Заключение. Врачебное лечение многих психопатов, просящих о помощи, при соответствующем умении нередко серьезно им помогает

Врачебное лечение многих психопатов, просящих о помощи, при соответствующем умении нередко серьезно им помогает. Но оно настолько сложно, что здесь лучше более подробно о лечении не говорить, дабы не извратить краткостью истинное о нем представление. Автор надеется, однако, что эта работа поможет людям увидеть в жизни различных психопатов с пониманием того, что это все-таки нездоровые люди, а не просто «мямли» или «негодяи», что тут возможна квалифицированная врачебная помощь. (Психопатическое нездоровье, однако, не должно смягчать вину безнравственного психопата перед обществом, поскольку он способен себя сдерживать).

Но даже заподозрить, что некто является психопатом, нездоровым человеком, возможно лишь с большой осторожностью. Не следует забывать, что существуют здоровые застенчивость, раздражительность, гневливость, склонность находиться в центре внимания, выступающие просто как душевные особенности человека. Только тогда, когда личностный рисунок человека проникнут болезненностью, когда, например, застенчивость или взрывчатость ненормальна, только тогда возможно подозревать психопатию и доброжелательно, дружелюбно советовать человеку обратиться к врачу-психотерапевту.

К сожалению, во многих случаях (особенно это касается эпилептоидной и истерической психопатии) психопат больным себя ни в коей мере не считает, оскорбляется предложением посоветоваться с врачом и встречается с врачом обычно либо в случае тяжелой социальной катастрофы в своей жизни, как правило, по причине своей психопатичности (крах карьеры, болезненный для него развод с женой и т. п.), либо в случае правонарушения (в обстановке судебно-психиатрической экспертизы).

Условия жизни, питания, физические болезни, людское окружение, обстановка в семье, где воспитывается ребенок, общение с природой, домашними животными – от всего этого во многом зависит, как быстро и сильно проявится у человека психопатия. Она может и не проявиться, и тогда человек всю жизнь будет практически здоровым – компенсированным, скрытым психопатом.

Случается, например, что психастенический психопат развивается, выявляется даже среди всяческой избалованности и похвал и похож при этом не на родителей, с которыми вместе живет, а на психастеническую свою бабушку, которая умерла еще до его рождения.

Психопатия всегда врожденна, и благоприятная среда, в которой воспитывается ребенок, не всегда может затормозить развитие у него психопатии.

Наблюдая болезненное поведение психопата в семье или на службе, следует также знать, что для неопытного глаза под «психопатией» может скрываться более серьезное душевное заболевание с психопатоподобным поведением, которое не следует ни в коем случае запускать, а надобно лечить как можно раньше. Даже опытному врачу иногда трудно отличить психопата одной группы от психопата другой группы или от пациента с психопатоподобным состоянием.

Каждый психопат имеет свое личностное, характерологическое ядро, но нередко на это ядро напластовываются как будто бы инородные налеты. Например, эпилептоидный психопат с искусственной деликатностью, предупредительностью, застенчивостью внешне походит на психастеника, а истерический психопат с живым (хотя и не совсем естественным) смехом, внешней добротой и расстройствами настроения бывает похож на циклоида. В таких случаях говорят о психастеноподобном эпилептоиде и истерическом психопате с циклоидоподобностью.

Обычно в таких вначале не совсем ясных случаях психопатическое ядро отчетливо дает себя знать в острых, переломных ситуациях. Например, психастеноподобный эпилептоид, не пройдя по конкурсу в институт или провалившись на защите диссертации (вообще показав какую-то свою несостоятельность), дает отнюдь не пассивно-оборонительную реакцию психастеника (стремление робко удалиться из ситуации поражения), а реакцию агрессивную, с блестяще-злыми глазами, с обвинением в случившемся кого угодно, только не себя. Или психастеноподобные циклоиды (особенно в климактерическое время) делаются чрезвычайно ранимыми, нерешительными, обидчивыми, весьма похожими на психастеников, обычно не теряя, впрочем, глубокой естественности, любви к шумным компаниям, к застолью с гурманством, склонности к организаторской работе (все это не свойственно психастенику). Или шизоидный психопат внешне похож на психастеника своей «печоринской» рассудочностью, самоуглублением, острыми внутренними диалогами, но со временем обнаруживается, что существо, ядро его личности – сосуществование сверхчувствительных и бесчувственных моментов, склонность к радостному риску и некоторой отчужденности и, конечно, отсутствие психастенической тревожной реалистически-доброй мягкости.

При постановке диагноза определенной психопатии важно уловить главный, ядерный душевный рисунок, глубинный патологический склад личности. В будущем с развитием психиатрии и характерологии (науки о характерах) возможно, видимо, станет построить стройную таблицу психопатий, характеров, подобную менделеевской. Будут найдены границы действия воспитания, лечения и наиболее действенные особенности воспитания, лечения сообразно различным психопатическим и здоровым характерам.

Автор надеется, что этот очерк поможет лучше понять и здоровых людей, поскольку различным психопатическим характерам, как уже подчеркивалось, соответствуют характеры здоровые (подобного характерологического рисунка, но без патологической выраженности). Вокруг нас живут здоровые психастеники, эпитимы, шизотимы, ювенилы и т. д.

Зная хотя бы в общих чертах их характерологические закономерности, мы можем предполагать, как, в какой обстановке какой человек себя поведет, что ему может понравиться, а что он отвергнет. Сквозь душевные психопатические рисунки, болезненно-гротескные усиления здоровых характеров легче разглядеть в жизни различные характеры здоровых людей, подобно тому, как шарж, карикатура на какого-то человека, гипертрофируя, заостряя некоторые существенные особенности, помогают их затем усмотреть в этом человеке в смягченном виде.

Знать людей глубже, научнее весьма надо бы человеку, чтобы легче понять другого человека.

Тут всегда, впрочем, можно только предполагать. Убежденным быть трудно по причине бездонной сложности жизни. Но даже уметь предположить, насторожиться бывает весьма важно. А со временем, с проверками жизнью предположение нередко все больше делается убеждением.

Важно сто и еще тысячу раз понимать, что все мы – разные характеры с разными отношениями к одному и тому же предмету. И если мне не нравится то, что нравится другому, то это еще не значит, что прав я.

Живя среди людей, необходимо научиться уважать иные взгляды и искать то, что нас сближает.

Настоящая книга может помочь и писателю не сделать некоторых ошибок в описании человеческих переживаний и поступков. Печальной будет, конечно, картина, если писатель станет изображать своего героя, исходя из шизотимической, психастенической или какой-либо другой характерологической схемы. В процессе художественного творчества характерологию нужно «забыть», как и стилистику. Пусть и то, и другое работает подсознательно внутри творческого дыхания, препятствуя ошибкам.

Возможно, и актерам, режиссерам поможет очерк, исходя из характерологических закономерностей, глубже, ближе подобраться к роли. Так, вряд ли, по-моему, стоит психастенику или шизотиму браться за роль сангвинического жизнелюба Фальстафа, а теплому актеру-сангвинику – за роль истерического Треплева или аутистического Каренина.

Вопросы так называемой психологической совместимости и несовместимости упираются основательно в характерологию. Известно, что сплошь и рядом особенно не уживаются, например, в браке эпилептоидные и психастенические натуры, психастеники и истерики. В то же время сангвиники и шизоиды нередко могут ладить с людьми самых тяжелых характеров лучше, чем другие.

Почему человеческое общество состоит из людей самых разных характеров? Дело, конечно, тут не только и не столько в разном воспитании. В наше время, когда дети нередко с пеленок большую часть дня воспитываются в сходных условиях (ясли, детсад, школа), это особенно понятно.

Если поразмышлять об этом издалека, то разными характерами (темпераментами), как известно, отличаются и животные одной породы. Четыре издревле известных человеческих темперамента (сангвиник, холерик, флегматик и меланхолик) (4) существуют и у животных, например, у собак и кошек, как это убедительно показал И.П. Павлов. Мы прекрасно знаем скучных флегматичных котов, живых сангвинических котиков-игрунов, легко привыкающих к любому новому человеку, угрюмо-злых холерических котищ и котов робких, тревожных, меланхолических.

Почему же существуют разные типы животных одной породы и чем оправдано существование «слабого», меланхолического темперамента?

Во-первых, разнообразие типов (темпераментов) внутри одной породы необходимо для жизнестойкости этой породы. Так же среди людей: чем резче отличаются друг от друга родители, чем меньше степень родства, тем, обыкновенно, крепче потомство.

Во-вторых, каждый темперамент отличается своей, особенной приспособительной способностью, которая сказывается, в частности, и в механизмах психологической защиты. Животные реагируют на опасность не только кровавой схваткой с врагом, но и побегом, умелым избежанием этой схватки. Целые виды травоядных животных отличаются преобладанием меланхолических свойств, не способны драться с хищниками. Слова «чуткость», «робость», «застенчивость» весьма подходят к белке, косуле, но не подходят к волку, льву. Кстати, когда говорят, что какой-то человек похож на какое-то животное, то имеют в виду некоторую похожесть именно определенных душевных качеств, сказывающихся, например, в повадках злого волка или пугливо-добродушного оленя.

Наконец, в-третьих, у животных, основательно общающихся между собой, живущих вместе (бобры, дикие козы), разнообразие взаимно нужных «дел» (например, «дело» вожака) основывается на разнообразии нравов.

Несравненно ярко видится это, конечно, в человеческом обществе, в социальной жизни. Так, человек сангвинического склада часто способен сделаться хорошим слесарем или космонавтом, поскольку отличается быстрой, трезвой реакцией на неожиданности, точностью движений рук. Даже во врачебной среде некто при всем старании не может сделаться хорошим хирургом с тонко послушными руками, но становится известным психиатром, способным тонко выяснить и понять душевную сложность. Точно так же один биолог в силу своего душевного склада больше интересуется насекомыми, а другой – ботаникой.

На этом полезном сотрудничестве людей с разными врожденными способностями и стоит человеческое общество.

Люди с меланхолическим (психастеническим) душевным рисунком рядом с робостью, тревожностью, нерешительностью отличаются нередко аналитически-сомневающимся умом, способны иногда к крупным открытиям в науке и в искусстве, как это сказалось на примере Дарвина.

Человеческая неуверенность со склонностью к аналитическому сомнению, творящая нередко открытие, духовная глубина тревожных людей есть такие же психастенические свойства, как их робость, застенчивость, некоторая инертность мышления.

В кропотливом подробном размышлении, в чуткой беспощадной к себе совести состоит сила психастенического (меланхолического) человека, обычно в то же время мало способного к спортивным состязаниям и точной, сложной работе руками из-за некоторой врожденной двигательной неловкости (слабая «животная половина»). Меланхолические, «слабые» животные, жестоко страдающие от хищника, ущемляемые «сильными» своей же породы, есть прообразы меланхолических людей, весьма уважаемых за их стеснительность, совестливость, деликатность, а порою и за незаурядное духовное творчество.

Еще один интересный вопрос: почему в разных странах и в разное время преобладают, становятся характерными для данного времени и страны определенные личностные типы людей, в том числе и психопатические? Это определяется многими моментами.

Конечно, прав Монтескье, полагавший, что национальные душевные особенности обусловлены климатом, размером жизненной территории. «В южных странах, – писал он в «Персидских письмах» (М., Госиздат худож. лит., 1956), – организм нежный, слабый, но чувствительный, предается любви, которая беспрерывно зарождается и удовлетворяется в гареме, а при более независимом положении женщин связана со множеством опасностей. В северных странах организм здоровый, крепко сложенный, но тяжеловесный, находит удовольствие во всякой деятельности, которая может расшевелить душу: в охоте, странствованиях, войне и вине. В северном климате вы увидите людей, у которых мало пороков, немало добродетелей и много искренности и прямодушия».

Но правда и в исторических, экономических законах развития общества, открытых Марксом. В силу исторической необходимости возникает потребность в преобладании в данное время, в данном месте людей определенного душевного склада, в том числе и психопатического. Что же касается неумолимой, не зависящей от наших желаний, доступной лишь нашему исследованию исторической объективной необходимости, то она связана с массой самых разнообразных моментов.

Чем серьезнее, глубже всматриваешься в человеческие характеры, тем больше убеждаешься в том, что все они нужны и каждый более других способен на свои какие-то дела. И прекрасно, что каждый из нас нужен преимущественно в каком-то своем деле.

Все необходимо единому организму человечества, человеческому обществу – и аутистическое мышление шизотимного математика, и практическая смекалка сангвинического мастера с его точными и тонкими движениями рук, и пунктуальность эпитимного бухгалтера, и сомневающаяся аналитическая въедливость психастенического естествоиспытателя.

Было бы неточно сказать и о разных психопатах, и об акцентуантах – здоровых людях с подобными психопатическим характерологическими рисунками, что одни люди предрасположены к искусствам, другие – к наукам, третьи – к практическому мастерству. Тут все сложнее: внутри каддого душевного рисунка есть свои разновидности с разными склонностями и способностями.

Мы знаем, например, психастенических писателей, поэтов, ученых, рабочих. Но любое творчество психастеников проникнуто земным анализом (или его попыткой). К примеру, психастеническая поэзия не эстетски-отстраненная, а реалистически-земная, часто гражданская.

Возможно, когда-нибудь работа какой-то страны или всего человечества будет научно организована так, что каждый человек станет делать Дело, к которому особенно способен. Уже сейчас душевные особенности человека, совместимость-несовместимость людей в общем профессиональном деле исследуются тщательно в космонавтике. Ю.А. Гагарин и В.И. Лебедев в книге «Психология и космос» (Москва, Молодая гвардия, 1971), рассказывая о космонавтах различных темпераментов, поясняют, что люди меланхолического (астенического, психастенического) типа не могут быть космонавтами, но могут быть научными работниками в космических полетах.

Итак, психопат, подчеркну в заключение, есть нездоровый человек, и, пожалуй, главная помощь ему – помочь найти творческую, любимую работу сообразно характеру, в которой возможно себя выразить с пользой для людей. Важно найти такое место в жизни, когда истинные способности идут в общее дело человечества и одновременно этим оживлением, расцветом своих творческих способностей психопат серьезно лечится.

***

(1) Так и ребенок Бог знает как шумно страдает, что уходить надо из гостей, катается в реве по полу, и даже дома это продолжается. Но вот сказали ему: «Давай понарошку пирожки печь!» – и тут же он успокоился, закивал, заулыбался.

(2) «Психастеник» – в переводе с греч. – душевно слабый.

(3) Шизотимный и ананкастический склад-рисунок личности в рамках здоровья осбенно распространены в западных, северо-западных странах; психастенический склад чаще встречается в России.

(4) Темпераментами в древности называли характеры, но в соединении с телесными особенностями. Например, меланхолику соответствуют астеник, психастеник и другие, подобные им по особенностям души люди.

Список литературы

Бурно М.Е. Психопатии