию, ботанику, агрономию и медицину).

Он был губернатором Нарбоннской Галлии и Тарраконской Испании, а на момент своей гибели – командующим (префектом) римского флота, стоявшего в Мизенской гавани. Во время пребывания в этой должности произошло известное извержение Везувия 24 августа 79 г., чтобы лучше наблюдать грозное явление природы, Плиний старший подошёл на судне слишком близко к месту катастрофы, и в Стабиях уже на суше, погиб от удушения ядовитыми серными газами, пал жертвой своей любознательности, желания понаблюдать за природным явлением с близкого расстояния и стремления помочь людям. Подробности этого события изложены его племянником, Плинием Младшим, в длинном письме к Тациту

Плиний Младший описывает также и неустанное трудолюбие дяди, который очень мало спал и презирал праздность. Плиний Старший оставил 160 густо исписанных свитков.

Плиний был человек необыкновенного трудолюбия. Не было такого места, которое бы он считал неудобным для учёных занятий; не было такого времени, которым бы он не воспользовался для того, чтобы читать и делать заметки. Он читал, или ему читали в дороге, в бане, за обедом, после обеда, причём отнималось время и у сна, насколько это было возможно, так как он считал потерянным всякий час, не посвящённый умственным занятиям. Читались всякие книги, даже и плохие, так как, по мнению Плиния Старшего, нет столь дурной книги, из которой нельзя было бы извлечь какой-либо пользы.

В этом труде животные группи­руются по случайным признакам, описаны нравы и изменчивость животных, инстинкты пчел при поиске нектара, обращено внима­ние на вскармливание летучей мышью детенышей молоком, гнездо­вой паразитизм кукушки, изменчивость окраски хамелеонов и т.д.

Но, практически все это было вторично, взято из книг других, и Плиний даже не отличал правдоподобное от неправдоподобного, так что его материал содержит спорные факты (большей частью из Аристотеля). В нем также содержатся «данные», основанные на суевериях, и «байки», взятые неизвестно отку­да. Например, как хамелеон питается воздухом, зайцы двуполые, морские животные промежуточные ме­жду растениями и высшими животными.

Однако, 37-томный труд «Естественная история» пред­ставляет энциклопедию своего времени. В ней Плиний нарисовал карти­ну мироздания, изложил сведения о земледелии, садоводстве, вино­градарстве, лечебные качества растений и животных. В работе перечислено свыше 1000 видов растений с указанием их использования, классификация растений сделана произвольно, а их характеристика весьма лаконична.

Плиний представляет на­ступление века рационализма. Так, автор замечает, что «приро­да...все создала для человека». Имея дело с различными видами растений и животных, он всегда очень сильно озабочен функция­ми каждого из них в связи с человеком. В его представлении ничто не существует само по себе, но только как пища для чело­века, или источник для медицины, или опасность, созданная для того, чтобы усили­вать мускулы и укреплять характер челове­ка, или (если все остальное отпадает) как моральный урок. Хотя Плиний мало что внес оригинального, его сочинения в продол­жение многих веков способствовали поддержке интереса к природе и любви к знаниям (В.В.Лункевич, 1960, т. I, с. 124). Его точка зрения пользо­валась большой симпатией среди ранних христиан, потому тома Плиния дожили до современности.

Ближе к нашей эре, после падения Республики и аристократиче­ского императорского Рима (48 г. до н.э.), наблюдается упадок ин­тереса к изучению природы. А в начале нашей эры возрастает интерес к вопросам приклад­ной и спе­циальной ботаники: изучению лекарственных форм и физиологических особенностей растений (Диоскорид, Николай Дамаскин и др.).

Так, Диоскоридус (рас­цвет в 60 г. н. э.) превзошел Теофраста и описал 600 видов растений, уделяя особое внимание их лекарственным свойствам, по­этому его можно считать основателем фар­макологии (учения о наркотиках и лекар­ствах).

Реальным последним биоло­гом античного мира был Клавдий Гален (130 — 200 гг. н. э.) — греческий врач, родившийся в Малой Азии и практиковавший в Риме.

В молодости он был хирургом на арене гла­диаторов, и это, несомненно, дало ему воз­можность наблюдать человеческую анатомию. Однако, хотя в те времена не существовало ничего подлежащего запрещению в жесто­ких и кровавых гладиаторских боях ради извращенного развлечения населения, обще­ство продолжало хмуриться при рассече­ниях мертвого тела ради научных целей.

Изучение Галеном анатомии базировалось в основном на рассечениях собак, баранов и других животных. Когда представлялся слу­чай, он анатомировал обезьян, в которых старался разгадать строение человеческого тела.

К.Гален известен своими трудами в области медицины, анатомии и физиологии человека. Гален писал плодовито и детально разрабатывал теоретические основы функционирования различных органов человеческого тела. Ему принадлежит заслуга создания учения о мускулах, подробно­го описания мускулов и нервов, центральной и периферической нервной системы, нервно-мозгового аппарата. При этом использовал данные опытов хирургического вмешательства в своем трактате «О перерезке нервов».

Он собрал и обобщил большой материал путем вскрытия различных млекопитающих. Среди прочих фактов он прибегает к сравнению строения передних конечностей у человека и обезьяны. У челове­ка якобы «руки являются органами, приличествующими разумно­му существу», его двуногое хождение он связывал с превращени­ем передних конечностей в руки. При рассмотрении строения любого органа он использует широкие сравнения, что открывают перед читателем новые перспективы для понимания целесообразности организации живой природы (В.В.Лункевич, 1960, т. I, с. 133).

Тот факт, что он был лишен шансов изучать человеческое тело само по себе и что ему не хватало современных инструмен­тов, стал причиной неправдоподобия его теорий с точки зрения современной науки.

Он не был христианином, но строго верил в существование единого Бога. Также, подобно Плинию, он верил, что все делается с высшей целью, так что находил знаки Божественного промысла везде. Это соответствовало точке зрения ранних христиан и помогло росту популярности Галена в по­следующие столетия.

Таким образом, наличие широкого интереса к явлениям живой природы в античном периоде наблюдалось именно у греков. Они, в отличие от римлян, пытались получить истинные знания о со­стоянии природы в целом, тогда как римляне интересовались при­кладными вопросами сельского хозяйства и медицины.

Так, древ­ние греки ставили и пытались разрешить вопросы общего и част­ного характера, где меткие описания фактов и явлений чередова­лись нередко с фантастическими измышлениями. Среди проблем методологического характера, несомненно, следует упомянуть та­кие, как изменчивость и гармония, происхождение, классификация и ступенчатость организации живой природы, связь строения и функции органов, пол и наследственность и т.д.

В последние дни Римской империи христианство выросло до положения господствующей религии. Когда империя (или ее западные области) была похоронена под натиском германских племен, эти племена были обращены в христианство. Христианство не убило греческую науку, а лишь довело ее до состояния, близкого к угасанию, работая против возрождения науки в течение многих столетий. Точка зре­ния ионических философов была противоположна точке зрения христиан. По мнению которых, мир не был миром разума, но «го­родом Бога», который, может быть, постигнут только откровением, для которого Библия, писания отцов церкви и вдохновение самой церкви единственно верные источники. Вера в существование естественного закона, кото­рый был бы неизменяемым и неизменяющим­ся, дает путь к вере в некоего мирового субъекта, служащего посредником Бога.

Фактически, даже восприятие кем-либо свет­ских вещей было «дьявольским», не относя­щимся к сфере духа. Наука с этой точки зрения становится вещью, сопряженной с гневом Божьим. Естественно, это не было универсальной точкой зрения, и свет науки поддерживал слабое пламя среди мрака так называемых темных веков. Случайный уче­ный боролся, чтобы удержать мировые зна­ния в живых.

В V—XIV вв. н.э. наступает этап феодального землепользования, дли­тельный период которого связан с господством христианской церкви в Западной Европе. Этот период сопровождался разрушением хозяйственных и культурных связей между разными ее областями, упадком городской культуры, утратой интереса к естествознанию и отходом от наблюдений над явлениями живой природы, господством теологического их истолкования. При этом высочайшие устремления духа стали признаваться грехом (А. Бартоли).

Изложение достижений этого периода обычно занимает мало места в истории естествознания. Тем не менее, тысячелетний период средневековья не был однородным по своим возможностям и достижениям. Несмотря на силь­ное давление церкви, наблюдалось накопление и положительных сведений о живой природе.

Хотя авторитет античных мыслителей все еще сохранялся в виде изучения их трудов, тем не менее, общий дух всего этого пе­риода был выражен в виде завета апостола Павла: «Мудрость мира — безумие перед богом». При этом науку полностью отрицали и считали большим грехом (В.В. Лункевич,1960 т. I, с. 142), так как людям не дано познать божественную природу.

Стремление видеть во всем следы творения приводило даже к отрицанию явных крупиц античной науки. Так, лестница веществ и существ Аристотеля была «исправлена» дополнением ангелами и архангелами, выполняющими волеизъявление творца.

Величайший представитель того времени монах Василий Великий (329—379) в своем труде «Книга бытия» отрицал факты влияния даже условий внешней среды на развитие растений, включая зна­чение солнечной энергии. В явлениях размножения, в форме листовой пластинки и аромате плодов он всюду искал мудрость творений. Функции ветвей, корней, листьев и плодов он уподобляет функции органов животных. Корень отождествлял с ртом животных, допускал превращения бука в березу, пшеницу в ячмень, дуба — в виноградную лозу. Он не допускал и мысли о естественном развитии живой природы. Проповеди Василия Великого содержали сведения над природой. Его книга «Беседы шестиднев» занимала умы до XVIII в. В ней содержались географические и зоологические сведения. Он описал развитие растений от семени до семени, в строении стебля видел целесообразность, признавал наличие половых различий у растений, что объяснял мудростью творца.

Еще более ярко это стремление было выражено в трудах Августина Блаженного (354—430) как большого авторитета церкви. Его труды заметно ослабили интерес к изучению природы и возвели теологию в ранг господствующего направления. Он подчеркивал, что законы природы должны служить для вечного благословения творца. Такой подход оставался доминирующим до конца XIII в. При этом любое проявление целесообразности в живой природе, включая внутреннюю организацию мельчайшего и презреннейшего животного, перышек птицы, цветение злаков, листья на дереве объ­яснял теологически. Под этим углом исправил и труды Аристотеля и Теофраста, касающиеся проявления гармонии в живой природе, полезности и красоты природных вещей. Августин Блаженный ус­матривал во всем наличие «тайных начал всех вещей», что близко к идее преформации. Преформация - предобразование, учение о наличии полностью сформированного зародыша или его частей в половых клетках организма; господствовало в биологии вплоть до 18 в. Учение о П. отрицало подлинное новообразование частей зародыша в процессе его развития. Так, первые микроскописты 17 в. (Я. Сваммердам, М. Мальпиги, А. Левенгук и др.) полагали, что зародыш преформирован, т. е. находится в уже сформированном состоянии в яйце (овисты) или в семени (анималькулисты), а в процессе развития происходит лишь увеличение в размерах и уплотнение прозрачных, ранее невидимых частей. В своей крайней форме учение о П. основывалось на догме изначального творения живых существ (см. Креационизм) и заложенных в них зачатков зародышей всех будущих поколений ("вложение зародышей").

Августин заимствовал у Аристотеля деление всех тел на три группы (см.гл.1). Однако он считал, что только человек поднят творцом на недосягаемую для других существ высоту. Тем не ме­нее и человек со своей земной, несовершенной душой далек от веч­ного блаженства загробного мира. Любые данные науки и наблюде­ния над природой пытался объяснить под углом узких интересов житейской практики и церковных догм. Научные труды античных авторов истолковывали в таком же духе.

В этом особенно отличил­ся епископ Исидор Севильский (ок. 560, Новый Карфаген, Византийская Испания — 4 апреля 636,Севилья, Королевство вестготов), компиляции которого продолжали изучать около 500 лет.

Архиепископ Севильи в вестготской Испании, последний латинский отец Церкви и основатель средневекового энциклопедизма. В 1598 году был канонизирован Римской католической церковью. Исидор Севильский многими католиками считается покровителем Интернета. В то же время официальный Ватикан не считает кого-то из святыхпокровителем Интернета. Его считают первым энциклопедистом, который оказал значительное влияние на историю Средних веков. Поэтому во многих странах мира праздник Сети отмечается 4 апреля — в день преставления святого Исидора Севильского. В 1998 году День Интернета санкционирован папой Иоанном Павлом II. Однако святой покровитель Интернета ещё не утверждён официально.

По образному выражению Ж.Кювье, труды Исидора Севильского служат памятником «того невежества, которое царило в его времени».

Научные «поиски» о естественных явлениях и законах природы ограничивались преимущественно воображением о сверхъестественных животных и растениях. Среди них были изображения человека-рыбы и кораблей, отдыхающих на спине китов, растений с плодами познания и с птицами, произрастающими на их ветвях и т.д. Каждое из известных растений имело свой символ для воображения. Так, пальму рассматривали как символ победы над смертью, а человека — раба смерти, тело — жилищем души. Наука была превращена в придаток церкви, призвана укреплять веру в умах. Церковные догмы оказались «основой всякого мышления» (Ф.Энгельс). Отход от них грозил сожжением на кострах инквизиции.

В 673 — 735 гг. н. э. англичанин Беде в своих трудах сохранил все, что смог, из античных авторов. Однако в связи с тем, что сохраненное состояло главным образом из подчисток Плиния, избранное им было не особенно передовым.

Возможно, наука так и погибла бы вовсе, если бы не арабы.

Арабы приняли в VII в ислам — религию более молодую, чем христианство, и, причитая молитвами Мохаммеда, вступили в седьмое столетие. Они возникли сразу, подобно взрыву, на своем сухом полуострове и заполнили всю юго-западную Азию и северную Африку.

В 730 г., спустя столетие после Мохаммеда, люди ислама (мусульмане) осаждали Константинополь на востоке и Францию на западе. В военном и культурном отношении они казались ужасом и опасностью для христианской Европы, но интеллектуально, как они доказали, стали благом.

В арабском мире создавались философские и научные центры.

В IX в. таким центром становится открытый в Багдаде университет. Арабы первоначально насаждали античную науку, особенно медицину и алхимию из-за практических соображений. Они достигли значительных успехов в химии, астрономии и медицине, где довлел пафос поиска живого.

Подобно римлянам, арабы не были великими научными первооткрывателями. Но, как бы то ни было, они открыли работы таких ученых, как Аристотель и Гален, перевели их на арабский; сохранили их, изучали и писали комментарии к ним. Тем не менее, в методологическом отношении они также оставались в рамках идеологии ислама, хотя арабоязычная культура того времени была все же более прогрессивной, чем западноевропейская.

Наиболее важным из мусульманских биологов был персидский врач Ибн-Сина Абу Али (980—1037), который обычно именовался по лати­низированной версии его имени Авиценна. «Канон медицины» Авиценны, остававшийся как наиболее авторитетное пособие несколько сот лет, содержал не только сведения медицинского характера (анатомия, физиология, патология), но и по ботанике, геологии и зоологии и базировался на медицинских теориях Гиппократа и материалах из книги Цельса В своих сочинениях он стремился вернуть человечество к опытному делу, возродить творческий дух Аристотеля и Галена в науке.

Это стремление еще более ярко проявилось в трудах Ибн-Рошда (Аверроэс,1126—1198), который обсуждал и такие вопросы, как происхождение мате­рии и духа в противопоставление религиозным учениям. Он был увлечен Аристотелем и считал его «высшим типом совершенства». В комментариях к его трудам Ибн-Рошд защищал идеи Аристотеля от искажений в арабской литературе. Он стоял на позициях, что природа (в том числе и живая) возникла и развивается закономерно, без вмешательства разумного начала на основе процессов разрушения и нарождения. Ибн-Рошд отрицал индивидуальное бессмертие души человека, разницы в умственном развитии мужчин и женщин при равных социальных условиях. Противоположные мысли он возводит в ранг басней.

С вечностью материи и ее движения Ибн-Рошда связывает воз­можность возникновения разнообразных изменений, в том числе и в живой природе. Аверроэс учил, что душа — функция материи и связана с мозгом, она умирает вместе с телом. Аверроэс также исходил из возможности возникновения растений и животных, когда теплота распространяется в воде и на суше. Порядок и совершенство в живой природе «лишены всякого разума».

Наука способствовала изменениям в экономике и хозяйстве, были открыты школы в различных городах, из лекарственных растений арабские ученые Разеса (Мухамед Бен Захариа), Ибн-Эль-Байтар, врачи, составили систематику, где встре­чалась идея о родстве и историческом развитии живой природы. Впоследствии складывается микроскопическая анатомия. В физио­логии складываются представления о целостности и единстве происхождения, возникают зоология и палеонтология. В биогеографии накапливаются данные о распространении животных и растений, об изменении фауны и флоры, в сельском хозяйстве складывается представление об изменчивости организмов.

Арабские мыслители не отличались самобытностью в своих поисках. Тем не менее они заслуживают уважения за стремление распространения и сохранения античных знаний, что оказало положительное влияние на мыслителей VIII-ХШ вв. и на развитие опытного естествознания.

Примерно в этот период, по крайней мере в Западной Европе, наступил перелом в противостоянии арабам. Христианские армии отвоевали Сицилию, которую уже несколько столетий контролировали мусульмане, а затем — Испанию.

К концу XI в, западноевропейские армии начали проникать на Ближний Восток, где их называли крестоносцами. Контакты с мусульманами помогли европейцам узнать, что враждебная культура — не просто порождение дьявола, но в некоторых отношениях более продвинута и обогащена опытом, чем их собственная. Европейские ученые стали осваивать мусульманские уче­ния; расцветали проекты перевода арабских научных книг.

Работая во вновь отвоеванной Испании, в которой трудились и мусульман­ские ученые, итальянец Жерар де Кремона (1114 — 1187) перевел труды Гиппократа, так же как труды Аристотеля и Галена, на ла­тынь.

В XIII в. в сочинениях другого автора Венсана де Бове (ок. 1190-1264), описания растений и животных сопровождены указаниями об их пользе и использовании, даются сведения о поведении и органах чувств животных в символическом виде. Например, уши необходимы, что­бы воспринять слова людей и Бога, голубь — символ святого духа, лев — символ мужества и т.д. В работе «Зеркало природы» он пы­тался воссоздать картину природы по дням творения: хаос, сотворе­ние небесных сфер, возникновение суши, морей, растений и живот­ных. Он определяет цель науки как созерцание следов творения.

Немецкий ученый Альбертус Магнус (1206— 1280) был одним из новых поклонников вновь открытого Аристотеля. Его учения и писания были всецело аристотелевскими, Магнус помог заложить фундамент греческой науки, в которой он мог бы, по крайней мере, сделать больше.

Одним из учеников Магнуса был итальянский ученый Томас Аквинус (1225 — 1274). Он работал над гармонизацией философии Аристотеля и христианской веры, в чем преуспел. Аквинус был рационалистом: он чувствовал, что разум создан Богом, так как является составляющей Все­ленной, и что правильно рассуждающий человек не может прийти к заключению, чуждому христианскому учению. Результат рассуждения никогда не будет зловещим или вредным.

Эта стадия развития науки стала началом возобновления рационализма.

Альберт Великий (Альберт фон Больштедтский, 1193—1280), последователь Аристотеля и разносторонний ученый, пытался примирить философию и богословие. Написал 7 книг о растениях, признавал наличие у них души, выполнявшей функции роста, питания и размножения. Растения делил на деревья, кустарники, полукустарники и травы. Грибы считал организмами, промежуточными между животными и растениями. Дал описания частей ствола, ветвей, формы и величины листьев, окраску и запах цветов и плодов, масел, ядов, меда, воска; функцию растений рассматривал как размножение, питание и зимнего сна, применял размножение черенками. Писал о способах обработки земли, посевах и прививках, интересо­вался превращением одних растений в другие через изменения ка­чества семян и почвы. Так, якобы, дикие растения превращались в культурные. По обширности знаний, силе ума Альберт Великий является самым выдающимся ботаником после Теофраста и до Цезальпино (Э.Мейер).

Сравнивая растения и животных в своей «ботанике», Альберт Великий усматривал как наличие существенных различий между ними, так и сходство в деятельности отдельных органов. Так, он сравнивает функцию корня и рта в питании. Рост и размножение растений ставит в зависимость от условий питания, пытался кон­кретизировать роль отдельных факторов в указанных процессах, а также последствия одомашнивания растений как результат измене­ния условий выращивания.

В своем усердии Альберт Великий договорился и о возможно­сти за 2—3 года превращения пшеницы в ячмень, и наоборот. Та­кие же изменения он допускал у растений в результате трансплантации и черенкования. При этом, якобы, можно достичь превращения бука в березу, дуба в виноград при посадке изолированных ветвей в почву. Значительное место в его трудах по ботанике за­нимало описание растений в алфавитном порядке и сведения об их использовании.

Много внимания он уделял животным, часто повторяя Аристотеля и других авторов. В частности, отстаивает идеи генезиса в понимании наследственности, возможности изменения нравов животных после кастрации, борьбы между животными. Одновременно описания животных часто сопровождаются фантазиями о комбинировании разных жидкостей из органов, превращения лошадиного волоса в волосатика в воде, лошади со странными частями тела от слона и быка, саламандры, способной жить в огне.

Альберт Великий проявлял интерес не только к философии, он был универсальным ученым. Кроме всего прочего, он оставил работы по неорганической химии, далеко обогнавшие уровень той эпохи. Разумеется, занимался он и алхимией. До нас дошло пять алхимических трактатов, подписанных его именем; среди них самый знаменитый — «Об алхимии» («De Alchimia»). Ему приписывают также два небольших учебника по магии: «Изумительные тайны Великого и Малого Альберта» («Les admirables secrets du Grand et du Petit Albert»). Его научный авторитет был настолько высок, что долгое время никому и в голову не приходило сомневаться, что все эти столь разнообразные сочинения принадлежат ему. Лишь много позже было замечено, что, например, в «Малом Альберте» приводятся цитаты из Парацельса и Василия Валентина, которые родились два столетия спустя после него, вследствие чего более решительные критики пришли к выводу, что эти практические руководства по магии являются апокрифами. Наконец, в начале XX века, после того как мэтр Альберт был канонизирован церковью, стали утверждать, будто все приписываемые ему герметические трактаты являются мистификацией. В наши дни никто не сомневается, что мэтр Альберт был алхимиком, однако вопрос об авторстве трактатов гораздо более сложен. Судя по всему, перу мэтра Альберта принадлежит сочинение «Об алхимии», или, во всяком случае, оно было написано под его руководством. И почти наверняка можно утверждать, что он не имеет никакого отношения к прочим трактатам. Правда, в результате исследований, проведенных профессорами одного из больших американских университетов, обнаружилась вещь не менее поразительная: было неопровержимо доказано, что по крайней мере часть «Изумительных тайн Великого Альберта» была действительно написана монахом доминиканского ордена! Это открытие повергло заокеанских ученых в подлинное смятение, и они пришли к выводу, что Альберт либо сошел с ума, либо вполне сознательно насмехался над всем миром. Их замешательство еще более усилилось, когда в ходе дальнейших разысканий они заметили, что некоторые неопубликованные рукописи Альберта содержат фрагменты, чрезвычайно напоминающие тексты исследований по народной магии, причем доминиканец, похоже, не делал никакого различия между ними и собственными сочинениями. Простая и одновременно фантастическая истина заключается в следующем: магические писания Альберта, Великого являются алхимическими трактатами, но написаны они в символической форме, которая по сложности своей превосходит все прочие сочинения такого рода.

чудесный факт из жизни Альберта Великого, который обычно считают легендой, скорее всего является подлинным. Речь идет о торжественном обеде в честь императора Вильгельма, когда в 1249 году Альберт принимал его в своем кёльнском монастыре. Об этом случае рассказывается в нескольких сочинениях, самое раннее из которых относится к 1320 году, — в нем отражены все примечательные события местного масштаба за период с 1248 по 1316 год. Еще одна версия принадлежит Иоганну Бека, который в 1346 году издал мемуары, повествующие о происшествиях примерно того же времени и? в частности, о чудесах, сопровождавших упомянутый выше обед.

Вот как излагает эту историю Иоганн Бека:

«Приближался праздник Богоявления, и король Вильгельм прибыл в Кёльн, дабы присутствовать на торжественной мессе в честь волхвов. В те времена преподавал там Альберт Великий из ордена братьев-проповедников, чрезвычайно сведущий в некромантии, еще более в философии, а пуще всего в теологии. Будучи приглашен королем, отведал он яств е его стола, а прощаясь, настоятельно попросил короля оказать ему честь и отобедать с ним в монастыре его в день Богоявления. Король, жаждущий увидеть какое-нибудь чудо, охотно согласился. В сказанный день, по завершении торжественной мессы, король со свитой своей отправился в монастырь проповедников, где Альберт принял его с подобающим почетом и повел в монастырский сад. Там король увидел слуг, которые выносили все необходимое для пиршества, то есть столы и стулья. Но стояли тогда жестокие морозы, и земля покрыта была снегом, так что люди из королевской свиты поначалу сильно вознегодовали против хозяина, в столь холодную погоду пригласившего гостей своих в сад, где нельзя было растопить камины.

Когда Альберт занял место рядом с королем за отдельным столиком, как и подобало для достоинства его, приглашенные с ворчанием расселись, ожидая подачи блюд. Внезапно снежный покров испарился, под лучами жаркого солнца пробилась зеленая трава и появились прекрасные цветы несравненной свежести, а ветви деревьев прогнулись под тяжестью плодов. Множество самых разнообразных птиц слетелось туда, чаруя гостей песнями своими и пестрым оперением — словно бы уже наступил июнь. Действительно, вскоре от зимнего холода не осталось и следа, стало так жарко, что многим пришлось снять с себя верхнюю одежду и удалиться в тень. Прислуживали гостям юноши столь дивной красоты, что никто из присутствующих не мог усомниться в их неземном происхождении; они беспрерывно подносили закуски и разнообразные напитки, делая сие с невероятным изяществом, благолепием и достоинством. Все любовались ими, не без некоторого, однако же, страха, хотя и воздавали должное блюдам, которые появлялись неизвестно откуда. Пиршество длилось более часа; затем слуги, убрав согласно обычаю столы, внезапно исчезли, вслед за тем умолкли птицы, увяла зелень деревьев и травы, померкла радость душевная и кончилось наслаждение для глаз. Вновь появился снежный покров и ударил мороз, так что все поспешно натянули на себя отложенную в сторону верхнюю одежду и устремились в жарко натопленные комнаты. Король Вильгельм во всеуслышание провозгласил Альберта величайшим учёным среди смертных и даровал ему близлежащие земельные угодья вкупе с правом собирать налоги в городе Утрехте».

Так, о биологии в средние века приходится говорить лишь условно. Она еще не выделилась в самостоятельную область знаний с собственным предметом изучения. Источником биологических знаний нередко служили публикации фантастического характера.

Фантазия о сотворении мира достигла предела в трудах Фомы Аквинского (1225—1274), пытавшегося окончательно согласовать веру и зна­ния. Он учил, что природа создана и управляется творцом, созерцание творений природы должно приближать человека к «бессмертному и вечному». Ф.Аквинского занимала и проблема разума и инстинкта. У животных он отрицал разум, признавал наличие только чувственного восприятия. Инстинкты рассматривал как свойство, унаследованное от родителей. Они лишь только внешне напоминают сознательную деятельность, не лишены целенаправленности и сознания.

Фома Аквинский — один из будущих святых католической церкви — становится с 1244 года любимым учеником Альберта Великого, который приобщил его не только к наукам, преподаваемым открыто, но и к алхимии, поскольку в нашем распоряжении имеется несколько герметических трактатов, написанных Фомой Аквинским. Кстати говоря, в одном из своих сочинений1 Фома задается вопросом, законно ли использование алхимического золота, и приходит к выводу, что нет никаких оснований отдавать предпочтение природному золоту, из чего можно заключить, что он действительно присутствовал при трансмутациях, осуществленных Альбертом. Оба они увлекались также созданием роботов, чрезвычайно модных в ту эпоху. Говорили, будто им удалось построить говорящую голову, которая даже отвечала на вопросы2; однажды в этой голове что-то сломалось, и ее беспрерывное бормотание настолько вывело из себя Фому Аквинского, что он в приступе бешенства разбил ее тростью. Этот анекдот, проникший даже на страницы «Большого Ларусса», лишен всяких оснований. Рассказывать его начали лишь в XVIII веке, причем это либо пустая выдумка, либо следствие неправильного истолкования одного из алхимических текстов Альберта, где говорится об отрезанной голове, которая означает не что иное, как одно из состояний первичной материи в процессе магистерии — caput mortuum.

Венсан де Бове и Фома Аквинский заново открыли античную науку для европейцев, хотя также пытались ограничить ее возможности церковными постулатами.

На фоне фантазии и схоластики наблюдается призыв к разви­тию опытного естествознания, в чем велика роль высокообразован­ного англичанина Р.Бэкона (1214—1294). Получение точных знаний он считал возможным только путем опыта и наблюдений. Основой его взглядов служил тезис, что природа управляется естественными законами без всякого участия духов. Для доказательства ссылался на функции органов зрения, подчиняющихся законам опти­ки — преломление и отражение света — «Без опыта нет знания», учит Р.Бэкон. Он подробно описывает строение глаза, конкретизи­руя роль каждой структуры (зрачка, нервов, хрусталика, век, рес­ниц). В то же время, оставаясь в рамках своей эпохи, наличие двух глаз у человека объясняется необходимостью поддержания красоты лица, и творец предусмотрел даже сохранение зрения при одном глазе в несчастных случаях.

Р.Бэкон бросает вызов святому престолу, как ставшему «добы­чей обмана и лжи» и притеснителем данных его физических опы­тов. За свой бунтарский дух он более 20 лет провел в тюрьмах, и его труды оказались в забвении. Бэкон обращает внимание на зна­чение науки в жизни человека и ее основные задачи. При овладева-нии законами природы считал возможным построить аппараты пла­вания без гребцов, соорудить повозки, двигающиеся без животных, летательные машины и мосты без подпорок и т.д. Однако значение науки видел и в укреплении религиозного сознания через познание результатов творения путем наблюдений.

Р.Бэкон авторитетов в науке предлагает почитать и благодарить, не забывая и возможные их ошибки, от которых не был свободен даже Аристотель. Деятельность каждого ученого и мыслителя Р.Бэ­кон оценивает в контексте его времени с учетом конкретной эпохи. Авторитетам в науке предлагает противопоставить разум и опыт, как взаимосвязанные предпосылки получения истинных знаний. Он подчеркивал, что умозрительно без опыта нельзя получать точные знания. Только с достижением таких знаний человек имеет возмож­ность управлять природой. Органические живые тела рассматривал как результат комбинации тех же элементов и жидкостей, из кото­рых сложены тела неорганические.

Представляют интерес и его мысли в области психологии, свя­занные с оценкой чувственного и разумного начала в животном мире. Он учит, что в познании мира животные исключительно пользуются органами ощущения и инстинктами. Инстинктивная деятельность — длительный результат чувственных восприятий предметов в поколениях. Так, пчела продолжает строить шести­гранные соты и без пустот между ними в каждом поколении. Заслу­живают внимания и идеи о продлении жизни человека, с негодова­нием пишет о людях, прожигающих свою жизнь благодаря всяким извращениям и невежеству. Рациональный режим, активность дви­жений и отказ от злоупотреблений — залог долголетия (Бэкон).

Каковы бы ни были упущения во взглядах Р.Бэкона, следует за­метить, что в «истории завершающего средневековья он — почти такая же крупная величина, какою станет Леонардо да Винчи для эпохи Возрождения» (Лункеви'ч, 1960, т. I, с. 210).

Заканчивая общую характеристику представлений о живой при­роде в феодальном средневековье, следует обратить внимание на господство схоластики в ее толковании. В указанный период биоло­гии как таковой не существовало, она была придатком философии и медицины. Положительные биологические знания касались лишь практических аспектов использования животных и растений, а так­же медицины. Эта эпоха не только ничего не дала для развития эволюционной мысли, а, напротив, сделала все, чтобы опровергнуть даже ее крупицы, добытые в античном мире. Тем не менее в сред­невековье были предприняты попытки освободить естествознание от оков церкви и поднять интерес к опытам и наблюдениям. Этот призыв был живо воспринят с развитием производительных сил и производственных отношений капиталистической формации.