Проблема происхождения казачества - не разгаданная историческая загадка

В обширной дореволюционной исторической литературе, начиная с конца XVIII-го века, в советской и современной постсоветской историографии всегда существовал огромный интерес к проблеме возникновения понятия и этнонима «казак» и казачества XIV - XVI веков, как евразийского исторического феномена. За это время в российской и зарубежной историографии накопилось большое количество (более 300) различных интересных теорий и гипотез, от серьёзных, научно обоснованных и аргументированных, до легендарно-мифологических, а иногда и просто полуфантастических.

В современной научной литературе определяется 3-и основных теоретико-методологических подхода к изучению и разрешению этой спорной и дискуссионной проблемы, которая по-прежнему остаётся «загадкой» историко-этнографического характера.

1) Миграционная теория имеет наибольшее количество гипотез и версий. Она предполагает, что возникновение казачества и закрепление донских земель за ним происходило в период геополитической нестабильности юго-восточного региона и начала миграции с территории Московского государства, Литвы, Польши, степного Предкавказья весьма разнородных этносов в конце XV – первой половине XVI веков. При этом большинство историков подчеркивают изначальное влияние на возникновение казачества тюркско-татарских племен и остатков коренного населения Приазовья - алано-черкесов и бродников на Нижнем Дону. Немаловажным представляется и усиление притока славяно-русского населения в «Поле» и на запольные реки Верхнего Дона. В советский период историки отмечали влияние крепостного гнета, классовой борьбы, поскольку основная часть донского казачества, по их мнению, сформировалась из беглых крестьян, холопов и посадского населения Московской Руси.

2) Автохтонная теория предполагает в целом ряде гипотез происхождение казаков от древних народов местного населения Подонья и Причерноморья: от скифо-сарматского и греческого населения (включая древних амазонок), славяно-алано-тюркских племен и половцев, более поздних черкесов и бродников, входивших в состав Золотой Орды.

В настоящее время представители этой теории активизировались в связи с процессом возрождения казачества с целью увековечить корни и этническую историю его происхождения, как отдельной, 4-й ветви славяно-русского народа или даже особой нации, (а не субэтноса–соэтноса великорусского народа). Это ведет к усилению националистических настроений среди потомков казаков и неприятию казачьего ренессанса частью неказачьего населения Южнороссийского региона.

3) Современная синтетическая теория, углублённо разрабатываемая учёными - казаковедами, предполагает внимательный анализ лучших, убедительных аргументов, накопленных в период изучения данной проблемы, как представителями миграционной, так и автохтонной теорий, поиск новых археологических данных и письменных источников. Учёные, отбрасывая крайности и фантастические предположения обоих известных теорий, сохраняя их «рациональное зерно», имеющиеся наработки и открытия, предлагают более объективную картину сложного процесса возникновения казачества на его ранних этапах XV - XVII в.в., как своеобразной территориальной, полиэтнической и одновременно изначально военизированной, социально-корпоративной общности. Весьма важным основополагающим подходом здесь является чёткое разграничение в понятиях. Кто и что определяется, как «казак» и «казачество» в истории той эпохи, у различных народов и государств Евразийского геополитического перекрёстка. Отталкиваясь от исследований донского историка и правоведа С.Сватикова, большая часть современных историков пришла к выводу, что существующая проблема-«загадка» связана с нечётким пониманием и разграничением формирующегося казачества как:

1). Самостоятельных этносоциальных и экстерриториальных, а затем и территориальных субэтнических, военно-демократических сообществ: нижне и верхне Донских, Терских, Запорожских черкасс, Яицких казаков.

2). Служилых, государственных казаков (городовые, станичные, полковые-разрядные казаки), из этнически разнородного населения Татарии, Московского, Польско-Литовского и иных государств.

И те, и другие на рубеже XV - XVI веков восприняли самоназвание – казаки. И действительно, в разное время трактовка термина-самоназвания - «казак» была различной. Сам термин, как показывают научные исследования, имеет как социальную, так и этническую природу и содержательную нагрузку. Переводится с тюркоязычных, и адыгских наречий, как «страж границы», «свободный воин», «вольный человек(вышедший из общины,племени изгой), или от возникшего в XII-XIV веках у кочевых тюркско-татарских народов термина- этнонима «казах», «козак». Однако и в современной науке дискуссии продолжаются, а данная проблема по-прежнему ждёт новых комплексных исследований, с применением методологических подходов различных гуманитарных дисциплин(археологии, этнографии, социологии, филологии, топонимики, историографии и др.)

Протоказачество. Бродники, татарские и азовские казаки, иные предшественники казачества на Дону и в Приазовьи в XIV – первой половине XVI в.в.

Эта интереснейшая проблема серьёзно изучалась современными историками и этнологами: Агафоновым А.И., Аджиевым М.Н., Гумилёвым Л.Н., Дулимовым Е.И., Миненковым Н.А., Королёвым В.Н., Кусаиновой Е.В., Плетнёвой С.А., Рыбловой М.А., Скориком А.П., Тюменцевым И.О., Цечоевым В.К., Черницыным С.В. и другими авторами.

Определяя возможных предшественников казачества, историки и этнографы анализируют период примерно с конца XII до середины XVI в.в. После разгрома Хазарии князем Святославом в истории Саркела начался новый этап, когда город стал называться по-русски - Белая Вежа. По Дону и Северскому Донцу стала активней распространяться славяно-русская колонизация. Население города и других донских поселений состояло из славян и тюрко-язычных народов (гузов, торков, печенегов, познее половцев и др.).

В начале XII в., в связи с усилением половецкого натиска на Русь, положение Белой Вежи стало трудным и в 1117 г беловежцы ушли «в Русь». Однако, по всей видимости, с Дона ушло не всё русское население. В источниках ХII - ХIV в.в. содержатся отдельные сведения о славяно-русском населении на Дону и Хопре. О поселениях русских перевозчиков-бродников через Дон сообщал фламандский путешественник В. Рубрук, проезжавший там в 1253 г по пути из Крыма в Орду. По его сведениям, жители этих поселений служили Орде, начиная с Батыя.

Среди предшественников казачества ряд исследователей неоднократно упоминали бродников. Однако известно о них весьма немного. В русских летописях они упомянуты всего четыре раза - под 1147, 1216, 1223 и 1353 г.г. Эти летописные упоминания не позволяют судить и об их местопребывании. Они не дают основания для вывода о жительстве их на Дону. Более или менее связано с Доном лишь сообщение об участии бродников в битве на Калке. И в самом деле, Калка примыкает к нижнему течению Дона. Все события, связанные со сражением на Калке 1223 г., где бродники, заметим, были союзниками монголов против русских и половцев, также могли иметь отношение к Дону, где не исключались столкновения между бродниками и донскими половцами, заставившие первых искать союза с монголами. Кроме того, о наличии среди бродников потомков русских-беловежцев (г. Белая Вежа-Сркел) может свидетельствовать христианское вероисповедание их предводителя Плоскини, целовавшего крест русским князьям. Но в отрядах бродников могли быть и православные ясы-аланы (осетины).

Немногочисленные разноплеменные отряды бродников передвигались по большой территории, появляясь то на Дону, то в Приазовьи, то в Северо-Восточной Руси. След, оставленный ими в русской истории, был крайне незначителен. Поэтому едва ли можно считать их предшественниками казачества более позднего времени, принимавшего самое активное участие во многих важных событиях в России и на ее рубежах в конце ХV - ХVI в.в. Вряд ли без большой натяжки можно рассматривать их и как непосредственных предков казачества. Слишком много времени, почти два столетия, прошло между последним упоминанием о бродниках в 1353 г. и первым упоминанием о донских казаках и их поселениях на Дону в 1521 - 1548 годах. Ни о каких бродниках не сообщали и русские источники XV - начала XVI в., когда выходцы из Русских княжеств в Поле, и в том числе на Дон, становились довольно частым явлением.

Историк Н.А.Миненков полагает, что более определенные сведения о русских на Дону и в Червленом Яре в XIV веке содержат грамоты митрополитов Феогноста (1334 - 1353) и Алексия (ок. 1360). Православное русское, а возможно, и татарско-мордовское население, жило в поселениях, названных в грамоте Феогноста городами, а у Алексия - караулами. Караулы на Червленом Яре существовали, по крайней мере, с конца XIII в. Об этом свидетельствуют ссылки Феогноста и Алексия на несохранившиеся грамоты митрополитов Максима (1283 - 1305) и Петра (1305 - 1326), в которых речь шла также о землях Червленого Яра «по великую Ворону». Из грамот известно, что за Червленый Яр шла тяжба между двумя епархиями - Рязанской и Сарайской. Эта тяжба и вмешательство в нее митрополитов - свидетельство того, что там жило немало православного населения. Иначе едва ли епархиальные власти Рязани и Сарая были бы так заинтересованы в подчинении себе этой территории. Весьма вероятна принадлежность Червленого Яра к Золотой Орде и службы караулов - ханам. К концу XIV в. караулы пришли в упадок и, возможно, вообще перестали существовать. Если ранее они были настолько значимы, что за них спорили две епархии, то в бурных событиях конца XIV в. они ничем не проявили себя. Их не заметили участники похода Тимура в 1395 году, когда, после разгрома Ельца, грозный эмир шел к Сараю и должен был как раз проходить через хоперские червленоярские караулы. Последний раз о «караулах возле Хопра по Дону» упоминается в Никоновской летописи под 1400 г. в связи с походом рязанского князя Олега Ивановича и других князей на татар, но о том, как действовало население караулов во время этого похода, летопись не сообщала. По-видимому, ослабление Орды во второй половине XIV в. привело к постепенному упадку червленоярских караулов. Митрополита Пимена и его спутников, проезжавших вниз по Дону в 1395 г., поразила пустынность его берегов до самого впадения в него р. Иловли.

Трудно сказать, как сложилась судьба населения Червленого Яра в XV в. Не исключено, что потомки этого населения дожили в глухих хоперских дебрях вплоть до второй половины XVI в., когда появились сведения о городках донских казаков по Хопру.

В отличие от верховьев Дона, нижнее его течение и Приазовье в XIV - XV вв. было довольно густо заселено. Ниже реки Иловли митрополит Пимен и его спутники видели много местных татар, у которых имелись большие стада скота. О татарах на Нижнем Дону сообщал венецианский купец И. Барбаро, проживавший с 1436 по 1452 г. в итальянской колонии Тане и хорошо знавший татарский Азак и соседние татарские поселения. Видимо, татарское население концентрировалось вблизи Дона, а степные пространства постоянного населения не имели и служили лишь местом для сезонных перекочевок и отдельных зимовищ. Не случайно, когда зимой 1514 г. турецкий посол Камал Феодорит ехал степью из Азова к Москве, он едва не погиб «от зимней истомы» и был спасен на р. Умань рязанскими служилыми людьми. Большая часть современных историков и этнологов всё же считают, что возникновение именно донского казачества(т.е. не азавских,татарских казаков) на рубеже XVI века явилось результатом внутреннего развития и ззменения геополитической и, наложившейся на неё, этносоциальной ситуации, сложившейся в этом Евразиском субрегионе в XIV - XV веках.

В первую очередь, это касалось внутреннего развития Московского государства: усиление военной мощи и деспотического самодержавия, становления элементов режима крепостничества, расширение экспансии Московской Руси против слабеющих квазигосударств-осколков Большой Орды, Астраханского и Казанского ханств. Усиления позиций Османской империи и её вассала Крымского ханства, «серединное» и неустойчивое положение Большой и Малой ногайской орды.

Предшественниками поэтапно формировавшегося донского казачества на нижнем и отчасти верхнем Дону, многие считают остатки бродников, славяно-русское, тюркско-татарское и мордовское население, червлёноярцев, а так же немногочисленное украинское население Северского Донца, которое постепенно перемещалось на Дон, Терек и Яик. В составе первых донских казачьих общин 1-й половины XVI века было уже достаточно много представителей славяно-русского, татарского, ногайского, адыго-черкесского, греческого, и польско-литовского этносов.

Таким образом, как видим, не на пустое место в «Дикое Поле» прибывали новые волны выходцев из Московского государства в XVI в. Вольной заимки пустовавших земель на Дону, как правило, не было. Приходившие сюда из русских земель вступали во взаимодействие с местными татарами, ногайцами. Их отношения были весьма противоречивыми, зачастую конфликтными. Не обходилось без вооруженных столкновений, типичных для истории русско-татарских отношений в течение длительного времени. Но происходило и взаимовлияние культур. Русские-украинские переселенцы воспринимали частично образ жизни, способы ведения степной войны, приемы степного промыслово-скотоводческого хозяйства. Кроме того, татары, ногайцы иногда входили в ряды донских казаков, а русские служили в составе татарских казачьих отрядов в Азове. Между донскими казаками и служившими в Азове отрядами татар разница была настолько несущественной, что само слово «казаки», как часто называли в русских источниках «азовцев», было перенесено в середине XVI в. и на российских выходцев, артельщиков, охотников и «гулящих» беглецов, это наименование затем закрепилось за ними весьма прочно.