Анни безант

СТРОЕНИЕ КОСМОСА

(Лекции)

Перевод С. Татариновой

СОДЕРЖАНИЕ

Глава I. Звук............................................................... 2

Глава II. Огонь........................................................ 14

Глава III. Йога......................................................... 25

Глава IV. Символизм.......................................... 37

Примечания............................................................. 47

Глава I. Звук

Братья! Когда впервые великие Писания индусов привлекли к себе внимание европейской мысли, то впечатление, созданное ими, носило какой-то странный и особенный характер. Среди ев­ропейских мыслителей возник спор относительно значения и про­исхождения этой древней литературы.

С одной стороны, признавали, что в ней можно найти глубо­кую философию; с другой, сама идея искать философию у народа, которого считали менее цивилизованным, чем те, кто делались его критиками, повлекла за собой большие споры о том, как воз­никли и под каким влиянием составлялись эти священные книги. Даже в наши дни, когда признают всю глубину их философии, и величие и широта их мысли уже не подвергаются сомнению, как например, профессор Макс Мюллер, который всю жизнь изучал эти книги и всё-таки говорит о Ведах, как о лепете младенческого народа. Эти люди отрицают, что в этих книгах заключено тайное учение, скрытое под покровом символизма и под маской аллегории.

Мыслители Запада не могут понять, что можно быть младен­ческой расой и в то же время иметь Божественных Наставников; что цивилизация может находиться в периоде роста, и всё же ру­ководить ею могут люди, просвещённые для этой цели Божествен­ным Духом. Они не поняли значения Священных Писаний; они рас­сматривали древнее человечество как массу и не уяснили себе значения тех, кто возвышался над ней в качестве Учителей и Наставников. Пытаясь отыскать так называемое чисто человече­ское происхождение Священных Писаний, они жестоко ошиблись в своих анализах, ибо нельзя понять роста нации там, где отмета­ется в сторону всё божественное, и там, где не признаётся скрытая в человеке Божественная сторона его, нельзя постичь как следует ни философии, ни религии, ни цивилизации челове­чества.

В своих лекциях я пытаюсь защитить то положение, — попыт­ка моя может быть и очень несовершенна, — что в индусских Свя­щенных Писаниях заключается глубочайшая вдохновенная наука, философия и религия и что западная наука медленно вступает на путь, указанный в этих писаниях; и знание, которое Запад чер­пает из наблюдений внешнего мира, может быть достигнуто гораз­до скорее путем изучения тех писаний, где постижение мира на­чиналось с изучения внутреннего мира человека.

И мы читаем, что в лотосе сердца, в его пространстве, на­полненном эфиром, мы можем видеть всё, что находится в мире внешнем.

И небо, и земля существуют внутри его. И Агни и Вайю, Солнце и Месяц... и все остальное, что только есть в мире, *1 [Сноски даны в конце работы]находится здесь, и, отыскав дух свой, человек постигнет всё, что существует в Космосе.

Эта мысль не только прекрасна и поэтична, но и строго на­учна. Действительно, отыскав очи духа, те очи, что проникают сквозь завесу внешней природы, мы достигаем более точного и глубокого знания, чем то, которое получается при изучении все­го существующего очами телесными.

На подобном пути исследования большую помощь оказала нам русская женщина, великий учитель, известная под именем Елены Петровны Блаватской.

Значение ее для мира заключается не в том, что она могла или не могла совершать известные действия, недоступные для других. Важно миру и не то, что она творила чудеса или была только фокусницей. Не по этим фактам будет судить ее потомство. Я смотрю на все так называемые чудеса, как на имеющие весьма небольшое значение. Ее истинное достоинство заключается в том, что она разоблачила нам тайну древнего знания, дала нам ключ, которым мы сами можем открыть врата внутреннего святили­ща. Она явилась к нам, обладая знанием науки Духа, и объясни­ла, как мы сами можем пользоваться её указаниями. И теперь те, которые изучают эзотерическую философию, известную как Теосо­фическое учение, могут обратиться к Ведам и Пуранам и найти там истины, скрытые от обыкновенного читателя. Она являлась великим учителем, взяв на себя ту обязанность, какую в древ­ности выполнял учитель по отношению к ученику: она брала Свя­щенные Писания и, объясняя их внутренний смысл, указывала путь к духовному совершенствованию и давала возможность постичь древнюю Мудрость, которую преподавали только в храмах.

Я попытаюсь показать, каким образом некоторые Писания древних Индусов становятся яснее и понятнее, если читать их в том освещении, которое даётся им в книге, известной под назва­нием "Тайная Доктрина". Я буду защищать это учение, ссылаясь на последние данные современной науки, и покажу вам, каким об­разом "Тайная Доктрина", которая на самом деле заключает в се­бе самое древнее индусское учение, подтверждается, с одной стороны, на Западе так называемой наукой, а с другой стороны, на Востоке Священными Писаниями. Писания эти становятся более связными, понятными, все кажущиеся противоречия исчезают в них, если их рассматривать при свете тех тайных учений, из ко­торых миру предоставлен только один отрывок.

Приступая к изложению строения Космоса, я не могу вначале поставить вопрос на научную основу в том смысле, как это пони­мается на Западе, так как европейская наука не занимается воп­росом о происхождении вещей. Она рассматривает лишь проявле­ния, достигшие уже известной степени, и ничего не говорит нам о зарождении Космоса. Она рассматривает мир только тогда, ког­да уже существует материя, которую мы можем постичь чувствен­ным путем или, по крайней мере, представить в своём воображе­нии на основании чувственных данных.

Тиндаль говорил о пользе воображения для науки; оно поз­волит нам пойти дальше того, что нам дадут непосредственно на­ши ощущения.

Теперь уже не утверждают, что истинно только то, что мо­жет познаваться внешними чувствами. Лет тридцать тому назад еще защищалось это положение, но оно недопустимо теперь при успехах современной науки. Но вы увидите, что наука до сих пор не признает ничего, кроме тех понятий, которые составил себе разум на основании фактов, собранных путем ощущений; и, когда вы рассматриваете Космос в его проявлениях, вы не должны мыс­ленно выступать за пределы тех чувственных понятий, основанием для которых послужили ваши наблюдения над миром физическим. Вы можете идти далее совокупности видимой вами материи, можете предполагать существование невидимого атома, созданного одним лишь усилием научного воображения, но вы не должны идти далее того, что создало вам это воображение из того материала, кото­рый доставили ему его чувства. Крукс, правда, рассматривает строение атома, но и он доводит это до так называемою протила, или первичной материи. Наука не желает идти дальше и проник­нуть в начало вещей. Она отказывается поставить вопрос: воз­можно, что за этим протилом мы найдем еще следы роста и эволю­ции?

Вот почему, приступая к изложению вопроса, мы только позднее призовем на помощь научную критику, вначале же будем ссылаться лишь на "Тайную Доктрину" и Священные Писания.

А чтобы и с нашей точки зрения доказательство было полно, я хочу сравнить начало вещей, как оно изложено в Шастрах, с изложением его в "Тайной Доктрине". И вы увидите, надеюсь, что связное изложение последней очень поможет вам, когда встретят­ся непонятные места в изложении разных видов эволюции в Шаст­рах. Но вы должны помнить, что в тех Писаниях, которые были нам даны в руки, истина нарочно скрывалась от нас. Читая их последовательно, мы не всегда по отрывку можем получить связ­ное понятие о целом, и мы выиграем много времени, если сперва настолько познакомимся с общим, что, встретив какой-нибудь от­рывок, будем иметь возможность сразу поставить его на место в воздвигаемом нами здании; иначе, разбрасываясь, мы получим лишь отрывочные знания за недостатком того архитектурного пла­на, который дает нам Блаватская.

Обратимся прежде всего к Шастрам и посмотрим, как они ри­суют нам происхождение вещей. Мы тут найдем большое различие между Пуранами и Упанишадами. В Пуранах больше подробностей, изложенных последовательно; в Упанишадах же вы встретите ско­рее философскую, чем космическую точку зрения, особенно там, где она, исходя из человеческого духа, показывает отношение этого духа к своему первоисточнику. Это и составляет разницу во взглядах на мир двух больших отделов Шастр; я укажу вам особенно на одно различие, которое иногда приводит читателя в недоумение, так как не позволяет ему согласовать обе точки зрения. Поэтому прежде всего я приведу вам мысль, которая на первый взгляд кажется парадоксом, а именно: до "начала вещей" не допускается существования мысли, ибо появление вещей озна­чает проявление, т. е. дифференциацию. Само слово "вещей" под­разумевает уже проявленное существование. Ранее проявления должно существовать Единое. Это признаёт и европейская наука, которая правильно считает Единое — непознаваемым, а явления — подлежащими наблюдению. Существование того, что находится по­зади явлений, отрицается очень редко, сравнительно немногими философскими школами, которые видят в мире только массу чере­дующихся явлений, не опирающихся на присущее им всем Единство.

Обыкновенно там, где наука переходит в философию, Единое считается непознаваемым и недоступным для человеческого мышле­ния, но в индусском мировоззрении заключается еще более глубо­кая идея: то, что недостижимо для человеческой мысли, все же находится, так сказать, за пределом проявления и даже далее за и вне Брахмана. Брахман изображается невидимым, недосягаемым, непостижимым даже для мысли человеческой, тем, что может быть доказано только верой в душу и за пределом которого находится еще То, что не имеет имени, что можно выразить только описа­тельно, называя его "Вне-Брахманом" — "Пара-Брахманом" филосо­фии, "неизменным Вишну" Вишну-Пураны. Его, неизменного Вишну, не выразить ни словом, ни мыслью. Речь и мысль не имеют места в этой области, ибо говорить и думать можно только тогда, ког­да начинается проявление и когда из этого непроницаемого мрака мелькнёт первый проблеск, который и есть свет — возможность существования проявлений.

Здесь в Писаниях мы приходим к первому из всех проявле­ний, о котором говорят — это надо отметить — иногда как о Про­явленном, иногда как о Непроявленном; непроявленном в Себе Са­мом, но проявленном в акте зарождения. И мысль наша, так ска­зать, восходит к Брахману, хотя Сам Брахман и непостижим для человеческой мысли. Мы видим, что в обоих великих источниках знания, Упанишадах и Пуранах, о Брахмане говорится, что Он троичен в себе Самом, хотя и не троичен в прямом своем прояв­лении. Единое, но со скрытой внутренней троичностью появится в постепенном ряде проявлений и сделает возможным существование вещественного мира. Брахман троичен в самой своей сущности. Возьмите Таиттирия упанишаду, где о Брахмане упоминается, как об Истине, Знании, Бесконечности, или, в более знакомых нам выражениях, как о Бытии, Блаженстве и Мысли. На самом деле в этих словах заключается тоже понятие Сат-чит-ананда, столь обычное, когда упоминают о Высшем; это лишь другое выражение для того, о чем говорится в Упанишадах. Ибо что такое Сатьям, Джнянам, Анантам? *2 Это только различные слова, которыми люди тщетно пытаются выразить одну и ту же сущность в ее трояком проявлении. Все эти проявления скрыты в Первой Эманации; нача­ло Космоса и есть раскрытие в проявлении этой троичности, на­чавшаяся деятельность скрытых в ней потенций.

В Вишну-Пуране встречается та же мысль о скрытой троич­ности; первое проявление Вишну есть Кала, Время, ни дух, ни материя; оно существует, когда эти два последних исчезли в нем. Во второй главе Вишну-Пураны говорится, что существует Прадхана, составляющая сущность Материи и Пуруша — сущность Духа. Когда эти последние исчезают, остается Время, одна из форм Вишну. Отсюда понятие о времени без начала и конца, нахо­дящемся, так сказать, позади последующих проявлений, соединяю­щем их и делающем их возможными.

Здесь мы подходим ко второй стадии, которая в этой Пуране описывается под именем Прадханы-Пуруши, основная материя, ос­новной дух — из Единого — Два, что и означает проявление; поэ­тому-то о Брахмане и говорится в то же время, как о Непрояв­ленном и о Проявленном. Он непроявлен Сам в Себе; Он проявля­ется только тогда, когда появляются Два из Единого, и эта двойственность делает возможным существование Космоса.

В разных книгах различно выражена та же мысль о двойс­твенности, на которой так настаивал Субба Рао. *3 Смерть его должны оплакивать все философы — он много мог бы еще достиг­нуть своими трудами над раскрытием тайного смысла обнародован­ных учений.

Мулапракрити и Дайвипракрити являются индусскими выраже­ниями для того, что греческое мышление именует Логосом — в проявлении. Прадхана определяется как Вьяя, растяжимая. Ее нельзя начать описывать, ибо свойства ее еще не проявились, но у нас уже есть одно определение, а именно растяжимость, кото­рая всегда означает возможность получения формы. Таким обра­зом, в этом Втором, Проявленном из Единого, заключается сущ­ность формы, то, что примет разные виды, и то, что произойдет в этой форме, — Пуруша, облекающийся в образ, действующий на Прадхану и делающий возможным все многообразие проявлений ми­ра.

Далее, все в той же Вишну-Пуране, идет третья стадия, или Махат, то, что должно стать силой, управляющей и руководящей тем, что мы можем назвать Верховным Управителем, который в каждом отдельном случае будет управлять эволюцией мира, даст ему бытие и сделает его разумным от начала до конца.

Здесь я не могу не напомнить вам, что ту же мысль выска­зал недавно профессор Гексли, когда он говорил о "Разуме, об­нимающем весь мир", тогда как раньше он проповедовал агности­цизм. Он вынужден был признать существование Рааума, как всеп­роникающее начала, тождественного по существу с Махатом, разу­мом безграничным, кроме той границы, которая ставится ему са­мым фактом его проявления.

Эти три стадии, так ясно и определенно описанные в Виш­ну-Пуране, трудно проследить в Упанишадах; но прежде, чем по­кончить с изложением этого вопроса в Пуране, надо заметить, что троичность является только раскрытием того Единого, Сатчи­тананда, которое мы видели скрытым в Первом. Мы их различали, рассматривая их как троицу. Первое из них будет Сат — абсолют­ное существование. Что же такое то, Второе, Двойственное, как ни Ананда, ибо самый факт блаженства предполагает двух? Что такое Махат, как ни Чит в проявлении? Таким образом, оно явля­ется настоящим процессом раскрытия: все, что скрыто в Едином, является проявленным в Троице.

В Упанишадах несколько туманно говорится об этом раскры­тии. Там заметно стремление перейти прямо от Брахмана, где скрыто всё, к Духу в человеке, Брахману в сердце, Логосу каж­дой отдельной души. Но тем не менее и в Упанишадах есть намеки на ту же мысль, которая разъясняется в Пуранах. Если мы возь­мем Мундака упанишады, мы увидим, что там сказано, что из Брахмана произошла жизнь, которая и есть Ананда, а также ум — Чит; затем идут пять стихий: эфир, воздух, свет и пр. *4 Полу­чается тот же порядок, хотя автор и не настаивает на нем, так как он не намерен объяснять раскрытия Космоса.

В Брихадараньяка упанишаде мы опять находим Троицу: Жизнь, Имя и Форма. Из Жизни происходят Два, а Жизнь скрыта в Имени и Форме, т. е. Первое скрыто в своем двояком проявлении. Ту же мысль вы встретите и в Катха упанишаде где описано пос­тепенное отыскивание Духа. Когда через Манас мы перейдем к Буддхи, от Буддхи к Атме, за Атмой идет уже непроявленное, а за этим последним Великая Душа, именуемая тут Пурушей.

Отсюда знаменательный вывод, что между духом в человеке и Тем, за которым нет ничего, признаётся только одна стадия, а именно — Непроявленное. Что подразумевается под этим единс­твом, заменяющим троякое представление? Этим указывается тому, чьи очи открыты, что между Духом в человеке и Непознаваемым существует только Единый, ибо Логос души один, один и тот же луч, отражением которого в сердце является Дух. В Упанишадах, которые стремятся представить единство Духа с его повелителем, игнорируется всё, кроме этого одного Логоса, которому принад­лежит Дух, и самый Космос исчезает в своем многообразии, когда Дух пытается отыскать свой первоисточник.

От этого краткого обзора Священных Писаний перейдем к Тай­ной Доктрине — я разумею книгу под этим заглавием; мы увидим, что все самые запутанные учения представлены тут в такой прос­той и ясной форме, что книга эта может служить нам ключом к более трудным изложениям индусских Писаний. Она всецело пост­роена на тех же основаниях, что и Шастры. Прежде всего мы най­дем у Блаватской ссылку на Пара-Брахмана, о котором не может быть сказано ничего, затем идут три Логоса. Слово "Логос" при­водится здесь, как более знакомое философам Запада; оно имеет особое значение в астрономии Космоса, как мы увидим это впос­ледствии, когда будем рассматривать Звук.

Самое слово "Логос" подразумевает Строителя, тем более, что произнесенный звук есть великий строитель всех проявленных форм. Мы видим, таким образом, последовательность этих трех Логосов, которые являются иным названием древнего Тримурти в Священных Писаниях Индии; ему дано имя Первого Логоса, непро­явленного. Первый непроявленный появляется для того, чтобы ис­чезнуть, ибо по отношению к Космосу Первый Логос не проявлен; он может стать явным только духу человеческому, составляющему одно с ним. Затем Единое разделяется на Два, и на языке Запа­да, двойственность эта именуется Дух-Материя, не Дух и Мате­рия, ибо тут вы имеете только два вида Единого. Если вы разде­лите их мысленно в самом начале, у вас получится ложное предс­тавление. Мир не развивается из Духа и Материи как двух раз­личных понятий — он является только эволюцией Духа-Материи Единого в двух видах. И в этом Втором вы получаете уже, как я сказала, вид Ананды (Блаженства).

Блаватская очень настаивает на этом основном единстве, которое становится двойственным уже в проявлении Духа Материи, Пуруша-Прадхана. Они являются только двумя первичными видами Единого, не имеющего Второго. Затем намекая внимательному уче­нику на символ, при помощи которого он может уяснить себе эту основную тайну Космоса, автор разбирает символическое значение Луны и в отделе о Луне неожиданно говорит следующее:

"Лунный магнетизм рождает жизнь, сохраняет, разрушает её, и Сома олицетворяет троякое свойство Тримурти, хотя простой смертный проходит мимо, не понимая этого" *5.

Немного далее Е. П. Блаватская говорит об "Единой божест­венной Сущности, непроявленной, вечно созидающей из себя самой Второе, Я прояаленное; двуполой по природе своей, непорочно рождающей всё, что только ни есть микро- и макророкосмического в этом мире".

В этих словах, где может показаться странным упоминание автора о Луне, мы имеем ключ ко многим аллегориям, которыми объясняется непонятное происхождение строения Космоса. С одной стороны, свет, с другой — вода; всюду огонь и вода как начала, строящие Космос. Но огонь и вода, это только другие наименова­ния для Духа и Материи, выражающие двойственность Второго Ло­госа. В этом втором проявлении огонь — это Дайвипракрити, или Свет Логоса. Вода — проявление Мулапракрити, или корень всякой Материи. Они развиваются по этим двум направлениям, и Луна, как это известно всякому ученику, изображается обыкновенно двуполой, иногда только женского, иногда только мужского пола, сегодня как Бог, Царь Сома, завтра — как Богиня.

Размышляя о Луне, мы представляем себе две её стороны, положительную и отрицательную, то, что в нашем мире отличает оба пола. У нас, таким образом, всегда получается эта противо­положная двойственность, без которой ничто строиться не может, ибо мы должны иметь начало пассивное, которое питает мир, и активное, которое оплодотворяет. Иначе не может быть размноже­ния, не может быть и проявления мира.

Третье есть Махат, название мыслящего начала, интеллекта, мысли, которые должны находиться в корне каждого существова­ния. Здесь опять-таки в основе него лежат жизнь и мысль. Где только есть атом проявленного существования, есть в нем и двойственность, которую он получает из своего источника, ибо из двойственного должно возникнуть двойственное, и неживая ма­терия, и бесчувственная энергия существовать не могут. Это не­возможно в мире, рожденном от жизни и мысли. Эта троица в глу­бочайшем смысле заключает в себе семь видов, ибо в трех заклю­чено семь; точно также и в Тримурти мы отыщем заключенные в ней семь видов, если будем размышлять о ней. Ибо в каждом лице Тримурти мы должны признать двойственное, если будем рассмат­ривать его со стороны Шакти, и наша троица станет уже шестью. Представляя себе Единое, мы в проявлении его всякий раз должны представить себе Двух; Вишну не может быть без Лакшми, Шива без Дурги; мы всегда видим обе стороны, и, размышляя о Тримур­ти, мы на самом деле мыслим о шести, седьмым же будет то, что совмещает в себе их всех и без чего не могло появиться их раз­деления.

Итак, Космос в самом основании своем семеричен, только наша непроницательность мешала нам это видеть.

Достигнув стадии Махата, или разума, мы сразу доходим до возможности проявления. Тут можно сослаться и на западную нау­ку. В слове Махат мы имеем троякую Аханкару, знакомую по су­ществу всякому, кто изучает Бхагавад-Гиту и кто занимается во­обще философией. Это начало истинное, или чистое, активное, или светлое, темное, или стихийное, та материя в трех видах, которая необходима для дальнейших проявлений и в которой, как мы увидим, появится и многообразие.

Вернемся к Вишну-Пуране; мы узнаем, что элементы появля­ются от свойства тамаса; это не те элементы, о которых говорит западная наука, но пять стихий древности. На английском языке не существует выражения, равносильного слову Бхутади. Из Ахан­кары происходит мир материальный; сперва появляется Акаша, а уже из этой последней воздух; из воздуха — огонь, из огня — вода, из воды — земля. Почему принят такой порядок? Прежде всего появляется Акаша. Сказано, что характерным ее признаком служит звук. Зачатки звука уже появились, а это и составляет единственное свойство Акаши. Затем идет воздух. В каком смысле следует понимать здесь воздух? Это, конечно, не атмосферный воздух и не тот воздух, который появляется позднее, — соедине­ние газов, в которых уже есть атомы. Тот "Великий Воздух", о котором говорят Упанишады и Пураны, это дыхание Всевышнего, сущность движения, ибо только с появлением понятия о движении становится возможным какое-либо проявление. Итак, прежде всего мы получаем Акашу, единственным свойством которой будет звук, затем движение, в которое приводится Великим Дыханием, и уже в Акаше, находящейся в движении, появится звук. Потом второе чувство — осязание, а уже из звука и осязания, т. е. Акаши и воздуха, происходит огонь, для появления которого необходимо трение дыхания с Акашей. Это и есть электричество, без которо­го не может быть дальнейшего роста. А пока нет Акаши, способ­ной через дыхание принять известную форму и через электричест­во, вызванное дыханием, начать устрояться в форме через сцеп­ление, — до тех пор не получится атомистического строения. Только при этом последнем получается земля и вода. Это жидкое и твердое проявление того, что до сих пор носило название "не­материального". Заметим эту последовательность в развитии на­ших чувств. Первое из проявлений соответствует слуху, второе — слуху и осязанию, второму из чувств. С огнем появляется и свет, относящийся к зрению, и мы имеем уже слух, осязание и зрение. Далее идет вода, имеющая отношение ко вкусу, так как без смачивания нет и вкуса; теперь уже перед нами четыре чувс­тва. Наконец идет земля, существенным свойством которой явля­ется запах, различаемый обонянием, последним из чувств, кото­рое развилось на физическом плане и которое поэтому будет пер­вым на астральном плане, когда душа вернется назад в поисках себя самой.

Поэтому-то Блаватская и говорит нам, что акаша есть то, что произошло из третьего Логоса и свойством чего будет звук. Тут на сцену является современная наука. В этом понятии об Акаше, на которую влияет Великое Дыхание, чтоб из этой Акаши и Вайя мог появиться огонь, мы уже встречаемся с самыми поздней­шими теориями и открытиями науки и генезисом элементов, другим термином, означающим строение Космоса. Мы можем изучать все это на Западе по трудам Крукса.

В первом томе своей "Тайной Доктрины" Блаватская много говорит об этих открытиях Крукса, поскольку они были известны в ее время, и указывает на некоторые недостатки в них. Замеча­тельно, что только к концу ее жизни, а именно за два месяца до её смерти в 1891 году, Крукс перед собранием выдающихся анг­лийских ученых подтвердил, что то, что было гипотезой, теперь уже достоверно, и что эти гипотезы могут повести, по его мне­нию, к дальнейшим открытиям.

Что же это за великое открытие, которое поставит имя Крукса в ряду с величайшими мыслителями и учеными нашего вре­мени, как выразился один из его слушателей.

Открытие это состоит в том, что атом не вечен, что он произошёл от чего-то а не существовал изначально; что он раз­рушим, следовательно, и явился на свет, ибо вечно только не­разрушимое. Это последнее положение признает всякая философия. Крукс показал, что атом можно считать двойственным нейтральным телом, образовавшимся из соединения положительного и отрица­тельного элементов в природе. Он считал атом устойчивым, имен­но благодаря этой своей двойственности, так как устойчивость его зависит от связи двух элементов. Таким образом, атом слу­жит, так сказать, кирпичом в строении мира. За атомом он пос­тавил нечто, названное им "протилом". Название это Крукс заим­ствовал от одного средневекового европейского оккультиста, Ро­жера Бэкона, который называл этим именем первичную материю. Желая описать строение этих атомов, Крукс вынужден был обра­титься к протилу как к первичной материи. Заметьте, как он идет тут по пути древнего мышления, когда он прибегнул к дви­жению, т. е. Великому Дыханию, второму элементу после Акаши, без которого она осталась бы неподвижной и ничего не развила бы из себя.

Допустив протил и движение, он устанавливает и нечто третье — силу, родственную электричеству, которая, по его сло­вам, пролагает себе спиральный путь через пространство, напол­ненное материей.

На этом пути атомы возникают один за другим через сцепле­ние протила и группируются таким образом в определенные хими­ческие классы, смотря по положению, которое они занимают в спирали, начертанной электрической силой. При этом движении неизменно получается спираль. Почему это? Возьмем движение в одном только направлении. Когда оно совершается через материю однородную, то оно сжимается и, уплотняясь, теряет теплоту. Такое падение температуры — явление обычное. Это один из самых обыкновенных опытов элементарной химии; когда материя перехо­дит из одного состояния в другое, из газа в жидкость, из жид­кости в твердое тело и обратно, она выделяет теплоту, которая может перейти и в скрытое состояние.

Возьмем простой пример: если лед тает, то скрытая при этом теплота достигает до так называемых 100± прежде, чем бу­дет заметна какая-либо перемена во внешнем виде льда или его температуре. Что же произойдет, когда при отвердении элементов изменится температура? Линия, изображающая движение, переменит направление, так как с падением температуры изменится и движе­ние. Если вы пожелаете изобразить это движение, у вас уже не получится прямой линии, линия эта будет уже составной двух сил, двигающихся по разным направлениям, т. е. спиралью.

Оттого-то древний символ Змеи, столь обычный в нашей ли­тературе, и представляет собой самое замечательное изображение спирали, которая вечно крутится и представляет образ космичес­кого движения. Этим символом наши великие ученые обозначали мировую силу, и генезис элементов идет по этой спирали змеино­го движения. Блаватская называет это движение спиральным дви­жением Фохата в пространстве; в этом Фохате заключены все си­лы, и от него же происходит и сила электричества.

За этим следует Звук. Вы не можете получить движения ма­терии, не вызвав в ней колебаний, а всякое колебание в сущнос­ти есть звук; оно может видоизменяясь перейти в звук, и древ­нее выражение о змее, которая шипя ползет в пространстве, име­ет совершенно реальное значение.

Поэтому-то первым свойством, появляющимся в Акаше, будет Звук, Слово, Логос. Припомните опять, как Субба Рао просто и красиво выражал эту мысль, когда говорил о произнесенном зву­ке, о сказанном слове, там, где речь идет о Фохате как орудии слова. Он говорит, что сказанное слово есть Вайкари Вак, т. е. Космос в его объективной форме. *6

Весь мир есть не что иное, как произнесенное слово, кото­рое скрыто в непроявленном Логосе и произнесено во Втором. Вот это-то произнесенное слово и есть объективный Космос. Итак, и в Космосе, и в человеке одинаково заключено это свойство зву­ка, без которого не может быть формы, звука-строителя формы, рождающего ее. Всякий звук имеет отдельную форму и заключает в себе троякое свойство: одно, рождающее форму, другое — удержи­вающее ее, и третье — разрушающее ее.

Тут опять мы видим Тримурти в качестве Творца, Хранителя и Разрушителя; они все составляют одно в трех видах, ибо Бо­жественное Едино, какова бы ни была форма его проявления. Здесь именно мы можем сопоставить древнее мышление с современ­ным: Шабда Брахман — это сила, строящая Космос, и в то же вре­мя та самая, посредством которой Йог обращает внутрь себя все силы, заключенные в нем самом.

В подтверждение того, что звук является строителем формы, мы можем привести несколько научных фактов, которые для многих покажутся более убедительными, чем те глубокие реальности, только внешним проявлением которых являются эти факты.

Что касается звука, то факты, собранные современной нау­кой, ценны для нас не потому, что могут нас научить чему-нибудь, а потому, что они позволят убедить тех, кто не понял смысла Писаний. Наука рассматривает только внешние проявления, тогда как Священные Писания проникают в их сущность.

Каковы же факты, доказывающие положение древних писате­лей, что звук находится в основе всякой формы, и многообразие формы зависит только от различия звуков?

В старину производили один опыт со звуком; опыт этот не­точный, но тогда его считали удовлетворительным. Возьмем обык­новенный барабан с натянутым на него пергаментом, который дает звучащую поверхность. Если провести скрипичным смычком по краю барабана, послышится звук, характер которого будет зависеть от степени натяжения пергамента и многих других, неважных для нас условий.

Произведя этот простой опыт, пожелали узнать, что проис­ходит при этом, и для наглядности опыта поверхность барабана посыпали песком; затем провели смычком по краю барабана и по­вторили это во всех точках барабанной окружности.

Нельзя не признать, что европейская наука отличается за­мечательным терпением и повторяет все тот же опыт, пока не до­будет факта. Это весьма важно, так как только таким образом и могут быть добыты факты.

Во всех частях круга, где мы провели смычком, песок был подкинут вверх и при падении ложился неровно, образуя геомет­рические фигуры. Таким образом, звук, разбрасывая песок, при­давал ему разные очертания, смотря по характеру звука, который смычок извлекал из окружности.

По мере того, как разные части на окружности издавали созвучия основной ноте, получались разные фигуры. Проведя смычком в одной какой-нибудь точке барабанной окружности, вы получите деление его поверхности на четыре части, что соот­ветствует звучанию всей поверхности, т. е. основному тону. Извлекая призвуки или гармонические тоны, вы получаете более сложные геометрические фигуры. Продолжая это исследование призвуков, как их называют, мы увидим, что всякая нота состоит не из одного, а из весьма сложного звука, который может разла­гаться. То, что кажется нам простым, на самом деле весьма сложно. Когда вы извлекаете какую-нибудь одну ноту, на самом деле вы извлекаете и другие звуки, и опытное ухо может разли­чить эти призвуки или обертоны, которые не изменяют характера звука. При этом заметили, что характер звука или распадение его на части, наглядно изображено фигурами на песке. Тогда на­чали искать еще более тонкие различия и грубый песок, и плохо звучащий пергамент заменили порошком плауна и более тонкой ма­терией. Плаун является наилучшим материалом для таких опытов; он до того легок, что малейшее колебание вызывает в нем изме­нение формы. Пробовали и стальные камертоны, которые дают раз­ные звуки.

Через увеличительное стекло волшебного фонаря посредством зеркал получали отражение рисунка вибраций на полотне, и тогда малейшие невидимые колебания камертона в увеличенном виде да­вали самые причудливые рисунки. Каждое изменение звука вызыва­ло изменение в этих замечательных рисунках. Поэтому, когда вы исполняете музыкальную пьесу, вы чертите в эфире и окружающем вас воздухе удивительные рисунки. При этих опытах всякие зву­ковые колебания отражались на полотне, невидимое становилось видимым, и сила звука была одинаково ясна, как слуху, так и зрению.

Производили еще и другие опыты, и г-жа Watts Hughes дока­зала, что получаются еще более сложные рисунки, если извлекают целый ряд последовательных звуков из инструмента наподобие ро­га. Тогда получаются рисунки, похожие на травы, ветки, цветы, - и всё это чертит голос человеческий.

Чтобы узнать, как это происходит, придумали очень остро­умный аппарат, в котором качаются два маятника, причем каждый имеет свое особое движение. Эти маятники сталкиваются, и дви­жение одного изменяет движение другого. Карандаш, прикреплен­ный к рычагу, который двигается по направлению, образующему составную движений сталкивающихся маятников, чертит на бумаге самые сложные рисунки и отмечает последовательные движения. Получались причудливые очертания раковин, сложные геометричес­кие фигуры с точно обозначенными углами и кривыми. Но так как колебания одного звука совершаются всегда в одном направлении, а маятники просто качались взад и вперед, то сталкивание, из­менявшее направление их движения, и служило точным повторением настоящих колебаний, которые сталкиваются и взаимно меняют од­но на другое. В результате выходили эти удивительно сложные рисунки, точное географическое изображение тех изменений, ко­торые получаются от перекрещивания колебаний, причем каждое из них совершается все в одном и том же направлении. Когда свето­вые волны пересекают друг друга, то совершенно таким же обра­зом получаются различные цвета.

Там, где световая волна прервана пересечением ее другой волной, тотчас появится цвет. То, что мы называем окраской перламутра, есть только результат мельчайших неровностей по­верхности, причем происходит перекрещивание световых колеба­ний. Маятники отмечали интерференцию звуковых колебаний.

Итак, наука показала нам, как строились формы посредством звука. Наблюдая природу, нас поражает странный факт: мы повсю­ду встречаем геометрическое строение. Возьмем кристаллы у ми­нералов. Каждый из них построен по известным осям направления, и форма кристалла зависит от этих осей. Простейшие кристаллы построены по простейшим линиям, и чем сложнее кристалл, тем многочисленнее оси, центр которых находится среди кристалла.

Все кристаллы построены по этим осям и различаются строе­нием этих осей.

Итак, в мире минералов мы отмечаем это геометрическое строение. Но кристалл нельзя отделить от кристаллоида, форма которого та же, что и у кристалла, только он встречается в ми­ре растительном.

В природе минералы уже не отделяются от растений, только у этих последних кристаллы состоят из другого материала и но­сят название кристаллоидов.

Здесь опять находим те же оси и можем определить геомет­рические формы, из которых построен растительный мир.

Изучая растения, мы пойдем еще дальше. Возьмем, например, ветку какого-нибудь дерева, отметим и изучим расположение на ней листьев. Вы увидите, что листья расположены по спирали. Спираль и тут играет роль силы образующей; она располагает листья иногда очень просто, иногда сложно. Возьмем ветку обык­новенной яблони, столь распространенной в Англии.

На ней спираль образует то, что мы определяем как 2/5, т. е. спиральная линия в каждых двух своих оборотах заключает пять листьев. Если взять веревочку и обвести ее дважды вокруг ветки, мы увидим, что веревочка пройдет у основания пяти лис­товых черешков, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. На другом растении вы встретите другое расположение листьев, но они опять-таки расположены по спирали. То же най­дем и на третьем.

Выбрасывая листья, растение подчиняется всегда этому за­кону спиральною расположения их, и то, что на первый взгляд кажется неправильным, на самом деле совершается по геометри­ческому плану.

Здесь нет неправильностей. То, что представляется наибо­лее неправильным, есть только ряд сложных пересекающих друг друга спиралей. Часто вместо одной спирали их две, иногда три. Расположение листьев по этим спиралям, которые пересекаются вокруг веток, кажется на первый взгляд совершенно беспорядоч­ным. Но то, что кажется хаосом нашим чувствам, то разуму представляется Космосом. В этом кажущемся хаотическом нагро­мождении вы всегда можете найти геометрический план. Разве не справедливы слова Платона: "Бог — геометр"? *7 И не то же ли сказано в Писаниях, что все формы происходят от звуковых коле­баний? Разве это не подтверждается современными научными от­крытиями?

Звук не только созидает, но он и уничтожает. Странно, что одна и та же сила дает результаты противоположные. Когда это говорила религия, люди насмехались над ней; теперь, когда нау­ка повторила то же самое, они должны были согласиться с ней. То, что казалось в религии недопустимым противоречием, наука примирила в своих исканиях всеобъединяющей истины. Почему бы и нам не приложить той же теории к кажущимся религиозным проти­воречиям? Почему не исследовать нам ту сокровенную истину, при свете которой противоречия являются только двумя аспектами, как бы двумя сторонами одного щита.

Итак, то, что строило форму, оно же и уничтожает ее; там, где тончайшие колебания строят, сильные разрушают то, что сое­динили слабые. А так как форма не есть что-нибудь устойчивое, а состоит из частиц, разделенных пространством, то звуковые колебания, заставляя их дрожать все сильнее и сильнее, тем са­мым все больше и больше разделяют их; когда притягательная си­ла, удерживающая их вместе, нарушится, форма распадется.

Возьмем стакан и отыщем его основную ноту: это легко уз­нать, наполнив стакан до половины водой и проведя смычком по краю его. Мы увидим, что вода разделится. Возьмем ту же ноту на другом инструменте, на котором можно извлечь более сильный звук; мы услышим, как стакан повторит этот звук и вода в нем начнет колыхаться, хотя никто и не трогал её. Звук усиливает­ся, струйки воды, указывающие на действие звука, делаются все шире и шире, бурлят и, ударяясь друг о друга, вместо гармонии вызывают бурю; наконец волнение становится настолько сильным, что стенки стакана уже не могут их выдерживать и дрожат по всем направлениям.

Тиндаль брал ледяную сосульку и, потирая ее, извлекал из нее звук, при усилении которого сосулька дрожала и разбивалась на круглые осколки, свидетельствовавшие о силе звука, который издала сама сосулька. Повсюду мы видим доказательства того, что звук строит и разрушает формы, являясь, таким образом, то создателем, то хранителем, то разрушителем их. Я назвала его и хранителем, ибо ничто не существует без звука. Все находится в беспрерывном движении, один вид движения создает форму, другой — оберегает ее, третий разрушает; а разрушение одной формы — это создание другой. Движение, разрушая одно, в то же время создает другое. Уничтожения нет, ибо всякая смерть в одной сфере — есть рождение в другой.

Покончим же этот беглый обзор части строения Космоса и свойства звука, показав как строение это оправдывает то, что считали безумными предрассудками и лепетом невежественного на­рода по отношению к звуку. С тех пор, как существует Индуизм, священному слову приписывалось могущество, заключающееся в са­мом звуке его. В этом Священном Слове заключены все потенции, ибо слово это выражает Единую Сущность, всякое свойство сози­дающее, сохраняющее и разрушающее. Поэтому-то и было запрещено небрежное произнесение этого Слова; запрещалось говорить его среди толпы, оно не должно было звучать там, где собралось вместе много людей, где существуют поэтому смешанные и враж­дебные токи, создающие смешанную атмосферу, где всякий сильный звук вызовет смятение, а не гармонию. Произносить его можно только, когда ум чист и спокоен, там, где жизнь благородна, где звук действует на сферу гармоничную и где он может явиться создателем. Если же звук будет оказывать действие на среду не­гармоничную, он будет только разрушать. Великое Дыхание, чис­тое по существу, исходит ритмическими колебаниями, и все, что заодно с этим ритмом, тоже чисто по существу и поэтому гармо­нично. Но там, где Великое Дыхание, оказывая действие на мате­рию, встречает на своем пути препятствия, там появляется не­чистота, дисгармония.

Если человек нечист, т. е. негармоничен в атмосфере исхо­дящею из него дыхания, которое является только отражением Все­вышнего, тогда произнесение имени Всевышнего означает призыва­ние гибели на свою собственную голову, желание своего распаде­ния. Тогда человек направляет Божественную силу в среду негар­моничную, и всё, что не имеет ничего общего с Божественной гармонией, будет уничтожено. Это справедливо не только по от­ношению к священному Слову, но и к той мантре, которая повто­ряется при созидании чего-нибудь. Подумали ли вы когда-нибудь о том, что означает мантра, которая повторяется при зачатии новой жизни в утробе матери? Это делается для того, чтобы при­сущие этим мантрам созидающие силы подействовали на зарождаю­щуюся новую жизнь и, возбудив в ней гармоничные колебания, сделали бы существо, которое должно родиться, достойной оби­телью благородной души.

Почему религия для индуса начинается с момента зачатия? Потому что Дух не может оставаться без религии, и, когда он проникает в человека при его зарождении, необходимо, чтобы ре­лигиозные силы окружили его и помогли ему создать земную оби­тель. Священные звуки приветствуют новорожденного в этот мир проявлений, чтобы окружить жизнь его гармонией и в самый мо­мент рождения дать ей толчок для гармонического развития. Эта гармония должна постепенно придать форму вырастающей жизни. Когда же настанет время для Духа непосредственно влиять на те­ло, это отмечается обрядом посвящения, и ребенку-индусу указы­вают на ту мантру, которая будет руководить его жизнью. И мантру эту дает ребенку тот, кто знает основную ноту его жизни и способен указать ребенку те звуки, в каких он нуждается для сохранения гармонии на всю жизнь.

Тут же звук получает великое свойство охранять. Когда жизни угрожает опасность, звук может уберечь от нее. Если че­ловеку грозит видимая или невидимая опасность, шепот этой мантры станет между жизнью человека и этой опасностью, созда­вая гармонические волны, которые силой своих колебаний, от­толкнут от человека всё злое. Мантра отбросит всякого прибли­зившегося к нему врага. И это будет продолжаться до самой смерти. Всю жизнь человека мантра, спетая утром, будет давать тон целому дню, и день этот будет звучать в гармонии с тем звуком, с какого он начался. Когда же кончится день индуса и солнце зайдет, снова раздается это пение, чтобы претворить в гармонию всё, что накопилось за день негармоничного, и Дух в ночи мог бы воспарить к своему Господу.

А когда наступит смертный час, и Дух должен будет перейти в другие мировые сферы, — и тут опять пение мантры будет со­провождать его. При обрядах Шраддха происходит особое пение, которое должно разрушить темницу души и уничтожить тело, рож­денное по ту сторону смерти и держащее душу в плену. И на са­мом пороге Девалоки пение провожает душу до перехода ее в Ло­ку, где Дэвы в своей обители окружат ее вечным океаном гармо­нии. Там не существует земных раздоров, там звук охраняет по­кой души и вечное её блаженство, пока Слово не вернется опять на землю, чтобы опять способствовать созданию гармонии в при­роде.

Глава II. Огонь

Братья! Когда мы изучали вчера строение Космоса, мы виде­ли, что Великое Дыхание является той двигающей причиной, кото­рая придает акаше её первичный признак — свойство звука. Будем ли мы рассматривать вопрос с точки зрения восточного знания или же применим к нему опытный метод Запада, мы одинаково при­дем к тому, что различия в данных, добытых путем ощущений, состоят в различной передаче сознанию внешних импульсов, кото­рые в сущности составляют одно. Результат Великого Дыхания, приводящего в действие Акашу, может выразиться разно, когда он достигнет нашего сознания, смотря по тому, как мы Его ощущаем.

Поэтому с обеих точек зрения одинаково правильно будет сказать, что разница в ощущениях зависит от воспринимающего их органа, который и делает в них различия, причем сознанию пере­дается в разных видах то, что едино по существу.

Западная наука учит нас, что все наши физические чувства развились из одного первичного чувства, которое мы зовем ося­занием.

В последнее время производили многие опыты над свойствами и действием эфира, который для нас представляет низшую форму Акаши. Акаша — это та первичная субстанция, одним из внешних проявлений которой в нашей солнечной системе является эфир. Эта первичная материя находится, как мы видели вчера, в движе­нии, причем воздух, который есть не что иное, как Великое Ды­хание Акаши, и вызывает чувство осязания. Мы проследили эволю­цию звука, в связи с которым находится чувство слуха, и полу­чили осязание, связанное с Вайю, в его качестве Великого Дыха­ния. Все эти колебания эфира, с точки зрения современной нау­ки, представляют только так называемые виды движения; название этому движению дается смотря по тому, каким органом оно восп­ринимается.

Итак, современная наука учит нас, что звук есть один из видов движения, в котором участвует воздух. Свет считают дви­жением исключительно эфира. В последнее время признано, что электричество, так же как и теплота, есть тоже новый вид дви­жения, и т. д. В этом западная наука признала то единство, ко­торое всегда признавалось на Востоке и которое сознание видит в основе различных явлений.

Изучая свет, мы имеем дело еще с другим видом первичного движения, отражающегося в нашем сознании, и то, что является в одном виде звуком, представляется в другом виде как свет. Мы можем поэтому сказать наперед, что все основные понятия о зву­ке приложимы и к свету; везде в Космосе звук и свет переходят один в другой. Это было доказано позднейшими опытами на Запа­де.

Мы будем рассматривать сегодня те колебания, которые проявляются в форме света. Этот свет есть синоним того, что во всех древних книгах именуется "Тем, что выше понимания". Мы назвали Его вчера неточным именем Парабрахман, или за пределом Брахмана. В Писаниях это первичное понятие выражается словом "Мрак". Мрак этот, бесконечный и полный, не выражает ничего, ибо он вне возможности выражения; он не передает никакой мыс­ли, ибо мысль есть ограничение и подразумевает отделение того, что есть мысль, от того, что немысль.

Тут же разделения быть не может, тут нет мысли, ибо мысль означает появление различий. Поэтому-то мрак, в котором не су­ществует видимого и невидимого, и служит лучшим символом для этого понятия, мрак абсолютный, вечный, непостижимый. Это то, что находится вне всякого проявления света, как и вне всего, что может быть выражено на языке человеческом. Из этого мрака появляется свет, но еще бесформенный, видимый, так как он про­явился, но у него нет формы, так как форма предполагает нечто, вне его находящееся, это пространство, не имеющее формы. Итак, Брахман именуется "бесформенно сияющим", это идея чистого све­та, на помощь которой мы должны призвать то воображение, о ко­тором мы говорили, потому что мы всегда представляем себе те­ло, из которого свет исходит. Здесь же вы не должны представ­лять себе ни тела, ни какой-либо формы — вы должны думать о свете, отделенном от всего, что может его ограничить. Это свет, "бесформенно сияющий", как говорится о Брахмане в Мунда­ка упанишаде. *8 Первая идея — это идея мрака, из которого уже потом появляется свет.

Странно, что с этим согласна и современная наука. Если мы возьмем понятие о движении, с которым мы связали Великое Дыха­ние, то с точки зрения человеческого сознания это движение бу­дет присуще и мраку. Свет является на самом деле видом движе­ния, но, если при этом движении колебания слишком быстры или слишком медленны, чтобы вызвать свет, на месте этого последне­го появляется мрак. Это факт, достойный внимания, если мы представим в уме своем колебания настолько быстрые, что глаз не может их уловить, в сознании нашем получится впечатление темноты. На самом деле за пределами нашего теперешнего созна­ния существует возможность бытия, не подлежащего нашим чувс­твам, но бесконечность которого отрицать нельзя. Наука говорит нам, что невидимые для глаза колебания передаются сознанию как ощущение темноты, а свет появляется только при замедлении этих колебаний.

Переведите эту научную мысль на язык метафизики и вы по­лучите первое проявление мира. Когда то, что находится за пре­делом мысли, медлит своим проявлением, тогда появляется свет. И в видимом мире — если световые волны слишком быстро следуют одна за другой, то не получается света оттого, что в сущности есть свет. Чтобы получить его, мы должны замедлить известным образом световые колебания.

Когда при проявлении мира происходит эволюция материи, или, иначе, замедление движения в бесконечном мраке, тогда по­является бесформенный свет. В этом заключается как бы намек на древнюю мысль Востока, ибо тут западное мышление путём опыта дошло до восточного понятия о начале вещей. Это излучение без формы, это сияние, которое и является светом, проявляющим себя в своей сущности (его иногда называют "холодным пламенем", чтобы не примешать сюда никакою понятия о теплоте), — и сос­тавляет второе проявление, Второй Логос, о котором мы говорили вчера. Свет уже стал огнем; в нем нет абсолютной бесформеннос­ти и отсутствия теплоты; она появится при дальнейшем замедле­нии световых колебаний, по мере того, как продолжается прояв­ление. Тогда уже получится огонь, сущность которого составляет теплота, и холодное, бесформенное пламя превращается в огонь, эту активную силу в строении Космоса. Но огонь не может поя­виться сам по себе, самое свойство его предполагает нечто иное, чем свет, от которого он происходит, — а именно, трение, от которого появится и теплота. В этом заключается и понятие о той двойственности, о которой мы говорили вчера, когда разби­рали двойственное проявление звука. Но мы не можем представить себе огня без того действия, которое он оказывает на окружаю­щее, и первым следствием его влияния будет появление сырости. Отсюда в этом Втором Логосе, или двойственном проявлении в на­шем представлении являются огонь и вода. Огонь, сущность кото­рого есть дух, и Вода, которая всегда служила символом мате­рии. И точно так же, как когда мы получили Дух-Материю, Второй Логос, и нашли в этом истинную причину возникновения звука, так же и теперь по отношению к свету мы получаем понятие об огне и воде, о свете Логоса и о том, на что он действует. Сим­волом этому всегда служил Лотос, который вырастает из пупка Вишну и скрыт под водами, откуда должна возникнуть жизнь. Этот Вишну, который не плавает над водами, а скрыт под ними, и бу­дет в этом виде Первым Логосом, а Лотос, выросший из пупка его, будет уже Вторым Логосом, символом огня и воды. Листья Лотоса, плавающие на поверхности воды и поднимающиеся вверх к одной точке, изображают стремящееся кверху пламя. Лотос всегда был символом творческого огня, в недрах которого зарождается теплота, активная творящая сила.

Поэтому внутри еще не распустившегося цветка Лотоса зак­лючен Третий Логос, Брахма, или деятельный творящий посредник, синонимом которою будет Махат или творящий разум, заключенный в недрах огня.

С появлением огня получается и второй вид пламени, не хо­лодного пламени Первого Логоса, а животворного горящего пламе­ни Третьего Логоса, который должен построить Космос из моря огня и сделать возможным существование мира.

Обратимся к тем авторам, которые глубоко изучили этот вопрос и пролили свет на это древнее, трудное для понимания представление. Возьмем труд Блаватской, у которой всё это из­ложено весьма просто. При помощи ее толкования, которое послу­жит нам тут ключом, мы можем понять тот символ, о котором я только что говорила. Вместо огня она берет эфир в его чистей­шем виде, субстанцию эфира, прежде чем мы можем назвать его Акашей. Тут есть два огня, и в оккультизме делается между ними различие: первый, совершенно бесформенный и невидимый, скрыт в центральном духовном солнце, о нем говорится как о троичном в метафизическом смысле. Тут опять мы видим троичное свойство Логоса, в который воплощаются эти огни.

Второй огонь, который проявляется как Космос, семеричен и в мире, и в нашей солнечной системе. Мы вчера видели, как тро­ица распалась на семь.

Здесь опять перед нами, с одной стороны, бесформенное пламя, холодное пламя, или свет, с другой — огонь и теплота, или животворное пламя, тот же символ, только в другом виде, та же идея, выраженная в другой форме. Оттого то нам всегда и го­ворили, что свет Логоса, Дайвипракрити, или светящаяся сторона материи и является силой зарождающей и созидающей.

Вы должны помнить, что тот символический Лотос, про кото­рый я вам говорила, всегда изображали двуполым, подразумевая под этим двойственность, на которую мы указывали в прошлой лекции как на характерный признак Второго Логоса, или второй проявленной силы, долженствующей построить мир.

Отсюда получается та сила, которая в простейшей своей форме дает электричество, магнетизм и теплоту. Эти силы только вид движения, другое действие Великого Дыхания, того, что в Теософии часто именуется Фохат.

Это слово правильнее перевести, как это делает Субба Рао, светом Логоса. Это и есть тот возбудитель энергии, который, раз появившись, строит Космос, тот огненный Змий, который яв­ляется силой созидающей.

Вспомните, что я говорила вам в последней лекции по пово­ду открытий Крукса, символизирующих собой электричество, и по поводу той спиральной линии, которая получается с падением температуры. Здесь мы встречаем ту же спираль под видом огнен­ного Змия и огненного дракона, который изрыгает пламя в молоч­ном океане, создавая все формы проявления. Тот же Змий, свив­шийся в кольцо и кусающий свой хвост, означает переход от спи­рали творящей к шару — результату творения. Подобный образ свившегося в кольцо Змия, который кусает свой хвост, является символом проявленного Космоса. Змий превратился в шар, который всегда служит символом Космоса в проявленном его виде. Змий превращается далее в яйцо, из которого уже образуются все позднейшие формы в Космосе. Иногда Брахма, сила творящая, зак­лючен не в Лотосе, а в этом яйце. Брахма, сидящий в золотом яйце, — это другой символ Лотоса. Некоторое время он пребывает в яйце и уже по выходе из него творит мир. Отсюда произошел другой символ: Змий, обвивающий гору, среди океана сгустившей­ся материи, откуда, по словам Пуран, произошли жизнь, бессмер­тие и все другое.

Пусть тот из вас, кто изучал Пураны, сравнит некоторые их положения с положениями современной науки. Он будет тогда в состоянии предсказать тот путь, по которому должна идти наука в своих дальнейших изысканиях, и тем самым всего лучше покажет Западу, какая глубина заключается в учениях Востока.

Вернемся к огню, который представляет глубокий интерес, а именно, к тому виду огня, который имеет отношение к человеку, и рассмотрим то сродство, которое существует между творящим огнем Космоса и тем, который составляет источник жизни в серд­це человека. Возьмем Мундака упанишады — кажется, это место находится в начале II отдела, — мы прочтем там следующее:

"Подобно тому, как из пламени огня летят тысячи одинако­вых искр, так, о возлюбленный, рождаются живые души из Едино­го, Нераздельного".

В чем заключается истинный смысл этой шлоки? Это значит, что из огня, который мы рассматривали как центральную силу Космоса, летят во все стороны искры, как только огонь разго­релся пламенем. Слово "разгорелся" означает степень горения, ибо только там, где огонь запылал, получается пламя, а это и служит признаком Третьего Логоса. Третий же Логос есть Махат, то есть разум в самой своей сущности.

Итак, мы узнаем, что из Брахмана, взятого как разум, вы­летают все те искры, которые находятся внутри всякого атома и всего, что только существует в Космосе.

Повсюду заключена сущность Божественной жизни. Летящая искра есть Атма атома, и вы должны помнить, что она составляет сущность не только человека, но и всех вещей, всех атомов, точно так же как и наивысшего проявления — Бога. Ибо, повто­ряю, мир един, и искра, вылетевшая из горящего пламени, нахо­дится внутри всякого проявления; не только всякая песчинка, но и всякий атом, входящий в состав её, имеет Атму в себе, в то время как сам он, как и все другое, образовался из Акаши.

Таким образом, луч, исходящий из Атмы, связывает, так сказать, в одно все проявления, которые получились через огра­ничение, и вводит в Единое принцип разделения. Когда искры разлетаются во все стороны, получается то, что "Тайная Доктри­на" очень образно называет "огненным вихрем". Вихрь этот, уно­сясь в пространство, несет с собой сущность единого огня, еди­ной жизни. И по мере того, как он распространяется, возникают различия в искрах, причем они изменяются не в своей сущности, а в том, что они несут с собой в проявление.

Тут скрыта одна из величайших и самых глубоких тайн ок­культизма. Я должна вести вас к ней шаг за шагом, иначе многим из вас трудно было бы следовать за ходом моей мысли. Попытай­тесь понять значение буквального текста Священных книг и, сравнивая разные места в них, отыщите сокровенный смысл, общий всем им. Идите за мной в самые сокровенные тайники. Я не хочу сразу раскрыть их перед вами, а сделаю это постепенно, чтобы не внести в умы ваши смуту, рассеять которую будет трудно по­том.

Представьте себе искру, вылетающую из огненного вихря; представьте себе, что это и есть Атма и что луч этой Атмы от­резан, отделен Акашей, с Атмой же сперва он составлял одно це­лое. Атма едина, и на этом единстве основана наша надежда на конечное освобождение.

Луч отделился в проявлении не от своей основы, откуда все лучи видны, как один, но от другой стороны проявления, которую еще нельзя признать светом, но только Акашей, заслоняющей его. Акаша, ограничивая каждый луч, вносит разделение туда, где в сущности этого разделения не существует.

Таким образом, мир представляется единым, если его расс­матривать изнутри; если же смотреть на него извне, он предс­тавляется многообразным, ибо тогда мы смотрим на него не с точки зрения Атмы. Это то же самое, как если вы, находясь в центре солнца, смотрели бы по направлению каждого из его лу­чей; тогда часть освещенного ландшафта отражалась бы у вас в глазу через эти лучи, которые в центре светила сливаются в один. Если же вы смотрите вне светила и глядите на него по направлению одного луча, вам покажется, что кругом вас много лучей, солнце же вы можете видеть только через луч, проходящий через вас. И все же вы будете видеть то же самое солнце, так как все лучи исходят из него, сливаясь в центре. Единства этих лучей вы не можете видеть, пока вы находитесь на окружности этого огромного круга и смотрите по направлению одного луча, идущего к центру солнца.

Сделаем еще шаг вперед. В каждом атоме находится Акаша, которую теперь именуют Дживой, что означает ее отделение; те­перь уже мы будем рассматривать ее не с точки зрения проявлен­ного всего, а только проявленного индивидуума. Это и есть Ма­йя, иллюзия, за которую мы не можем проникнуть. Она делает весь мир иллюзорным для нас; ибо когда наше зрение обманчиво показывает нам отдельные лучи, мы не можем за ними видеть то Единое, из которого они исходят. Теперь вам будет понятно час­то употребляемое выражение: всякий атом имеет свою Атму. Тут подразумевается только разделение в проявлении, а не в основе всего.

Теперь представим себе, что когда проявляется этот огнен­ный вихрь, каждая искра в нем отличается одна от другой; на первый взгляд это кажется непонятным, а между тем некоторые искры представляют собой живые пламена, сознательные и мысля­щие. В этом устрояющемся, проявленном мире они появляются в качестве Дэв. Это умы, достигшие высокой степени духовного развития; они менее связаны, чем люди, которые появятся впос­ледствии. Таким образом, уже на такой ранней стадии проявления мы встречаем вихрь искр, стоящих на высшей ступени умственного развития; они являются в качестве живых агентов силы творящей и способны построить Космос, подчиняясь этой направляющей и координирующей силе.

Итак, Дэвы появляются среди первых проявлений. Они упоми­наются под разными именами: Индра, Вайя и др. Наши невежест­венные ориенталисты называют это олицетворением сил природы, когда цивилизация находится еще в детском периоде, и люди, наблюдая явления природы, каковы небо, воздух, свет и пр., да­вали им разные имена Вайя, Индра, Агни и поклонялись им как отдельным богам. Рассматривая их с истинной точки зрения, боги эти вовсе не представляют собой олицетворений природных явле­ний, как представляют их себе люди, мыслящие по-детски.

Это огненные искры, которые происходят от Высшего; это живые умы, которые произошли от него задолго до того времени, когда человечество родилось в мире. Эти искры должны построить будущий Космос для будущего человечества. На Западе говорят, что только безумие неопытною мыслителя могло олицетворять ес­тественные силы природы. На самом же деле Дэвы поистине стоят позади всякого кажущегося явления и управляют им. Мы же назы­ваем их действия естественными законами природы. Дэвы сущест­вуют; это реальные существа, отделенные от единой Атмы в том смысле, как я понимаю слово разделение. Они отделились, чтоб построить мир и сделать его разумным от начала до конца.

Что такое явления природы? Это только внешние образы Дэв, и в корне всякою явления стоит Дэва. По мере того, как разви­ваются проявления, Дэвы переходят в низшие и низшие степени, пока не получится целая иерархия их. Низший вид их на земле составляет только иллюзорный покров Атмы, и правильно воспи­танная и развившаяся душа может править этими умами, для кото­рых материя служит лишь внешним покровом, так как такая душа получает свойство влиять на материю, подобно силе творящей. Развившаяся душа, поборов иллюзию окружающей ее материи, сама может стать проявлением Бога.

Разбирая всю эту длинную иерархию Дэв, нам представится вопрос, в котором и заключается все затруднение: откуда взя­лось это различие в проявленных искрах? Почему одна искра, за­рождаясь от пылающего огня, является высшим Дэвом, а другая — низшим? Одна послужит центром, вокруг которого образуется че­ловек, а другая будет центром песчинки. А еще другие искры явятся центром атомов, входящих в состав песчинки?

Каким образом в том Единстве, о котором мы говорили, поя­вилась возможность различия в проявлениях?

Прежде всего нам нужно установить самый факт этого разли­чия. Дэвы, люди, животные, растения, минералы, элементальные силы — все это окружает нас, и различие их очевидно. Сыны све­та, о которых мы читаем, это те высшие Дэвы, которых я назвала строителями Космоса. Но в Священных книгах упоминается еще и о сынах огня. Кто же эти сыны огня? Это наставники человечества в периоде ею младенчества. В прошлой лекции я уже говорила о тех, кто дал человечеству Веды и Священные Писания, чтобы нап­равить его первые шаги на пути просвещения, — это в истинном смысле слова учителя человечества. Что же они представляют со­бою? Это те пламена, которые донесли с собой на эту стадию развития во всей чистоте тот высокоразвитый ум, который позво­ляет им стать наставниками человечества; это разлетевшиеся искры, воплотившиеся в настоящих людей. Между э